Kitabı oku: «Времена. От Цезаря до Путина», sayfa 12

Благослови больницу

Последние годы я прочно освоил больничную койку и пропитался духом больницы. Скажу сразу: чтобы вынести обычную российскую больницу, нужно обладать завидным здоровьем и выносливостью – настолько тяжёл и изнурителен больничный быт. Эти перенаселённые палаты, убогая обстановка, изношенный инвентарь и бельё, суровый режим, скудное питание, суета и шум, полная зависимость от капризов и настроения недобросовестного медперсонала.

В какой-то степени эти провалы искупают искусные врачи, добрые няньки и сёстры, и всё же пребывание в больнице остаётся тяжким испытанием и наказанием, расплатой за хвори, легкомыслие и несчастья. Не раз бессонными ночами я думал: за что наказан? Можно ли жить без больницы? И если больница – это школа, то, перефразируя Пушкина, хочется воскликнуть: жизнь без больницы – это университет.

Разумеется, лучше не знать этого учреждения, не дышать его тревожной атмосферой. И такие счастливчики есть. Однако я видел другое: людей самых разных возрастов, от детей до глубоких старцев, разделявших со мной жёсткую больничную койку. А ведь они, как и я, тоже надеялись избежать больницы, целыми и невредимыми пройти по жизни. Не получилось, вмешался злой рок, случай, наследственность, неосторожность… что там ещё? И если больницы не избежать, то впору задуматься: зачем она дана, чем обогащает жизнь?

Ответ для меня очевиден: научиться страдать самому, разделить страдания других. В больнице неизбежны длительные телесные страдания, боли, пронизывающие днём и ночью. Но они, как правило, усугубляются страданиями моральными при виде рядом лежащих больных. Стоны, вскрики, метания, вскакивания, плач, беспомощность, слёзы… к ним невозможно привыкнуть, они удесятеряют собственные муки. Самому тяжело, но видишь, что ближнему так же тяжело и ещё хуже, и боль растекается, становится общей.

Нигде не встречал я такой взаимопомощи и коллективизма, как в больничной палате. Тот, кто способен передвигаться, выполнит любую вашу просьбу. Да и нельзя без этого в беде: сегодня помогаешь ты, а завтра протянут руку тебе. Обычный вопрос в палате: «Мужики, кому что надо?» Это спрашивает кто-нибудь из ходячих, хоть на костылях, хоть вприпрыжку. И тотчас отзываются со всех коек: подать воды, подтянуть тюфяк, убрать еду в холодильник, подставить утку, вызвать сестру… Здесь все равны, никакого чинопочитания и возрастного ценза, потому что быстро приходит понимание: болеть в самоизоляции и одиночестве невозможно. Надо общаться, помогать, откликаться, слушать, вникать.

Только в больнице проникаешься сознанием общего страдания, общего горя, и облегчить его можно только соучастием, сопереживанием. Этому и учит больница. Пожалуй, только она одна. И как бы ни хотелось, я не стал бы закрывать госпитали – это бесценная школа выживания, милосердия и братства.

Творчество на последнем месте

Одно из омских агентств провело опрос горожан на тему личных и общественных ценностей. Исследователям захотелось узнать, каким ценностям люди придают наиболее важное значение в своей жизни.

Как и следовало ожидать, на первое место омичи поставили семью – 64%, далее последовали безопасность и стабильность – 44 и 41, потом любовь – 27% и справедливость – 19. Творчество, равенство, патриотизм набрали наименьшее количество голосов. Среди общественных ценностей максимум высказались за стабильность – 38%, безопасность – 28 и законность – всего 25%. Индивидуальность, саморазвитие и творчество набрали по 1—2%.

Результаты не воодушевляют, а только разочаровывают и свидетельствуют о неразвитости массового сознания. Преобладает человек толпы, а не личность. Говорили то, что лежит на поверхности и не требует сформировавшегося мировоззрения, духовной зрелости.

Что приходит на ум рядовому гражданину? Конечно, семья, и ещё обеспеченная налаженная жизнь. Ценности, требующие затрат умственной энергии и напряжённого внутреннего труда, оказались на задворках. Не хотят люди преобразовывать ни себя, ни окружающую среду, ни собственное государство. А именно для этих целей необходимо творчество, индивидуальность, саморазвитие.

Отмечу сдвинутость бытового сознания, когда на первое место ставятся ценности производные, а не базовые. Это прежде всего ПРАВО и ПРАВА ЧЕЛОВЕКА. Всего четверть опрошенных вспомнили о законности – одном из признаков правового общества. В России даже в 21 веке не понимают связи между правом как системой демократических норм и правил и остальными лично-общественными благами.

Нет права в государстве – и всё прочее не обеспечено, не защищено, ненадёжно. В любой момент растопчут и обездолят всю семью, оскорбят любовь, отнимут имущество, бросят за решётку, изуродуют на улице, предъявят фальшивое обвинение… Нет права – и начинается всевластие бюрократии, больших и малых начальников, господ с капиталами и связями. Будет стабильность БЕЗЗАКОНИЯ, коррупции и произвола. В России никогда не было правового строя. Ибо ПРАВО несовместимо ни с самодержавием, ни с диктатурой, ни с режимом личной власти. Потому и топчется население в одной и той же колее личного существования.

Беседы с учениками

Ты права, Женя, слабый читательский интерес – беда современной молодёжи. Разумеется, она отличается от предыдущего поколения своим отношением к книжной культуре и мало ценит книгу, не понимает её непреходящего значения в умственном развитии. Причина налицо: мощное распространение и влияние виртуального мира, обилие всевозможных зрелищ и развлечений. Сейчас не читают, а смотрят, блуждание в Интернете создаёт полную иллюзию занятости и богатства впечатлений на высокотехнологичном уровне, и молодёжь живо реагирует на этот фактор. Умные и искусные педагоги не вывелись, они знают, как приобщить подростка к книге и добиваются успехов. Другое дело, что таких педагогов не хватает, как не хватает и времени в школе для неторопливой творческой работы просвещения: слишком большая загруженность канцелярской и бюрократической вознёй.

Мой совет тебе: начинай воспитывать ребёнка с себя. В читающих семьях дети, как правило, тоже любят книгу, если этому тактично и ненавязчиво помогать. Почему бы не восстановить традицию семейных чтений, таких популярных в русских семьях 100 лет назад? Семья находила часок-другой и собиралась за столом продолжить чтение умной и содержательной книги. Начинали с более простых, занимательных и доступных для ребёнка, постепенно переходили к более серьёзным.

Хорошо обсуждать вслух прочитанные книги, делиться при детях впечатлениями, ходить вместе в библиотеку и рыться в книжных шкафах, подсовывать ребёнку красивую и полезную книгу, предварительно прочитав и пересказав какой-нибудь интересный фрагмент. Посещайте вместе книжные выставки, базары, литературные праздники и вместе с ребёнком выбирайте книги, прислушивайтесь к его мнению, подсказывайте. И обязательно вникайте в детское чтение, спрашивайте, побуждайте, увлекайте, создавайте атмосферу соревновательности и жажды познания.

Конечно, начинать следует как можно раньше, помня, что привычки закладываются на всю жизнь. В более старшем возрасте неплохо отталкиваться от видеопродукции, созданной по литературным сценариям. Известно, что после просмотра таких картин значительно возрастает спрос на литературные источники, в ход идёт классика, которую раньше не брали в руки. Посмотри и дай ребёнку книгу: ну-ка, сравни, не придумали ли чего-нибудь новенького? А может быть, забыли и выкинули что-нибудь важное? Мы ведь грамотные, сами можем проверить. Иными словами, создавай в семье культ книги, и уж если покупаешь дорогие престижные издания, то обязательно открывай дома и хвались – ведь это ни с чем не сравнимое удовольствие: принести домой духовную пищу.

Эпидемия шизофрении

По статистике, в мире примерно 1% больных шизофренией. В городе-миллионнике их, следовательно, 10 тыс. Не мало, но, я думаю, это число следует увеличить в десятки раз. Если приглядеться, то шизофренией буквально пронизано всё население от верхних слоёв до низших, и сами м ы носим в себе её бациллы. Нисколько не преувеличиваю. Современная психиатрия настаивает, что суть шизофрении – в расщеплении единой человеческой психики на расходящиеся мысли, побуждения и ощущения. Связь между ними, проще говоря, разрывается.

Понаблюдайте за реакцией окружающих, включая наших «славных» лидеров – она не мотивирована. Там, где следует улыбнуться, внезапно прорывается раздражение, озлобленность, и наоборот. Людям трудно установить даже бытовые контакты. Или другое распространённое явление: вам ничего не требуется, но вы не можете пропустить очередной распродажи и сделали походы в супермаркеты главным событием своей жизни. Не говорю уж про то, что большинство живёт разнообразными иллюзиями, как правило красивыми и утешительными, а тут налицо раздвоение сознания. Признаки болезни таковы, что практически здоровых людей нет, все в той или иной степени подвержены шизофреническим комплексам.

Казалось бы, чего естественней быть напуганным, недоверчивым, весёлым… Но если причины отсутствуют, то эти проявления считаются болезненными. А ещё галлюцинации, бред, перепады настроения – у кого их нет? Прибавьте состояния стресса. Сдержанность в чувствах, вялость, замкнутость, недостаток энергии, безразличие к внешнему виду или преувеличенное внимание к нему… Вы думаете, что это особенности вашего характера? Но психиатры полагают иначе, они имеют основания приписать вам шизофрению. Получается, что между вашим индивидуальным обликом и болезнью пролегает очень тонкая, почти неосязаемая грань.

И впору задаться вопросом: кого же считать здоровым? Ведь у каждого из нас есть какие-либо странности, отклонения от стандарта в привычках, поведении, склонностях. Так что же – здоровые на самом деле являются больными? И наоборот. Понятно, почему психиатрия используется как орудие расправы с неугодными и опасными элементами: свидетелями преступлений, обличителями, принципиальными, собственниками наследств и т. д. И обычные граждане, и государство пользуются в таких случаях расплывчатостью и неопределённостью симптомов.

Разумеется, резкие отклонения в поведении не оставляют сомнений в нахлынувшей беде. Это навязчивые состояния, реакция на несуществующие объекты и явления: запахи, вкус, прикосновения. Это непреходящее ощущение преследования, собственного величия, вины, паники, страха… Всё остальное вам могут приписать как болезнь. Например, я не выношу пыли и постоянно вытряхиваю одежду, бельё, протираю мебель и полы. Не люблю я и прямого солнечного света в комнатах, поэтому днём затеняю окна.

Но ведь эти привычки можно отнести к странностям и заподозрить меня в шизофрении. Вот вы привязались к чему-то, смеётесь без видимой причины или плачете. Но они невидимы для окружающих, а вы просто предаётесь воспоминаниям или моделируете ситуацию. Однако посторонние сочтут вас ненормальным. А кто не разговаривает сам с собою временами? Я читаю в лесу стихи, пою песни, имитирую диалоги. Значит, болен. Есть у каждого и антипатия к отдельным лицам, мы стремимся их избегать и уклоняемся от контактов, причём часто обосновать своё поведение не можем. Просто человек неприятен, несимпатичен нам.

Что же тут странного? Ведь никто не отменил подсознание, интуицию, чувственность. Всё равно, у вас налицо признаки шизофрении. Все живут с закрытыми дверями, все избегают незнакомых людей, нас постоянно зовут к бдительности и осторожности. А с точки зрения психиатрии – это симптомы. Так же, как отказ от некоторых блюд (я не люблю манную кашу), жалобы на соседей и недовольство властями.

Один из героев Герцена, которого признавали сумасшедшим, считал таковыми всех людей рядом с собою. И был прав. То, что в нём было неприемлемым и странным для окружающих, составляло сердцевину его личности, его психический тип: глубокомыслие, острая ирония, нетерпимость ко лжи и бездуховности, прямота и смелость суждений. А мы? Думаем одно, говорим другое, делаем третье. В душе ненавидим, а наяву пресмыкаемся и помалкиваем.

Раздвоение личности и лицемерие – это клеймо не отдельных людей, а всего общества, закосневшего в неискренности и двоедушии, лжи и фальши. Но медицина прямо признаёт такое расщепление тяжкой психической болезнью. Это не безобидные бытовые мелочи и недоразумения. Это фундаментальный диагноз испорченности и поражённости всего человеческого рода. Мы постоянно пребываем в иллюзорном мире и даже не догадываемся, что следует лечиться. Долго и непрерывно. Начнём с себя! Посмотрите на себя со стороны и сделайте честный вывод: я болен.

Красный петух

Огненная птица всегда гуляла по Руси. Ненависть к своим обидчикам и притеснителям простой безвластный человек выражал единственным доступным ему способом: брал топор в руки либо поджигал имущество врага. Вспомните хотя бы пушкинского Дубровского, а ведь он был не мужик – разорённый дворянин, и всё же в порыве мщения пустил красного петуха всесильному Троекурову. Особенно жарко дворянские усадьбы полыхали в годы революций: тогда помещиков просто выкурили из их гнёзд, и земля перешла в мозолистые руки крестьян. Потом красного петуха подпускали уже сами раскулаченные мужики колхозам и коммунам в голы «Великого перелома».

И вот в начале нового века грозная птица снова прилетела на русскую землю. Горят склады, супермаркеты, рынки, офисы… всё, где заметают следы воры и аферисты. В стране совершился и продолжается грандиозный передел собственности, множатся тайные и явные хищения, раскаляется криминальная революция. С одним существенным различием. В 1917—18 добро переходило к комиссарам и простонародью. Теперь бывшее народное добро уплывает в карманы свежеиспечённых олигархов, бизнесменов, банкиров и бюрократов – тот малочисленный слой, который ограбил общество и государство. Обобранных и обиженных – миллионы. Как тут не разгуляться красному петуху!

Читаю криминальную хронику и натыкаюсь на заурядный по нынешним временам факт. В Павлоградском районе условно осуждены 2 депутата райсовета за поджог пшеничного поля. Шли мимо скошенных валков и поднесли спичку к сухому хлебу, а когда хозяин вызвал милицию, то оказали серьёзное сопротивление. Чем же провинился хлеб? Через хлеб мстили собственнику поля и огромного фермерского хозяйства С. Бабенко. Он не просто обидел – разорил и пустил по миру целую деревню Гончаровку: в советское время она была процветающим совхозом. 3 года Бабенко был гендиректором хозяйства и 3 года планомерно истощал и подрывал его ресурсы. Разумеется, при участии местных властей.

При попустительстве местных властей Бабенко и его подельники разбазарили всё имущество, объявили АО банкротом и скупили за бесценок крестьянские паи. Такие сценарии разыгрываются по всей стране, и правительство, как во времена Столыпина, создаёт все условия для формирования класса сельской буржуазии. Вот и появилось в Гончаровке скороспелое кулацкое хозяйство: на украденной земле, с украденными машинами и скотом, а бывшие хозяева превратились в батраков.

Нынешние пропагандисты взахлёб обвиняют Сталина и коммунистов за раскулачивание и ограбление миллионов крестьян в 20-30-х годах прошлого века. Но на наших глазах происходит не менее жестокое насилие над селянами. Теперь уже не выборочно, а в массовом порядке согнали с земли и лишили коллективного имущества бывших колхозников и рабочих совхозов. Этот переворот похлеще «Великого перелома», и организован он сознательно во имя нескольких тысяч аграрных воротил – кулаков нового времени. Хорошо, если они дают заработать, но ведь не всем и всюду. 30 миллионов га пашни заросли бурьяном, культурная жизнь деревни – школы, больницы, клубы – разрушена, народ спивается. Развернулась скупка запущенной земли иностранцами, а до 50% продовольствия – импортное.

Вот и появились народные мстители, главным оружием которых стал коробок спичек и бутылка с бензином – месть за унижение, разорение, безработицу. В 19 веке профессор химии Александр Энгельгардт был отставлен от должности за участие в студенческих сходках и вынужденно превратился в образцового смоленского помещика. Он постоянно имел дело с местными крестьянами и хорошо изучил их нравы и обычаи. Энгельгардт заметил, что разбогатевшие на тёмных махинациях и мошенничестве мужики всегда вызывали в крестьянской среде не зависть, а презрение и скрытую ненависть. Они наращивали свой капитал, спаивая, обсчитывая, закабаляя долгами односельчан, ставили вдоль дорог кабаки и делали их притонами для скупки краденных вещей и сбыта разбавленной водки.

Но свои избы эти мироеды строили не на окраине, а в центре деревни, среди бедных мужицких хижин. Причина простая: колупаевы и разуваевы опасались поджогов, больше в деревне мстить было некому. Так и нынешние мироеды спят беспокойно, окружают себя охраной, сторожевыми собаками, железными оградами. Однако для красного петуха не существует преград. Весёлый и бесшабашный огонь мгновенно обратит в пепел неправедно нажитое добро, напомнит о неистребимой жажде возмездия.

Поёт Олег Погудин

Есть в искусстве отрадные явления, которые отчасти примиряют с засильем пошлости, кривлянья, навязчивости. Таким прекрасным явлением на эстраде является Олег ПОГУДИН. В своём развитии он достиг того рубежа, когда каждое его выступление становится событием.

Даже просто смотреть на его статную тонкую фигуру – наслаждение. Всегда безукоризненно одет, изящен, благороден в каждом жесте, повороте. А уж пение, вокал, исполнение – высшая школа мастерства и владения голосом. Любая песня, романс подаются как законченный художественный образ, и все оригинальны, оставляют сильное впечатление.

Голос Погудина – небольшой, очень гибкий и отшлифованный тенор красивого матового тембра. Он не поражает диапазоном, силой, и все свои партии певец ведёт на полутонах, непрерывных переходах из одного состояния в другое. Вот это мерцание красок и завораживает. Голос полностью подчиняется воле певца, кажется, он без труда добивается всех желаемых эффектов и оттенков. И лишь с запозданием понимаешь, что в каждый звук и изгиб мелодии певец вкладывает огромный труд, за каждым номером – громадная подготовка.

Вереница разнообразных образов складывается в своеобразный театр песни – без лазерных молний, подтанцовок, проекций на заднике и прочих ухищрений, которыми разные посредственности привлекают внимание публики. Погудин наедине с залом, только ОН и его высокое искусство, идущее от сердца к сердцу. Искусство душевных волнений, сложных чувств, предельной искренности. Благодаря Погудину не прерывается великая исполнительская традиция русской эстрады, отмеченной именами Вертинского, Виноградова, Козина, Утёсова, Шульженко.

Хромающая почта

19 век на Руси был веком почтовых романов. В городах и сельских усадьбах изливали свои чувства в многочисленных письмах и обменивались ими за сотни и тысячи вёрст. Удивительно, что при отсутствии железных дорог и авиации почтовые тройки беспрепятственно преодолевали огромные пространства и доставляли письма в кратчайшие по тем временам сроки, а по нынешним меркам – вообще феноменальные. Почта регулярно поступала в самые глухие места империи.

Так, по 3-тысячевёрстному Ленскому тракту от Иркутска до Якутска почта доставлялась раз в неделю, весь путь занимал 19 дней. Это зимой, по ледовой речной дороге, летом срок удлинялся. Тогда почту везли в перемётных сумах верхами. Целый караван вьючных лошадей пробирался между рекой и горами, бывало, лошади по брюхо в воде или карабкались по каменистым тропинкам. Трудно представить занятие, требующее большей выносливости, терпения и здоровья. Ямщики вернутся по домам и отдыхают до следующей почты, а почтальон опять трясётся в седле, или качается на бурной волне огромной реки, или коченеет, забившись меж кожаными баулами в санях. А жалованье его – 8 р. в месяц, сущий пустяк (В. Короленко. Ат-Даван). Не почтальон, а подвижник, страстотерпец. И никто ещё не поставил памятника этому неизвестному герою.

Важно и то, что письма не терялись в многотрудном пути, оплаченная услуга безусловно подлежала исполнению почтовым ведомством Российской империи, почтмейстеры, ямщики и почтальоны отвечали за доверенную корреспонденцию своим служебным положением. Результат хорошо известен, мы читаем тысячи сохранившихся писем великих деятелей культуры и рядовых граждан – от развёрнутых посланий до коротких записок.

Толстой, например, отправил 10 тыс. писем за свою жизнь, и ни одно не пропало. Дошло до адресата и его самое короткое письмо-открытка из одного слова. На вопрос гимназиста, как правильно читать фамилию Ростовых, автор ответил: «РостОвы». Прочитайте 3 тома переписки Чайковского и Надежды фон Мекк: это исповедь великого музыканта, и он безоговорочно доверил почте самые интимные признания. Другой почтовый роман лейтенанта Шмидта и Зинаиды Ризберг читается с таким же неослабевающим интересом, он отразил все оттенки зарождающегося и крепнущего чувства, прерванного гибелью черноморского героя.

Я думаю: а возможны ли такие романы в наше время? Нет! Не только потому, что письма вытеснены другими средствами связи. Причина самая банальная и постыдная: письма не доходят до адресатов. Почта России не справляется со своими прямыми обязанностями. Прошло 25 лет с тех пор, как была преобразована советская почта в постсоветскую, и такой провал! Ведь советская почта тоже работала исправно, без перебоев в самые тяжёлые годы. Миллионы солдатских треугольников шли потоком с передовой в глубокий тыл, прямо в руки солдаток и матерей. Было что наследовать, на что опереться. Почему же современная почта не любит своих клиентов и губит их корреспонденцию?

Причина проста: произошла коммерциализация почтового дела и главным принципом стало не исполнение заказов и услуг, а получение прибыли наиболее беззатратными способами. И письма, если можно, просто не доставляют либо переправляют с черепашьей скоростью. Одно из моих ценных писем путешествовало в Москву 40 дней! и я завидую темпам 19 века: тогда хватало одной недели. И письма ведь в буквальном смысле не простые, а дорогие, подпадающие под особый контроль. А простое письмо бросили в мой почтовый ящик через 3 недели после поступления его в отделение связи, если судить по почтовому штемпелю.

Не раз пропадали почтовые уведомления, призванные успокоить клиента, бесследно исчезали посылки с книгами. При такой «службе» отправители несут огромные материальные и моральные потери. Похоже на то, что Почта России отказалась выполнять своё прямое предназначение: связывать граждан страны духовно и материально. Она переключилась на то, что сулит более ощутимую выгоду, чем простые письма. Тут и мелочная торговля тряпками, сувенирами и шампунями, и фотоуслуги, и изготовление надгробных портретов, и оплата разнообразных счетов…

Намаявшись с почтовым ведомством, граждане просто отказываются от почты и переходят на телефон, мобильную связь и Интернет: дешевле и надёжнее. Правда, романа в этом случае не напишешь, про чувства приходится забыть, письма писать разучились, эпистолярная культура увяла. Зарплата почтальонов ниже зарплаты дворников, а ведь почтальон – государственный служащий и выполняет важную государственную функцию.

Стоит ли удивляться, что корреспонденцию доставлять практически некому, серьёзные добросовестные люди на эту работу не идут, вакансии повсеместные. Интернет и мобильную связь Россия приобрела, но почту потеряла, и эта потеря, на мой взгляд, равноценна приобретению: мы стали слабее думать, хуже писать, совсем не понимаем своих близких. Ещё один постыдный факт отказа государства полностью финансировать важную социальную службу и выхолащивание её прямого назначения.

В 1918 Ленин начал историю своего государства с починки кремлёвских курантов – часов, которые долго молчали из-за повреждения механизма. Большевики понимали, что исправные и безотказные часы – залог успешной деятельности государства, символ его прочности и надёжности. Стоящие часы – это остановка, бег на месте.

Через 90 лет новое Российское государство начало свою историю с подрыва и ослабления почты. Но почта такое же знаковое явление, что и часы, она стягивает в единое целое народы и регионы, утверждает на территории общие ценности: язык, единство, взаимопонимание, связь. Не будет регулярной и безотлагательной почты – не будет и единого сильного государства. Понимают ли это те, кто слушает каждый час звон кремлёвских курантов, налаженных большевиками?