Kitabı oku: «Христианство: грёзы и реальность», sayfa 5
Глава 3
История должна быть тем инструментом, посредством которого мы понимаем то, что было, что есть и что будет. Факты – это не история, это знание событий, а точнее – знание о том, что некие события были. Факты не история – это хронология событий. А понимание того что было – это осознание того что было в соотнесении с тем, что было ранее и было позднее, в смысловой связке. У исторических событий есть смысл только в контексте других событий, иногда далеко отстоящих друг от друга во времени и в пространстве.
Факт сам по себе часто ничего не значит – важна реальная возможность самого факта, к фактам надо подходить «с большим или меньшим сомнением и излагая в виде предположений различные способы, какими могло произойти данное событие» (Э. Ренан), и важен контекст: другие факты и события, имеющие отношение к рассматриваемому факту, причины, последствия и интерпретация событий, отраженных в факте. От интерпретации событий или фактов (реальных или нет для истории не всегда важно, и это сама по себе интересная и примечательная позиция исторической науки), часто зависят их последствия, а последствия могут, и очень часто влияют на интерпретацию вызвавших их, или предшествовавших им событий или фактов, то есть: следствия влияют на восприятие и объяснение самой причины, и даже на ее подмену – частичную или полную. Да, в истории такое возможно и иногда вполне оправдано: некоторые события яснее видны издалека, по прошествии времени, но в истории возможно и другое: реальные события далекого, или не очень, прошлого, подменятся полностью или частично другими событиями – которых не было. Настоящее остается неизменным – вот оно, смотрите! А причины, его вызвавшие – уже другие. И настоящее уже трактуется и интерпретируется по-другому – в контексте подмененных событий прошлого.
При рассмотрении исторических событий очень часто в тени изначально остается источник, реальная причина самого исходного, начального события, отраженного и зафиксированного в историческом факте, причина, которая и могла бы определить если не единственно возможную интерпретацию исходного события, то, по крайней мере, какие-то рамки его интерпретации, тем самым сделав более определенными и прогнозируемыми последствия события, если не исключив, то минимизировав их последующее влияние на причину и соответственно на подмену исходного факта или его части. Тем самым разрывается реальная причинно-следственная цепочка событий, разрывается в каком-то месте исторический контекст: событие или факт берутся сами по себе, обособленно, без реальной предыстории (или с выдуманной предысторией, что еще хуже), и далее самому этому событию (факту), да и всем дальнейшим событиям, уже можно придать какой-то иной смысл, иную направленность, и все будет идти вполне последовательно и логично, но смыслы уже будут другие. Возьмем, для примера, совсем недавнее и очень известное: Великую Отечественную (Вторую мировую) войну, а точнее: за исходную точку возьмем ее окончание и начало Нюрнбергского процесса в ноябре 1945 года. С этого момента можно развивать историю по многим направлениям:
Англия, США, СССР, Франция в равной мере принимали участие в войне и победе над фашизмом.
СССР спровоцировал войну, а США её выиграли, остальные лишь помогали;
Германия развязала войну, а США выиграли войну и спасли всех остальных, в том числе и СССР, от фашизма (что сейчас, в мае 2023 года, открыто заявляется официальными лицами США, в частности пресс-секретарем Белого Дома Карин Жан-Пьер);
СССР затеял войну и чуть не погиб в этой войне, и остался жить только благодаря США и немного Англии;
СССР выиграл войну, а все остальные – США, Англия, и совсем немного Франция, – лишь помогали с большим опозданием (а больше вредили – и это тоже правда), и помогали только ради последующего участия в послевоенном переделе мира.
Франция спасла Европу и СССР с помощью США и Англии.
… и т.д.
Как говорится – выбирай на вкус! А если брать за исходную точку лето 1939 года, то получится уже совсем другое. И это при вполне объективном, фактологическом рассмотрении, просто факты и события надо подбирать, компоновать и интерпретировать соответственно поставленным целям и задачам, что, в общем, сейчас и пытаются сделать западные страны, только значительно грубее: насильственно внедряя через телевидение, интернет, СМИ заведомо ложные факты и такие же события и комментарии, издавая соответствующие учебники, книги и пособия. Что уж говорить о событиях многовековой, практически непроницаемой давности: взял за исходную точку начало нашей эры (а точнее окрестив это так, а ещё и Рождеством Христовым) и, ссылаясь на Откровение Божие, приуроченное к этой дате, можно плести что угодно и в любых направлениях, вариантах и количествах. История, в конечном итоге, зависит от задач, фантазии и возможностей ее творящих, в данном случае – измышляющих.
Здесь прослеживается некоторая аналогия с обратной силой (или ретроспективностью) закона в юриспруденции – действием закона или другой нормы права в отношении событий, которые имели место до вступления закона в силу. В юриспруденции применение обратной силы закона как правило запрещены, за исключением случаев, когда закон устраняет или смягчает ответственность за ранее совершённое преступление, правонарушение и т.д. Обратная сила закона, как правило, применяется в отношениях между государством и гражданами в интересах граждан – например, повысили пенсию задним числом. Обобщая, можно сказать так: последующие события (факты) не должны влиять на предыдущие, их вызвавшие, или же с ними связанные, тем более изменять (или подменять) их. История, к сожалению, грешит обратным: исходя из сегодняшних событий (например, политической ситуации) могут меняться события (факты) прошлого – иногда очень далекого, иногда совсем недавнего, а равно и их интерпретации. Или рассматриваются тщательно просеянные и отобранные факты, соотнесенные с определенной исходной точкой отсчета, и из этого базового набора строится определенная историческая версия, то есть вполне себе искусственно создается исторический контекст.
Так и менялась, трансформировалась мировая история, в том числе и история христианства на всем своем протяжении, и по мере глобализации мира менялась и трансформировалась в глобальном масштабе, и мы сегодня имеем этот глобальный «исторический трансформат», и беда еще в том, что этот «исторический трансформат» вызывает недоверие ко всему, что он содержит и к чему прикасается, и даже Истина и Откровение, содержащиеся в нем, уже не являются таковыми.
А теперь, может быть, о самом главном, основополагающем в исторической науке: о ее «исходниках», истоках, первоисточниках, о ее фундаменте, который вызывает все большие сомнения, и шаткость и неустойчивость которого грозит разрушить все здание исторической науки, стоит только им заняться, обратить на себя серьезное и всеобъемлющее внимание. Эти вопросы: об «исходниках», истоках, первоисточниках исторической науки, их аутентичности, и соответствующие исследования, возникли не так давно, но до недавнего времени (да во многом и сейчас) они существовали как бы «параллельно» истории, как один из ее отдельных, самостоятельных фрагментов, причем сами историки относились к своим первоисточникам как церковники к своим догматам, как к непререкаемым истинам. Критически и скрупулезно подходили к вопросам первоисточников только исследователи, не принадлежащие к «официальной исторической науке», которая зорко следит за всем, что не соответствует, а тем паче противоречит ее «генеральной линии», ее устоявшимся историческим догматам и аксиомам. Почти как в культовом фильме Эльдара Рязанова «Забытая мелодия для флейты»: «Мы ничего не запрещаем, мы все разрешаем и это прекрасно, но товарищи на местах в полной растерянности – свобода свободой, но до каких же пределов? Мне думается что пора уже приступить к разработке документа, где будет чётко определено – вот это граждане могут делать в своё свободное время, а вот этого они в своё свободное время делать не должны». Мы здесь даже не говорим о весьма частом несоответствии уровня техники и технологий временному отрезку событий, описываемым официальной историей, и даже не о маловероятности, а о невозможности многих общеизвестных исторических фактов: это и колесницы Древней Греции, на которых просто ехать по хорошей дороге тяжело, не то что воевать по бездорожью; это и неподъемные доспехи и оружие средневековых рыцарей, носить которые на себе физически невозможно, не то что взбираться в них на лошадь, да еще и воевать, и изготовить их даже сейчас непросто и дорого; это и лихие, быстрые передвижения многотысячных татаро-монгольских орд на многие тысячи километров на лошадях по бездорожью, заснеженным лесам и горам, широченным и глубоким рекам. В данном случае неоспоримым аргументом служит логистика: у историков нет ответа на вопросы, связанные с продвижением и материальным обеспечением огромных татаро-монгольских орд. Нет железа для подков, нет замены лошадей, нет достаточного корма для лошадей (да и людям надо что-то есть), и двигалось все это «иго» многие тысячи километров не по современным дорогам (что тоже весьма непросто на такие расстояния – проверяли энтузиасты), а по заснеженной тайге, горам, широченным и глубоким рекам (а как хорошо смотрятся тысячи подкованных железом лошадей на льду замерзших рек!), по весенней распутице, где кони (да и люди) болели, ломали ноги и гибли тысячами. По данным фактам (и по многим другим) даже доказательств никаких не требуется, в самих вопросах по данному факту уже заключен ответ, диктуемый простым здравым смыслом. Как говорил Воланд в "Мастере и Маргарите» М. Булгакова: «И доказательств никаких не требуется, все просто…». И таких фактов, которые при ближайшем и внимательном рассмотрении оборачиваются фантазией, тысячи. Много вопросов к строительству Петром Петербурга, а это уже не такая далекая история. И даже если не высказываться столь категорично, выше наведенные (да и многие другие) признанные официальной наукой исторические факты, вызывают большие, и вполне обоснованные, сомнения. Об этом и многом другом, подобном, уже предостаточно написано, отснято видеороликов и размещено в интернете, все это можно почитать и посмотреть, и мы не будем останавливаться на всем этом – мы просто об этом упомянули, характеризуя некоторые стороны исторической науки, а остановимся более подробно, хотя тоже очень кратко, на первоисточниках исторической науки: на рукописях и первых печатных изданиях.
Здесь уместно напомнить слова Э. Ренана из его предисловия к 13-му изданию книги «Жизнь Иисуса»:
«По-моему мнению, лучше всего держаться, елико возможно, ближе к оригинальным повествованиям, отделяя от них все невозможное, относясь ко всему с большим или меньшим сомнением и излагая в виде предположений различные способы, какими могло произойти данное событие.»
«Выгоняйте иллюзию из религиозной истории в одну дверь, она проникнет в другую.»
«Для критики не существует непогрешимых текстов; первое ее правило допускать возможность погрешности в том тексте, который она рассматривает.»
Представители официальной истории если и пользовались выше наведенными советами Э. Ренана, то весьма и весьма выборочно, обходя и сглаживая неудобные вопросы, совсем как представители церкви в вопросах историчности многих своих персонажей, в том числе и Иисуса Христа, и в вопросах истинности Священного Писания, его происхождения и толкования. А теперь обратимся к небольшим фрагментам из книг «Христос» и «Пророки» Николая Александровича Морозова (1854-1946) – выдающегося русского ученого-энциклопедиста, почетного члена Российской АН, русского революционера-народника. (Интерес к «историологическим» воззрениям Н.А. Морозова был в 1970-е возрожден математиком Московского университета М.М. Постниковым, и вслед за ним A.T. Фоменко, А.Н. Носовским, и некоторыми их коллегами).
Из книги: Морозов Николай. Христос:
«Когда вы смотрите на какое-нибудь только-что отремонтированное и оштукатуренное здание, оно всегда вам кажется совсем прочным. Если вы не видели его до ремонта, вам и в голову не придет, что под его штукатуркой снаружи стен и под новыми обоями внутри многое давно прогнило, и даже основные бревна комнат прилажены друг к другу так непрочно, что готовы свалиться при первом напоре сильного ветра.
Точно такое же впечатление производит на нас и история древнего мира. По нашим курсам и учебникам, даже не указывающим к какому времени принадлежат первые издания их первоисточников и когда найдены первые рукописи, которыми пользовались их составители, – выходит все так последовательно, а иногда и увлекательно, что мысль при чтении совершенно перестает критически работать, да и не может, не зная, откуда автор взял свои сведения. Загипнотизированному читателю остается только верить в его глубокую компетентность да запомнить, что он сказал…
Совсем другое, когда, оставив авторов XX века, начинаешь читать их первоисточники. Прежде всего, никаких первоисточников большею частью нигде на земном шаре не оказывается в рукописях. Имеются только печатные книги, появившиеся в свет позднее 1450 года, и из них мы узнаем, что в средние века рукописи этих книг оставались неизвестными и что они «открыты» лицами, принесшими их издателю только перед самым печатанием, а потом снова делись неизвестно куда.
Вот хотя бы необходимая для этой нашей работы «Церковная история» Сократа Схоластика, обнимающая период от Константина I до Феодосия Младшего (т.е. приблизительно от 325 до 425 года нашей эры). Издатели «открыли» ее сначала только в латинской рукописи в начале XVI века, а потом, лет через тридцать, новые издатели «открыли» и ее греческий подлинник. Что с обеими было в продолжение 1200 лет, да и существовала ли сама эта книга, никто ничего сказать не может. Ведь даже и в тех редких случаях, когда, после напечатания, на усиленный спрос любителей древности являлось лицо, предлагавшее такую рукопись, якобы сохранившуюся у его предков с незапамятных времен, можно сказать, что «спрос всегда родит предложение». Мы не знаем даже о том, куда делась рукопись после напечатания. Почему издатель и нашедший не постарались сохранить такую драгоценность, хотя уже и тогда собирали древности?
То же самое оказывается и с другими первоисточниками древней истории, почти со всеми.
Вот хотя бы знаменитые диалоги Платона. Они были совершенно неизвестны ученым вплоть до конца XV века. Лишь в это время один флорентийский философ, по имени Марчеллио Фичино, принес богатому издателю Лаврентию Венету латинскую рукопись под этим названием, объявив ее своим переводом с греческой рукописи. Этот сборник статей, в котором, кроме политических и философских рассуждений, оказалось также много и скабрезного, и явно анахронического, был издан Венетом в 1482 году. Книга быстро разошлась. Неведомый ранее Платон стал сразу знаменит, и через девять лет, в 1491 году, этот сборник вышел вторым Флорентийским изданием на средства Лаврентия Медичи.
Его анахронизмы к этому времени были уже отмечены серьезными читателями, и вот тот же самый Фичино дает одному венецианскому издателю свой новый «исправленный от указанных ему анахронизмов» перевод, а в 1517 году выходит и второе его издание.
Греческих рукописей Марчеллио Фичино никому не предъявлял до самой своей смерти; не нашли их у него и его наследники. До сих пор никто ничего не знает об их существовании где-либо на свете, и до сих пор несомненно только то, что они исчезли бесследно, несмотря на то, что почти тотчас после выхода из печати первого издания «перевода Фичино» много просвещенных людей того времени стало усиленно искать повсюду греческих рукописей этого вновь открытого в только-что сделанном переводе греческого философа.»
…
«А вот и третий пример – знаменитые книги Иосифа Флавия. Этот Флавий был «открыт» и сделался известным лишь с 1566 года. Только в это время автор XVI века, Самуил Шеллам, вдруг предъявил издателю рукопись «Иудейские Древности», опять без предъявления кому бы то ни было «подлинной рукописи». Эта книга даже сразу возбудила подозрение у современников. И действительно она была полна анахронических мест. Автором ее был сам Самуил Шеллам, а затем она с пополнениями появилась уже в еврейском и в других переводах.
Я не буду приводить дальнейших примеров.
Скажу только одно: таково возникновение всех древних книг!
Возьмем хотя бы сочинения Василия Великого, Иоанна Златоуста, Оригена, не говоря уже о Сократе, Аристотеле, Цицероне, Виргилии, Горации, Геродоте, Пифагоре и о всех до одного остальных. Их рукописей, хотя бы от IX века, нигде нет; как-будто лица, принесшие их в типографии, нарочно уничтожали их тотчас же после напечатания… Лишь через много десятков лет после первого напечатания, нередко лишь в XIX веке, стали «открываться» и рукописные списки сомнительной древности. О них я еще поговорю в своем месте. И невольно думается: не призраки ли, не миражи ли все то, что мы воображаем о древней жизни греков, египтян, римлян, евреев и всего древнего Востока по подобным документам?»
(Морозов Николай. Христос).
«В утренних сумерках всемирной истории, в ту раннюю пору, когда трудно отличить действительность от призрака, когда очертания лиц и предметов неясны и неуловимы,– перед нами выступает легендарный облик … кочующего племени … на котором лежит какой-то особенный отпечаток». Так поэтически начинает С. М. Дубнов свою «Еврейскую» (т. е., лучше бы сказать, «мессианскую») историю по Беку и Бранну [С. М. Дубнов: Бек и Бранн, Еврейская история. Одесса. 1896 г.], и с ним нельзя не согласиться по крайней мере в первой части фразы. Она очень ярко выражает современное состояние наших знаний не только относительно умственной и гражданской жизни первых сторонников «закона Моисеева», но и относительно начала почти всех остальных религий. Ни в одной из летописей, относящихся к древней истории человечества, почти нельзя отличить действительных событий от призраков воображения средневековых историков, через которых мы получили наши сведения об этих далеких временах».
(Морозов Николай. Пророки).
Да, история населена призраками и миражами, что весьма доказательно показали Фоменко с Носовским в своих работах. Мы живем под гипнозом великих имен и громадного многовекового историко-религиозного массива, имеющего во многом сакральный характер, и не только благодаря религии, но и благодаря официальной исторической науке, большей частью построенной в своей основе, в своих истоках, на мифах и фантазиях, которые, в итоге, обрели бо́льшую реальность, чем сама реальность. Но и весь этот громадный историко-религиозный массив становится в XXI веке все более подвижным, зыбким и условным, исторические вехи и ориентиры даже совсем недавнего времени, буквально вчерашнего дня, меняются на глазах, что уж говорить о далеком, сокрытом глубиной веков, прошлом. «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после» (Книга Екклесиаста Глава 1).
