Kitabı oku: «Держи удар!», sayfa 3
Однако, когда Костик увидел царапину на бензобаке дорогущего мотоцикла, душа затрепетала. Что и говорить, бензобак на чужом мустанге, это – не нога, тут терпением не помочь.
Припомнился ему и хозяин мотоцикла – угрюмый и сварливый мужик по прозвищу Зубарь, живущий через дорогу напротив них с мамой, вечно не в духе, но вечно восторженный своим разнаряженным мотоциклом.
И небо померкло в Костиных глазах, и нечто неумолимое свалилось на его душу. Обстоятельства… Костя нисколько не управлял обстоятельствами своей жизни, нисколько не мог влиять на неожиданные удары, а от того жизнь ему казалась чужой, будто безвольный аватар в дурном кино.
Дядя Илья, напротив, убедившись в незначительности ожога и осмотрев царапину на боковине бензобака, только почесал «репу».
– Царапина-царапинка… – задумчиво пробормотал он, коротко взглянул на Костика, для поддержки притеплив глаза ироничной улыбкой, и ушёл в покрасочный цех договариваться о покраске.
Но обстоятельства продолжили бить, стараясь, видимо, совершенно изничтожить бедолагу Костика, потому что в гараж вошёл тот самый огромный бородатый Зубарь, хозяин мотоцикла. Обежав взглядом помещение и не встретив дядю Илью, он зыркнул на Костика вскользь, кивнул незначительно и остановился у своего мотоцикла:
– Ну что? Сделали? – прохрипел он своим пивным голосом и присел на корточки, чтобы лучше присмотреться к двигателю. Однако, царапина на баке, видимо, показалась ему более интересной, чем движок. Какое-то время, пока его сознание медленно принимало изменившийся дизайн бензобака, он молчал. Но потом… Глаза его увеличились чуть не вдвое, голос взлетел с брутальной хрипотцы до старушечьего визга, а сам он вскочил на ноги и затряс кулаками:
– Что? Я не понял, что за дела!? – теперь-то он по-настоящему заметил Костю, потому что других людей здесь не было. – Вы убили мой мотоцикл в хлам!
– Это я… – сдался Костя и потупился, стараясь смотреть под ноги, чтобы не встретиться взглядом с разъярённым клиентом.
– Это ты-ы? – взревел Зубарь, вероятно, оскорблённый ничтожностью противника.
– Обкатывал… – вполголоса добавил Костя и запнулся. А что ещё можно сказать? Конечно, с возрастом мы научаемся смягчать собственную вину оправданиями, смещая ответственность со своего мятущегося сердца в сторону неумолимости тех самых обстоятельств. Но Костя не мог, Костя алтарил с детства, исповедовался каждую неделю и потому врать, юлить и ухищряться не научился – все равно потом откроется.
– Обкатывал? – визгливо собезьянничал Зубарь и перевел вытаращенный взгляд с Костиного темени (ибо голова того была нагнута, как и положено приговоренному на эшафоте, и в глаза ему было не заглянуть) опять на царапину.
– Упал… – закончил объясненье Костя.
– Упал? – в который раз повторил Зубарь, снова опустился на корточки и страдательно рассмотрел царапину. – Упал! Упал…
Он провёл по царапине дрожащей рукой, как по смертельной ране боевого товарища. Но царапины от массажа не исчезают. И потому Зубаря накрыла вторая волна осознания, он резко поднялся на ноги, развернулся всем корпусом к Косте, чтобы выплеснуть на него всю ярость, накопленную, вероятно, от рождения, и не нашёл ничего другого, кроме грубой, хотя и не сильной, пощечины.
