Kitabı oku: «Иллюзия вторая. Перелом», sayfa 27
– Правильно, – улыбаясь, кивнул Артак, – совершенно верно, – подтвердила Агафья Тихоновна.
– Но тогда… – я замешкался лишь на мгновение, и быстро выпалил:
– Если человечество уже способно передавать информацию со скоростью света, как думает само человечество, или со скоростью самого времени, как знаем мы, – я опять немного помолчал, наблюдая за реакцией моих зверей и пытаясь поточнее сформулировать то, что я намеревался сказать, – то возможно ли нам, человечеству, когда-нибудь обогнать само время в его беге по этой простыне пространства? – я перевёл дух и замолчал, а мой взгляд обрёл твердость легированной стали.
Агафья Тихоновна быстро глянула на Артака и отвела взгляд, а Артак подняв голову, посмотрел мне в глаза и тихо проговорил:
– Можно ли обогнать само время? – повторил он мой вопрос, – и попасть прямиком в ещё не проявленное на этой простыне будущее? – он кивнул на белую ткань, по которой во все стороны распространялось время, пожирая белоснежную материю пространства.
– Ну можно сказать и так, – я медленно, в ожидании ответа, кивнул головой.
– Как можно попасть в то, что ещё не существует в реальности? – так же медленно произнёс дракон, выдержав твердую сталь моего взгляда, – как?
– Но ведь оно же существует! Всё существует прямо сейчас!
– Существует, – мягко согласился со мной Артак, конечно, существует, – он приподнял часть простыни к моим глазам, и я мог рассмотреть тонкое, толщиной всего в одно событие, напыление этих самых событий и самых различных действий, которые только могли произойти, но которых ещё не коснулось время, – существует абсолютно всё, – ещё раз согласился дракон, – и то, что будет воплощено в материи, и то, что воплощено никогда не будет…
– Постойте, как это?
– Ты только что задал вопрос, – вместо ответа произнёс дракон, – а мог и не задать, не так ли? Твой вопрос обрёл материальность, а мог и не обрести, понимаешь? Но от того, что ты его не задал бы – сам вопрос не перестал бы существовать, ибо он продолжал бы жить в твоих мыслях – и поверь, от этого он не стал бы менее реальным. Но твой вопрос обрёл материальность ровно в тот момент, когда ты его произнёс. Понимаешь?
– Понимаю. Произнес – значит материализовал во времени. А не произнёс бы – ничего бы не поменялось, он продолжал бы жить в моих мыслях, и это уже достаточный критерий реальности, да?
– Именно так, – согласился Артак, – существует абсолютно всё и даже то, что никогда не произойдет… То, что никогда не обретёт материю… Но, тем не менее, оно всё равно существует вот здесь, – дракон ткнул когтем в девственно белую простынь, – вот здесь, – повторил он, – в этих местах пространства, не тронутых временем.
– Я понимаю…
– И ты хотел знать, – Артак опять улыбался, – можно ли обогнать время и попасть в те участки пространства, которые ещё не материализованы?
– Да.
– Можно.
– Но как?
– Ну конечно же, материализовать их, тоже мне бином Ньютона, – рассмеялся мой любимый дракон, – как же иначе?
– Но как?
– Вы сами знаете ответ, – дракон был очень терпелив, – ведь для того чтобы материализовать то, что время обошло своим бегом, необходимо это просто создать. И здесь человек и бог – это одно и то же, – он рассмеялся.
– Но всё что я могу создать руками – уже создано, не так ли? Просто не проявлено временем?
– Да, конечно.
– И как мне его проявить? – я растерянно смотрел прямо в глаза дракону, – как?
– Станьте быстрее времени, – спокойно произнёс Артак, – просто станьте быстрее времени. Дотянитесь до пока ещё несуществующего. Это вам по силам.
– Но как? Как? – не мог понять я.
– Хорошо, – спокойно произнес дракон, – я постараюсь ещё раз объяснить, – вы не можете материализовать ничего из того, чего время ещё не коснулось своим бегом, потому как это всё это находится на участках пространства, пока ещё не существующих в материи, понимаете? Именно время даёт вещам ту энергию, которая им необходима чтоб материализоваться, именно время несёт в своих волнах ВОЗМОЖНОСТЬ проявиться.
– Я понимаю.
– И для того, чтобы дотронуться до тех событий, которые время обошло своим бегом, вам просто необходимо стать быстрее времени, верно?
– Да.
– Добавим исходные данные. Человечество считает скорость времени скоростью света и утверждает что свет, а значит и само время обогнать невозможно, правильно?
– Да, – кивнул я.
– Потому что при приближении к скорости света любой предмет начинает увеличиваться в массе, верно? Это один из основных принципов теории относительности. Чем ближе скорость вашего движения к скорости света, читай – к скорости самого времени – тем тяжелее становится сам предмет, который движется с этой скоростью, и для дальнейшего увеличения его скорости требуется всё больше и больше энергии, вплоть до бесконечного её количества, что, по определению, невозможно… На этих простых основаниях Эйнштейн сделал вывод что достичь скорости света невозможно ничему, имеющему хоть один атом материи.
– Верно, – подтвердил я.
– Но мы-то с вами знаем что превысить скорость света нельзя по другим причинам, – Артак рассмеялся, – превысить скорость света нельзя потому что превысив её, то есть, обогнав время, мы прямиком попадём в ещё непроявленный мир, то есть попадём в мир, который ещё не существует, не так ли? Не существует, но уже есть!
– Да, именно, – я улыбнулся, так как мне очень понравилась эта изящная формулировка.
– Но попасть туда всё-таки можно, – заключил дракон.
– Но как?
– Всей энергии материального мира недостаточно чтобы обогнать время, и это правильно, ибо само время и породило этот мир, а никогда ещё ничто порождённое не было больше его рождающего. Значит…
– Значит надо стать нематериальным, – быстро закончил я и мой взгляд прижал Артака к зеркальному полу.
– Да, – подтвердил он, сдаваясь, – да, надо стать нематериальным.
– И это нематериальное – моя мысль! – быстро закончил я.
– Именно так, – Артак был побеждён, раздавлен, но это, казалось его не заботило – он был счастлив и рад, – именно так, это оружие – ваша мысль, которая с лёгкостью может путешествовать по частям этого прекрасного пространства – по частям, не затронутых и не повреждённых временем, – он подбросил простынь в своих лапах.
– Не повреждённых? – встревожился я.
– Конечно, – кивнул Артак, – ведь время сжигает всё на своём пути, – да вам ли этого не знать, – он замолчал и расправил простынь на зеркальном полу.
Зеркало.
Белая простынь не нём.
События на простыне пространства, толщиной всего лишь в одну единицу.
Время, сжирающее всё на своём пути по этой простыне.
И наше понимание, шапкой покрывающее весь этот четырехслойный пирог.
Вишенка на торте – человеческая Мысль.
– Значит, по сути, время – ещё одно измерение пространства? Такое же как длина, высота или ширина?
– Именно, – подтвердил дракон, – именно так. Только не неподвижное, а чертовски вертлявое и быстро перемещающееся, – он засмеялся, – оно-то и вносит всю эту путаницу в человеческое понимание мира.
– Но позвольте…
– Не позволю! – продолжал смеяться дракон, – время – это ещё одно пространственное, но не статичное, а движущееся измерение, и это объясняет то, что когда мы стоим на одном и том же пространственном месте – то всё равно продолжаем двигаться – пусть уже не в пространстве, но во времени. А если быть немного точнее, то само время пробегает мимо нас, создавая иллюзию нашего собственного движения. И движение это, заметьте – уже не во времени – оно именно в пространстве. Потому что пространство вокруг нас изменяется с каждым мгновением, даже если мы находимся на одном и том же месте.
– А почему же мы стареем?
– Разве? – Артак внимательно посмотрел на своё отражение в зеркальный пол, – разве стареем? Не замечал…
– Люди стареют.
– Люди стареют от незнания, – негромко изрёк мой любимый дракон, – ибо как только человек погружается в знание – старость исчезает как миф и отправляется на полку с легендами, где ей, собственно, самое место.
– Но люди умирают от старости.
– От старости умирают их тела, – добавила Агафья Тихоновна, – всего лишь тела, и по сути, это действие – умирать – ничем не отличается от того действия, в котором вы стрижете волосы или ногти, – акула кивнула головой в подтверждение сказанного, – когда прошло их время – волосы и ногти умирают. Причём по вашей собственной воле – вы их просто-напросто состригаете. Но вы-то сами остаётесь! Вы-то остаётесь! И с вашим телом происходит примерно то же самое, только в более внушительном масштабе. Когда приходит его время – его просто-напросто состригают.
– И уже не по моей воле, – добавил я.
– По вашей! – исправил меня Артак! – По вашей воле! Конечно, если вы – это действительно вы. То есть, если вам удалось отыскать себя под миллионами слоёв той чепухи, которой покрыта личность человека; если вам удалось добраться до своей сути, если вы смогли определить свой центр. По сути – именно для этого и даётся человеку этот ребус – всезнающее, но молчаливое тело. Ребус, который необходимо разгадать пока сам ребус жив, то есть, в течение жизни этого самого тела. Иначе, без этой необходимости, оно было бы просто-напросто невостребованным, – рассмеялся опять дракон, – потому что мало кто любит решать ребусы. Особенно, когда не только их разгадка, но и сам факт существования этого ребуса скрыт под толстым слоем иллюзий, которые с радостью предоставляют человеку его мозг и его чувства, по своему трактуемые этим самым мозгом.
– Значит, ответ всегда внутри?
– Конечно, – почти хором ответили мои звери, – любой ответ внутри вас. И путь к нему – неспешное размышление.
– А если…
– Не надо «если»… – перебил меня Артак, – для того, чтобы познать себя, для того чтобы познать весь мир – совсем не обязательно становиться учёным мужем и хранить в голове миллионы формул и накапливать всё то, что человечество зовёт интеллектом. Для того чтобы познать весь мир – необходимо просто познать самого себя – слой за слоем, напыление за напылением, качество за качеством. Ваши чувства будут вашими маяками, а ваши действия станут служить вам вёслами. И потихоньку добравшись до своей самой центральной точки – вы будете поражены тем бесконечно правильным и абсолютно логичным, тем математически точным видом, который откроется вам оттуда. Видом на самого себя, ибо вы внутри. И тогда вы сами начнёте понимать что весь мир – не более чем вы сами. Опять-таки, ибо вы внутри мира, как и внутри тела. И ваше тело – всего лишь маленькая загадка, по сравнению с загадкой большой. Но загадка, имеющая точно такую же отгадку, точно такой же ответ. И изучить мир возможно, но лишь изучив себя. И интеллект человеческий – это не просто набор формул и энциклопедических знаний – это прежде всего возможность формулировать своё, опираясь на энциклопедические знания; это оперировать абстракциями, а если быть ещё точнее – то это возможность производить синтез, соединять эти абстракции; это способность соединять совершенно противоположные вещи, каждый раз создавая при этом новые реальности. Вот что значит человеческий интеллект, и вот его основное различие от интеллекта животного, инстинктивного. Человек способен творить, а животное – нет. И в процессе этого творения человек создает нечто абсолютно новое, но такое новое, которое он знает уже изнутри, и в котором он знает каждую пылинку, каждый нюанс. Знает целиком, знает полностью. Тогда и только тогда, через это своё новое и цельное творение человек в состоянии познать всё остальное, ибо суть у всех творений одна и сделаны они одинаково. И если вы разобрались со своим – можно с лёгкостью разобраться и с чужим, потому что и одно и другое – абсолютно тождественно.
Я пораженно молчал, не в силах вымолвить ни единого слова. Мои мысли бегали туда-сюда – то обгоняли время, то отставали от него, то бежали нога в ногу. Мои мысли вели свой собственный отсчёт, уже независимый от времени, ибо мысль человеческая – это такой вид материи, который не замечает бег этого запутаннейшего из измерений и, следовательно, мысли не подвластны ни временным хитростям и уловкам, ни их действиям и влиянию.
– Да, да, – согласился с моими мысленными доводами Артак, – вы совершенно правы, мысль человека способна как обогнать это непоседливое время, так и законсервировать его. Мысль – субстанция иного порядка. Мысль – совершенна. А для времени – убийственно-совершенна.
Агафья Тихоновна с любопытством разглядывала меня. Наверное, её интересовал мой новый драконий облик. А может быть и что-то ещё, пока мне не известное.
– Скажите, а что вы испытали когда дыхнули пламенем?
– Ничего особенного, – ответил я быстро, не задумываясь, – просто мне казалось что это произойдёт как-то… Как-то… – я не мог подобрать нужного слова.
– Что произойдёт? Ваше превращение?
– Да, – согласился я, – я думал что оно произойдёт как-то заметнее, как-то внушительнее и более впечатляюще. Как-то врежется в память.
– Память необходима только там, где есть время, – глубокомысленно изрекла Агафья Тихоновна, – сейчас в ней нет необходимости, – акула кивнула на белую материю пожираемого пространства, – сейчас всё происходит сразу, в одно мгновение, в один миг. И помнить тут совершенно нечего.
– И правда, – я не переставал изумляться пока ещё новой для меня реальности, которая была новой абсолютно во всём, новой даже в моих привычных ощущениях…
Память потеряла свою актуальность. Не было больше прошлого, не было будущего, а был лишь один необъятный миг настоящего – миг, огромный как мир.
– А поняли ли вы, что это за пламя? – спросила Агафья Тихоновна, и уточнила, – пламя, которым вы дыхнули на ткань.
– Не знаю, – я показательно равнодушно пожал плечами, – пламя как пламя. Разве огонь может быть чем-то ещё?
– Ха-ха-ха, – засмеялась акула, – люди называют это пламя точкой отсчёта.
– Что? – не понял я.
– Пламя. – Теперь уже равнодушной старалась казаться акула.
– Точкой отсчёта? – я задумался. – Постойте, постойте…
– Да, да, да, – подытожил Артак, – да. Это и было то, что люди называют Большой Взрыв.
Я ахнул.
– Не правда ли, просто? – добавил Артак и громко засмеялся, приподнимая голову вверх.
Я засмеялся в ответ и обнаружил что такова анатомическая особенность драконьего тела – смеяться, запрокидывая голову высоко вверх. Так было много легче смеяться, можно даже сказать, что смеяться дОлжно лишь запрокинув голову вверх и полностью отдавшись всепоглощающей радости. Тогда и смех выходит искренним и лёгким.
– И это верно, – Артак кивнул головой, – абсолютно верно. Смеяться, глядя в небеса, смеяться над всем тем что под ногами – это высший пилотаж. И он заложен в анатомии драконьего тела. Когда древние люди смогли оторвать свой взгляд от земли и взглянуть поверх окружавшей их травы вдаль – они стали видеть дальше и, по сути, в этот момент они и стали людьми. Произошло волшебное превращение приматов в людей. И вот теперь наступил следующий за человеком этап – теперь ты будешь смеяться, запрокидывая голову в небеса, – Артак ещё раз громко и показательно засмеялся, – потому что произошло ещё одно превращение и ты никогда уже не сможешь быть прежним. Ты никогда уже не сможешь быть просто человеком. Отныне ты Человек, породивший Вселенную. Человек, открывший в себе сверх возможности, Человек-Бог, Человек-Создатель. Точно так же, как паук плетёт свою паутину используя тот строительный материал, который заключён в нём самом, так и ты породил свой мир, породил его из своих чувств и переживаний, породил его из своих действий, а главное – ты породил его из своего знания. Ведь паук должен прежде всего ЗНАТЬ как плести паутину, но он знает это лишь на инстинктивном уровне, не утруждая себя разобраться что к чему. Паук знает не зная, а следовательно – его создания и не создания вовсе, а лишь копия чего-то уже созданного и уже существующего. Человеческое же знание – это знание, способное перечеркнуть заложенные природой инстинкты, превозмочь их – и значит – это знание, способное превзойти саму природу, способное создать нечто совершенно новое, доселе не существующее. Знание, способное творить.
Артак облегчённо вздохнул.
– Итак, твой мир рождён. Твой личный мир создан, и этот мир – собственно и есть ты. Для того, чтобы хорошенько его рассмотреть, ты должен стать много выше этого мира – ты должен стать много выше самого себя. Только тогда тебе удастся увидеть себя как на ладони и, кто знает, возможно, когда-нибудь тебе удастся подняться настолько высоко, что станет возможным узреть какие-то границы – мне это неизвестно. Но мне известно что твой путь отныне – путь в небо. И только туда.
– Смеясь, – добавил я, отлично зная что дракон меня поймёт.
– Да, именно так – смеясь, – подтвердил Артак, – ибо смех – это единственное, что можно делать исключительно с удовольствием. Ведь невозможно смеяться не наслаждаясь самим процессом, не так ли? И если говорить о творении чего бы то ни было – то именно удовольствие составляет из частей самого себя нечто новое в себе же самом, и это новое – незыблемая сила этого творения. Используя УДОВОЛЬСТВИЕ внутри человека природа даже заставляет людей размножаться, приказывает им продолжать свой род. Природа использует удовольствие как приманку для человека, но использует его сугубо в своих собственных интересах.
– Удовольствие получает человек, а природа выгоду?
– Именно так, – Артак кивнул головой, – Природа даёт человеку то, что необходимо человеческому телу и именно на том уровне, на котором данное тело существует – и удовольствие полностью удовлетворяет это тело. Взамен же природа получает возможность видеть себя глазами этого тела, слышать себя ушами этого тела, щупать себя его пальцами. Природе, как единому организму необходимы эти тела и прежде всего они необходимы для познания ею самой себя.
– Но, в таком случае, если природа имеет своей целью самопознание – она должна создать нечто ОТЛИЧНОЕ от себя самой, не так ли?
– Да, – согласился Артак, – она и создала – и это нечто – человек. Он создан внутри истины, создан самой истиной, но для того чтобы эту истину осознать – он просто обязан быть её противоположностью, то есть, он должен быть ложью. Ведь будучи истиной, будучи внутри её, будучи ею самой, невозможно познать то, чем она уже является, ибо всё истинное цельно и неделимо. Так что в любом случае нужно выйти за её пределы. Нужно стать ложью. Впрочем, мы повторяемся…
– Постойте… И…
– И человеку это удалось, – перебил меня дракон, – человек со своими органами чувств, со своим мировосприятием стал почти идеальной ложью для природы – он стал тем, кто смотрит на истину, но видит всего лишь иллюзию.
– Почему так происходит?
– Это очень просто. Человек разделяет мир на себя и на не себя и такой человек всегда делает выбор – что же принять за точку отсчёта? – Артак оглянулся словно принимая важное решение и ища подсказку, – и стоп – выбор сделан – человек начинает считать истинным самого себя – это, кстати, хорошо объяснимо, ибо человек верит тому, что видит, слышит и чувствует. Но, в таком случае, просто необходимо посчитать весь остальной мир иллюзией, ибо, как мы уже говорили, человек разделил всё вокруг на себя и на не себя. И если истина – это он сам, то ложь – всё остальное.
– Я понимаю.
– Некоторые люди считают наоборот, что, в принципе, не даёт им никакого преимущества – они считают истиной окружающую их природу. Но, в таком случае, если они хотят познавать эту истину, то им придётся согласиться что они сами – ложь, понимаете?
Я молча кивнул.
– Однако, никто не хочет считать себя ложью, – Артак запрокинул голову и засмеялся, – никто не хочет признать что он – не более чем выдуманный персонаж, возомнивший себя живым. Только единицы из миллионов и даже миллиардов способны на осознание того, что они – не более чем инструмент – инструмент познания природой самой себя. А разве может быть инструмент, даже самый совершенный из всех, может он быть самостоятельным и разделённым с тем, кто им управляет? Разве может молоток рассуждать о выборе – бить или не бить? Нет, конечно же… Нет, – дракон перестал смеяться и даже самая малая тень от улыбки сползла с его лица, – предоставим лучше выбор тому, кто этим молотком управляет, а молотку позволим выполнять свои прямые, возложенные на него этим управляющим функции. Молотку необходимо бить, чтобы просто оставаться молотком, а человеку – познавать, чтобы просто оставаться человеком. И в этом заключена его…
– Его высшая цель? – я перебил Артака, и мои слова вызвали у него приступ гомерического смеха.
– Высшая цель? – дракон продолжал смеяться, – вы сказали – высшая? Нет, нет, что вы, нет…
Я приподнял брови в знак удивления, ибо был уверен что мои слова встретят лишь одобрение со стороны моего дракона.
Однако, всё произошло с точностью до наоборот.
– Нет никакой высшей цели, – пояснил свой смех Артак, – никакой высшей цели нет и никогда не было.
– Но почему?
– Потому что если назвать какую-либо цель высшей, – Артак многозначительно поднял свою лапу, – то придётся признать что кроме этой высшей цели существуют ещё какие-то цели – например, низшие, понимаете? А никаких более целей нет и быть не может – цель жизненного пути человека – лишь познание, и это цель не высшая – это цель единственная! Единственная, понимаете?
– А всё остальное?
– Всё остальное не цель, всё остальное – лишь бесплатные приложения к этой единственной цели – к цели познавать.
– И это важно?
– Разве может быть важным то, что неизбежно? – философски заметил Артак. – Важным может быть лишь то что должно случится с определенной долей ВЕРОЯТНОСТИ, разве не так? Ведь именно эта НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ и делает одни вещи важнее других, правда? А то, что произойдёт неотвратимо… – дракон хотел что-то сказать, но замолчал.
– И познавать для человека – неизбежно?
– Всенепременно, – кивнул головой дракон.
– А если он не хочет?
– Тогда теряется смысл всего его существования. Тогда он попросту тратит своё время, тратит свою энергию, тогда он расходует своё тело зря.
– И он умрёт, не познавши?
– Нет. Умрёт его тело, а он останется познавать, – зевнул в сторону мой дракон, – говорю же вам – это неизбежно. И если не сейчас, то потом, но человек всё-таки будет вынужден познавать и познавать до упора. Он всё равно будет обязан выучить все правила этой дивной игры под кодовым названием «Жизнь». Всё здесь диктуется НЕОБХОДИМОСТЯМИ, именно они указывают всему миру его личный – мировой путь. И этот путь – только путь познания, тут без вариантов, – Артак сосредоточился, – тогда почему не начать познавать прямо сейчас? – он хитро глянул на меня, а потом перевёл взгляд на белоснежную простынь, не спеша пожираемую временем, – ведь всё равно придётся…
Я непрерывно кивал в знак согласия, словно заведённый до упора китайский фарфоровый болванчик.
– А всё остальное?
– Кроме познания?
– Да.
– Всё остальное лишь прилагаемая к цели мишура, которой, кстати, будет более чем достаточно. И важный момент тут – не совершить ошибку и не принять эту мишуру за реальность, то есть, не принять имитацию цели за саму цель.
– Вы сказали – важный? – я решил поддеть мудрого дракона.
– Да. Важный, – согласился Артак и пояснил, – как вы можете заметить в данном случае мы не говорим о неизбежности и поэтому я вполне могу употребить это слово. Ведь здесь присутствует ВЫБОР – что принять за цель? Реальность или вымысел? И, как и в любом случае, когда стоит выбор – появляется сравнение, и уже это сравнение порождает важность. Точно так же, как не существуют весов с одной лишь чашей, так и не существует важности без выбора. Так что, я вполне могу употребить это слово, – он улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.
– Да, да, вы абсолютно правы, – легко выдержав драконий взгляд, согласился я. – И это единственная опасность в пути?
– Ты имеешь в виду – совершить ошибку и принять за истинную цель блеск её окружения?
– Да.
– Нет, не единственная, – покачал головой дракон.
– Что же еще ждёт познающего?
– Почти все познающие совершают одни и те же ошибки. А если быть точным – то не одни и те же, но ошибки одного рода. И эти ошибки кроются в самых глубоких слоях основы – в фундаменте самого познания, – подчеркнул дракон слово «фундамент», – в самом низу, в самой его сути, даже можно сказать – в самом сердце самой его сути. Все люди, или познающие, как мы их называем, делятся на несколько категорий. Первые склонны принимать за истину окружающую их материю, включая свои собственные тела. И они склонны считать себя такой же непогрешимой и неделимой истиной, – Артак приподнял лапу и прикрыл мне рот, препятствуя возможным комментариям, – такие люди лишены главного – они лишены возможности познавать, ибо их реальность – это видимый человеческим глазом мир – мир в котором всё предельно ясно и прозрачно и, собственно, особо познавать нечего. Вторая группа людей принимает окружающий их мир за иллюзию, но при этом считая истиной самих себя – такие люди способны лишь на половинчатое познание, но всё же у них есть шанс, в том случае, если их познание сосредоточится на узнавании самих себя – этого может оказаться вполне достаточно. Третья группа людей принимает за иллюзию всё существующее – и в этом случае познание становится бессмысленным, ибо зачем познавать то, что по определению ложно? Ну и четвёртая – самая интересная группа людей, – Артак сделал паузу и понизил тон, словно приглашая прислушаться к своим словам, – эти люди считают окружающий их, даже невидимый человеческому глазу, мир истинным, а себя, своё тело – иллюзией или ложью, и вот тогда возможности познания становятся воистину безграничны. В этом случае, когда человек познаёт окружающий его мир – постепенно он сам становится им, потихоньку он с ним сливается. Тогда и происходит самое главное, а, может быть, и вообще – единственное что должно произойти, происходит действительно ВОЛШЕБСТВО – ложь сливается с правдой – человек сливается с истиной. Человек становится истинным, он становится Человеком с большой буквы! Человек становится настоящим и вливается в окружающую его истину, он вливается в реальный мир уже своим собственным потоком – мощным и созидающим.
– Но разве невозможно познать истину познавая самого себя?
– Возможно, – Артак согласился со мной, – конечно, возможно. Но это очень самонадеянно, – он рассмеялся, – считать истиной только себя. Хотя, и такой путь, конечно же, существует, и, в конце концов, эта дорога приведёт его к тому же результату – человек, считая истиной себя самое, постепенно, шаг за шагом, породит такой же истинный, как и он сам, мир. Так что у каждого, – Артак подчеркнул, – у абсолютно каждого только свой собственный путь.
– Я понимаю, – в который раз за сегодня произнёс я и кивнул большой драконьей головой, – понимаю.
– Пойми, – Артак решил объяснить подробнее, – если мы приняли весь мир – и видимый человеческому взгляду, и невидимый, если мы приняли всё существующее в действительности за реальность, за мир, которому дали простое имя – истина, то мы просто обязаны принять ещё одну аксиому, а именно – истина – едина и неделима, ибо не может быть двух или трех истин – истина всегда одна и неразрывна в любом своём проявлении, – дракон помолчал всего одно мгновение и спросил:
– Это понятно?
– Да, – уверенно подтвердил я.
– Хорошо, – кивнул Артак, – в таком случае, раз окружающий людей мир реален и истинен, то познающий, для того чтобы иметь возможность познавать, просто обязан выйти за пределы этого неделимого и единого пространства – то есть выйти ЗА ПРЕДЕЛЫ самой истины. Я не зря постоянно твержу об этом, – дракон усмехнулся, – это очень важный момент!
Какая-то догадка быстро мелькнула у меня в голове, но я просто кивнул головой и промолчал, хотя уже отлично понимал к чему клонил Артак. Понимал интуитивно, ещё не успев облачить своё только что зарождённое понимание в речь, ещё не успев исказить его словами.
– Ведь никогда не может быть так, чтобы наблюдатель был одновременно наблюдаемым. И наблюдая истину, изучая и познавая её, сам наблюдатель просто обязан быть вне истины, а это значит…
– Он обязан быть ложью, – быстро закончил я, – мы говорили об этом.
– Именно, – так же быстро подтвердил мои слова Артак, – сам познающий обязан быть противоположностью тому, что он познаёт, иначе ничего не произойдёт. И если ты хочешь познать истину – стань для начала ложью, а если хочешь познать ложь – ты должен быть истинен. Познать человека, например, способен только мудрец, прикоснувшийся к истине. Вот такой парадокс. Ложь способна познать истину, а истина – способна познать ложь. В человеке, кстати, присутствует и одно и другое начало… А значит, это всего лишь вопрос выбора каждого.
– Но разве желание познать ложь – не бессмысленно по своей сути?
– Не всё так однозначно, как тебе кажется с первого взгляда, – загадочно произнёс дракон. – Впрочем, есть ещё один способ прийти к достойному человека результату, – внезапно произнёс Артак, – и я бы сказал что это самый простой и быстрый способ.
– Какой же? – сразу насторожился я.
– Изначально не разделять себя на истину и ложь, – Агафья Тихоновна неожиданно встряла в наш разговор, – ибо в любом разделении, какой бы вариант мы ни брали, – она усмехнулась, – если не лениться и копнуть немного поглубже, если копать не покладая рук и ни на мгновение не расслаблять свой интеллект НАБЛЮДАТЕЛЯ, если продолжать размышлять таким образом, и делать это всё с большим напором, всё интенсивнее и интенсивнее, – Агафья Тихоновна говорила медленно и тихо, а Артак лишь молча улыбался, словно подтверждая её слова, – тогда мы сможем заметить что и сама ложь – всего лишь часть единой неделимой истины, ибо одно не может существовать без другого. Одно не может доказывать, но двоих уже не опровергнуть, – добавила Агафья Тихоновна. – Впрочем, как и наоборот, – теперь уже она засмеялась громко, радостно, в полный голос, – истина вполне может оказаться частью ещё большей лжи, ещё большей мистификации, ещё большей иллюзии.
– Большей, чем что?
– Большей, чем весь этот выдуманный мир, – спокойно ответил дракон.
– Большей, чем мир?
– Да, большей, чем мир, – ещё раз подтвердил Артак, – большей, чем всё кажущееся или реально существующее в этом мире, большей, чем все ваши мысли, большей, чем все ваши чувства, даже большей, чем небо, покрывающее весь этот мир. Со всеми вашими мыслями и чувствами.
Я присвистнул от удивления.
– Только спокойная вода в состоянии правильно отразить это небо, – добавил Артак, глядя мне прямо в глаза, – только спокойная, – повторил он, – только очень гладкая, зеркальная, ничем не потревоженная поверхность; только бесстрастная, безучастная, безмятежная сущность сможет это; только мыслитель, только философ, только бездельник, если хотите, – дракон рассмеялся, легко запрокинув голову вверх…
