Kitabı oku: «Хроники майора Корсакова. Том 4. Книга первая», sayfa 4
Глава VI
Рассвело. Но благополучные горожане не спешили вылезать из постелей. Рано еще на работу. А сон сейчас самый сладкий, самый приятный и самый крепкий… у большинства людей. (Типы вроде меня не в счет.) Итак, город продолжал спать. Одни лишь дворники-гастарбайтеры старательно вылизывали пешеходные дорожки, дворы и скверы.
По мнению городских властей, они к людям не относились. Так же как их товарищи по несчастью, вкалывающие на стройках чернорабочими, на грязных работах в ЖКХ, претящих «благополучным», и так далее. Рабы и есть рабы. Ими можно помыкать, селить в тухлых подвалах, платить чисто символически и эксплуатировать как черт на душу положит. Куда они на фиг денутся?! Кому пожалуются?! А чем больше рабов, тем больше прибыль… Эх, господа чиновники, недоучки тупоголовые!!! Неужто вы совсем не знаете историю (хотя бы по кинофильмам) и не понимаете, к ЧЕМУ все это может привести??!! Впрочем, я отвлекся…
Наш микроавтобус «Шевроле» (бронированный, с усиленным в несколько раз движком) стремительно мчался по пустынным улицам. За рулем сидел Виталий Федорович – общепризнанный в Конторе ас вождения и, по моим собственным наблюдениям, давно переплюнувший пресловутого Шумахера.(См. «Пленных не брать»). Лимонник, старательно разжеванный под бдительным присмотром Логачева, оказал на меня волшебное воздействие. Исчезла сонливость, в тело вернулись силы, обострилась реакция, дышалось легко, свободно, и даже курить не хотелось. Васильич с Федорычем тоже заметно посвежели, хотя и раньше не казались усталыми. Одно слово, старая гвардия!!! Присланные Нелюбиным «надежные ребята» – двое молодых плечистых детин с бычьими шеями – скромно пристроились на задних сиденьях и завороженно глазели на вашего покорного слугу. Очевидно, наслушались различных баек обо мне, распространяемых конторскими болтунами.
Заговаривать со столь знаменитой личностью они не решались, а на мой вопрос – как их звать-величать – по-детски представились: «Федя… Алеша…»
– Подъезжаем, – бросил через плечо Ерохин. – Осталось минут пять-шесть.
– Ты план изучил? – обратился ко мне Логачев.
Я молча кивнул.
– И каковы будут приказания? – Перед отъездом Нелюбин ни с того ни с сего назначил меня старшим группы захвата.
– Не ерничай, Васильич, – поморщился я. – Без тебя на душе тошно!
– Почему?
– Да сам толком не пойму. Тошно, и все!
– Не обижайся, Дмитрий, – виновато улыбнулся седой богатырь. – Я же так, шутейно…
– Вернемся к плану, – усилием воли я отогнал дурные предчувствия. – Федор, Алексей, пересядьте поближе. Тебе, Васильич, и так хорошо видно, а Виталию придется воспринимать на слух… Фигурант проживает в элитной многоэтажке, в двухъярусной квартире на пятом этаже. Вот она. – Я сделал пометку на чертеже. – Код подъездной двери нам известен. Внизу сидит дежурный милиционер из вневедомственной охраны. Наверняка дрыхнет. Осторожно прокрадываемся мимо него. Федор с Алексеем поднимаются лифтом на последний этаж и пешком спускаются вниз, уничтожая все подозрительное о двух ногах. Учтите, враг опытен, хитер, изобретателен и способен замаскироваться под кого угодно: под бомжа, под алкоголика, под беременную цыганку… Поэтому стреляйте на упреждение. Не беспокойтесь – невиновных вы не замочите! Дом тут особый, элитный, и никого из вышеперечисленных на лестнице оказаться не может!.. Я, Виталий и Петр тихо поднимаемся наверх. (Тоже, разумеется, пешочком.) Встречаемся у квартиры фигуранта, отключаем сигнализацию, вскрываем отмычкой дверь, заходим, берем, засовываем в мешок и быстро спускаемся к машине. Мента, для верности, придется аккуратно вырубить. (Он, думаю, либо сам проснется, либо шум какой услышит, да мало ли…) Но повторяю – аккуратно! Чтобы «поспал» пару часов, но без увечий. Это на совести Петра. Работаем в «собровках» и резиновых перчатках. Тем не менее перед уходом надо изъять кассеты из всех камер наблюдения, а сами камеры разбить. У меня вроде все. Вопросы есть?
– Семья? – лаконично осведомился Ерохин.
– Жорес Панферов – пассивный педераст, живет один. Домработница приходит в восемь утра. Если кого лишнего и застанем в квартире, то только любовника (или любовников). Его (их) валим не раздумывая. Подобную нечисть убить не грех… Ага, вон он, домишко-то. Притормози, Федорыч…
Элитная одноподъездная многоэтажка, где обитал лжеакадемик, стояла наособицу от прочих домов, возвышаясь над ними безвкусной, аляповатой громадиной, чем-то напоминающей Вавилонскую башню.
«Зоопарковая, 66/6» – гласила укрепленная на стене табличка.
«Улица названа в честь зверинца, а номер дома – число Зверя. Такие совпадения случайными не бывают», – натягивая «собровку», подумал я.
Поставив микроавтобус за углом, мы скользнули к подъезду, набрали на замке код и на цыпочках проникли внутрь. Дежурный крепко спал за столом, уронив голову на сложенные перед собой руки. Окошко в застекленной будке было распахнуто. За спиной дежурного негромко бубнил включенный телевизор. Не дожидаясь команды, все пятеро сели на корточки, намереваясь двинуться дальше, как вдруг я подал сигнал «Стоп». Поза спящего мне чем-то не понравилась, хотя казалась вполне естественной. Паранойя?! Или… предчувствие, не раз спасавшее мою жизнь?! Да ладно мою, не велика ценность!!! Но сейчас я старший группы, а следовательно, отвечаю за каждого из доверенных мне людей. Начальство – шут с ним. Перед Богом отвечаю!!! Итак, что же меня насторожило?! Не найдя ответа на сей интересный вопрос, я сделал остальным знак оставаться на местах, в полуприсяде подкрался к окошку и до предела напряг слух. Ни дыхания, ни сопения… Тогда я поднялся во весь рост, просунул руку в окошко и несильно толкнул милиционера в плечо. Он мягко, словно тряпичная кукла, повалился на пол. В горле у него, чуть ниже кадыка, торчал обломок вязальной спицы. В широко распахнутых голубых глазах застыло безмерное удивление.
– Нас опередили? – одними губами спросил Логачев.
Я угрюмо кивнул.
– Наши действия? – осведомился Ерохин.
– Прежний план – псу под хвост, – шепнул я. – Федорыч, проверь камеры наблюдения и оставайся здесь. Остальные со мной. Работать будем спонтанно, по обстоятельствам. Но общая схема такова – мы с Васильичем заходим в квартиру, Федор с Алексеем остаются на лестнице. Если противнику удастся прорваться мимо нас – даже не пытайтесь взять живьем! Там профи экстра-класса. Хорошо, если один! Короче – огонь на поражение. Ну-у, с Богом!!!
Отправив пустой лифт на последний этаж, я первым начал подниматься вверх по лестнице.
Дверь Жореса Панферова (единственная на лестничной площадке) оказалась не заперта. Я вспомнил еще теплое плечо дежурного. Враг опережал нас совсем ненамного (отключить сигнализацию, вскрыть отличный замок)… на пару минут, не больше! И еще оставалась надежда застать живым старого пидораса. Я махнул рукой, и мы с Логачевым бесшумно (хорошо смазанные петли даже не скрипнули) просочились в квартиру. На первом этаже было пусто и тихо, а со второго, где располагалась спальня, доносилась негромкая возня. Отбросив осторожность, мы вихрем взлетели по деревянной лестнице и очутились в просторных апартаментах, один вид которых вызывал глубокое отвращение.
Мозаичный потолок с изображениями совокупляющихся особей мужского пола. Развешанные по стенам модернистские картины с ярко выраженным гомосечным уклоном. Садомазохистские станки, разбросанное повсюду женское белье и торчащий из пола огромный хрустальный фаллос, выполнявший роль светильника. Посреди всего этого безобразия угнездилась широченная кровать со смятыми простынями. В воздухе висел смешанный запах дорогой парфюмерии, едкого пота и свежего дерьма. Поперек постели лежали ничком два голых мужика со свернутыми шеями.
– Вылэзай, вылэзай, дарагой! – гортанно пришептывала… опрятная пожилая женщина, вытаскивая из-под кровати кого-то, жалобно пищащего. – Нэ хочу на тэбя пулю тратить!
Это я описываю так долго, а на самом деле с момента нашего появления в спальне прошло не более секунды. (Детали интерьера я разглядел значительно позже.)
Далее события закрутились как в водовороте. Отпустив пищащего, «женщина» молниеносно развернулась в нашу сторону (по ходу выхватив пистолет с глушителем) и открыла частый огонь. На миг опередив смерть, мы с Логачевым кульбитами «ушли» в разные стороны, еще на лету ответив выстрелами из «ПСС». Однако «почетная дама» оказалась не лыком шита, хотя и успела словить как минимум две пули. Бросив свою добычу, «она», оставляя на полу кровавый след, метнулась к выходу из спальни.
Пф-ф… Пф-ф… – дважды выстрелил я в основание хрустального фаллоса, мимо которого пролегал «ее» путь. Массивный светильник обрушился прямо на «нее», но «пожилую женщину» это не остановило.
«Она» кубарем скатилась вниз по лестнице. Издалека донеслись еле слышные хлопки.
«Хана несчастным мальчишкам!» – с горечью подумал я, вместе с Логачевым устремляясь на звук. Но нет! Мой инструктаж не пропал даром. Когда мы выскочили на лестничную площадку, то едва не споткнулись об оплывающее кровью тело «беглянки». Рядом с ней валялся импортный пистолет с глушителем. При падении парик со старомодной седоватой прической сбился на сторону, и теперь не оставалось сомнений – перед нами мужчина кавказской национальности, очень профессионально загримированный под женщину.
– Мы выполнили Ваш приказ, Дмитрий Олегович. Четыре пули в брюхо всадили. На упреждение! – сообщил Алеша, с некоторым запозданием отпихнув вражеский ствол ногой подальше.
Федя важно кивнул в знак подтверждения.
Логачев смерил «надежных ребят» уничтожающим взглядом, открыл рот, собираясь обругать, но я вовремя толкнул его в бок, сдержанно похвалил обоих «за расторопность» и сказал:
– Отправляйтесь вниз в распоряжение полковника Ерохина. Пускай вызовет оперативную группу ФСБ (из моего отдела), «Скорую помощь» и пару труповозок.
– Есть! – хором гаркнули Леша с Федей и, перепрыгивая через ступени, помчались на первый этаж.
– Дебилы! – рассерженным змеем прошипел Петр Васильевич. – Нет бы по конечностям стрелять: обезручить, обезножить… Такого «языка» угробили!!!
– В противном случае «язык» угробил бы их! – резко возразил я. – «Обезручить, обезножить…» Он бы не дал им такой возможности. Не забывай, с КЕМ мы имеем дело!
– А ведь действительно, – разом остыл полковник. – И все-таки безумно жаль… Ой, блин! Ты посмотри!!!
Переодетый слегка шевельнулся и слабо застонал.
– Может, есть еще надежда?! – оживился Логачев, мощными движениями срывая с него всю одежду и доставая из кармана ИПП. – Дай-ка сюда свои!!!
Радость Васильича оказалась преждевременной. «Надежные ребята» четко выполнили приказ. И если наши пули лишь прошили боевику мягкие ткани руки и ноги, то все четыре раны в туловище были смертельны.
И тем не менее он дышал: редко, тяжело, с присвистом. На губах пузырилась красноватая пена – верный признак надвигающейся смерти.
– Сумеешь привести его напоследок в чувство? – сворачивая из бинтов тампоны и затыкая ими обильно кровоточащие дыры, спросил я.
– Попробую. – Достав острое шило, Логачев начал аккуратно колоть в специальные точки на теле. Вскоре труды полковника увенчались успехам. Раненый содрогнулся и открыл глаза.
– Проживет несколько минут. Поторопись! – шепнул мне на ухо седой богатырь.
– Ты нохчо? – повинуясь неясному предчувствию, по-чеченски спросил я.
– Да-а, – на том же языке прохрипел умирающий.
– Ты отважный воин Джихада, а мы – «неверные псы», – вытащив из крепления боевой нож, гадко ухмыльнулся я. – Поэтому мы не позволим тебе умереть мужчиной. Вот сейчас я тебе отрежу твой член с яйцами и вставлю тебе в рот. Как думаешь, в таком виде пустят в рай?!
– Шакал! – перешел на русский мой визави. – Вонючий билат!!!
– Дело хозяйское, – пожав плечами, я сделал легкий надрез в основании мошонки.
– Нэт! – В тусклых глазах вспыхнуло дикое отчаяние. – Лучше скажи, что хочишь??!!
– Давно бы так. – Я отодвинул лезвие и вперился в горца тяжелым немигающим взглядом: – Сколько человек в группе?!
– Было шесть… вместе со мной. Змея вы убили… меня тоже. – Голос чеченца стал прерываться, затухать.
– Как тебя звали?
– Коб…ра.
– Кто остался?
– Старший, Малыш… Слон…Профе-ес-сор…
– Из каких они спецслужб?
– Стар…ший из ФСБ, Малыш – спецназ Внутр… ар – кхе-кхе, – побелев как простыня, он закашлялся, брызгая кровью.
– Про иностранца спроси! Про куратора! – вновь принимаясь орудовать шилом, рявкнул мне в ухо Логачев.
«Так Панферов расскажет. В чем проблема-то?» – мысленно удивился я, однако спорить не стал и, когда кашель стих, вновь обратился к умирающему:
– Кто непосредственный куратор группы?
– Америк… нец… корреспон… Си-эн-эн. – Смерть уже приблизилась вплотную, и я почти физически ощущал ее ледяное дыхание. Тело боевика характерно задергалось.
– Имя! Имя назови!!! – закричал я.
– Джо… зеф… Родж… – на последнем издыхании выдавил он и обмяк. Я приложил палец к его сонной артерии. Пульс отсутствовал.
– «Двухсотый»! – выпрямившись, констатировал я и, немного помедлив, проворчал: – Зачем ты меня «куратором» чуть не оглушил? Я б мог узнать что-нибудь еще. Например, местонахождение их основной базы или адреса конспиративных квартир.
– Он бы не успел, – лаконично возразил Петр Васильевич.
– Ну-у… тогда настоящее имя Старшего.
– Он мог сам не знать.
– Пусть так, – нехотя согласился я. – Но чертова иностранца по-любому сдаст с потрохами Жорес!
– Ты уверен? – прищурился Логачев.
– Разумеется! Старый пидор жив-здоров, ни одна из пуль под кровать не залетала, а кончать с собой липовый академик не станет. Такие чмыри панически боятся смерти. Значит, выложит все без утайки, на блюдечке с голубой каемочкой!
– Кто знает, кто знает… – задумчиво произнес полковник.
– ??!!
– Видишь ли, Дмитрий, предчувствия бывают не только у тебя.
– А что там стряслось? – встревожился я.
– Я не ясновидящий, – пожал плечами седой богатырь. – Давай сходим, посмотрим и точно узнаем.
Забрав осиротевший ствол, а также найденную у покойного связку ключей и отмычек, мы оставили труп Кобры на лестничной площадке, вернулись в квартиру, поднялись в спальню и… остолбенели! Одетый в женское кружевное бельишко, Жорес Панферов стоял на кровати, словно на трибуне, гордо задрав припудренную физиономию с накрашенными губами. Голые ноги «академика и лауреата» были перемазаны жидким калом.
– Ага! Представители РПЦ пожаловали, – завидев нас, обрадовался он. – Приступим к дискуссии! Но предупреждаю заранее – у вас, господа клерикалы, нет ни единого шанса! Мой главный довод – человек произошел от обезьяны, как научно обосновал великий Чарльз Дарвин, и от этого вам никак не отвертеться! Более того. Я, – тут он стукнул кулаком по чахлой груди, – я, академик Жорес Панферов, лауреат Нобелевской премии, развил теорию гениального англичанина… Да, да, развил и доказал – человек произошел непосредственно от обезьяны, без всяких там «переходных звеньев»!.. Как всегда при эпохальных открытиях, прозрение пришло неожиданно. Однажды я прогуливался по Н-скому зоопарку, остановился у клетки с макаками, и тут вдруг старая самка по имени Жу-жу швырнула мне в лицо куском собственных экскрементов. В голове у меня что-то вспыхнуло (помните Ньютона и яблоко?!), а она приблизилась к прутьям и сказала: «Здравствуй, сынок! Узнаешь маму?!» И Я УЗНАЛ!!! Вспомнил, как родился в этой самой клетке, как с младенчества изучал марксизм-ленинизм, как в перерывах между занятиями резвился с юными друзьями и братьями макаками, а потом, по комсомольской путевке, подписанной сторожем Геннадьичем, поступил в институт, а там… – Тут Жорес громко испортил воздух, мерзко хихикнул, продемонстрировал нам тощий, грязный зад и, встав в прежнюю позу, пустился в пространные воспоминания о веселых гомосексуальных игрищах с сокурсниками-павианами.
– Спятил со страха, – поморщился Логачев. – У него и раньше-то башка была гнилая, дьяволом попорченная (недаром на Православие так злобно гавкал), а как тряхнуло основательно, так и съехал с катушек. Напрочь, блин!
– Косит небось, – усомнился я. – Норовит увильнуть от ответственности. Ну-ка проверим. – Достав запасной пистолет, я с двух рук выстрелил в Жореса (пули прошли в сантиметре от каждого уха) и жестоко скомандовал: – Хватит придуриваться, вражина! В следующий раз не промахнусь!
– Мушки африканские летают, ядовитые! – нисколько не смутившись, захихикал борец с клерикализмом. – Но меня ими не испугаешь! У нас, макак, иммунитет к их укусам. Надо только отбросить наносную шелуху и вернуться в первозданное состояние. – Он сильно сгорбился, злобно, пронзительно заверещал, гигантскими скачками сиганул в угол, высоко подпрыгнул, уцепился пятерней за какую-то перекладину под потолком и начал раскачиваться на ней, гримасничая, кривляясь, нечленораздельно вопя и почесываясь свободной рукой.
– Впрямь вылитая обезьяна, – покачал головой я. – Это его Бог покарал. Помнишь, как Он сказал: «По вере вашей да будет вам».
– Помню. Евангелие от Матфея, глава девятая, стих двадцать девятый, – эхом отозвался Петр Васильевич…
Глава VII
«Для Запада Россия по многим показателям загадка. Насаждаемый у нас негатив не идет запланированными темпами… Они хотят понять наш защитный механизм, чтобы уяснить, как разрушить его. Но похоже, мы его сами не очень понимаем, и потому секрета не можем выдать даже за деньги».
«Проект „Россия“. М.,2007, ч. 1, с 217.
Дожидаясь прибытия нашей опергруппы, я вызвал психовозку для «обезьяны-академика», осмотрел свернутые шеи любовников Панферова, а после спустился к Ерохину, успевшему изъять и просмотреть кассеты с камер видеонаблюдения. На всех них была запечатлена входящая в подъезд «пожилая особа». Одна, с типично дамской походкой, и абсолютно неотличимая от настоящей женщины.
– Классно перевоплотился, собака! Такого, пожалуй, и на компьютере не «разденешь». По крайней мере нужно ОЧЕНЬ постараться, – компетентно заметил Виталий Федорович.
– А сломать шею – большой силы не требуется. По крайней мере тем приемом, который применил Кобра, – добавил я. – Значит, он не собирался уничтожать записи, а хотел подставить какую-то конкретную мадам, вхожую в дом. Недаром в мертвых глазах дежурного застыло безграничное удивление. Не ожидал парень ничего подобного от хорошо знакомой ему…
– Домработницы Жореса! – неожиданно выпалил Ерохин. – Как я раньше не сообразил! Ну-ка проверим здешний компьютер…
Турникет в подъезде открывался после приложения к детектору пластикового пропуска с изображением владельца. А на мониторе у дежурного одновременно возникало то самое изображение и краткие сведения о проходящем.
– Точно! Так оно и есть, – спустя минуту сказал он. – Взгляни, Дмитрий!
На экране застыло женское лицо, совершенно неотличимое от загримированного Кобры.
«Ромашкина Ирина Александровна, 1945 года рождения. Планерная, д. 15, кв. 45. Тел. 286-13-72. Семейное положение: вдова, детей нет», – гласила надпись под портретом.
«А ведь живой бабушка им не нужна. Более того, крайне опасна! – встревоженно подумал я. – Вдруг у нее железное алиби на момент убийства?! Допустим, собачку выгуливала у себя под окнами или еще чего… Если же она бесследно исчезнет, то все подозрения падут на нее. И с компьютерным «раздеванием» особо возиться не станут. – Я посмотрел на часы. – 7.10, а приходит домработница ровно в восемь. Улица Планерная – параллельна Зоопарковой. Добираться оттуда сюда – полчаса. Это если пешком, дворами. А на общественном транспорте раза в два дольше получится. Бабуля у нас крепкая и, голову даю на отсечение, предпочтет прогуляться по утренней прохладе…»
– Ты звонил домработнице?! – резко обернулся я к Федоровичу и, не дожидаясь ответа на глупый вопрос (А когда бы он успел?), набрал номер на телефоне дежурного. В трубке зазвучали длинные, умиротворяющие гудки.
– Может, телефон тихо звонит? – неуверенно предложил Ерохин. – Или в ванной она, не слышит…
– Может!.. Все может!.. Будешь пока за старшего! – нервно бросил я, выскочил на улицу, бегом обогнул угол и плюхнулся за руль «Шевроле». Словно чуя серьезность ситуации, микроавтобус завелся с полоборота и в считаные мгновения развил бешеную скорость…
Моя поспешность объяснялась следующими соображениями.
Ирину Александровну должны были по-тихому ликвидировать, а ее тело надежно спрятать или уничтожить. Весь вопрос КОГДА?! Самое простое и логичное – до нападения на Жореса. То есть Кобра проникает ночью к ней в квартиру, убивает Ромашкину, расчленяет труп на куски, укладывает в непромокаемые сумки и прячет оные в багажник своей машины, которую оставляет там же, на Планерной. Почему именно расчленяет?! Потому что женщина она крупная, так просто из подъезда не вытащишь. (Кто-нибудь да заметит.) А расчленить можно в ванной, кровь тщательно смыть. Тут «дети гор» ба-альшущие специалисты!.. Покончив с Панферовым, он, в обличии домработницы, возвращается к машине, демонстративно садится в нее и сматывается в неизвестном направлении. А несчастную женщину объявляют во Всероссийский розыск… Мрачная картина, хуже не придумаешь!!!
Некоторую надежду на лучший исход вселяло одно лишь обстоятельство – для осуществления вышеописанного злодеяния требовалось ВРЕМЯ! А его-то у наших «друзей» как раз и не было. Информацию о похищении Войкова они получили во второй половине ночи, ближе к утру (Не иначе кто-то из милицейского начальства на них работает), и начали действовать с ходу, стараясь опередить нас. Значит, домработницу должен убрать не Кобра (он и к Жоресу-то малость опоздал), а другой член команды. И здесь «расчлененка» уже не прокатит. В данной ситуации наиболее разумно подстеречь Ромашкину на выходе из дома, быстро затолкнуть в автомобиль, отвезти в укромное местечко, ну а дальше… дальше понятно…
Пи-пи-пи – ожил мой прибор связи.
– Домработница взяла трубку. Поймал буквально на пороге. Как раз собиралась выходить, – довольным тоном сообщил Ерохин. – Я представился по всей форме, запретил ей покидать квартиру, а дверь разрешил открывать только на пароль:
«Вопрос: Какого синюшника там принесло?!
Отзыв: Мангуста, в трезвом виде».
Извини, дружище, ничего получше в голову не пришло. А ты где?!
– Подъезжаю. Свяжусь позже. – Нажав кнопку «отбой», я притормозил и на сравнительно небольшой скорости подъехал к дому № 15 – красной, кирпичной пятиэтажке, построенной примерно в середине прошлого века. Подъезд, где проживала Ирина Александровна, выходил в тупик, образованный деревянным забором «законсервированной» стройплощадки. И вплотную к нему (к подъезду) притулился неказистый красноватый «Москвич», окрасом почти сливающийся с домом. Стоял он задом к забору. Обе дверцы со стороны водителя были приоткрыты. За рулем курил сигарету здоровенный рыжеватый тип со шрамом на щеке. И нетерпеливо поглядывал то на часы, то на дверь.
«Один из них! – догадался я. – Поджидает домработницу и… нервничает. Профессор – мозг группы. Старшему не по чину подобная мелочовка, а боевые пловцы всегда спокойны как удавы. По крайней мере внешне. Стало быть… Ага! Вот ты кто!»
– Эй, Малыш! Попусту время тратишь! – крикнул я, на ходу выпрыгивая из «Шевроле».
Пф-ф… Пф-ф… Пф-ф… – моментально ответил он из пистолета с глушителем.
Мое левое предплечье ужалила огненная оса.
«Молодец! В полете достал! – мысленно отметил я, укрываясь за ближайшим толстым деревом. – Но… отвлекся от главного. Что от тебя и требовалось!!!»
Бум-дзинь-тр-р-рах! – бронированный «нос» микроавтобуса с ходу врезался в «Москвич», однако, вопреки ожиданиям, не смял его в гармошку. (Как выяснилось впоследствии, вражеские спецы усовершенствовали свои машины точно так же, как и мы.)
Вместе с тем кое-чего я все же добился. Не пристегнутого боевика с силой треснуло лицом о лобовое, пуленепробиваемое стекло. От страшного удара он потерял сознание и, выронив на асфальт оружие, неуклюже застыл на переднем сиденье.
«Попался, который кусался! – злорадно усмехнулся я, поднимаясь на ноги. – Теперь «поспишь» полчасика, потом подлечим, накачаем «сывороткой», и запоешь соловьем. А башка у тебя крепкая, ни фига с ней не сделается. Сколько ты нам кирпичей лбом переколол?!»
К сожалению, бывший вэвэшник оказался куда более крепкоголов, чем я предполагал. Когда я вытащил из «Москвича» обмякшее, грузное тело и оттащил немного в сторону, оно вдруг ожило, резиново изогнулось, садануло меня обеими ногами в грудь и, выпрыгнув со спины в стойку, устремилось к стройплощадке.
Пф-ф… Пф-ф… Пф-ф… Пф-ф… Пф-ф… – захлопали вдогонку мои торопливые, но запоздалые выстрелы. Малыш уже успел перемахнуть через забор и скрыться в дебрях стройки. Лишь первая из пуль по касательной задела ему ягодицу. О преследовании не могло быть и речи. Врезал он мне конкретно, от души, и только через две минуты я сумел с грехом пополам восстановить дыхание. (А до тех пор хрипел и задыхался, лежа на асфальте и с бессильной яростью глядя на забор.)
«Ладно, зато бабуля жива осталась», – утешил я сам себя, кое-как поднялся, отряхнулся и побрел на второй этаж.
– Какого там синюшника принесло? – после первого звонка донеслось из-за обитой дерматином двери.
– Мангуста, в трезвом виде, – мысленно обругав затейника Ерохина, сипло ответил я.
Дверь осторожно приоткрылась. Я молча продемонстрировал раскрытое служебное удостоверение.
– Ой, ну и видок у Вас! Да Вы ранены! Заходите, заходите, сейчас перевяжем! – взволнованно закудахтала госпожа Ромашкина.
– Минутку… обождите. – Борясь с головокружением, я прислонился к дверному косяку.
– Боже! Да на Вас лица нет! – не на шутку всполошилась Ирина Александровна и, подхватив меня не по-женски сильными руками, поволокла в комнату.
Минуту спустя я уже сидел на стуле, раздетый до пояса, а домработница Панферова умело обрабатывала сквозную рану на моем левом предплечье.
– Вы… занимались спортом? – вспомнив, с какой легкостью она тащила мои сто с лишним килограммов, слабым голосом спросил я.
– Немножко, в молодости, – закончив с перевязкой, улыбнулась «бабуля».
– И каким, если не секрет?
– Дзюдо. Да вон, посмотрите. – Она небрежно указала на одну из стен.
Фотографии состязаний, грамоты, кубки, золотые и серебряные медали…
– Мастер спорта?! Двукратная чемпионка РСФСР?! – поразился я.
– Ага. Было дело, да прошло. В тираж вышла, – вздохнула Ромашкина. – С тренеров, правда, не гонят, но зарплата там маленькая, а пенсия – вовсе курам на смех! Приходится по утрам мыть полы у поганого извращенца-безбожника. Уйду я от него, хотя платят хорошо. Лучше в школу уборщицей устроюсь…
«Мастер спорта по дзюдо, – не слушая дальше, подумал я. – Двукратная чемпионка РСФСР, до сих пор тренирует молодняк… Да-а-а! Подстава просто гениальная! По поводу сломанных шей Жоресовых дружков-пидоров никто бы и не усомнился! К тому же женщина она верующая (крест на груди, православные иконы в красном углу, зажженная там лампада) и… весьма разговорчивая. Подруги-соседки обязательно поведали бы операм об острой неприязни Ромашкиной к «извращенцу-безбожнику». А либеральные СМИ уже тут как тут. Представляю заголовки газет – «Нобелевский лауреат задушен религиозной фанатичкой»… «Православная убийца»… «Инквизиция на бытовом уровне», и т. д. и т. п… Наши «друзья», несомненно, учитывали возможность ликвидации ими самими Жореса-посредника.
(У «заказушников» всегда так.) Заранее подобрали потенциальную обвиняемую (заочно, конечно) и постарались выжать максимум пользы из грядущей смерти старого пидораса… Значит, Ирину Александровну к лжеакадемику устроили специально те, кто связан с вражескими спецами или, скорее, с их куратором – корреспондентом Си-эн-эн. Хотя… стоп! Профи не стали бы действовать столь топорно. Скорее всего «устроителя» использовали вслепую. Вместе с тем узнать его имя не помешает. Мало ли…»
– А кто, простите, рекомендовал Вас Панферову? – вслух спросил я.
– Директор спорткомплекса, где я тренирую девочек. Соколов Андрей Давыдович. Упокой Господь его душу!
– Так он умер?
– Да. Три недели назад. Сердце отказало.
– Жаль, очень жаль… Гм! Кстати, увольняться от Жореса Вам не придется. Ему домработница отныне без надобности.
– То есть как?! Почему?!
– Спятил наш борец с клерикализмом, вообразил себя обезьяной – прямым потомком макаки Жу-жу из Н-ского зоопарка, – усмехнулся я.
– Да ну! – Женщина аж присела от удивления. – А что послужило толчком?
– Его пытались убрать собственные дружки-подельники из «либерально-демократической» оппозиции. В последний момент мы сумели им помешать. Тем не менее Панферов сошел с ума от страха. Наглухо! Без надежды на ремиссию! А убийцей они хотели выставить Вас.
– Меня-я-я-я?!!
– Именно так. – Я вкратце разъяснил общую схему известной читателю подставы и добавил: – Но, поскольку план их провалился, непосредственная опасность Вам больше не угрожает. Какой смысл Вас теперь убирать, хотя… чем черт не шутит! У слуг дьявола особая, извращенная логика… Поэтому, пока все не утрясется, мы спрячем Вас на некоторое время. А займется этим… – Тут меня осенила мстительная идея: – Полковник Ерохин Виталий Федорович! Он человек добросовестный, дотошный, въедливый. Если берется за дело, то обязательно доводит его до победного конца. Извините, отлучусь на минутку. Надо переговорить с начальством…
Пройдя на чистенькую, уютную кухоньку, я связался с Нелюбиным.
– Правильно! – с ходу одобрил Борис Иванович. – Береженого Бог бережет! Только почему Ерохин? Он же плотно задействован в нашей операции!
– В ближайшие двенадцать часов ничего особенного не предвидится. Надо же им когда-то передохнуть! А Виталий Федорович к тому времени управится, – успокоил я генерала.
– Ну-у-у… тогда ладно, – нехотя согласился Нелюбин и дал отбой.
Положив прибор в карман брюк, я вернулся обратно в комнату. Ирина Александровна деловито паковала чемоданы. Рядом сидел вылезший откуда-то толстый кот. Видимо, тоже готовился в дорогу.
– Начальство дало добро, – сообщил я. – Запоминайте пароль:
«Вопрос: Кого нелегкая принесла?!
Отзыв: Виталика, от пьянства исцеленного.
Контрольный вопрос: Врешь, алкаш, прогорклый!
Отзыв: Никак нет! Я торпеду вшил. Могу справку предъявить».
– Ох и шутники же вы! – звонко рассмеялась Ромашкина. – С вами не соскучишься!
– Шутки здесь ни при чем, – с серьезным видом сказал я. – Просто чем нелепее пароль, тем он надежнее. А сейчас мне пора ехать. Приятно было познакомиться!..
