Kitabı oku: «Кукурузный сон», sayfa 7

Вообще у нынешней молодежи с юмором как-то не очень. По десятибальной шкале выше пяти редко кто поднимается, а тех, кто поднимается, почему-то считают умниками. Парадокс…

Знаете, что ответила Эшли?

– Хорошо, засчитано. Теперь мы сравнялись, счет один-один.

И все это с таким глубокомысленным видом. Как вам это нравится? Напомните, пожалуйста, когда было один-ноль? Я, хоть убей, не помню. Это еще ладно, но ее последующие слова ввели меня в ступор. Порой понять, что происходит в этой маленькой головке, было очень сложно – темы менялись неожиданно и очень быстро. Женщина-загадка, и в первую очередь – для самой себя.

– Я вот о чем думаю, – продолжала Эшли, – тебе не кажется, что над нами что-то есть?

– Ты о чем?

– Ну-у… ад там, рай и все такое.

– Думаю, что что-то точно есть, – осторожно ответил я, искоса рассматривая ее профиль. – Ты вообще это к чему?

– А вот смотри, если после смерти ты узнаешь, что ошибался? Сильно огорчишься?

– Уверен, что нет. Все равно ведь что-то есть. Разве не так?

– Возможно, но я не верю.

– Твои атеистические взгляды я знаю, только зачем ты вообще тогда спрашиваешь, есть ли что-то над нами?

– Просто. Интересно было твое мнение услышать. Не хочешь говорить на эту тему, давай поговорим на другую. Как у тебя на личном фронте? Девушку нашел?

Ничего себе переходик, да? Говорю же, не поймешь этих женщин.

– Пока нет. Это дело у меня в процессе.

– Как, «нет»? А я? – Эшли потрепала меня по плечу и рассмеялась.

– Ты же знаешь, я ищу девушку за пределами своего круга общения, – я не поддержал ее игривого тона.

Но Эшли не сдается:

– Слушай! А помнишь Светку? Ну, с которой я тебя на своем дне рождения познакомила. Почему не она?

– К сожалению, ее я помню. Даже очень хорошо. А еще помню, как твоя подруга, накачавшись текилой, начала приставать ко всем парням, что находились рядом. Не помню точно, но вроде бы двое откликнулись навстречу ее повышенному либидо, а вот остальные не проявили особого энтузиазма. Двоих Светлане показалось мало и, когда остальные отказались от ее услуг, она почему-то принялась обвинять их в том, что они пытались ее изнасиловать. Эту подругу ты имеешь в виду?

– Она мне не подруга, – Эшли опустила глаза.

– Ну да, какая она тебе подруга? Она всего лишь мимолетная знакомая, которую ты по какой-то странной фантазии пыталась сосватать мне, да? Но дело в том, Эшли, что я не хочу попасть в тюрьму за изнасилование мелкого рогатого скота. Прихоть у меня, видишь ли, такая. Ну, и ко всему прочему, мне не понравился… цвет ее глаз, – я попытался смягчить «мелкого рогатого», но, видимо, зря – Эшли понравился этот эпитет, и она звонко рассмеялась.

– Да уж, в жизни всякое бывает.

Вот так просто.

– Ну, а у тебя как с парнями? – настала моя очередь проявить интерес к личной жизни Эшли.

– Все как обычно, – она махнула рукой. – Попадаются лишь одни озабоченные ублюдки.

– Ну-у, по-моему, это как раз то, что тебе нужно. Разве не так? – не подумайте, я не нарывался на скандал, но промолчать не мог.

– Не смешно, – Эшли не отреагировала на мой выпад и счет на табло не поменялся. – Пока не могу отыскать себе нормального пацана.

– Все в твоих руках, – успокаиваю я ее, но чертенок-юморист, вцепившийся в мой язык, все никак не может угомониться. – Правда, боюсь, я не совсем понимаю, где ты пытаешься его отыскать? Надеюсь, не на свалке? Это – во-первых, а во-вторых – у тебя есть какие-то определенные критерии для слова «нормальный»?

– Да, есть.

– Не подумай, что я буду стараться как-то придерживаться этих критериев, но мне до жути любопытно услышать их. Озвучь, пожалуйста, – чертенок наконец оставил моя язык в покое.

Лицо Эшли приняло задумчиво-сосредоточенное выражение. Очень забавное зрелище, скажу я вам. Через минуту размышлений, она выдала:

– Во-первых, он должен быть красивым. Цвет волос, глаз, кожи – все это неважно, просто красивый, и все. Во-вторых, он должен быть не совсем дураком. И третье – он должен постоянно бегать за мной. Ну-у, чтобы я всегда чувствовала его заботу, понимаешь? Вот и все… Нет, не все, пусть он еще будет в меру ревнивым. Мне это нравится. Вот теперь точно все, – она с надеждой посмотрела на меня.

«Нет-нет, девочка, даже не смотри, я точно не твой парень и даже не кандидат на его место. Не надейся, я не пройду кастинг, провалюсь на первом просмотре», – это я про себя думал, а вслух сказал:

– Эш, это ведь уже не парень, это игрушка какая-то.

– Возможно, – легко согласилась она, – но меня бы такой устроил.

– Ничего нового ты мне не сказала.

Вздохнув, Эшли пожала плечами и соскочила с темы:

– Я тут с тобой вся промокла. Блин! Это ты, любитель сырости, во всем виноват.

– Да, я люблю дождь.

– Слушай, а ты как думаешь, кто-нибудь из наших найдет того, кто убил нашего друга?

Господи! Как работает ее мозг?! Зачем она напомнила? Только-только в душе умиротворение восстановилось.

– Конечно. Я в этом не сомневаюсь. Вопрос лишь во времени.

Закурив, я осмотрелся по сторонам. Дождь уже закончился, но от этого день не перестал быть пакостным. Сами по себе серость и слякоть навевают уныние, а тут еще смерть друга… Что такое смерть? А жизнь? Мысли быстренько смотались в астрал и вернулись ни с чем – вопросы вечные, безответные. Когда-то я слышал фразу: «Смерть – неотъемлемая часть жизни каждого человека». Что к этому можно добавить? Да и нужно ли?

На торце дома, мимо которого мы проходили, яркими буквами черно-красного цвета кричит вопрос Who I am? Каждая буква метр в ширину и три в высоту. Что это? Знак? Два раза за пару часов…

Кто я? Хороший вопрос… Не знаю, не могу подобрать слова, чтобы сформулировать более-менее вразумительный ответ на него. Недосозревший мужчина? Дева по гороскопу и неудачник по жизни? Почему это «неудачник»? Лишь потому, что друзья пользуются мной и в лучшем случае считают живым банкоматом по бессрочным займам? Но ведь это совсем не повод, чтобы причислять себя к неудачникам. Мне еще восемнадцати нет. Вся жизнь впереди! А может, как говорит Костя… Нет, об этом даже думать не хочется. Не сейчас. Так кто же я? Никто. Тоже спорно. Когда-нибудь я обязательно найду ответы на все вопросы. И на этот тоже. Наверное… может быть.

Мне нравится бар «Дорога». Постоянные клиенты бара – парни и девушки в кожаных штанах или куртках. Веселые, позитивные, общительные. Почти у всех тату – черепа, кельтские узоры и кресты, какие-то непонятные руны. Несмотря на то, что воздух в зале насыщен ароматами пива, водки и табачным дымом, обстановка все же приятная. По крайней мере, я чувствую себя здесь хорошо и уютно. Такая, знаете, зона комфорта, где до тебя никому нет дела, если ты сам сильно не выпендриваешься. Но выпендривались здесь редко.

Заняв свободный столик, мы подозвали официантку и заказали два пива. От кружки меня сильно не накроет, а помянуть Артема надо. Пока ждали заказ, я рассматривал Эшли: белая кожа, правильный овал лица, выразительные светло-серые глаза, волосы цвета воронова крыла, стрижка каре – молодая, красивая, но не для меня. Слишком много в этой головке тараканов, причем мутированных. С такими никакая «Машенька» не справится.

Стоило официантке принести пиво, как мы с Эшли, словно по команде, отпили по половине и закурили.

– Что стало с твоей внешностью?

Оп-ля! Кого-то интересует моя внешность? Я внимательно посмотрел на Эшли. Раньше она не сильно-то отличалась заботливостью.

– Со мной что-то не так?

– Я только сейчас заметила – у тебя под глазами круги проступают. Да и в целом видок у тебя неважнецкий, уставший какой-то.

– Не высыпаюсь.

– Это вредно для здоровья. Как твое творчество?

– Не особо. Музы у меня нет, а вдохновение куда-то пропало. Вот… Ну а без него, как ты знаешь, ничего путного не сотворишь, – сделав глубокую затяжку, я выпустил пару колечек дыма. – Ты-то нашла работу?

– Ага, – Эшли сморщила носик, – знакомая одна устроила продавцом в отдел тканей.

Я вновь вгляделся в лицо Эшли: ее удивительные светло-серые глаза сейчас были пугающе-пустыми, но в то же время притягательно-завораживающими. Даже зная, что за ними скрывается далеко не самый выдающийся мозг эпохи, желание смотреть в них не пропадало. Бывает же так! Магия, однако. К моменту, когда Эшли допила первую кружку пива, она расслабилась – хмурость с симпатичного личика исчезла, не оставив и следа, чуть приметные морщинки на красивом лбу разгладились. Алкоголь и сигареты? Непостижимо, но, скорее всего, да.

Я не собирался заказывать еще пиво и растягивал свою кружку по глотку, Эшли же уже прикончила вторую.

– Я в туалет, – она встала, – а ты давай допивай. Пора на крепкие напитки переходить.

– Без меня, Эш. Без обид, я – пас.

– Как хочешь, – хмыкнув, Эшли исчезла в коридоре за барной стойкой.

Подошедшая официантка сгрузила на столик литровую бутылку водки, упаковку томатного сока и стакан.

Минут через пять вернулась Эшли и сразу же начала приготовление коктейля.

– Ты чего это задумала? – я кивнул на почти полный стакан. – Учти: я тебя на себе не потащу, оставлю где-нибудь под забором.

Эшли моя угроза не испугала:

– Не верю. Я знаю, что ты так не поступишь.

Ну да, наверное, не поступлю. У меня же большое сердце и щепетильная совесть. Но все же мне не нравится перспектива тащить пьяную Эшли на себе. Заметив мое недовольство, она принимается канючить:

– Ну, Антон. Ну ты чего? День выдался тяжелый, и я хочу немного расслабиться. Немножко-о-о… Ну?

– Судя по твоему заказу, это больше похоже на то, что ты решила основательно напиться.

– Нет. Что ты! Просто немножко расслабиться. Совсем чуть-чуть, а?

– Неубедительно.

– Ну, Антош… Я совсем чуть-чуть, ага?

– Хочешь нажраться – нажирайся, домой я тебя не потащу.

– Фи, как грубо, – она наморщила носик и захихикала. – Ну, Антон, не сердись. Все будет прилично.

Часа через три бутылка была пуста на две трети. Эшли еще держала голову, но уже что-то бурчала себе под нос. Я не понимал, что она говорит и с кем вообще ведет беседу.

Знаете три степени опьянения? Первая – это когда достал, поссал, забыл стряхнуть; вторая – достал, стряхнул, забыл поссать; и третья – поссал, стряхнул, забыл достать… Делая скидку на то, что Эшли все-таки девочка, на данный момент она находилась на переходной ступени между второй и третьей стадиями. Моя перспектива в самое ближайшее время оказаться в роли пешеходного рикши сильно увеличивалась и продолжала усиливаться с каждой минутой, с каждой секундой. Я не выдержал:

– Куда в тебя столько лезет?

– Нормально все, – вполне членораздельно отозвалась Эшли.

Странно. Шутки шутками, но совсем скоро она дойдет до такой кондиции, когда мне действительно придется ее на себе тащить. Перспектива вырисовывалась не радужная, и ведь бросить ее совесть не позволит – не обменял я ее. Усталость и недосып дают о себе знать: глаза слипаются, а дремотный туман опускается на сознание. За его пеленой уже начали исчезать воспоминания о неприятностях сегодняшнего дня. Пора закругляться и улепетывать отсюда, пока совсем не сморило, а то скоро меня самого придется тащить. Только кому?

Положив руки на столик, Эшли тупо уставилась на них.

– По-моему, тут стало прохладно.

Я дотронулся до ее ладоней – ледышки.

– У тебя всегда руки такие холодные, или только когда перепьешь?

– Это нормальное явление, – Эшли икнула и прикрыла рот рукой.

Наверное, я все-таки ошибался: стадия опьянения была пока лишь вторая, до переходной ступени она еще не дошла. Закалка дает о себе знать! Другая на ее месте после таких возлияний уже не мычала бы, а эта – ничего, крепится. Лицо потухло, краски поблекли, но учитывая то, что этот день ее явно морально вымотал, да и выпила она много, даже сейчас она выглядела неплохо.

Необходимо было срочно выбираться на воздух. Конечно, можно вызвать такси, но отсюда до моей «конуры» хода минут пятнадцать, так что, заморачиваться не стоило. Я расплатился и поднялся со стула. Эшли тоже встала, явно намереваясь последовать за мной. Ну и что делать? Ау, совесть?! Молчит. Притаилась. Ну да ладно, на улице решу.

В воздухе разлит запах свежести и радости жизни, что ли. Тепло. Я вдохнул полной грудью – хо-ро-шо! Взяв руку Эш в свою ладонь, я наклонился к ней и поцеловал в шею. Странно хихикнув, она спросила:

– Это еще что за детский сад?

– Почему же «детский сад»? Это всего лишь проявление симпатии, теплых чувств. Между прочим, некоторые люди так проявляют свою любовь.

– Да? Гляделками и поцелуями в шею?

Умеет же она все испортить. Такой чудесный вечер и… Зацепила она меня сильно, если честно. Табло поменяло счет, и не в мою пользу. У-у-у… И еще этот ее взгляд – она смотрит на меня как на маленького, слабоумного мальчика! Или я просто накручиваю себя? Неважно, табло вновь поменяло счет. Кстати, а вы умеете смотреть на себя изнутри? А я умею!

– Пойдем ко мне, Антон.

– Роскошное предложение, Эш, но я, пожалуй, откажусь. Пойду домой, отосплюсь.

– Ну, пожалуйста, Антон. Не оставляй меня одну. Хотя бы этой ночью.

У-у, завелась знакомая пластинка. Любой другой на моем месте был бы только рад. Ну а что, вдрабаган пьяная девулька зовет к себе домой, и явно не в куклы играть. Что еще нужно, чтобы приятно закончить не очень приятный день? У меня же в мыслях, как это избежать, а еще лучше – вообще сбежать. Ну не урод ли? Нет, не могу я так. Я ведь говорил уже, трепетно я к этому отношусь, очень трепетно.

– Хорошо, но спать мы не будем. Держи свое либидо на привязи, хорошо?

– Ага, – Эшли вновь хихикнула.

– Так что там с «детским садом»? – меня все еще не отпустило.

– Вот именно – детский сад, Антон. Ясли, честное слово. В наше время, Антош, любовь не та, что была раньше. Сейчас любовью называют самые обычные потрахушки. По-тра-хуш-ки! Понимаешь? Все, романтика кончилась, Антош. Усек?

– Нет, Эш, ты ошибаешься. Такого просто не может быть.

– Почему? Не будь занудой, – Эшли была сама невозмутимость.

Скорее всего, именно это меня и взбесило. Конечно, можно все свалить на мои запутанные отношения со своей девственностью… Не знаю, но меня вдруг прорвало какое-то словесное недержание:

– Ах, ну да, извините, совсем забыл: в наше время ведь совсем не стыдно спалиться с голой задницей на заднем сиденье автомобиля, в туалете магазина или в кинотеатре при полном зале. В чем-то ты права, сейчас любовь – это что-то среднее между групповой порнухой и групповой порнухой с участием малолеток. У девяноста процентов моих знакомых в голове один секс. «Как бы затянуть ее в постель?», «Какая классная у него жопа!» – вот основное направление их мыслей. Они не умеют или просто не знают, как правильно и красиво проявить свои чувства. Как это было принято у наших родителей – нормальных, адекватных людей, не озабоченных удовлетворением одних лишь своих сексуальных потребностей, – я закурил, руки дрожали.

Что со мной? Зачем я все это ей говорю? Но, видимо, мне было необходимо выговориться, и я продолжил:

– Почему ты считаешь бредом прогулки в обнимку по аллее? Походы в кино? Поцелуи в шею? Почему от этих невинных, искренних проявлений чувств ты воротишь нос и говоришь: «Детский сад»? Потрахушки, говоришь? Так теперь называют любовь? Скажи еще, что тебе тоже нравится педофилия, которую прикрывают модной нынче поговоркой «Любви все возрасты покорны». А что? Это ведь тоже любовь! Ей – шестнадцать, ему – тридцать пять, и она остается у него ночевать – он, видите ли, поможет ей уроки сделать. По какому предмету?! По «Камасутре»? – я уставился на Эшли, ожидая ответа.

Однако мое красноречие не произвело на нее никакого впечатления – пустой взгляд красивых светло-серых глаз, снисходительная пьяная улыбка.

– Антош… ну, возможно, ты прав, но… по-честному? Мне как-то плевать на это. Не трахай ты мне мозг, лучше трахни меня, а? Единственное, чего я сейчас хочу, так это чтобы ты меня трахнул и этот чертов день наконец закончился.

В принципе, чего и следовало ожидать. Она ведет себя словно похотливая сучка, пытается казаться взрослой женщиной, хотя на самом деле еще совсем ребенок. Что это? Юношеский максимализм? Надеюсь, что когда она все же повзрослеет, то поймет, в чем была неправа и в чем ошибалась. Главное, чтобы не было слишком поздно.

Остаток пути до дома Эшли мы прошли молча. Она наверняка ждала, что я что-нибудь скажу, но у меня не было ни малейшего желания продолжать этот разговор. Думаю, будь Эшли немного потрезвее, то не сказала бы ничего подобного. Как мы любим обелять и оправдывать других людей, да? Но дело в том, что, оправдывая их, мы, в первую очередь, пытаемся оправдать себя и свои слабости. И зря. Так нам никогда не стать сильными. Но сейчас я не об этом. Я и сам взял лишнего, выпалив такую речь. Ни к чему это было, но что теперь сожалеть, ведь сказанного не воротишь. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Квартира встретила нас тишиной. Эшли включила свет в прихожей.

– Разувайся и проходи.

– А где родители?

– Уехали к родственникам. На четыре дня! Квартира в нашем полном распоряжении!

– Наверное, ты этому очень рада?

– Спрашиваешь еще! Я безумно рада! – она скинула туфли и прошла в спальню.

Я же отправился на кухню варить кофе – мне необходимо было взбодриться.

– У тебя вообще кофе есть? – прокричал я Эшли.

– Да. В пенале посмотри, – прокричала она в ответ.

Как в лесу, бля…

На самом деле, из Эшли бы получилась отличная повариха. Что-что, а готовит она вкусно, пальчики оближешь, но вот с кофе не дружит вообще. Напрочь. И если бы я сейчас попросил сварить ее кофе, то получил бы пойло черного цвета, которое невозможно было бы пить. Это мы уже проходили. Так что, увольте, сам справлюсь. Через пару минут нехитрых манипуляций я уже слежу за тем, как в турке закипает этот чудесный напиток, выкидывая струйки пара сквозь поднимающуюся шапку гущи. Волшебный аромат заполнил все пространство небольшой кухоньки. Разлив кофе по двум маленьким чашечкам, я сполоснул турку и отправился в спальню.

Интересно, добралась Эшли до кровати или уснула на полу? Такое уже бывало, это мы тоже проходили. Мы вообще с ней многое проходили, кроме совместного секса, хотя она и пыталась, причем неоднократно, меня соблазнить. Возможно, это у нее такая идея фикс, этакий бзик по этому поводу. Не знаю, но попытки периодически повторяются. Надеюсь, сейчас она уснула, иначе…

Оказалось, именно «иначе». Эшли сидела на кровати в ожидании меня. На полу у ее ног смутным ворохом валялась одежда. Та-а-ак, попытка номер… Честно? Не помню, сбился со счета.

Встав с кровати, она медленно подошла ко мне. У Эшли прекрасное тело и хорошие пропорции. Сиреневый бюстгальтер высоко вздымается в унисон с грудью второго размера.

– Ну? Так и будешь стоять как истукан? – тихий волнующий шепот слетает с ее губ.

Не помните, из какого фильма фраза? Я, к сожалению, тоже. Чего ты ждешь от меня, Эшли? Чего?! Неужели думаешь, что в этот раз получится? Ты ведь прекрасно знаешь, что это бесполезно. Знаешь! Так зачем? Или у твоей надежды девять жизней?

Взяв меня за руку, Эшли пытается увлечь меня на кровать. Боясь пролить кофе, я не двигаюсь с места.

– Что-то не так?

– В какой раз ты повторяешь это, Эшли? Тебе самой-то не надоело? Перестань! – освободившись от ее руки, я прошел к комоду и поставил на него одну чашку. Затем обернулся к ней. – Не «что-то», Эшли, а все не так. Извини, но ты ведь меня знаешь. Мы с тобой это уже неоднократно проходили, – сделав маленький глоток кофе, я обхожу ее, направляясь обратно на кухню, но застываю на месте, не успев переступить порог спальни. Эшли начинает говорить, а я начинаю осознавать смысл произносимых ею слов.

– Антош, а знаешь что? Я часто задаюсь вопросом: ты вообще нормален? Сейчас, здесь, я стою перед тобой практически в чем мать родила, и я не против. Я хочу тебя. Секс без обязательств, понимаешь? Потрахались и разбежались, никто никому ничего не должен. Все просто. Но ты не хочешь. Почему? Или ты невообразимо нагл, раз отказываешь мне, причем в моем же доме, или ты импотент и просто строишь из себя недотрогу, прячась за нафталиновой моралью. Ну-у, или ты гомик, и женщины не интересуют тебя по определению. Так какой из трех вариантов верный, а, Антош? Очень мне любопытно.

С каждым словом Эшли меня накрывали жаркие волны гнева. Свободная рука непроизвольно сжалась в кулак. Я отчетливо понимал, что нельзя сейчас давать волю эмоциям. Не сейчас. Потом. Наверное… может быть.

Закрыв глаза, я медленно сосчитал про себя до пяти, сделал несколько глубоких вдохов и, не оборачиваясь, сказал:

– Ты ошибаешься, Эшли. Четвертый вариант есть, но тебе его не понять, поэтому я даже не буду пытаться тебе его объяснять. По крайней мере, сейчас. Сейчас это не ты говоришь, это водка в тебе говорит. Проспись и… – я пожал плечами и двинул на кухню.

Открыв окно, я сел на подоконник и закурил. Город погружен в темноту, тысячи огней в окнах освещают тысячи жизней. Прохладная тишина окружает меня, мыслей нет. Допиваю кофе, выкидываю окурок и закрываю окно. Споласкиваю чашки и ставлю на место. Ну что? Домой? Да, домой! Спать.

На улице свежо и прохладно. Небо затянуто непроницаемой черной пеленой, сквозь которую не пробивается ни одна звездочка. Мысли возвращаются к Эшли. Наверное, все же стоило высказать ей все, что я думаю по поводу ее поведения. Хотя зачем? Если не поняла раньше, поймет ли теперь? Не факт. И все равно когда-нибудь я обязательно поговорю с ней серьезно. Да и с остальными тоже. Хватит принимать мою доброту за слабость, хватит вытирать об меня ноги и использовать в своих целях… Стоп! Что ты ноешь? Самому не противно? Идешь и скулишь, словно побитая собачонка. Хочешь поговорить со своими друзьями? В чем проблема? Возьми и поговори, а не пускай слюни…

Вот так я шел по ночному городу и вел беседу сам с собой, еще не подозревая, что мой собеседник – очень опасный человек. Это выяснилось намного позже, но все по порядку.

Мысли сконцентрировались на смерти Артема. Смерть… Что это? По мнению Кости, просто стирание старого воплощения для того, чтобы создать новое. Возможно, я еще не привык мыслить категориями его теории (да и привыкну ли когда?), но мне кажется, что смерть – это все-таки невосполнимая потеря. У меня нет четкого определения этому явлению, нет определенной ассоциации с этим словом, но цветовая гамма почему-то кроваво-черная с оранжевыми всполохами. Люди редко задумываются о смерти, а если и задумываются, то стараются гнать эти мысли подальше от себя, опасаясь, что мыслями они могут привлечь ее к себе. Зря, так как смерть непредсказуема и молниеносна, никто не знает, за каким поворотом она нас ожидает, в какой подворотне настигнет. От нее не спрятаться, не скрыться и даже не откупиться, от нее вообще нет никакой защиты. Мы должны быть очень внимательны и всегда помнить о ней, потому что ощущать полноту жизни мы начнем лишь тогда, когда напоминание о смерти укоренится в нашем сознании и укоренится основательно; тогда, когда мы начнем просыпаться с пониманием того, что этот день может быть последним для нас на этой прекрасной планете, а засыпая, благодарить смерть за то, что сегодня она была благосклонна к нам и не заглянула на огонек. Возможно, мои рассуждения незрелы и сильно попахивают язычеством вперемешку с ересью, но если немного подумать, то вопреки всякой логике мы ведь боимся и жить. Мы действительно превращаемся в этаких биороботов, существующих по инерции, занятых лишь суетливым копошением в повседневности земной юдоли. Эпоха материализма не слишком-то способствует прогрессу и эволюции, она затягивает человечество в пагубный водоворот самореализации, кажущейся смыслом нашего существования… А как же сама жизнь? Как же наши мечты? Любовь?!

Говорят, что смерть забирает лучших. Думаю, что так оно и есть. Зачем ей посредственности? Пусть они продолжают копошиться и дальше…

Конечно, я еще юн, и завещание рановато писать, но я хочу, чтобы знали: я не желаю гнить в земле. Пусть меня кремируют после смерти, а пепел развеют над той улицей, где я родился и вырос, где сам воздух пропитан дорогими мне воспоминаниями.

А вот и мой дом. Неужели наконец-то я смогу выспаться. Но у судьбы, видимо, были другие планы. На углу дома сидел щенок. Дворняжка, совсем маленький – не больше пары месяцев. Черная шерстка глянцево поблескивала при свете фонаря. Подойдя ближе, я услышал, как щенок тихо поскуливает. Жалобно, но очень-очень тихо, так, словно стесняется потревожить ночную тишину. Я непроизвольно похлопал себя по карманам – пусто. Присев на корточки, я погладил щенка по голове. Он вытянул мордочку, и мне показалось, что этот маленький пушистый комочек хочет мне что-то сказать. Наверное, это уже глюки от недосыпа.

– Извини, дружок, я пуст.

Щенок вновь жалобно заскулил. Вроде как понял меня и ответил. Так, Антон, не сходи с ума, ты просто устал. Встав, я сделал несколько шагов и обернулся: щенок смотрел на меня, но с места не двинулся.

– Ладно, ладно, я все понял, – буркнул я и направился в сторону круглосуточного магазина.

Купив батон белого хлеба, увесистую палку вареной колбасы, бутылку минеральной воды и одноразовую чашку, я расплатился с заспанной продавщицей и вернулся обратно.

Щенок, увидев меня, возвращающегося с пакетом в руках, радостно взвизгнул и интенсивно завилял хвостиком. Голод правит миром. Такой маленький, а уже подлизывается.

Отломив кусок батона и наломав колбасы, я уложил все это в пластиковую чашку и поставил ее перед ошалевшим от радости щенком. Тот влюбленно посмотрел на меня и набросился на угощение, жадно поглощая вкуснятину. «Знал бы ты, от чего мне пришлось отказаться, чтобы сейчас оказаться здесь…» Я тоже решил подзаправиться и сделал себе импровизированный бутерброд. Так и просидели мы с моим новым другом почти до утра. Когда с едой было покончено, я собрался уходить. Мне казалось, что щенок обязательно увяжется за мной, но он остался сидеть на месте. Я медленно уходил, а щенок провожал меня легким поскуливанием. Наверное, он просил меня остаться, но я ушел.