«Двенадцать стульев» kitabından alıntılar, sayfa 5

– Какие брильянты? – спросил он машинально, но тут же спохватился: – Разве

пальто с барашковым воротником и коричневый утиный картуз.

Время, – сказал он, – которое мы имеем,  – это деньги, которых мы не имеем. Киса

– М-да, – сказал Остап, – транспарантик довольно дикий. Мизерное исполнение. Рисунок, сделанный хвостом непокорного мула, по сравнению с транспарантом Остапа показался бы музейной ценностью. Вместо сеятеля, разбрасывающего облигации, шкодливая рука Остапа изобразила некий обрубок с сахарной головой и тонкими плетьми вместо рук.

сном. А Ипполит Матвеевич снял с себя шерстяные напульсники, баронские сапоги и, оставшись в заштопанном егерском белье, посапывая, полез под одеяло. Ему было очень неудобно. С внешней стороны, где не хватало одеяла, было холодно, а с другой стороны его

Елена Станиславовна, имевшая о плашках в три восьмых дюйма такое же представление, какое имеет о сельском хозяйстве слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи, предполагающая, что творог добывается из вареников, все же посочувствовала:

Гаврила ждал в засаде зайца, Гаврила зайца подстрелил.

Остапа под пиджаком оказалась рубашка «ковбой» в черную и красную клетку. Под ковбойкой не было уже больше ничего. Зато у Ипполита Матвеевича под известным читателю лунным жилетом оказался еще один – гарусный, ярко-голубой.

в серой толстовке из того же туальденора и в туальденоровых брюках,

таинственная удовлетворенность, томно мерцавшая