Kitabı oku: «198 басен дедушки Крылова», sayfa 5

IX
Ручей

 
Пастух у ручейка пел жалобно, в тоске,
Свою беду и свой урон невозвратимый:
            Ягненок у него любимый
            Недавно утонул в реке.
Услыша пастуха, Ручей журчит сердито:
«Река несытая! чтó, если б дно твое
    Так было, как мое
            Для всех и ясно, и открыто,
И всякий видел бы на тинистом сем дне
Все жертвы, кои ты столь алчно поглотила?
Я, чай бы, со стыда ты землю сквозь прорыла
      И в темных пропастях себя сокрыла.
            Мне кажется, когда бы мне
      Дала судьба обильные столь воды,
            Я, украшеньем став природы,
            Не сделал курице бы зла:
      Как осторожно бы вода моя текла
      И мимо хижинки, и каждого кусточка!
      Благословляли бы меня лишь берега,
      И я бы освежал долины и луга,
            Но с них бы не унес листочка.
Ну, словом, делая путем моим добро,
      Не приключа нигде ни бед, ни горя,
            Вода моя до самого бы моря
      Так докатилася чиста, как серебро».
Так говорил Ручей, так думал в самом деле.
            И чтó ж? Не минуло недели,
Как туча ливная над ближнею горой
    Расселась:
Богатством вод Ручей сравнялся вдруг с рекой.
      Но, ах! куда в Ручье смиренность делась?
      Ручей из берегов бьет мутною водой,
Кипит, ревет, крутит нечисту пену в клубы,
            Столетние валяет дубы,
      Лишь трески слышны вдалеке;
      И самый тот пастух, за коего реке
Пенял недавно он таким кудрявым складом,
      Погиб со всем своим в нем стадом,
            А хижины его пропали и следы.
 
 
Как много ручейков текут так смирно, гладко,
            И так журчат для сердца сладко,
Лишь только оттого, что мало в них воды!
 

«Ручей». Рисунок А. Жаба. Начало ХХ в.

«Ручей». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1812 г. Данных о времени написание нет. Текст окончательно установлен в издании 1830 г.

Сохранились воспоминания об особой любви Крылова к этой басни. Драматерг и историк литературы М.Е. Лобанов вспоминал о Крылове: «Наблюдая человека и заглядывая в историю, автор видел, как трудно людям при возрастающем их могуществе удержаться в прежних своих границах любви и умеренности; что они большей частью по какому-то неизъяснимому действию их страстей, не могут устоять ни в прежних своих правилах, ни в прежних добродетельных наклонностях. Наш автор излагает и оплакивает эту печальную истину».

В басне выражена мысль, что многие ведут себя смиренно до тех пор, пока слабы их силы, ничтожно их значение; но стоит лишь им набраться сил и получить в свои руки власть, как от прежнего смирения не останется и следа.

Тенистое дно – покрытой тиной, то есть водяным мхом; смешиваясь с илом, тина образует вязкое топкое дно.

Я чай – я думаю.

Не приключа – не принося, не причиняя.

Туча ливная – густая туча, из которой дождь льет ливнем.

Пенял – роптал, жаловался, плакался.

Кудрявым складом – возвышенным слогом, красноречиво, витиевато.

X
Лисица и Сурок

 
«Куда так, кумушка, бежишь ты без оглядки!» —
      Лисицу спрашивал Сурок.
      «Ох, мой голубчик-куманек!
Терплю напраслину и выслана за взятки.
Ты знаешь, я была в курятнике судьей,
      Утратила в делах здоровье и покой,
            В трудах куска не доедала,
            Ночей не досыпала:
      И я ж за то под гнев подпала;
      А всё по клеветам. Ну, сам подумай ты:
Кто ж будет в мире прав, коль слушать клеветы?
      Мне взятки брать? да разве я взбешуся!
Ну, видывал ли ты, я на тебя пошлюся,
      Чтоб этому была причастна я греху?
      Подумай, вспомни хорошенько».
      «Нет, кумушка; а видывал частенько,
      Что рыльце у тебя в пуху».
 
 
      Иной при месте так вздыхает,
Как будто рубль последний доживает:
      И подлинно, весь город знает,
            Что у него ни за собой,
    Ни за женой;
            А смотришь, помаленьку,
То домик выстроит, то купит деревеньку.
Теперь, кáк у него приход с расходом свесть,
            Хоть по суду и не докажешь,
            Но кáк не согрешишь, не скажешь:
      Что у него пушок на рыльце есть.
 

«Лисица и Сурок». Рисунок А. Жаба. Начало ХХ в.

«Лисица и Сурок». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1813 г. Данных о времени написание нет. Текст более не изменялся.

В басне выражена мысль, что плут тщательно скрывает свои грехи, прикидываясь глубоко честным человеком, и жалуется на людскую несправедливость, когда получает достойное наказание за свои дурные поступки.

Сурок – зверек-грызун величиной с кошку, живущий в подземных норках.

Без оглядки – очень быстро, не оглядываясь.

Напраслина – несправедливое обвинение, клевета.

На тебя пошлюся – будь свидетелем.

Рыльце – рыло, морда. Рыльцо у лисы в пуху от кур, которых она съедает.

При месте – имея должность, службу.

Приход с расходом свесть – сравнить одно с другим.

У него пушок на рыльце есть – он дозволяет себе брать взятки.

XI
Проxожие и Собаки

 
      Шли два приятеля вечернею порой
И дельный разговор вели между собой,
            Как вдруг из подворотни
      Дворняжка тявкнула на них;
За ней другая, там еще две-три, и вмиг
Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни.
      Один было уже Прохожий камень взял.
«И, полно, братец! – тут другой ему сказал. —
      Собак ты не уймешь от лаю,
      Лишь пуще всю раздразнишь стаю;
Пойдем вперед: я их натуру лучше знаю».
И подлинно, прошли шагов десятков пять,
      Собаки начали помалу затихать,
И стало, наконец, совсем их не слыхать.
 
 
      Завистники, на что ни взглянут,
            Подымут вечно лай;
А ты себе своей дорогою ступай:
            Полают, да отстанут.
 

«Прохожие и Собаки». Рисунок А. Сапожникова. 1834

«Прохожие и Собаки». Басня опубликована в сборнике «Басни» 1815 г. Написана до 11 января 1814 г. Текст окончательно установлен в издании 1830 г.

Предположительно басня направлена против хулителей творчества Крылова, в частности, против М.Т. Каченовского, резко критиковавшего в 1812 г. в «Вестнике Европы» сборник басен Крылова 1811 г.

В басне выражена мысль, что завистливые люди бранят все, что ни увидят у другого; самое лучшее – идти своей дорогой и не обращать на них никакого внимания.

Подворотня – свободное место между нижним краем ворот и землею; в просторечии: собачий лаз.

Не уймешь – не удержишь.

Пуще – больше, сильнее.

Натура – характер, нрав, привычки.

Подлинно – верно, истинно.

Помалу – понемногу.

XII
Стрекоза и Муравей

 
   Попрыгунья Стрекоза
   Лето красное пропела;
   Оглянуться не успела,
   Как зима катит в глаза.
   Помертвело чисто поле;
   Нет уж дней тех светлых боле,
   Как под каждым ей листком
   Был готов и стол, и дом.
   Всё прошло: с зимой холодной
   Нýжда, голод настает;
   Стрекоза уж не поет:
   И кому же в ум пойдет
   На желудок петь голодный!
   Злой тоской удручена,
   К Муравью ползет она:
   «Не оставь меня, кум милой!
   Дай ты мне собраться с силой
   И до вешних только дней
   Прокорми и обогрей!»
   «Кумушка, мне странно это:
   Да работала ль ты в лето?» —
   Говорит ей Муравей.
   «До того ль, голубчик, было?
   В мягких муравах у нас
   Песни, резвость всякий час,
   Так, что голову вскружило».
   «А, так ты…» – «Я без души
   Лето целое всё пела».
   «Ты всё пела? это дело:
   Так поди же, попляши!»
 

«Стрекоза и Муравей». Рисунок Н. Денисова. 1898

«Стрекоза и Муравей». Басня опубликована в журнале «Драматический вестник» в 1808 г. О времени написания данных нет. Текст окончательно установлен в издании 1815 г.

Басня самим автором была отнесена к числу «переводов или подражаний». Она представляет собой переработку басни Лафонтена «Кузнечик и муравей», в свою очередь обращавшемуся к одноименной басне Эзопа. До Крылова в России этот сюжет разрабатывали Сумароков, Хемницер (у обоих – «Стрекоза») и анонимные авторы в журнале «Прохладные часы» (1793 г.).

«Стрекоза и Муравей» – единственная басня Крылова, написанная размером хорея, то есть двусложными стопами с ударением в первом слоге. Остальные его басни написаны ямбом, то есть также двусложными стопами, но с ударением на втором слоге.

В басне выражена мысль, что человеку следует трудиться и заботиться о своем будущем, а не предаваться одним удовольствиям и наслаждениям.

Катит – быстро приближается.

Помертвело поле – на поле не осталось ничего живого: ни растений, ни животных.

Стол и дом – пища и приют.

Удручена – измучена.

Вешние – весенние.

Мурава – густая сочная трава на корню.

Голову вскружило – потеряла рассудительность.

Без души – не помня себя от восторга.

XIII
Лжец

 
      Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворянин (а может быть, и князь),
С приятелем своим пешком гуляя в поле,
      Расхвастался о том, где он бывал,
И к былям небылиц без счету прилагал.
            «Нет, – говорит, – чтó я видал,
      Того уж не увижу боле.
            Чтó здесь у вас за край?
      То холодно, то очень жарко,
То солнце спрячется, то светит слишком ярко.
            Вот там-то прямо рай!
      И вспомнишь, так душе отрада!
      Ни шуб, ни свеч совсем не надо:
      Не знаешь век, чтó есть ночная тень,
И круглый божий год всё видишь майский день.
      Никто там ни садит, ни сеет:
А если б посмотрел, чтó там растет и зреет!
Вот в Риме, например, я видел огурец:
            Ах, мой творец!
      И по сию не вспомнюсь пору!
      Поверишь ли? ну, право, был он с гору».
«Чтó за диковина! – приятель отвечал. —
На свете чудеса рассеяны повсюду;
      Да не везде их всякий примечал.
Мы сами вот теперь подходим к чуду,
Какого ты нигде, конечно, не встречал,
            И я в том спорить буду.
      Вон, видишь ли через реку тот мост,
Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,
            А свойство чудное имеет:
Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет:
            До половины не дойдет —
            Провалится и в воду упадет;
            Но кто не лжет,
Ступай по нем, пожалуй, хоть в карете».
            «А какова у вас река?»
            «Да не мелка.
Так, видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!
Хоть римский огурец велик, нет спору в том,
Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нем?»
«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».
            «Поверить трудно!
            Однако ж как ни чудно,
А всё чудён и мост, по коем мы пойдем,
      Что он Лжеца никак не подымает;
            И нынешней еще весной
С него обрушились (весь город это знает)
            Два журналиста, да портной.
Бесспорно, огурец и с дом величиной
Диковинка, коль это справедливо».
            «Ну, не такое еще диво;
            Ведь надо знать, как вещи есть:
      Не думай, что везде по-нашему хоромы;
            Чтó там за домы:
      В один двоим за нужду влезть,
            И то ни стать, ни сесть!»
            «Пусть так, но всё признаться должно,
      Что огурец не грех за диво счесть,
            В котором двум усесться можно.
            Однако ж, мост-ат наш каков,
Что лгун не сделает на нем пяти шагов,
            Как тотчас в воду!
      Хоть римский твой и чуден огурец…»
«Послушай-ка, – тут перервал мой Лжец, —
Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».
 

«Лжец». Рисунок А. Сапожникова. 1834

«Лжец». Басня опубликована в журнале «Чтение в Беседе любителей русского слова» в 1812 г. Данных о времени написание нет. Текст окончательно установлен в издании 1840 г.

Басня с подобным содержанием есть у немецкого баснописца Геллерта. В русской литературе похожую тему до Крылова разрабатывали Сумароков («Хвастун», «Господин-лжец»), Хемницер («Лжец») и В. Левшин («Лгун»).

Предположительно, поводом для сочинения басни послужил случай в Английском клубе Петербурга. Приезжий помещик, любивший приврать, рассказывал о стерлядях, которых ловят на Волге. Преувеличивая их длину, он уверял: «Раз перед самым моим домом мои люди вытащили стерлядь. Вы не поверите, но уверяю вас, длина ее вот отсюда до…» Помещик, не договаривая фразы, протянул руку с одного конца длинного стола по направлению к другому, где сидел Крылов, который, схватившись за стул, сказал: «Позвольте, я отодвинусь, чтобы пропустить вашу стерлядь».

В басне выражена мысль, что лгун из пустого тщеславия любит поразить слушателя вымышленными рассказами о виденных им чудесах.

Прилыгал – прибавлял лжи.

Не знаешь век – никогда не знаешь.

Не вспомнюсь – не могу прийти в себя от удивления.

Коль – если.

Как вещи есть – какие бывают предметы.

За нужду – с трудом.

Мост-ат – приставочная частица ат – остаток указательного местоимения тот.

XIV
Орел и Пчела

 
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
            Ему и то уж силы придает,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
      За все труды, за весь потерянный покой,
      Ни славою, ни почестьми не льстится,
            И мыслью оживлен одной:
            Что к пользе общей он трудится.
 
 
Увидя, как Пчела хлопочет вкруг цветка,
Сказал Орел однажды ей с презреньем:
      «Как ты, бедняжка, мне жалка,
      Со всей твоей работой и с уменьем!
Вас в улье тысячи всё лето лепят сот:
            Да кто же после разберет
            И отличит твои работы?
            Я, право, не пойму охоты:
Трудиться целый век, и что ж иметь в виду?..
Безвестной умереть со всеми наряду!
            Какая разница меж нами!
      Когда, расширяся шумящими крылами,
            Ношуся я под облаками,
            То всюду рассеваю страх:
Не смеют от земли пернатые подняться,
Не дремлют пастухи при тучных их стадах;
Ни лани быстрые не смеют на полях,
            Меня завидя, показаться».
Пчела ответствует: «Тебе хвала и честь!
Да прóдлит над тобой Зевес свои щедроты!
А я, родясь труды для общей пользы несть,
            Не отличать ищу свои работы,
Но утешаюсь тем, на наши смотря соты,
Что в них и моего хоть капля меду есть».
 

«Орел и Пчела». Рисунок А. Жаба. Начало ХХ в.

«Орел и Пчела». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1813 г. Написана до 4 декабря 1811 г., когда была прочитана на заседании Беседы любителей русского слова. Текст окончательно установлен в издании 1843 г.

Н.В. Гоголь писал: «В книге Крылова всем есть уроки, всем степеням в государстве, начиная от высшего сановника и до последнего труженика, работающего в низших рядах государственных, которому указывает он на высокий удел в виде пчелы, не ищущей отличать своей работы. Слова эти останутся доказательством вечным, как благородна была душа самого Крылова».

В басне выражена мысль, что человеку следует работать на общую пользу даже тогда, когда его труд мало заметен другими, и его, скромного и честного труженика, не ожидает ни громкая слава, ни всеобщая благодарность.

Кто на чреде трудится знаменитой – чей труд всем известен.

Свидетель целый свет – у всех на виду.

В низости сокрытый – никем не замечаемый.

Оживлен мыслью – воодушевлен мыслью.

Со всеми наряду – ничем не отличаясь от других.

Да продлит Зевес свои щедроты – да дарует тебе бог долгую счастливую жизнь.

Труды несть – трудиться, работать.

XV
Заяц на ловле

 
      Большой собравшися гурьбой,
      Медведя звери изловили;
      На чистом поле задавили
            И делят меж собой,
            Кто чтó себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
            «Ба, ты, косой, —
      Кричат ему, – пожаловал отколе?
            Тебя никто на ловле не видал».
            «Вот, братцы! – Заяц отвечал. —
Да из лесу-то кто ж, – всё я его пугал
      И к вам поставил прямо в поле
            Сердечного дружка!»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
      Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
 
 
      Над хвастунами хоть смеются,
А часто в дележе им доли достаются.
 

«Заяц на ловле». Рисунок А. Сапожникова. 1834

«Заяц на ловле». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1813 г. О времени написания данных нет. Текст позднее не подвергался изменениям.

Мысль басни выражена в двух последних строчках:

Над хвастунами хоть смеются,

А часто в дележе им доли достаются.

На ловле – на охоте.

Косой – прозвище зайца; но он вовсе не косит глазами, а смотрит боком, потому что глаза у него по сторонам головы.

Пожаловал – пришел.

Отколе? – откуда?

Поставил – доставил, пригнал.

XVI
Щука и Кот

 
Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
            А сапоги тачать пирожник,
            И дело не пойдет на лад.
            Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
            Он лучше дело всё погубит,
    И рад скорей
            Посмешищем стать света,
      Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
 
 
            Зубастой Щуке в мысль пришло
      За кóшачье приняться ремесло.
Не знаю: завистью ль ее лукавый мучил,
Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?
      Но только вздумала Кота она просить,
      Чтоб взял ее с собой он на охоту,
            Мышей в анбаре половить.
«Да, полно, знаешь ли ты эту, свет, работу? —
      Стал Щуке Васька говорить. —
      Смотри, кума, чтобы не осрамиться:
            Недаром говорится,
      Что дело мастера боится».
«И, полно, куманёк! Вот невидаль: мышей!
            Мы лавливали и ершей».
«Так в добрый час, пойдем!» Пошли, засели.
      Натешился, наелся Кот
      И кумушку проведать он идет;
А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот,
            И крысы хвост у ней отъели.
Тут видя, что куме совсем не в силу труд,
Кум замертво стащил ее обратно в пруд.
            И дельно! Это, Щука,
    Тебе наука:
            Вперед умнее быть
            И за мышами не ходить.
 

«Щука и Кот». Рисунок А. Жаба. Начало ХХ в.

«Щука и Кот». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1813 г. О времени написания данных нет. Текст окончательно установлен в издании 1843 г.

По свидетельству Ф.Ф. Вигеля, басня направлена против адмирала П.В. Чичагова (1765–1849), упустившего возможность пленения Наполеона во время переправы последнего через реку Березину 14 (26) ноября 1812 г. Чичагов отклонился от направления, по которому отступал Наполеон, при этом потерял обозы, канцелярию, а многие больные и раненые его войска погибли от пожара.

В басне выражена мысль, что человек должен приниматься только за такое дело, которое он изучал и хорошо знает.

Коль – если.

Печи – печь.

Тачать – шить.

Лукавый – бес, дьявол, нечистый дух.

Рыбный стол – рыбная пища.

Засели – спрятались, притаились.

Замертво – без чувств, почти мертвой.

И дельно – и хорошо, и прекрасно.

XVII
Волк и Кукушка

 
«Прощай, соседка! – Волк Кукушке говорил. —
Напрасно я себя покоем здесь манил!
      Всё те ж у вас и люди, и собаки:
Один другого злей; и хоть ты ангел будь,
            Так не минуешь с ними драки».
            «А далеко ль соседу путь?
      И где такой народ благочестивой,
      С которым думаешь ты жить в ладу?»
            «О, я прямехонько иду
            В леса Аркадии счастливой.
            Соседка, тó-то сторона!
      Там, говорят, не знают, чтó война;
            Как агнцы, кротки человеки,
            И молоком текут там реки;
Ну, словом, царствуют златые времена!
Как братья, все друг с другом поступают,
И даже, говорят, собаки там не лают,
    Не только не кусают.
            Скажи ж сама, голубка, мне,
            Не мило ль, даже и во сне,
      Себя в краю таком увидеть тихом?
            Прости! не поминай нас лихом!
            Уж то-то там мы заживем:
            В ладу, в довольстве, в неге!
      Не так, как здесь, ходи с оглядкой днем,
            И не засни спокойно на ночлеге».
      «Счастливый путь, сосед мой дорогой! —
Кукушка говорит, – а свой ты нрав и зубы
Здесь кинешь, иль возьмешь с собой?»
            «Уж кинуть, вздор какой!»
«Так вспомни же меня, что быть тебе без шубы».
 
 
            Чем нравом кто дурней,
Тем более кричит и ропщет на людей:
Не видит добрых он, куда ни обернется,
      А первый сам ни с кем не уживется.
 

«Волк и Кукушка». Басня опубликована в журнале «Чтения в Беседе любителей русского слова» в 1813 г. О времени написания данных нет. Текст окончательно установлен в издании 1843 г.

В басне выражена мысль, что многие охотно винят других в том, в чем сами виноваты, плут часто выставляет себя как невинную жертву людской несправедливости.

Манил себя покоем – надеялся на спокойную жизнь.

Благочестивый – добрый, почитающий бога.

В ладу – в мире, в согласии.

Аркадия – область в Древней Греции, которая, благодаря плодородию почвы и мирному нраву ее жителей, славилась как счастливая страна.

Агнцы – ягнята, детеныши овцы.

Не поминай меня лихом – забудь, прости мне все дурное (лихо – зло).

В неге – в покое, в наслаждении.

Быть без шубы – быть без шкуры, придется погибнуть.

XVIII
Петух и Жемчужное Зерно

 
            Навозну кучу разрывая,
      Петух нашел Жемчужное Зерно
            И говорит: «Куда оно?
    Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко так ценят?
А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну ячменному: оно не столь хоть видно,
    Да сытно».
 
 
            Невежи судят точно так:
В чем толку не поймут, то всё у них пустяк.
 

«Петух и Жемчужное Зерно». Рисунок А. Жаба. Начало ХХ в.

«Петух и Жемчужное Зерно». Басня опубликована в сборнике «Басни» в 1809 г. Данных о времени написание нет. Текст окончательно установлен в издании 1815 г.

Басня самим автором была отнесена к числу «переводов или подражаний». Она представляет собой коренную переработку басни Лафонтена «Петух и Жемчужина», в свою очередь обращавшемуся к басне Федра «Цыпленок к жемчужине». До Крылова в России этот сюжет разрабатывали Тредиаковский («Петух и Жемчужина»), Сумароков и Хвостов (оба – «Петух и жемчужное зерно»), А.П. Бенитцкий («Петух и Алмаз»).

В басне выражена мысль, что невежа считает пустяком все то, чего он не понимает.

Жемчужное Зерно – жемчужина, драгоценный камень.

Куда оно? – на что оно годно.

Вещь пустая – лишняя, ненужная вещь.

Толку не поймут – не в состоянии понять.