Kitabı oku: «За ширмой рифм», sayfa 7

Всё случайно

Воздух смят предрассветным туманом.

Внятный выдох, – олень у реки

Летний сон рассовал по карманам,

Мягких, в складку пеньков. Мотыльки

Обживают последнее утро

Всё красиво и вкусен покрой

Той парчи, а паркет перламутром

Влажной пеной росы. Равных строй

Той, протяжной и стонущей стаи,

Строен ряд улетающих птиц.

Кто вернётся? Об этом не знаем.

Всё случайно. И скрип половиц

Из простора пустых помещений

Нас пугают, хотя не должны.

Жизни скалы, секреты ущелий.

Кто нам важен? Кому мы нужны?

Осеннее…

Спущены, брошены лета поводья

Винный кружит мотыльком аромат.

Гроздья грузнеют. Угодно угодьям

Нежится томно до снега стократ.

Это недолго. Увы или кстати.

Просим всего, что хотим от земли.

Ей же не жаль, если с сердцем, не татью,

Сами даём, каждый раз, что смогли.

Юные годы, с землёй разлучение,

Праздность, науки, семья, а потом

Мы возвращаемся, с тенью смущения

В сень у дороги. Неблизок тот дом.

Кто недалёким обидеть отважится

Всё, что вокруг, или подле него?

Глупым сказаться труднее, чем кажется.

Умным – страшнее и горше. Кого

Это коснётся. Иные не маются.

Мнётся ли полог пологой тропы?

Кто же отважится и расквитается?

Если и я не шагну из толпы…

Москва

Иная точка зрения, отсчёта, -

Москва с реки, с Москва-реки. Покой…

Он часто манит, реже – сводит счёты,

И этот город был всегда такой.

Как пряничные, статны, звёзды мокнут.

Бетон, как сталь и тот слегка устал.

Причал умыт, не бит, небрит, спокоен.

Когда б и что прибой не прокричал.

"Там – суета, базарный город,"– кто-то

Толкует так, меня ж толкает такт

Твоих людей. И каждый – Минин, сотый,

И первый, и десятый, это факт.

Степенный лоск чуть сплющенных ступеней

И плюшевым объятием объят,

Твой берег, что дороже сотен мнений,

Тех, что коробит отсвет ноября.

Московское…

У нас дожди, опять. Не жди пощады.

Срываясь в мат, на уровень площадный,

Что никого, бывает, не щадит.

Им через зубы цедит, как чадит,

Тот, кто "на уровне". Достойно ль человека?

Сия мелодия из рваных грязных слов.

Им говорить и думать смысла нету.

Суровой ниткой бесконечных снов,

Что никогда не станут явно явью,

Я вью из рифмы свой цветной венок,

Не упрекнёт никто и не предъявит

Претензий к сотворённому. Кто мог

Уже давно бы сделал, делал это

Не ото всех подобное стерплю

И не для всех тот лучик лунный света

Толкает парус, алый. Я скорблю

Утерянным с наивностью восторгам

И грусти, обретённой на торгах

У жизни. Близ подола³⁰, в землях морга³¹

Цветочек алый. На семи холмах.

Просто так…

Съедает время вздохи, жизни, лица.

Во все века стройна и хороша.

Моя Москва, любимая столица…

А я иду, ступая неспеша,

В траве по грудь. То дрозд, меня смущая,

Не предвещая, в общем, ничего

И так по-птичьи, что-то обещает,

Да я опять не слушаю его.

Не слушаю. Не слушаюсь. Не слышу.

Но обживая то, что, может, снится, – нишу,

Я над собой, как водится, шучу.

Вот – человек… Лишь это по плечу.

У нас одна разумная возможность.

Жить просто так, минуя осторожность.

Бреду я утром…

Бреду я утром, тихо… По Арбату?

Да нет, по тем, по улочкам горбатым,

Которых время бОльше не щадит.

Проходит мимо, катится, чадит.

И в тот момент, в котором, как в бреду,

Я никуда, казалось, не иду,

Они несут пространство мимо. Тихо.

И в тот же час, когда пора бы стихнуть

Сему вокруг меня всего круженью,

Я начинаю медленно движенье

Ко всем и вся. Сердечно и напрасно.

Всё от того, что жизнь – она прекрасна,

Но то постичь способен не всегда.

Найдётся повод не ответить "да"?..

Идёт зима…

Идёт зима. На мягких лапах осени ступая.

Так нежно, невесомо, чуть играя

Седыми струями волос льняного ветра

Гриб у дороги перерос. Всё незаметно.

Он был так мал и тем велик,

обычай старый.

Слетел с гнезда давно кулик,

во льду те тары³².

Но он осенний, тонкий лёд

Растает скоро.

И, кто успеет, тот уйдёт

Без разговоров.

С дороги

Утёрлась тучей, клочьями Луна

И кубок вечера испит вполне до дна

И утра донышко уже вдали искрит

Колёса вертятся, и ось от них скрипит

Ко лесу, верится, обратный путь открыт

Шагами мерится, стоит пустой, обрит

Обретший истинность, с руками к небу он

И стон во сне, и злость, луны седой бутон

Утёрлась тучей, клочьями она,

Но что с того?! Одна она, одна…

Оправдания

Рассвета тонким слоем горизонт

Намазан. Гуще, гуще, гуще, гуще! -

И вот уж утро на плечах несёт,

Да пуща дня всё зримей, шире, пуще.

В просвет ветвей – далёкая звезда

Глядится новогоднею игрушкой

И падает. Как было иногда,

Всё мимо дня, и не задев макушки

Сосны на краю леса. Та соснуть

Пыталась, но коленкой ветер ночью

Ударил, в кровь. А кровь не сполоснуть,

Смолой застыла. "Он же не нарочно!"…

Любимым оправдания находим.

Никак иначе. В жизни, как в природе.

Природа такова простых явлений:

Вне посторонних чаяний и мнений.

Нева

Янтарные воды Невы, не вы

Омывая ступени приливом,

Вы, как водится, -мило пугливы

И болтливы, наверно, не вы

Где нахмурены волны морщИт,

То безумием созданный щит

И отмщением. Верно!? За что?

Без Невы вы не вы. Я?– ничто

Летний сад

Прогулки в Летний сад забава не для многих

Ты отвлечен от жизни, слишком. Те пороги

И скрытая под зиму нагота…

…весною скажется, но будет всё не так,

Как ожидалось, в оловянную погоду.

Любого века и любого года

К чайке

Очерченные чайкой полукружья,

То часть того, что отмечать не нужно,

Порог Невы так скользок, как пороки,

Но мы ступаем, падаем с дороги.

Гранита плат, поверх – листок, под ним же

Подвоха пыль и подлость вязкой жижей

И, покоряясь первому движенью,

Мы от отвергаем напрочь выраженье

Себя в миру, и в мире. С миррой сладко?

Тщеславны мы! Подумаешь, загадка…

И это – жизнь…

Акцент на цент? За каламбур нелестный

Прошу простить. Он грубый, неуместный,

Но отыскал-таки своё местечко…

Мы все танцуем правильно, от печки

И к выходу. А он всегда един:

Быть мудрым без морщи и без седин.

Восторгам молча часто мы внимаем.

Своим грубим, а иностранцу потакаем.

Не разбирая – стоит он того,

А чаще ж – нет. Да нам-то что с него?!

Сердясь, глядим в стекло на отраженье

И ловим мир зеркальный выраженья

Через себя, всего, что есть вокруг.

И это – жизнь. Так просто, милый друг.

Неразбериха

Калина. Клин, нарезав небо до и после,

Роняет клён последний лист, так близко, возле

Моих следов на той тропе, что скоро тает,

И та дорога, что мгновенья наверстает.

Свернёт соломинкой, сверчком и песней тихой.

Так просто жить, так сложно быть. Неразбериха.

Прощание с…

Адмиралтейство. Шпиль пронзает небосвод

Его молчанию и грустным видом вод

Уныло вторит эхо неба, эка небыль:

"Собой ты был?!" "О, небо! Не был, не был!"

Затёртый облаком, попавший в редкий штиль,

Плечом ли, волоком, корабль уйдёт, а шпиль

Растает медленно, слезой, свечой, как врос

Вопросов множество, но лишь един, как трос

Нас держит. Крепко ли? Салют грядой, три в ряд.

И вздрогнет дерево, и сбросит свой наряд.

Ель

Пушистый снег, иголки колки

У новогодней стройной ёлки!

Она не в доме, во дворе,

Сияет ночью в серебре.

Зимой – особо. Серпантином

Паук вплетает паутину

В зелёный мех. И живо счастье!

Мы виноваты в том отчасти.

Мы ж отказались ель рубить!

Решили – лучше посадить

У дома деревце. Напрасно

Губить живое. Это ль праздник?!

Пушистый снег, иголки колки

У новогодней стройной ёлки!

И ровно в полночь, тихий смех, -

То ель растёт. Улиткой, вверх

Ползёт по лунному лучу.

И я расту и хохочу.

Наставление

Мы все по лезью³³ жизни. Нам полезно

Тревожится, когда иному лестно

К тебе в друзья и ластиться, и лезть.

Хвала с корыстью, вот, что значит лесть.

Бывает, нечто славное исходит,

От человека. Ничего не происходит,

А ты его присутствием пленён.

Бывает так. Но есть иной приём:

Иным сказаться. Подманить поближе

И оглушить, как рыбу. Глубже, ниже, -

У всех на всё предел определён.

Да не узнать, которым наделён,

Покуда ждёшь. Не траться на уступки.

И разберёшь – поступки иль проступки

Ведут кого-то нового тебе.

И, может быть, он – лучшее в судьбе

Окажется. Тому потребно время.

Оно способно многое проверить.

Корабли не ржавеют!

Корабли не ржавеют! Ржавеют лишь взгляды и души.

Мачты сосен и реи обвисших ветвей.

Ветру парус бывает послушен,

Даже если приспущен, как чуб до бровей.

Не ржавеют они! Пусть простится моё постоянство.

Рыжей пеной укрыт, как молочною пеной волны

Был недавно омыт. Маскируя отчаянье чванством,

Нет нигде корабля, что окажется всеми забыт.

Так и всё…

Костенеющей кистью царапает небо берёза.

Это осень, а вскоре подставит ладони зима.

Не позволит стекаться слезам, ибо там, на морозе

Всё иное: и свет, и закат, и белесая тьма.

Там она не темна, – ювелирна, игрива, лукава.

Там со скрипом шаги, в голенища тугие снегов.

Там иные поляны, в овчинных тулупах дубрава,

И ковры, и коврами дороги с отстрочкой шагов,

Что банальны и спорить о том ни за что не берётся,

Тот олень, что сумел пересечь невысокий порог

Между ним и охотой. Навылет и сердце не бьётся.

Так-то лучше мороки осенних тоскливых морок³⁴.

Холод суше и сушит, и сущее ближе и ясно,

Всё всерьёз. Что родней и приятней родного тепла?

Не напрасно бежал и на выстрел пошёл не напрасно,

Ради тёплого бока, обитого мехом угла,

Где глаза с поволокой и жизнь, что не начата, скачет.

Он увидит её, разорвав пелену облаков.

С высока? С высоты. Только так и никак не иначе.

Жизнь жестока. А мы? Беспорядок порядка таков.

Костенеющей кистью царапает небо берёза.

Это осень, а вскоре подставит ладони зима.

Не позволит стекаться слезам, ибо там, на морозе

Всё иное: и свет, и закат, и белесая тьма.

Уже иль Уже?!

ужЕ?! И Уже, мельче лужи.

Глазурь измокшей пыли, морщась,

Лишь в предвкушеньи первой стужи

Волной за ветром, чуть топорщась

Спешит, стремится, блекнет, вянет

В пол следа, шагу на бегу,

А утвердясь – надёжей станет

Тому же, вскоре, на снегу

Ершисту, влажному движенью,

Что терпит наши возраженья

Укоры в сырости, прохладе…

Да то же нашей пользы ради!

Или – или…

Навеяно осенним ветром

Холодным? Нет. Пока не слишком.

И угол дома – локтем, в метре

Толкает, гонит: "Ты здесь лишний!"

Спешат слова, отчасти правы, -

Бесправие без сил оставит.

Устои жизни, как уставы³⁵,

С нажимом ровным. Тени ставят

Свои расплывчатые кляксы

На всё, что днём казалось ярким.

Ненастный день сменив на ясный,

Цветной, цветастый, свежий, маркий.

Едва в закат макнёт полою,

Накинет серый плат на плечи,

Заплачет ветер, волком взвоет,

Проворно ночь поглОтит вечер…

От штукатурки неба синей,

Задев крылом случайно, филин…

И звёзд неблизких бледный иней, -

Блеснёт? Поблекнет? Или – или…

Убегаю…

Осенний ветер обжигает кожу,

Зима стреножит белого коня,

Но он стоять не хочет, ждать не может,

Как время, что неволит. Треск огня

И всплеск того, что распыляют свечи,

Чихая дымом, не сочтя слова

Достойными внимания, на плечи

Так давит эхо. Издали сова

Зовёт к себе из тени гущи леса,

И я иду-бреду навстречу, к ней,

Смотрю вокруг. С привычным интересом.

Да ночью видно плохо. Несть огней.

Они в душе. Искрят. И я, отчаясь,

Вслепую, нараспашку, на беду?

Подобное с похожим раз, встречаясь,

Сбегает прочь. Так я себя веду.

Веду себя. Но вот куда? Не знаю.

Я от себя, похоже, убегаю…

Её…

Семь фонарей, то взвесь из света этой ночью.

Он – весь в себе и тает тихо, но воочию.

И утром света круг неплотен, тьма полотна

Катает в жгут, к рассвету, пыль и воздух потный.

Вздох прилегает и дрожит, к воронке света,

И он уходит, словно жизнь, в которой нету, -

Ни сладких слёз, не расставаний горьких, гордых.

Ей, как и всем, так нужен сон, так нужен отдых.

Извивной³⁶ нАрочной³⁷, чуть мрачной, ненарОчной

Морочит голову судьба собой, непрочной.

Дорога смотрится, глядит, а путь недальний.

И звездопад, как моросит. Рассвет скандальный,

Он алых щёк от возмущения не спрячет,

Но нам желает, что ж ещё?! Её, удачи…