Kitabı oku: «Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы», sayfa 9

– Не забудь! С тебя график встреч с агентурой на январь Нового 1986 года! Чуешь?

– Чую, чую! Спасибо, что напомнил!

– Да, всегда! Обращайся! – и также внезапно исчез. Даже шагов не было слышно.

– Тихушник! – беззлобно подумал о нём Антон, и снова углубился в чтение объяснения.

Бац! Дверь с треском распахнулась, и на пороге возник Александр Маркин, держа в руках здоровенную пачку служебных бумаг.

– Для тебя Алевтина тоже передала. Ничего не поделаешь, начальник сказал передать Шелестову для исполнения, так что извини, братишка, забирай свою долю макулатуры!

Антон вскочил с места и помог коллеге всё это разгрузить на столы, а затем разложить, кому и что было подписано Гераськиным. Пачки оказались почти равными.

– Здорово! – протянул руку для пожатия Антон.

– Привет, давно не виделись! – с улыбкой ответил на рукопожатие Александр.

– И не говори! Всё этот Гонгора виноват, мать его, не могли его тихонько грохнуть у себя на родине!

– А ты давно здесь? – спросил Марков, причёсываясь у зеркала.

– Да, минут двадцать, как приехал!

– Ага! Значит, ты ничего не знаешь? – он закончил делать пробор на голове, и повернулся к Шелестову. Продул расчёску, и аккуратно положил её в нагрудный карман пиджака. Марков как всегда выглядел шикарно: черный костюм, белая рубашка, галстук в полоску, отутюженные брюки, начищенные ботинки, в этом был весь Александр.

– А что я должен знать? – напрягся Антон, который опять начал читать объяснение Дарницкой.

– Задержали убийцу Гонгора, ещё днём. Оказывается, вдова его заказала, представляешь?

– А кто он?

– Массажист гостиницы ЦДТ «Туриста».

– Да, ну!

– Вот так – то!

– Чёрт, а я думал, что это результат внутрисемейных разборок из – за денег. И у меня даже план раскрытия вырисовывался. А может, это ошибка?

– Не знаю, завтра будем знать точно.

– Так, ладно! – Шелестов на секунду задумался, смотря, как Марков не спеша усаживается за свой стол, потом открыл свой сейф, забросил в его чрево, не глядя, все документы со стола и закрыл его на ключ. Затем пододвинул к себе городской телефон, и по памяти набрал номер.

– Алло! Привет Энн! Как дела, красавица? – Антон говорил по – английски.

– О, Антон, полицейский, я вас узнала! Слушаю внимательно!

– Энн, надо поговорить!

– Конечно, подъезжайте, я буду ждать!

Положив телефонную трубку на аппарат, Антон подмигнул Маркову.

– Саш! Я – на территории, если спросят, ладно?

– Давай, давай, Казанова! – Марков дружески улыбнулся, и уткнулся в свои бумаги, которые только что принёс.

Шелестов оделся, и выскочил из кабинета.

…Троллейбус остановился аккурат напротив дипкорпуса. Антон вышел из него и посмотрел на ярко освещенные окна квартиры Анны Шольц.

– Ждёт! – удовлетворенно подумал Шелестов, и поспешил через дорогу к заветной цели.

Приветственно махнув рукой, показавшейся в окошке физиономии лейтенанта Валерия Сахарова, дежурного ООДП, Антон проскользнул через КПП²⁶, прошел через двор, и уже через минуту входил в подъезд дома.

Перескакивая через две ступеньки, буквально злетев на второй этаж, Шелестов остановился около знакомой двери, и нажал на кнопку звонка. За дверью послышались легкие шаги.

– Кто – там? – спросил по-английски знакомый голос.

– Полиция! – ответил также Антон.

Звякнула снимаемая цепочка, распахнулась дверь, и улыбающаяся Анна Шольц сделала приглашающий жест внутрь квартиры.

– Здравствуйте, господин полицейский! Я сразу узнала ваш голос!

– Здравствуйте, Анна! Я рад.

Закрыв входную дверь, девушка подождала, пока Шелестов разденется, и затем пригласила его в гостиную.

– Господин полицейский, что будете, чай или кофе?

– Анна! Прошу вас, называйте меня Антоном! Так проще, да и мне будет приятно!

– Хорошо, Антон! Так, чай, кофе или виски?

– Чай! – сказал Шелестов, и переступил порог гостиной. – Ух, ты!

Антон уже бывал в квартирах обеспеченных москвичей, то бишь, номенклатуры, да и одна обстановка квартиры Гонгора чего стоила. Здесь было то же самое. Гостиная была около тридцати метров, огромный телевизор, видеомагнитофон, проигрыватель, мебель в стиле ампир, толстый пушистый ковер на полу и другие дорогие и не очень предметы и вещи. Все очень качественно и со вкусом. Запах загнивающего капитализма, так сказать.

Из гостиной одна дверь вела в спальню, дверь была приоткрыта, а вторая была закрыта. В общем, квартира была большая и упакована под завязку.

Антон упал в объятья большого мягкого дивана, и вытянул ноги. Напротив него стоял массивный журнальный столик из мореного дуба, а за ним, у стены стоял небольшой мягкий диванчик, с парой плюшевых подушек-думок. На столике и вокруг диванчика лежали стопки газет разных стран, рядом на полу стоял телефон.

– Это ее любимое место! – влет определил Шелестов, и в этот момент в гостиную вошла Анна, которая катила перед собой сервировочный столик на колесиках, сплошь уставленный разными деликатесами. В середине стояли две чашки с чаем.

– Антон! Вы уже освоились? Не обращайте внимания на беспорядок, я никого не ждала! – журналистка ловко расставила тарелочки с легкой закуской на журнальном столике, и аккуратно поставила чашечку с чаем перед Антоном. Затем взяла свой чай и, подойдя к небольшому диванчику, забралась на него с ногами.

– Антон! Чем я могу вам помочь? – спросила она, удобно устроившись на своем любимом месте.

– Вот, что! Анна. Мне очень нужна ваша помощь.

– Хорошо! Давайте попробуем обсудить проблему?

– Вот именно, проблема.

– Я слушаю.

– Про убийство Антонио Гонгора, военного атташе Мексики, знаете?

– Да, знаю!

– Я один из тех, кто занимается этим делом.

– Допустим! – на её красивом лице не дрогнул ни один мускул. Ни руки, ни положение тела, ничего не указывало на то, что она заинтересована. Она спокойно сделала маленький глоток, из чашки и поставила её на край столика.

– Я могу…

Какая-то неясная тревога не дала Антону договорить. Он вдруг чисто интуитивно почувствовал опасность. Перед глазами, как бы пронёсся фильм, некоторые кадры которого появились в замедленном темпе. В этом дипкорпусе, до его приезда в квартиру убитого военного атташе, тогда побывали спецы из «конторы». Один был с таким чёрным тонким дипломатом. Он их видел, когда они выходили из квартиры. Точнее, им дали выйти, а Шелестова не пустил в квартиру сотрудник КГБ. Что там они делали? Ответ напрашивался сам собой! Это были технари! Не надо быть специалистом, чтобы понять.

– Чёрт! – вслух выругался Антон. Он забыл о правилах безопасности, и только инстинкт самосохранения вернул его на землю. Квартира Анны на техническом контроле! Ну, просто обязана быть на контроле! В Высшей школе милиции таким премудростям, как закладка прослушивающих устройств, слушателей не обучали. Зато этому делу старательно пытался обучить Шелестова и Борьку Гудкова мичман Осейчук на военно-морской базе Балтийского флота в городе Балтийске, что под Калининградом. Уроки не прошли даром.

…Антон не долго искал эту плоскую пластмассовую коробочку, надёжно прикреплённую снизу ко дну массивного дубового журнального столика, стоящего у дивана, на котором любила сидеть и болтать по делу, и без дела, журналистка CNN Анна Шольц.

– Чёрт! – второй раз чертыхнулся Шелестов, вернув перевёрнутый тяжёлый столик в исходное положение, не касаясь закладки.

– Как минимум, завтра, со мною будет попытка проведения воспитательной беседы! Вопрос, кто её будет проводить? – быстро пронеслась в голове Антона недобрая мысль.

Авантюрный план созрел мгновенно.

Всё это время Анна сидела на диване и спокойно смотрела за действиями Антона. Ни тревоги, ни глупых вопросов.

– Умная девочка! У неё дома, в Америке, небось, дела покруче со всякими там шпионскими штучками проворачивают! – мысленно предположил Антон.

– А знаете, Анна! Хотите сделать небольшой репортаж о работе московской милиции? Я попробую договориться со своим руководством!

Шольц моментально среагировала на перемену в настроении Шелестова. Казалось, она сразу всё поняла.

– Конечно, хочу!

– О’кей! Тогда завтра подъезжайте к моему отделению милиции к 10 часам утра. Хорошо? Я сейчас Вам запишу адрес и номер моего служебного телефона! Дайте, пожалуйста, ручку и лист бумаги.

Антон удобно расположился за рабочим столом Анны, на котором царил полнейший беспорядок.

Шольц достала из дипломата, стоявшего у стола, шариковую ручку и толстый еженедельник в кожаном переплёте, открыла его, пролистала несколько страниц, и положила перед Шелестовым.

Вот! Запишите здесь, чтобы я не потеряла! – Анна стояла перед сидящим Антоном и выжидательно смотрела ему в глаза.

– Мне уже становится страшно! Ай да умница! «Птица говорун отличается умом и сообразительностью» – Шелестов вспомнил популярный мультфильм «Тайна третьей планеты»²⁷, и уже с интересом посмотрел на журналистку.

На левой чистой стороне еженедельника Антон написал адрес своего отделения, конечно же, по-английски, и свои рабочий и домашний номера телефонов. Затем внимательно посмотрел на Анну и на левой стороне добавил: «Анна! Жду Вас сегодня ровно в 20.00 в центре зала метро „Маяковская“. Там поговорим!».

– Готово! Можете посмотреть, я всё написал! Мы договорились? – Шелестов развернул еженедельник так, чтобы Шольц прочитала.

– Да! Я поняла! Я буду!

– Тогда, разрешите откланяться, у меня ещё дела! – Антон встал из-за стола и вышел в коридор.

Шелестов знал, что до станции метро «Маяковская» он доберётся относительно быстро, и там будет раньше 20.00. Ему просто нужно было время подумать. Ситуация складывалась хреновая. То, что завтра у него начнутся проблемы, он не сомневался. Но был и плюс, который Шелестов хотел использовать по полной программе. Информация, которую сообщил ему Александр Марков, была, с одной стороны положительной: убийца Антонио Гонгора взят, дальше уже дело за прокуратурой. Завтра все вернуться к своим обязанностям, так как гонка закончилась. С другой стороны, Шелестов не верил, что это совершил какой-то там массажист из гостиницы. Вопрос – как он прошёл в дипкорпус? И всё! Ответа не было. Антон излазил подходы к зданию вдоль и поперёк. Резюме: в квартиру атташе незамеченным можно было попасть только на воздушном шаре или вертолёте, потому что пройти мимо сотрудника ООДП в единственный подъезд не возможно. Перелезть через ограду из сетки тоже не реально: ни пятиметровая высота сетки – рабицы, ни расстояние до будки ООДП, представляющее собой чистое пространство, к тому же покрытое белым снегом, ни наличие мощных прожекторов по углам периметра, не давали никаких шансов. Сергея Бабинцева, младшего лейтенанта милиции, который дежурил в те сутки, волкодавы из КГБ и Качанов отработали по – полной. Подняли все его связи, аж со школы, включая жену. После двух дней интенсивных допросов, Бабинцев вернулся к себе в ООДП, написал заявление на увольнение, швырнул его на стол начальника и конкретно запил. Но и Качан, тоже, можно было понять, потому что версия о возможном сговоре или подкупе Сергея с убийцей должна была занимать одно из первых позиций. Порядок есть порядок.

Шелестов не спеша вышел из метро на улицу, осмотрелся, лениво дошёл до киоска «Цветы». Перед ним была не большая очередь из пяти мужчин, желающих расстаться с небольшой суммой рублей, для покупки пучка растений, который будет выброшен через пару дней в помойное ведро. Мысль оказалась занимательной, и стал всматриваться в лица прохожих, скользнул взором на площадь перед памятником Маяковскому, на яркую вывеску ресторана «София» на противоположной стороне. Везде было полно народа, особенно много было студенческой молодёжи, собирающейся в небольшие стайки то здесь, то там, и громко обсуждающих свои проблемы, либо терпеливо ждущих кого-то. Вариантов было много. Особенно выделялись приезжие, легко отличимые по одежде, речи и количеству узлов тащимых на себе.

Предновогодняя праздничная Москва! Да даже и без слов «праздничная» и «предновогодняя» это слово заставляло гордиться тем, что Антон родился и вырос здесь.

Огромный город, город надежд и чаяний, город по сути своей похожий на самодостаточный организм, живущий по своим законам. И ничего, что идеи социализма и коммунизма в виде плакатов и транспарантов заняли все свободные места на стенах домов, и в виде растяжек между домами, откровенно показывая всю свою несусветную дурь, глупость и пошлость. «Да здравствует великий советский народ – вечный строитель коммунизма!», «Спасибо Родине за наше счастливое детство!», «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», и что «Партия – наш рулевой!», а «Народ и партия – едины!». Вот как! Но все понимали, что это лишь мишура, картонная дурилка с серпом и молотом, навязанная великой стране и её столице кремлёвскими пенсионерами, впавшими в политический маразм…

Конечно, Москва – столица великого и по размерам, и по своей истории государства, тянула к себе людей из других городов, деревень и сёл, особенно молодёжь, давая надежду, кому на поступление в ВУЗ, кому – найти хорошую работу, кому-то на то, чтобы устроить свою личную жизнь. Каждый из таких приезжих, мужчин и женщин, юношей и девушек, верили в себя, свои силы. Москва была большая, она манила, волновала и пугала, она таила сокровища и скрывала страшные тайны, но проникнуть в глубины, и приблизиться к разгадкам, можно было только переехать сюда и начать жить, возможна даже снова.

И многие считали, что в этом Новом 1985 году их проблемы будут решены, либо с Дедом Морозом, либо ими самими, но без него. И, надо сказать, что некоторые были абсолютно правы. Но, только некоторые. Подавляющее же большинство оказались просто не приспособленными к тому темпу жизни и той жестокости в борьбе за место под солнцем, так сказать. Одним словом – Москва жестокий город.

А так, было весело наблюдать, как в очередной подъехавший троллейбус, практически не давая выйти пассажирам, начала ломиться толпа тех, кто ждал транспорт на остановке. В запотевших окнах виднелись унылые и усталые лица счастливчиков, которые смогли войти ранее, хотя и были спрессованы внутри капитально. Вообще, скрюченные внутри пассажиры более всего напоминали шедевр отечественной кулинарии: консервы «Кильки в томатном соусе», прозванные москвичами «братская могила». И как насмешка, наклейка на одном из стёкол гласила: «Граждане, автобус резиновый – места всем хватит».

Огромные кучи снега на обочине не давали возможности людям быстро сориентироваться, и быстро возникла большая давка.

Метрах в двадцати от Антона внезапно появились ещё два персонажа: невысокого роста, но коренастый дедок, лет семидесяти, одетый в солдатский овчинный полушубок, времён войны, подпоясанный солдатским кожаным ремнём, таща за собой тележку на колёсиках, в которых обычно пенсионеры таскают продукты с рынков или магазинов, и хромая горбатая бабуся с двумя пакетами мандаринов. Парочка внимательно смотрела, как штурмуется подошедший троллейбус – гармошка стаей будущих возможных пассажиров. Наконец, дед мотнул седой бородой в сторону троллейбуса, типа «На штурм!» и сладкая престарелая парочка начала набирать скорость. Впереди мчался дед, выставив левое мосластое плечо, как таран, в правой руке деда была тележка, летящая вслед за стариком, уже не касаясь колёсами утрамбованного снега. За ним быстро – быстро хромала горбатая бабуся.

Дед подлетел к толпе как раз в тот самый момент, когда дверь – гармошка троллейбуса, злобно зашипев, стала закрываться прямо перед ними.

– А, ну, пустииии! – утробно заорал подлетевший пенсионер и, воздев над головой тележку с мешком, вломился в дверной проём. Его вопль был похож на призывный крик доминирующего бабуина. Нескольких, молодых людей, уже стоявших на нижней площадке, он легко снёс как шар кегли. Упавшая на снег чья-то початая бутылка портвейна «Крымский» принялась лениво окрашивать содержимым всё вокруг себя в красновато – жёлтые тона.

– Ах, ты гад! – крикнул один из парней и, ухватив уже прорвавшегося в салон опасного деда за большой воротник полушубка, потащил его наружу, – А ну, вон отсюда, падла! Щас, бородёнку вырву!

Подоспели остальные парни из этой компании, тут же устроив у двери свалку.

– Я ветеран! Я рейхстаг брал! – яростно отбиваясь от молодёжи орал дед, которого словно таракана, пытались выволочь из троллейбуса.

– Мы все тут ветераны! – вторила ему толпа, – мы тоже Зимний брали!

Но не так прост был фронтовик. Он повидал многое на своём длинном веку.

Держа одной рукой тележку, а другой он отчаянно отбивался от толпы острым старческим локтем. Потом он принялся лягаться артритными ногами, одетыми в большие валенки с колошами. Но кто-то вдруг схватил деда за бороду, хорошенько тряхнул, ветеран охнул и, через мгновенье, уже был выкинут из тронувшегося, было троллейбуса на снег, где, сидя на снегу, его ждала верная боевая подруга, вокруг рассыпанных яркими оранжевыми мячиками мандаринов.

Конечно, можно было бы досмотреть столь живое увлекательное зрелище, иногда с пикантными подробностями, которыми так насыщена московская жизнь, но подошла очередь Антона. Через минуту, выбрав большой букет из пятнадцати пахучих алых роз на высоких, шипастых стеблях, и обвязанных блестящими ленточками, зажав купленный букет под мышкой, он вернулся к выходу из метро. Идей больше не было. Правда, букет слегка выглядел вызывающим, но Шелестов шел на свиданье, а не на похороны. Уже хорошо, прости Господи!

Букет был тяжел – крупные бутоны медленно раскачивались на ходу, и сладкий аромат дразнил обоняние. Антон не стал эту красоту закатывать в обёрточную бумагу.

Он нес этот букет на встречу с такой же красотой с достоинством и даже торжественно. Шелестов пытался отстраниться от бутонов, не желая вдыхать их пьянящий аромат полной грудью, не хотел забирать из цветов наполнявшую их жизнь, до того, как он вручит эту красоту Анне.

Женская природа! Сколько сказано и написано, не счесть! Антон твердо был уверен, что разобраться в этом феномене нет никакой возможности. Как можно разобраться в полном бардаке? Да и надо ли? А вот против букета этих дивных роз бардак ничего иметь не будет! Вот так то!

Ровно в назначенное время из метро на улицу вышла Анна.

Она выглядела вызывающе: роскошные пепельные волосы до плеч, чуть зачёсанные набок, аккуратный макияж и убийственно – модная песцовая шуба пепельного цвета до пят. Такого же цвета дамская сумочка на сгибе локтя. Головного убора нет, шуба расстёгнута, чёрные сапоги на высоком каблуке, в них заправлены брюки серого цвета, аналогичного цвета жакет, улыбка до ушей и, самую чуть – чуть, наглые глаза. В нагрузку. До кучи. Чтобы мёдом не казались!

Шелестов разом выдохнул, чисто деловая встреча обещала перейти в лёгкое недоразумение, имелась в виду встреча двух возможных любовников.

– Это тебе! – он протянул роскошный букет алых роз.

– Спасибо! Мои любимые. Куда теперь?

– Идём через дорогу в во-о-он тот ресторанчик! – Антон ткнул пальцем в ярко горевшую вывеску «Софии» на противоположной стороне.

– Хорошо, пошли.

Через несколько минут они уже стояли возле высоких застекленных дверей, которые тут же предупредительно распахнул перед ними швейцар, и это, не смотря на то, что с внутренний стороны ресторана висела понятная каждому москвичу вывеска «МЕСТ НЕТ».

Раздевшись в гардеробе, Шелестов предусмотрительно забрал номерок из рук Анны и положил себе в карман.

Они прошли в просторный зал, практически весь занятый посетителями и остановились в поиске свободного столика. Мгновенно появившийся метрдотель широким жестом пригласил следовать за ним, и направился в самый дальний угол ресторана, где стоял уже сервированный столик на двоих с двумя горевшими свечами. Обстановка была уютная, располагающая к неспешным, обстоятельным беседам. Остальные столики, с небольшими букетиками живых цветов, располагались как в центре зала, так и возле окон. Стены были украшены разными по размерам и жанрам полотнами современных художников. Не громко, как будто издалека, звучала приятная музыка.

Антон, пододвинув стул, помог девушке присесть, а потом уже устроился сам. Уже за столом, Шелестов подумал о том, что впервые, по настоящему, имеет возможность, не торопясь, рассмотреть журналистку как следует.

Женщины всех возрастов любят, когда их рассматривают, но, не обращают внимание, а именно – рассматривают. Они это даже провоцируют, одеваясь в яркие одежды, либо раздеваясь, почти совсем, если молодые, и если есть что показать.

На правой руке Анны было небольшое золотое колечко необычной формы, в виде змейки, с бриллиантом, скажем так, не самым маленьким, такие же серьги и кулон на цепочке, удобно лежащим в аппетитной ложбинке, сами знаете какой. На левой руке – золотые часики квадратной формы.

Анна смотрела на Антона сияющими глазами и улыбалась.

В ожидании официанта он собрался было развлечь спутницу заранее припасенными весёлыми историями, но тут подошёл официант и положил перед ними карты меню.

– Оперативно! – Шелестов взглянул на официанта, молодого парня, с одобрением.

Раскрыв достаточно увесистое меню, Антон углубился в его чтение, незаметно наблюдая, как девушка также внимательно рассматривает его содержимое.

– Удивительно, какой выбор: и жареный угорь, и форель, и устрицы, и тигровые креветки с банановым соусом… Здорово! – она подняла глаза и весело посмотрела на Шелестова.

– Вот и славненько. Что закажем? – Антон приготовился переводить.

– Хочу карпаччо из форели с имбирем, оно мне очень нравится, потому что нежное, чашечку кофе и шоколадное пирожное.

Шелестов перевёл и проследил, чтобы официант записал.

– А шампанское?

– Я думала, ты сам закажешь.

– Хорошо! Бутылочку шампанского. Какое порекомендуете?

– Если ваша дама любит шампанское, тогда смею предложить «Martini Asti» – доверительно сообщил официант.

– Антон перевёл.

– Годится, – согласилась девушка.

– А вам?

– А мне стейк с кровью, на гарнир картофельное пюре, салат с сыром, пару бутылок «Нарзана», хлеб, ну, и что там ещё полагается. Так, а теперь выпивка. Так, мне триста граммов водки, «Сибирской». Я русский, знаете ли. И высокую вазу с водой для букета не забудьте!

Официант поклонился и ушёл, а Шелестов с улыбкой посмотрел на Анну.

– Что ты себе заказал?

– Закуску и водку, потому что я русский!

– Ну и что! А я американка! – она чуть надменно стрельнула в него большими зелёными глазами и расправила плечики, – И сижу в русском ресторане и ем русскую еду. Мог бы заказать себе настоящие американские виски, они есть в меню.

– Ты тоже патриотка своей страны? Молодец! Будем спорить, чья страна лучше?

Определенно, она нравилась ему все больше и больше! И эти глаза! В них переливалось всеми цветами радуги целое море. Утонуть можно было запросто.

– Нет, конечно! – Анна рассмеялась.

– Отлично! Заказ уже сделан, поэтому давай расслабляться и получать удовольствие. Идет?

– Хорошо!

– А пока, я хотел бы вернуться к нашему разговору утром. Я всё обдумал. Поговорим?

– Давай!

– Я могу тебе полностью рассказать об этом деле: как идёт следствие, кто и чем занимается из правоохранительных органов, кто под подозрением, могу даже копии документов тебе принести, например, акт вскрытия тела Гонгора.

– Зачем тебе всё это надо мне предлагать! – лицо журналистка стало серьёзным. – И что взамен я должна для тебя сделать? Я всё правильно поняла? Я тебя вижу второй раз в жизни, я ничего о тебе не знаю! Верно?

– Да, это так? А как же дух авантюризма, который так присущ западным журналистам? А?

– Это конечно! Антон, но я уже всё знаю по поводу атташе. Я уже была и в прокуратуре Москвы и в вашем Министерстве внутренних дел. Я была в посольстве Мексики, я лично знаю посла и его команду. Мексика – это сосед моей страны, поэтому 25% населения США говорят на испанском языке.

– Вот, как?

– А ты как хотел? Я же журналист, и хочу быть настоящим репортёром к тому же! – с этими слова она заразительно засмеялась.

– Чёрт! Вот как надо работать!

– Точно! Бери пример с меня, я разрешаю! Но сначала я хотела бы услышать, кто вы, мистер Антон?

– Шелестов. Но моя фамилия вам ничего не скажет. О, вот твоё шампанское!

Подошедший к их столику официант мастерски откупорил бутылку, и в бокал девушки полилось пенное вино изумительного кремового цвета.

– Это как цвет лучей заходящего солнца на Карибах! Я была там целых два месяца, а ещё я пила «Martini Asti» в Париже, когда слушала курс лекций по праву в Сорбонне перед переездом сюда! Когда такое вино попадает тебе внутрь, такое впечатление, что тебя обнимают изнутри. Ой! Я имела в виду, не на лекциях, а в маленьком уютном кафе на Елисейских полях.

Девушка заразительно засмеялась.

– Вот и прекрасно! Будет что подружкам рассказать, когда вернёшься домой, как с советским полицейским сидели в ресторане.

Анна пригубила вино и кивнула со знанием дела. Бокал был наполнен, как положено, на две трети.

Тут же появились закуски, графин с водкой, минеральная вода и ваза для букета.

– Ну, так что будем делать? Продолжим разговор или отпразднуем нашу встречу?

– Будем праздновать, дела – потом! – заявила девушка.

– Как скажете, сеньорита!

Они выпили, начали закусывать, ибо оба были голодны, потом ещё раз выпили, закусили. Кухня ресторана «София» была превосходной. Постепенно от выпитого они расслабились, и вот уже он рассказывал ей какие-то истории, а она смеялась, запрокинув голову, матово поблескивали два ряда великолепных зубов. Около девяти вечера заиграл цыганский ансамбль: две девушки – скрипачки и пожилой седой цыган. Они играли «Чардаш»²⁸. Боже мой, как играл старый цыган! Когда стихли последние аккорды традиционного венгерского народного танца, замерший на время ресторан, буквально взорвался овациями. Потом троица скрипачей заиграла какую-то новую, медленную мелодию, что не помешало Антону пригласить девушку на танец. Он обнял ее за талию, а она уткнулась лицом в его плечо, он вдыхал аромат её незнакомых, легких духов, а она ласково провела своей ладошкой по его щеке, чувствуя щетину, и весело улыбнулась. Он склонил к ней голову, и на мгновение их лица соприкаснулись. Чувствуя на своей щеке бархатистость ее теплой, молодой кожи, Шелестов захотел, чтобы эта секунда длилась бесконечно. Но, печальная мелодия закончилась, и им пришлось вернуться к своему столику, держась за руки как дети.

Когда официант принес ещё вновь заказанное горячее, молодые люди молчали, каждый из них переживал только что полученные новые ощущения от танца, и друг от друга. Затем, они молча, взялись за трапезу.

– Антон, ты женат? – спросила она и вдруг замерла, держа на вилке маслину, не поднимая глаз.

– Нет, я один, и живу с родителями! А что?

– Просто хотела узнать: ты занят или нет!

– Знаешь, когда ты занят серьёзным делом, то, как правило, остаётся мало свободного времени на всё, что не связано с твоей работой. Но, сегодня я свободен! Для тебя. Поехали ко мне, Анна? Увидишь, как живут советские полицейские! Хочешь посмотреть?

Она прямо посмотрела в его глаза и опустила голову.

– Анна! У меня завтра выходной и мы можем провести весь день вместе!

– Тогда давай выпьем за нас, а потом, может быть, и поедем к тебе! – она немного подумала и, тряхнув своими прекрасными пепельными волосами, продолжила с вызовом, – Да, действительно, я хочу посмотреть, как живут советские полицейские!

Через десять минут после этого тоста, когда от криков сидевшей недалеко компании, музыки, шампанского и водки у них уже кружилась голова, они решили выйти на улицу и подышать свежим воздухом, решение пришло тут же. Они быстро вернулись, где у их столика стоял официант и менял столовые приборы.

– Сколько с меня? – весело глядя на него, спросил Антон.

– Двадцать пять рублей.

Сумма была явно завышенной, но Шелестов торговаться не стал.

– Ещё посчитай бутылку шампанского, что мы пили, мы возьмём её с собой.

– Сделаем!

Он отдал официанту деньги.

– Сдачи не надо.

И через полчаса такси уже подвозило их на Ленинский проспект, к его дому.

Дома родителей не было, потому что они уехали к родной сестре матери с ночёвкой.

Роскошная шуба легко скользнула с плеч Анны на пол. Ещё в прихожей, не включая света, они слились в долгом страстном поцелуе. Молодые здоровые тела требовали выхода наружи эмоций и желаний. Одежда мешала. Постепенно избавляясь от неё, они, как бы вальсируя, и не отрываясь друг от друга, очутились в комнате Антона, а затем просто рухнули на его большую двуспальную кровать.

Через зашторенное окно в их комнате просачивались неяркие всполохи огней от большой новогодней ёлки, что стояла прямо напротив дома на площади Гагарина. Казалось, что это цветомузыка неназойливо помогала им снимать с друг друга одежду в темноте, потому что руки постоянно запутывались в ней, а пуговицы, молнии и ремни, стали настоящей проблемой, и где ничего не было слышно, кроме прерывистого дыхания двух людей, отчаянно желающих во что бы то ни стало, соединиться друг с другом.

Девушка сладострастно застонала, когда ладони Антона нежно скользнули по ее бархатной коже тела, а его сильные пальцы легко справились с застежкой шёлкового бюстгальтера. Немного приподняв бёдра, Анна помогла снять с неё трусики.

– Ну, скорее же!

Губы Антона жадно впились в ее губы, его язык коснулся ее неба, она задрожала и запрокинула голову,

– Чёрт! – выдохнула Анна, – когда, как назло, молнию на брюках Шелестова заело.

– Подожди, я сама!

– Давай.

Она отстранилась от него, и вскочила с постели, обнажённая прекрасная в своём гневе, а затем, схватив руками за штанины брюк, одним рывком сдёрнула их с Антона.

– Моя девчонка! – весело подумал Шелестов.

Не теряя ни секунды, за брюками полетели на пол плавки, и вот уже она вскочила на Антона.

– Ах! – она слегка откинулась назад, давая возможность чужой пока плоти войти в неё.

Подождав немного, видимо устраивалась по – удобнее, начала двигать тазом, всё быстрее и быстрее, а он, обхватив руками её роскошные ягодицы, стал ей помогать, двигаясь навстречу…

Когда Анна выдыхалась, Антон переворачивал её под себя и наслаждение друг другом продолжалось.

Наконец, доведя ее до умопомрачительного состояния, он разрядился в неё: мужское ядрёное семя тугой струёй ударило в матку, вызвав её сокращение. Потрясающее по своей силе ощущение сексуального наслаждения накрыло ее теплой обволакивающей волной, она вскрикнула и протяжно застонала.

Оба тяжело дышали, их молодые тела были покрыты испариной и оба были счастливы, и их дыхание ещё долго было шумным и прерывистым.

Поцеловав её в полуоткрытые губы, Антон встал и нетвёрдым шагом двинулся в ванную, а она лежала не шевелясь, совершенно обессиленная, чувствуя необыкновенную легкость во всём своём теле, и только вспыхивающие за шторами огни новогодней ёлки, напротив их дома, такие спокойно – убаюкивающие, слегка отражались на потолке и стенах комнаты.