Kitabı oku: «Каракули», sayfa 2

Никогда не вру

Никогда не вру. Никогда. Презираю вранье. Мне противно, когда люди лгут друг другу. Зачем? Как много времени на это тратится! Сначала придумать несколько вариантов, как соврать, потом – выбрать лучший, проверить все детали и стыковки, протестировать свою легенду на независимом эксперте. Если прокатит, продвигать ее дальше. А главное после – не забыть, что, кому и как соврал.

Никогда не вру – I

Прихожу я домой, жена меня спрашивает:

– Ты где был?

А я ей уверенно:

– В офисе.

– Пил, скотина?

– Да, пил. Да, скотина.

Странные существа женщины. Чего спрашивать, все же видно и понятно!

– С кем пил?

«Легче сказать, с кем не пил», – думаю.

– С собутыльниками.

– Не язви!

– С друзьями.

– Это когда твои подчиненные стали твоими друзьями?

– После первой бутылки водки.

– А сколько их было?

– Кого друзей или бутылок? – икнув, решил уточнить я.

– Всех!

– В общей сложности – восемь.

– Восемь чего? Восемь кого?

– Ну, трое нас и пять их, бутылок.

– Хорошо, что не наоборот, а то бы не допили, бедные.

– А теперь что, перепили?

– ДА! И еще перержали, пережрали и пересрали мне весь вечер.

– Ну прости, милая, – на выдохе перегаром потянулся я к жене.

– За что?

– Наверное, есть за что, но ты об этом никогда не узнаешь, – рухнув плашмя с букетом цветов на пол, протянул я в полете.

Не договорил – не успел. Хотел, но не успел. Но зато никогда не вру.

Никогда не вру – II

Пошла я по приглашению подруги на рандеву с ней и ее другом. В целях всем понятным – познакомиться. Познакомиться с другим парнем при живом своем. Я говорю своему: «С подругой я встретиться должна». С трудом, но отпустил. Ломился пойти с нами, но достучалась я до него, что по-женски нам нужно поговорить. Не знаю, понял ли, но принял и отпустил.

Не успела сесть я за столик, звонок: «Где я? С кем я?» – стандартный пакет-опросник. В кафе, с подругой, и не вру же, хоть и сидит напротив меня голубоглазый блондин метр девяносто, но это же издержки, никому не нужные подробности. А может, я не знала, что подруга с другом придет? Подумаешь!

Звонит через полчаса второй раз. Пью ли я, спрашивает. Нет, но спасибо, что напомнил! Выпью.

И спрашивает меня уже оппозиция, сидящая напротив, кто меня теребит, кому неймется. Я говорю ему твердо: «Лучший друг». Он, правда, думаю, еще об этом не знает, но мы его переводим в разряд лучших друзей, потому что, судя по течению событий, вакансию моего Ромео лучше освободить.

Звонит еще через час, не курю ли я, уточняет. Курю. Кальян? Конечно, сигареты я же давно бросила курить, – затягиваясь, выкатила я. Ну подумаешь, что курю! Курю и все. К черту подробности!

Мама теперь звонит. С кем я, спрашивает. С парнем? С парнем, только не моим, но лучше пусть думает, что с известным ей четвертый год Славой, чем едва знакомым даже не помню, как его зовут.

Накоктейлившись, подруга вовремя ушла домой. Сидим мы с моей новой пассией друг напротив друга, и звонит мне снова наскучивший мне, особенно после нескольких опрокинутых бокалов цветного алкоголя, парень и пытает меня, где я и что делаю. «Там же и делаю то же самое», – отвечаю уверенно. Ну подумаешь, подруга ушла! Кто виноват, я то изначально к ней на встречу пришла и сижу в том же баре и пью тот же энн-ый по счету коктейль.

И подвез меня после мой новоиспеченный парень домой, и конечно, я сказала, что подруги парень меня подвез. Парень/друг – велика ли разница? И вышла я за этого подружкиного «парня» замуж через полгода, но к тому моменту мне уже не было перед кем объясняться. И пусть я уходила от ответа, зато вышла замуж. Но главное – что не врала!

Никогда не вру – III

Стою у бара. Мониторю рынок. И тут она – Богиня. Так хочется мне с моим шестнадцатилетним паспортом, резонансно двухметровым ростом и пустым кошельком угостить ее небезалкогольным коктейльчиком, подкурить сигарету и раззнакомиться поближе. Подхожу к бармену и говорю:

– Эй, чувак! Угости сигареткой мою сестру, она, кстати, не прочь с тобой познакомиться, – указывая на девушку моей мечты, произнес я аристократическим возвышенным тоном.

– Да не вопрос! На здоровье! – протянув мне пачку сигарет в духе «бери сколько хочешь», ответил бармен. – Ну, ты сестре тогда и коктейль от меня фирменный передай. Можешь?

– Могу. С удовольствием помогу! Пойду расскажу ей о тебе, – на галантном развороте и блатной педали произнес я, медленно удаляясь от бармена.

Подхожу к своей Богине и говорю:

– Мадмуазель, лучший коктейль в этом клубе для Вас.

– Благодарю.

– Позволите присесть на минутку?

– Разве что на секундочку.

«Ну это мы еще посмотрим», – подумал я про себя, представляя в голове сцену межполовой близости.

Моя мадама начала хлопотливо рыться в сумке.

– Что ищете?

– Сигарету.

– Прошу Вас! Считайте Вы попали на high-ultra-all-inclusive.

– Спасибо! – оценив мое чувство юмора, с улыбкой взглянула на меня девушка моей мечты, которую украшали теперь коктейль и сигарета. Остались золото и бриллианты, которые я ей наобещал за время обещанной мне «секундной» беседы длиною в два часа, чтобы проснуться с ней завтра утром. Богиня с легкостью опустошала бокал за бокалом. Бармен – спонсор проекта, планирующий в конце рабочего «ночи-дня» уйти под руку с моей Инь, не скупился. Она благодарила его улыбкой за хорошо приготовленные коктейли, а я – взмахом руки за их неконвертируемость в деньги.

И тут она спросила: «Сколько тебе лет?» Вопрос риторический. Сигареты мне продают, алкоголь – тоже, рост у меня баскетбольный, соответствующий, – значит парень я достойный. Мой длинный язык и рост убедили ее стать моей.

Осталось купить презервативы и придумать место ночлега.

А также как до этого места ночлега добраться.

О Боже мой, какое чудо! VIP-car – лимузин. Всех, напивших в этом баре на кругленькую сумму, развозят по домам и отелям на лимузине. Я понял, для кого предназначалась эта машина, но вторая половина этого «кого-то» сейчас страдала от перегруза Моet’ом в женском туалете. У меня было ровно пять минут, чтобы заскочить со своей любимой в их шикарный автомобиль.

– Куда везти? – спрашивает шофер.

– Где взяли. Обратно, – уверенно отвечаю я. А сам в душе надеюсь, что эти двое не такие же голодранцы, как я.

О нет! Не такие!

Нас подвезли к шикарному отелю. Меня на реcепшене спрашивают:

– Ключ от номера у Вас?

Я им гламурно отвечаю, что не хочу спать две ночи подряд в одном номере и хочу показать своей любимой абсолютно полярный, но не менее красивый вид на Киев. Теперь мы хотим не Днепром любоваться, а Родиной Матерью, мать твою. Но оформить наши прихоти попросил все на тот же счет. А для пущей уверенности маякнул карточной от «нашего» нынешнего номера, которую умело утянул на баре у новоиспеченных «друзей-спонсоров» моего сегодняшнего вечера.

В пункте назначения все было легче: шампанское в баре, презервативы в туалете, завтрак в постель – и все благодаря глубоко нетрезвым, неизвестным мне и мало считающим деньги москвичам. Ну и моей Госпоже удаче.

Такой я человек. Не могу жить по-другому. Никогда не вру: преувеличиваю, недоговариваю, фантазирую, ухожу от ответа, притворяюсь. Но врать – никогда!

 
Не люблю людей я болтливых,
Не приемлю вранье и трындеж,
Устаю от людей говорливых.
Сколько можно терпеть их гундеж?!
Не люблю я вопросов безумных,
Не люблю отвечать я на них,
Не люблю ни тупых я, ни умных,
Не люблю я ва-аще никаких.
Потому что ответить конкретно
Не смогу я любовницам всем,
Где, с кем был, почему до рассвета.
Потому что вагоны грузил!
Что хотите вы, девки, услышать
От честнóго такого, как я?
Не хочу лапшу на уши вешать,
Пусть блядво я, но все ж – не свинья.
 

Дружба настоящая

Я очень люблю тот момент, когда хреново донельзя и ты приходишь к своему лучшему другу. Даже не приходишь, он тебя вызванивает, будто чувствует. Чтоб спасти. Забирает тебя, скучного, из дома на своем автомобиле и везет под хорошую музыку в ваше любимое или даже просто ближайшее кафе пить, говорить по душам, курить кальян. Привозит. И спрашивает: «Ну, чего там у тебя случилось?» А ты не знаешь, с чего начать. Ты ведь его любишь, уважаешь, дорожишь им, но так давно его не видел. Ищешь несуразное начало для своих слез и соплей, находишь его, и тут так некстати подходит официант. Желаем ли мы чего-то? Да нет, не желаем. Желаем, чтобы нас оставили в покое, но все же заказываем что-то выпить. Ведь если просто по душам поговорить, то чего мы сюда пришли? Раз пришли, то нужно проводить ритуал душещипательной беседы со всеми ее спиртосодержащими составляющими. Официант уходит, а ты сидишь,

с мысли сбитый, и вдохновляешься на разговор заново.

И как только вдохновение раскрыть тайну своего паскудного настроения к тебе возвращаются, возвращается и официант. Черт бы тебя побрал! Почему вы такие любезные, услужливые такие? Почему стоите над душой, как полагается?! Оставлю я вам чаевые! Принесите всё быстро, разложите по-домашнему, мы сами разберемся, разговор у нас важный, на полутонах, буквально шепотом, разве не понимаете?!

И как только стол насервирован и нафарширован, так сразу на-… кой… звонит кто-то по телефону. Мне. Мама. Маме нельзя не ответить. Если кто-то у вас единственный на свете, этому человеку нельзя не ответить.

– Мамочка, милая, привет! У тебя что-то срочное?

– …

– Да нет, не переживай голос у меня нормальный. И настроение нормальное. Покушал я, покушал, не переживай, – держа в руке рюмку водки и огурец, ответил я.

– …

– Целую. Завтра перезвоню.

Разговор пока не клеится. Сначала официант. Потом мама. Затем первый тост. И все получается важно – ничего отменить нельзя. А между первым и вторым нет места словам, разве что короткому слову – предлогу, поводу сопроводительному для повторного звона изящных стопок с прозрачным напитком, выявляющим тонкую организацию души человеческой.

Закусили. Есть пока ничего не хотим. Не заказываем. Официант подходить боится, видя мое настроение. Мама не беспокоит. Всем остальным не отвечаю. Я решаюсь начать разговор, и тут другу приходит смс. Истерическое. От подруги. За последние два месяца она у него тоже единственная. Получается, тоже не перезвонить нельзя.

И перезванивает он ей на пару минут и понимает, что не отцепиться ему от нее, как минимум, всю жизнь. А я сижу ни при чем, в ночь из дома вылезший, и понимаю, что это в лучшем случае минут на двадцать. Друг говорит по телефону. Пусть говорит. Любовь – тоже надо. Закажу пока нам поесть. Судя по внимающему словам возлюбленной выражению лица, другу уже неважно, что есть, лишь бы пить. И пить я тоже заказал.

Друг вернулся через двадцать пять минут, как я и предполагал, и говорит: «Все хорошо». Улыбается. Как хорошо, что можно до получаса обсуждать, что все хорошо. Вот такое резюме. И таки хорошо, что у друга все хорошо. А у меня-то – нет, хотя я об этом уже почти успел забыть.

Сел друг. Телефон отложил. Мой выключен. Ничто не предвещает опасности. И тут официант: «К вашему внимаю цыпленок под соусом…» О Господи! И зачем я его заказал? То мама, то любовь, теперь птицы мне мешают с другом поделиться тем, о чем не я рассказать хотел, а он не прочь послушать.

Цыпленок перед глазами. Друг принялся за еду и внимательно уставился на меня в ожидании начала разговора. Какое оно, начало? Я открываю рот, чтоб объяснить какое. Да никакого! Оглушительная музыка. Танец живота. Начало в 22:00. Давай лучше выпьем!

Я выпил. Начало уже какое получится. Жую цыпленка тщательно, мыслю бегло и вразброс, НО… произношу, перекрикивая громкие музыкальные египетские мотивы: «У меня проблемы на работе».

– Какие? – в ответ мне кричит заинтересованно друг.

– Подставу на шефа подчиненные из моего отдела катают. А я…

И тут друг обрывает меня, будто ему еще одна очень важная единственная позвонила. И кричит: «У меня тоже такая ситуация была!» И дальше весь вечер я слушал его.

Получается он меня вырвал из теплого дома, вывел на холодную отчаянную мужскую беседу, напоил горячей водкой – и все ради того, чтобы рассказать, как то, что было у меня, по его догадкам, было и у него. Если оно у него было, то зачем мне об этом ему рассказывать? Он и так обо всем знает, получается.

Человек – центр всего происходящего вокруг него. И, закладывая в свои поступки безудержное стремление помочь близкому своему, мы чаще тем самым пытаемся помочь себе, избавить себя, а не кого-то от скуки, спасти себя. Какое все-таки искусство, получается, уметь не только принимать, но и отдавать хоть частичку себя, своего времени, внимания, души и мыслей, которые витают время от времени в нашем сером веществе или где-то поблизости него.

 
Без друга трудно в мире жить,
Ведь он поможет и поддержит,
Друг тебе может прикурить,
Над унитазом волосы подержит.
Друг выдернет на выходные
И в понедельник тебя домой вернет,
Друг даст таблетку в твои дни больные,
А после коньячку тебе нальет.
Друг – это тот, с кем весело и просто,
Даже если лет так в девяносто.
 

Доза без наркоза

Тяжела и неказиста жизнь простого массажиста

 
Ну почему так хочется домой?
Ведь я – ковбой, ведь я – playboy!
 

Вечерело. Я стоял и пилил ногти. Странное занятие для мужчины, смотрящего на звезды. Жаль только, что звезда моей жизни не была рядом со мной и не пилила пусть даже меня, а не ногти, лишь бы была рядом. Я получаю деньги за то, за что другие мужчины получали бы по морде, – делаю женщинам антицеллюлитный массаж во всех, даже самых труднодоступных местах. Конечно, мужчин я тоже массирую, но этот процесс мне хочется расписывать с меньшим удовольствием. Конец рабочего дня в девять вечера. И тут в 20:05 – звонок по внутреннему телефону салона красоты, в котором я благополучно работаю уже два года, со дня моего возвращения из Нью-Йорка. Галка, администратор, мне говорит: «Женя, к Вам девушка!» «Пусть проходит», – думаю, не успел помечтать, а звезда – тут как тут. Стал красиво, принял позу, чтобы не был виден мой пятимесячный пивной живот, и намеренно решил не разворачиваться лицом ко входу – так все выглядит более завораживающе и загадочно. Профиль она мой не видела, фас – тоже, так что с первого взгляда ее ничего не должно было смутить. Стук в дверь, слышу, кто-то зашел. Медленно, вальяжно разворачиваюсь и вижу ее, улыбчивую барышню, которая своим массивным телом заслонила дверной вход, да так, что даже свет коридорных осветительных приборов не мог проникнуть в щели между ее выдающимися формами и дверной рамой. Она стояла в полотенце, ее улыбка говорила что-то в духе: «Ну вот, я пришла». Хотелось в ответ спросить: «А где девушка?» Но я сдержался, не положено – клиент всегда прав, но ведь Фрейд – тоже. В воздухе повисла пауза, и в этот момент у меня из уст ненароком сорвалась фраза: «А что, у меня по расписанию в восемь часов вечера подвиг?» Хорошо, что она рассмеялась, а еще лучше, что мечты сбываются, теперь я буду знать, что их нужно формулировать более детально, чтобы ваша мечта не набрала по пути к вам пару десятков лишних килограмм, превратившись в женщину в духе Рубенса, и не сразила вас наповал своим появлением.

 
Я люблю в тебе каждую клетку:
И морщинки, и целлюлитик.
Не напомнишь ты глист или ветку,
Но зато ты умна, как политик.
Оттого ты так раздобрела,
Что душою богатая ты,
В мире злобы и беспредела,
Ты умело закроешь всем рты.
Я бы в спор все равно не пустился
С твоим пылом и сердцем горячим,
Я бы мигом чего-то лишился
И вряд ли бы дал тебе сдачи.
 

Любовь тебе не по зубам

Меня никто и никогда не сводил так с ума, как ОН. Были более красивые ухаживания, более романтичные встречи, была любовь, но не было такой ни с чем не сравнимой страсти, взаимной гравитации, похожей на ту земную – только это была неземная.

Ему, как и мне, было двадцать пять, вернее, двадцать четыре с половиной. Безалаберный возраст с сопутствующей ему безответственностью. Долговязая, но не привлекающая ни единой выпирающей мускулкой фигура, вес, как у месячного котенка, и абсолютный шабаш, царящий в сознании юного бойца, в плен которого я сдалась без малейшего намека на противостояние и сопротивление. Меня влекло к нему ровно то, что и отталкивало, но он был необычен, и я знала, что нормальный человек не притягивает психов. С ним я могла сходить с ума, и мне это нравилось. Может, именно за это я уцепилась – не за него, напрочь отрешенного от действительности, а за свою маленькую наплевательскую на эту сытую и циничную жизнь составляющую.

Познакомились мы с ним случайно, хотя, что такое случайность? Как-то после бурных выходных я решила набрать единственную приятельницу, способную выжить после трехдневного круглосуточного кордебалета и на автомате готовую поддержать меня во время завтрака в день бездельник-понедельник. Завтрак в горло не лез. Но и не выходил обратно – уже хорошо. Кофе, нужен кофе! Один, второй, половина третьего. Хватит, надо спать или ехать на пляж. Я золотых гор и песков подруге не обещала, сказала: «Куда доеду, туда доеду, а пока поехали смотреть мою квартиру, в которую я давеча заселилась, а обжить в веренице суетливых дней, бурных ночей и посталкогольных утр не успела». Она и в этом меня поддержала. Мне иногда кажется, что ей вообще все равно куда ехать, и это хорошо. Таких людей тоже надо иметь.

Усилием воли и бессилием руки я нажимаю шестнадцатый этаж. Едет-не едет, едет-не едет, лифт или крыша, или все вместе? О, так быстро приехали! На полном, привычном для меня автомате я выхожу из лифта, открываю коридорную белую пластиковую дверь и рулю направо. Что? Из моей квартиры выходит обладатель огромных голубых глаз и по-дурацки торчащей во все стороны блондинистой прически. Я опешила. Что этот чувак делает в моей квартире, как он туда попал, кто он? Вор – первое и последнее, что успело прийти мне на ум, пока я не запустила «на выгул» вялый от гула дискотек и щебетания подруг мозжечок. Казалось, это единственная мысль – мысль о НЕМ, сумевшая ввести меня в ступор и задержать хоть пару секунд на месте.

– А какой это этаж? – произнесла я еле слышно, причем, по-моему, я спрашивала это не у него, а у себя. – А, тринадцатый! Слава Богу! В смысле, мало фартовый.

Снова включив свой автомат, я по-военному развернулась и побрела в обратную сторону.

– Так че вы? Заходите! Планировочку посмотрите.

Делать мне нечего, кроме как планировочки смотреть! А с другой стороны – делать действительно было нечего, а если бы и было чего, то толку бы из этого не было. Из МЕНЯ сегодня толку не было. А почему бы и не зайти? Это была точка невозврата в нашем соседском панибратстве.

Мальчик оказался интеллектуальным планокуром, хотя, наверное, все растаманы или глубокие, или грузящие, или заумные, или висячие. Да и трава бывает разная и берет всех за «разное». Утром этого дня его взяла за интеллектуальное, а вечером, когда я к нему пришла по-соседски, без особого повода, на бутылку вина, – за аморальное. Но после ее опустошения, душевная опустошенность куда-то улетучилась, головную боль и желание спать как рукой сняло, а все остальное на моем теле сняли две его руки. Мои ему при этом помогали, катализируя процесс. Он так умело это делал, что будь он существом другого пола и человеком других моральных принципов, этим можно было бы зарабатывать.

Это безудержное притяжение, круглосуточное душевное бурение радовали и пугали меня одновременно. Искрометная страсть быстро сгорает. Нет, страсть не сгорела!

Но через месяц иссякли силы сходить с ума по его сценарию. Я стремительно катилась вниз, но боялась не этого, а того, что мне это нравится. Я не боялась его, я боялась узнать себя в нем.

Он обгонял меня во всем, был критичной копией меня, а я, личность яркая, была блеклым отражением его сумасшедшей натуры. Нечего терять – самое опасное состояние человека. Я езжу быстро. Он из тех, кто не боится умереть ни на дороге, нигде и никак. Я – актриса в кино, он – актер по жизни. Я рискую, он бросает все не в руки, а под ноги судьбе. Я живу, руководствуясь интуицией, он – игрок в казино. Я свожу с ума, он сходит с ума. И я начала делать это вместе с ним. Обладатель гениальной харизмы и порочного героиново-кокаинового прошлого, хаккер и жуткий интеллектуал вместо моего Бродского сочиняет мне рэп в гаражах, а не привычных мишленовских ресторанах, под свет зажигалки, а не свечей, и мне все это нравится. Вот что пугает. Пугает и привлекает. Я живу днем, он ночью. И с ним мои ночи были живыми, а без него – бессонными. Он пропадал, я пропадала без него. Это была наша последняя встреча, но мы тогда об этом не знали. А может, и не последняя, но об этом узнаем потом…

Я опять пила вечером, он снова курил с утра.

– Любимая, я хочу тебе кое-что показать.

– Давай.

Он языком убрал и поставил на место три левых зуба нижней челюсти.

– После героина я потерял все зубы. Сейчас восстанавливаю их. Это вставные. Смотри на своего красавчика, который тебя безумно любит.

Чтобы смотреть на это жуткое зрелище, его тоже нужно было очень любить. Я не знаю, что это было, но мы это делали вместе. И это «что-то» нам обоюдно нравилось. Нравилось до безумия. Я бы не назвала это только сексом: мы сходили с ума, когда занимались любовью и когда были далеко друг от друга. Он подарил мне меня без часов, машин и браслетов, которые у него, доселе известного и, мягко говоря, далеко не бедного, забрала семья, опасаясь, что он вернется к прошлой жизни. А я их сняла самостоятельно, желая лежать с ним голой в постели, а не сидеть, увешанная бриллиантами, в скучной, ничего не дающей ни моему уму, ни сердцу компании. Актеры. Нам надо жить. И если не получается своей, то хоть чьей-то жизнью. Мы жили ни его и ни моей, а нашей – странной симбиозной жизнью друг друга. Нас не интересовало, что происходит за окнами и дверью наших квартир, где мы скрывали ото всех соитие наших тел и хаос наших разума и души. Он не хотел, чтобы я курила на завтрак, обед и ужин траву, как это делал он, я не хотела, чтобы он превратился в среднестатистического

молодого человека, которых я встречала на каждом шагу. И мы, такие разные, умудрялись оставаться самими собой друг с другом.

– Я положил зубы в салфетку. Мешают целоваться. Не выброси их, пожалуйста, – сказал он обкуренный мне пьяной.

Все бы хорошо, если б не моя страсть к уборке, которую я затеяла с утра пораньше, взглянув на переполненную сигаретными бычками пепельницу, валявшийся на полу пластиковый бульбулятор и стоящие у входной двери две пустые бутылки «подъемного» для нас по цене шампанского.

– Малышка, я проснулся. Зая, иди сюда, мне пора на поезд.

– Сейчас, любимый. Мусор выброшу и иду к тебе. Мы

с тобой, как всегда, неоригинальны.

– Неоригинальны, зато счастливы.

– О да! Докажи мне это.

Он схватил меня за колено и повалил на кровать. Мы опаздывали всегда и везде, но всё успевали. Потому что успевали главное – любить друг друга…

– А где салфетка, которая лежала на столе?

– Какая салфетка?

– Только не говори, что ты ее выбросила.

– Не скажу, – с улыбкой шепнула я. – О Господи! Зубы!!!

– Где они?

– Вариантов три: мусорное ведро домашнее, мусорное ведро парадное, мусорное ведро дворовое. Нет, четыре. Мусорная свалка.

Мы остановились на варианте номер «два». Слава Богу, нашли!

– Зая, ну ты даешь, как бы я в командировку без зубов поехал? – с улыбкой произнес он.

– Прости, – протянула я.

– Да, зубы я еще ни с кем не терял в порыве бурной страсти и потом не искал по помойкам.

– Аналогично, – виновато-шутливым тоном ответила я.

Он уехал. Мы оба знали, что созданы друг для друга, но не созданы, чтобы быть вместе. И все же ОН был особенным.

Среди сотен смс от других: «Когда пойдем в кино?», «Я соскучился», «Можем увидимся?» через три дня я получила одно от Него: «Милая, ты всегда и во всем была права. Правильно, что ты выбросила те зубы. Они нефартовые. Вылетели на рабочей встрече. При встрече с тобой они вылетели более приятным образом. Обожаю тебя».

 
Вы можете не быть самим собой,
Желая быть судьбе чьей-то угодным,
Вы можете противны быть другим,
Вы можете быть миру неугодным.
Вы сумасшедший, может, для коллег,
А для кого-то – искренний и светлый,
Но коль отверг любимый человек,
То значит – ваше чувство безответно.