«Обрыв» kitabından alıntılar, sayfa 27

Пока умственную высоту будут предпочитать нравственной … немыслим и истинный, прочный, человеческий прогресс.

Она как будто теряет силу, слабеет. Спокойствия в ней нет больше: она

собирает последние силенки, чтоб замаскироваться, уйти в себя, - это явно:

но и в себе ей уже тесно - чаша переполняется, и волнение выступает наружу.

- Чего вы так странно смотрите на меня: я не сумасшедшая!

"Сумасшедшие почти всегда так говорят! - подумал он ,- спешат уверить всех, что они не сумасшедшие"

Ни раба, ни повелителя дружбе не надо. Дружба любит равенство.

Кто это выдумал такую нелепую моду - бороды носить?

Где меньше всего ждешь, тут и оплеуха...

"Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, - мечтал он в забытьи, как в бреду. - Пусть он любит, страдает, платит все человеческие дани... но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, станет бодр, бесстрастен, силен и творит: и пустыню, и каменья, и наполнит жизнью и покажет людям - как они живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают.. Затем художник послан в мир!.."

Для нее любить - значило дышать, жить, не любить - перестать дышать и жить.

Жизнь- роман, а роман - жизнь.

Судит обо всем часто наперекор логике, но владеет софизмом с необыкновенной ловкостью.

С ним можно не согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче людей, множество встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и не знающий его с первого раза даже положится на его совет, суждение и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что

это за человек.