Kitabı oku: «Не буди…», sayfa 5
«А не от матушки ли своей они ночами прячутся? Хороша клуша!»
Однако шутка не обрадовала.
Солнце было в зените, и Земин решил – пора! Дернул веревки, и те лопнули, гнилые, как и все вокруг. Пригнулся и припустил к ближайшей хате, на ходу отрывая пуговицу и зажимая между пальцами. Какое-никакое, а все же оружие.
Тридцать шагов, за угол строения… Он столкнулся с дикарем нос к носу. Тот отливал в кустах, а свободной рукой клацал его – Васину – трофейную зажигалку!
Руки сработали быстрее мозга. Земин полоснул аримаспа пуговицей по шее. От неожиданности тот схватился за горло; хоть рана была неглубока, но кровь потекла обильно, мгновенно залив бороду, грудь и уродливые ладони. Однако Василий не замер: он толкнул мужчину на землю, вдавил, не давая шевельнуться, и запрокинул его голову, шире раскрывая рану.
Досчитал ровно до двадцати пяти и отпустил. Все было кончено.
Тяжело вздохнул, попытался вытереть руки о траву, но тут же передумал. Не любил Василий проливать кровь, однако сейчас инстинкт самосохранения пересилил.
Он схватил зажигалку и взглянул на хибару. Должно загореться. Оторвал несколько лоскутов от одежды мертвеца, и те, на удивление легко, зашлись пламенем. Земин подсунул несколько горящих лоскутов в щели, а еще два успел забросить на невысокую крышу.
«Ох, должно хватить…» – думал он, пока бежал вокруг селения, надеясь скрыться в противоположной от пожара стороне.
Первые крики раздались, когда он как раз вломился в заросли. Лес, кажется, принял его, но вот пропустит ли? Земин летел, больше не отвлекаясь на лишние мысли. Только считал, чтобы понимать, какую фору имеет в запасе. Где-то на ста восьмидесяти впервые споткнулся. Затем выругался и пробежал еще с десяток шагов.
И тут же растянулся на земле. Удар выбил весь воздух, и несколько секунд он даже ничего не соображал. Затем обернулся, попятился, но вокруг никого не было. Тогда Василий встал, развернулся…и обомлел.
Перед ним была сплошная стена деревьев и кустов. То есть, все заросло настолько густо, что протиснуться взрослому среди веток было попросту невозможно. Он сунул было руку, но вовремя заметил тонкие острые иглы, торчащие тут и там, причем росли они что на кустах, что на деревьях.
Был бы Вася верующим, непременно бы перекрестился. Сплошная чертовщина.
«Вот тебе и завеса колдовская…» – успел подумать он, как сзади раздался знакомый крик.
– Арима! – взвизгнул дикарь, вылетая прямо на Земина с занесенным топором.
Тот успел лишь перехватить рукоять, потянуть, и оба повалились на землю. Аримасп яростно вцепился в древко, норовя, видимо, отбросить врага.
Они катались по прогалине среди сосен. Их запахи смешались: потное амбре Земина и гнилт пополам с дерьмом – дикаря.
Заветная пуговица затерялась в сосновых иглах. Из оружия – один топор на двоих. Видимо, у древнего воина не было даже ножа. Что было достаточно странно, по мнению Васи, но именно тогда не думал об этом.
В какой-то момент он оказался прижат к земле. Аримасп сидел верхом, неудачно прижав одну руку Земина к туловищу, и вдавливал рукоять топора поперек горла фронтовика. Дышал смрадом прямо в лицо, скалил черные зубы и все рычал и рычал:
– Арима-а. Ари-има-а-а.
Запахло паленым. Дикарь вдруг взвизгнул и вскочил, позабыв о заветном оружии. Василий сперва откатился в сторону, затем застыл, готовый атаковать снизу. Он потянулся было за топорищем, но вдруг оказалось, что уже победил.
Возможно, лохмотья специально чем-то пропитывали, потому занялись они так быстро, что охотник древнего племени и сообразить не успел. Закричал от боли, будто зверь, затем зарычал, а после перешел на визг. Потянуло паленым мясом. Он упал на землю, катался, пытаясь сбить пламя и сбросить с себя остатки шкуры, но все оказалось тщетно. Не прошло и минуты, как он затих.
Земин хотел сесть, утереть пот, но тут же услышал остальных преследователей. Кажется, еще двое или трое неслись следом за сгоревшим заживо товарищем, а Вася даже испугаться не мог от усталости.
А самое страшное, что он ничего не чувствовал из-за того, что убил уже второго. Ни тоски, ни жалости, ни мук совести. На душе было пусто, только кровь стучала в ушах.
Тяжело потянулся за топором. Едва встал, опираясь на древко, и даже поднял оружие в подобие боевой стойки, готовый сражаться до конца.
Раздался далекий выстрел, затем еще один. Вася понял: стреляют со стороны поселения. Так как никто больше не спешил ломиться к нему через перелесок, значит, погоня повернула обратно. А стрелять могли только в одном случае.
И тогда Земин расслабился. Только сейчас будто бы осознал, что слышит звуки леса, хотя до этого момента ничего такого не было. Или просто не обращал внимания?
Он был абсолютно уверен, что дикарям ни за что не выстоять против вооруженных бойцов Денисова. А в том, что это явился фронтовой товарищ, Вася тем более не сомневался.
Забросил топор древнего воина на плечо и неторопливо побрел обратно в деревню. Оставил этого самого воина лежать на жженых сосновых иголках среди звуков леса. Много позже мертвое обожженное лицо будет являться ему во снах, много позже. Но сейчас он об этом не думал.
Пока шел обратно, то слышал и выстрелы, и крики на гортанном наречии. Раздавались также команды бойцов на родном русском. Дым от хаты, спаленной Земиным, становился все гуще.
Василий встал посреди «площади». Женщины племени сновали мимо, ведрами и ковшами таскали воду, пытались потушить пламя. С ними вместе работали четверо бойцов Денисова. У одного из строений сидел потерянный Журов, обалдело и как-то затравленно наблюдавший за происходящим. Еще несколько солдат стояли у входа в общинный дом. Остальные, видимо, были рассредоточены по периметру.
– Васька! Живой! – Димка подскочил к нему, обнял, захлопал по спине.
– Живой, брат, живой, – протянул устало Земин, выглядывая место, где бы присесть.
Димка сразу заговорил:
– Я так и понял, что это ты хату поджег. Мы же с трех утра по лесу мотались всем полком! Вот ни следа, хоть провались! И только когда дым твой увидели…
– А как же пелена непроходимая? Морок колдовской.
Клац-клац.
– Кустики-то? От пулеметной очереди еще ни одни заросли не спасли. Хотя знаешь, потом разом как-то все…э-э-э…
– Открылось? – подсказал Василий.
– Ну, да. Стало ясно – можно идти. И все.
– Устал бежать к своим-то? – спросил вдруг Вася и улыбнулся.
– Чуть легкие не выплюнул! – засмеялся Денисов, от души хлопнув друга по плечу.
И закурил.
– Этих охотничков каменного века мы в большом доме посадили. Кто выжил. Сейчас бабы закончат, туда же пойдут. Бойцы они никакие. Видать, поколение такое.
Земин облокотился о стену хибары, прикрыл глаза на секунду. Спросил, кивая на директора музея:
– А с этим что?
Денисов ответил легко:
– Расстреляем. За измену Родине.
Клац-клац.
– Он ничего не сделал, Димка. Дурак просто. Ученый дурак.
– Дураков учить надо.
Они оба встали и двинулись в сторону Журова. Увидев их, Борис Астафиевич нервно вскочил, сделал несколько шагов навстречу.
– Дмитрий Сергеевич! Василий-Василий Андреевич!
Видимо, понял все по взгляду Денисова, затрясся. Попятился с широко раскрытыми глазами и запутался в ногах. Упал в пыль, попытался ползти назад.
– Астафьич… – начал было Земин.
– Васька, не смей! Эй, Ломов, Погодин, ко мне!
Василий повернулся к старому другу, застыл, глядя строго в глаза. Процедил:
– Как же легко тебе удается карать. Особенно беззащитных.
Клац-клац.
У Денисова рука дернулась к кобуре, но он вовремя сдержался.
– Вася, ты знаешь, приказ. А тогда… Тогда по-другому было нельзя. А потом еще они мне снились. Все шестнадцать! И Агнешка твоя…
– Аглая Гайос.
– И твоя Аглая Гайос тоже приходила! Чаще других. Особенно в это воскресение. Думал, застрелюсь…
– Это Лихо. Забирает светлые воспоминания, жрет их, а дрянь вся из сердца и лезет. Отравляет разум.
Его как громом поразило! Земин обернулся к столбу с насыпью и увидел, как за ней скрывается директор музея, в панике надеясь спрятаться в подземном логове от целого полка солдат.
– Стой! – успел он схватить за рукав взбешенного КГБ-шника, который намеревался самолично извлечь врага Родины на свет и казнить. – Димка, оно там!
– Что-о?.. – начал было Денисов, но тут раздался жуткий визг перепуганного Журова, затем еще какой-то непонятный звук, хруст, и все стихло.
Повисла настолько тягостная тишина, что Василий услышал какие-то то ли причитания, то ли молитвы аримаспов из общинного дома. Казалось, будто даже птицы замерли в немом изумлении.
А затем раздался вой.
На Земина накатила такая черная тоска, что захотелось застрелиться на месте от осознания своего одиночества. Ведь в мире не было больше никого родного, кто бы ждал дома. Да и такого места, как дом, не осталось – сгинуло в пожаре вместе со всеми теплыми воспоминаниями.
Тварь продолжала выть. Не зверь, не человек.
Василий согнулся пополам, упал на колени. И оказался вдруг лицом к лицу с пустыми глазницами. Череп Игоря Макарова смотрел на Васю словно с жалостью. И все равно продолжал улыбаться.
«Ёк, сука, макарёк!». Этой злобы хватило, чтобы развеять наваждение Лиха. Он сумел выпрямиться и сразу же бросился к Димке, который уже приставлял пистолет к виску трясущейся рукой.
Схватил оружие, отбросил в сторону и закричал прямо в лицо фронтовому товарищу:
– Катя! Думай о ней! Ну! Катерина!
Что-то во взгляде Денисова изменилось. Потекли слезы, но проглянула и злость. И он уже торопился подняться с колен, вытирая слюну с подбородка.
Вася оглянулся. Солдаты падали наземь, затыкая уши, несколько человек пытались бежать. Сразу раздались два-три пистолетных выстрела – это те, кто не выдержал мук совести или смертной тоски. Все мы люди, и каждый несет какую-то свою боль за душой.
Вой Лиха, матери племени аримаспов, лишал всякой воли и доброй памяти, оставляя взамен неподъемный груз прошлых грехов. Вот ребята из госбезопасности и не выдерживали.
Неожиданно вой прекратился. Кто-то еще корчился на земле, откуда-то подтягивались новые солдаты. Скорее всего, радиус поражения твари оказался ограничен.
Вася встал рядом с замершим Димкой.
«Не любить солнце и бояться солнца – это же разные вещи», – запоздало подумал Земин.
А чудовище уже выползало на свет. Вероятно, с той стороны был достаточно широкий и пологий спуск куда-то вниз. Вширь места вполне хватало, а вот потолок оказался низковат.
Сперва по бокам от спуска показались две серых руки с невероятными когтями. Они подтянули тело. Толщиной конечности были с бедро взрослого мужчины, однако, когда показалась вся туша, то выглядеть стали непропорционально тощими и при этом очень длинными.
Оно распрямилось, встав на ноги-тумбы с человеческими ступнями. Потянулось, опять же, как будто бы обычный хомо сапиенс. А затем рванулось к ближайшим солдатам.
Земин смотрел на тварь со спины. Успел разглядеть патлы, серую кожу, горб. И все. Скорость чудовища была необычайной. Физические тела не способны были двигаться так быстро. Оно уже врезалось в толпу людей.
Раздались первые крики боли и ужаса.
Василий потянул Денисова за собой, в сторону. Тот застыл словно громом пораженный, замерший от…страха? Разбираться времени не было.
– Где пулемет? – зашипел Вася на ухо товарищу. – Быстрее!
Послышались первые изрядно запоздавшие выстрелы. Крики быстро обрывались – Лихо в живых не оставляло. Тварь не ведала жалости и двигалась с нечеловеческой скоростью.
К счастью, Денисов быстро приходил в себя от шока. Тряхнул головой, хрустнул шеей, подобрался. И решительно поднялся.
– Давай за мной, – скомандовал он Земину и побежал куда-то назад, прочь от места кровавой бойни.
Вася рванул следом. Оглядываться он не решался. Выскочив за границу селения, увидел три пустых ЗИЛа и пять мотоциклов с коляской с установленными пулеметами. Взревели моторы.
Даже мелькнула надежда на спасение.
И вот тогда черт дернул Земина обернуться.
Оно шло им навстречу. Уже особо не торопилось, лениво переставляло ноги, поднимая облачка пыли. Бесформенное тело со свисающими грудями, узкие руки, огромная жуткая башка с грязными патлами ниже плеч, клыки со слюной и кровью на них. Росту в Лихо было метра четыре, а одето оно было в подобие лохмотьев своих почитателей – аримаспов.
Единственный глаз – огромное антрацитово-черное буркало посреди безносого «лица». Тварь уставилась на Василия и уронила чью-то руку, которую глодала на ходу. Сделала шаг к нему.
Естественно, храбрость ему изменила. Он бросился за мотоциклы, даже не думая, что будет, если пулеметы не помогут.
– Огонь! – скомандовал Денисов.
Застрекотали орудия, придуманные против людей, но оказались вполне действенны и против нечисти. Лихо взвыло, но уже от боли, и прыгнуло вперед и вверх. Однако стрелков учили на совесть, а пулеметные ленты были, ох, как длинны…
Бесформенная груда плоти комом упала прямо перед линией обороны из пяти мотоциклов. Начала растекаться зловонная лужа не то крови, не то слизи. Пошла вонь.
Земин выглянул из-за стрелков. Подходить никто не спешил.
– Еще! Огонь!
Вторая очередь прошила кучу лохмотьев, неприятно чавкая и хлюпая, вгрызаясь в тело твари. Но недолго. Стволы затрещали вхолостую, затем окончательно замерли, исходя паром и запахом пороха. Стрелки вытерли вспотевшие лбы. Кого-то вырвало.
Конкретно этим парням Василий самолично готов был вручить орден только за то, что не дали стрекача в самый ответственный момент.
Дмитрий, как командир, первым двинулся к чудовищу, чтобы осмотреть. Успел даже сделать пару шагов, но куча вонючего мяса всколыхнулась раз, другой, и молниеносно бросилось в сторону. Все случилось в один миг. Оно сбило крайний мотоцикл со своего пути, как будто тот ничего не весил.
Люлькой придавило одного бойца, но, кажется, не смертельно.
И все.
Толпа пораженных мужчин успела только проводить тварь глазами – они наблюдали, как Лихо скрывается среди деревьев, ломая ветки.
Денисов пришел взял себя в руки первым.
– Так, помогите товарищу! Ахтубин, звони в часть, скажи – всем в ружье! И технику сюда. Надо тварь достать пока ранена и не схоронилась. Что значит, связи нет?! Организуй! Вы, – ткнул пальцем, – со мной. Будем раненых искать…
Когда прошел первый шок, Василий понял, что особо и не нужен. Все суетились, исполняя приказы, каждый знал, что ему делать.
Земин двинулся к тотемному столбу. Там зацепил одного солдатика, указал на кости Макарова, сказал, чтобы не забыли товарища забрать и похоронить. Также непонятно откуда выскочили двое с фотоаппаратами. Вася, с видом старшего по званию, приказал отдельную пленку оставить потом ему. После подобрал табельный пистолет какого-то бедолаги, нашел еще финку и двинулся ко входу в логово Лиха.
– Ну, давай посмотрим, как живешь, тамбовский волк, – сказал он перед спуском.
Глубоко вздохнул и сделал первый шаг. Со свету было сложно привыкнуть к темноте грота, но помогла зажигалка. Он спустился глубже. Потолка земляного не доставал, чай не баба-великанша.
Вонь стояла жуткая. Земин несколько раз с усилием сдерживал рвотные позывы. Почти сразу наткнулся на тело несчастного Бориса Астафиевича. Голова директора музея была сплющена и свернута.
Вася только сочувственно вздохнул. И вновь его едва не стошнило. Пошел дальше, подсвечивая путь. Под ногами хрустело, но что это кости, он понимал и так.
Логово оказалось не слишком глубоким. Земляной коридор вскоре окончился просторной норой, где при желании мог комфортно разместиться взвод солдат. В целом было похоже на медвежью берлогу с каменными стенами. Только по дальним углам громоздились какие-то кучки. Хлам или тряпки, не ясно. И повсюду кости.
Земин боялся представить, сколько же несчастных советских людей стало пищей для древнего чудовища!
Но больше всего его поразила коллекция твари. Прямо в стене была выдолблена ниша, своеобразная полочка. Там, как на витрине, лежали какие-то черепки, камни, череп птицы, большое перо, ржавый нож и деревянная кукла. Детская игрушка!
Присмотрелся – фигурка была на уровне его головы – поднес огонек ближе. Прикасаться опасался.
Кукла была грубой поделкой, и казалась очень древней. Едва намеченные глаза и рот, подобие платья из куска ткани, закрепленной бечевкой. Такая могла бы храниться где-нибудь в палеонтологическом музее, как образчик древней культуры.
И выглядела она настолько неуместной здесь, в логове безумной дикой твари. Но дикой ли?
«Врешь. Есть у тебя разум, есть! Ни в жизнь не поверю. Ты баба умная, Лихо, разумная», – думал он, вновь обшаривая взглядом грот.
В другом углу находилась особо крупная куча костей, словно собранная специально, она была накрыта вонючими тряпками и ветками.
«Постель?»
Земина замутило, голова закружилась и зазвенело в ушах. Он увидел отпечатки ладоней повсюду: на стенах и потолке. Словно…детские ладошки. Вот только дети бы так высоко сами не достали. Может, оно оставляло кровавые отпечатки их руками?
Заметались тени по стенам грота. Они кричали, выли, стонали. То были детские голоса, страдающие от невыносимой боли! Вася воочию видел, как оно хватает малышей, отрывает руки-ноги одним движением с хрустом и жидким всхлипом. Лижет стекающую по конечностям кровь и кусает мягкое мясо.
Дети ей особенно вкусны.
Жрет, тварь, жрет и не поперхнется вовек!
«А раз жрет, значит, живая, – мелькнула мысль. – Значит, можно убить!»
В ушах страшно звенело. Тени носились вокруг, продолжали выть, мешались и путались с другими, старыми призраками. Те тоже были маленькими, но в алых сполохах давнего пожара. Наполовину сгоревшие, они белели костями тут и там на своих телах. Фантомы звали его, Василия Земина, обвиняли в своей смерти, не знали покоя…
В себя он пришел снаружи. Далеко не сразу понял, что воздух свеж, а солнце ярко светит в небе. Кто-то бил его по щекам, поливал водой, и кричал будто издалека:
– Вася! Земин! Васька!
Наконец, боль пробилась в разум, и он застонал. Потом был темный провал в памяти, и вот Василий уже сидит, привалившись спиной к чему-то шершавому, в пальцах сигарета, а в глотку вливается нечто горькое и теплое. Водка.
