Kitabı oku: «Дорога к золотой воде», sayfa 4

Памяти детей, погибших в Светлогорске 16 мая 1972 года

Кто ответит мне за действия полёта,

Накануне пьяных залпов куражи

Кто ответит мне за действия пилота,

Для которого в тумане миражи.

Светлогорск горит, и садик пламенеет,

Дети заживо повержены огнём.

О, мой Господи, спаси, горю в огне я

И сгораю весь дотла я в нём.

Обезумевших родителей от горя

Только силой лишь могли остановить,

А из душ их вырывалось столько воя,

Не желавших своих деток хоронить.

Через сутки всё сгоревшее убрали,

Ни осталось от завалов и следа.

Много лет подробности скрывали

И хотели засекретить навсегда.

Кто ответит нам за действия пилотов

Отобравших свет и жизни у детей

В Светлогорске может скажет кто-то

Из живущих пожилых людей.

Песенка про помойки

Собираемся ребята,

На помойки мы пойдём!

Чую там улов богатый –

Мы сегодня клад найдём!

Побрякушки, завитушки

Нашим девкам раздадим.

Ну а детские игрушки

Бедным семьям продадим.

Ах, помойки, ух, помойки!

Просто радуют бомжей –

До весёленькой попойки

Здешних местных алкашей.

Мы всегда порою рады

Что-то ценное спереть.

До машины только надо

Смыться вовремя успеть.

А потом добычу вместе

Будем поровну делить.

Вы, чужие, к нам не лезьте -

А то в морду будем бить!

Ах, помойки, ух, помойки!

Просто радуют бомжей -

До весёленькой попойки

Здешних, местных алкашей.

Русскому солдату

Кто б поверил русскому солдату,

Что вся грудь в медалях, орденах?

Что, как все, он воевал когда-то

И на деле, а не на словах.

Заслужил Героя он России

Ценой жизни, кровью своих ран.

Молча вспоминает, кто с ним были,

Он не просто воин – ветеран.

Пусть он старый, но непобедимый,

И сейчас готов он защищать

Преданных людей, ему любимых,

Чтоб навеки их не потерять.

Но не все в России благодарны,

Чуть разжившись в мирных временах,

Забывают наших ветеранов

Или помнят только на словах

Кто поверит старому солдату,

Что пришлось когда-то воевать

За детей своих, за мать, за брата

Он готов был жизнь свою отдать!

С юбилеем!

А. Павлову

В жизни только раз бывает,

Когда ровно пятьдесят.

Друзья Лёшу поздравляют,

Лёша каждому здесь рад.

Сколько лет он проработал,

И любимцем общим стал.

Весь в делах, и весь в заботах,

С кем он жизнь свою связал.

– Ты мужик всегда хороший! –

Говорим ему любя, –

С ЮБИЛЕЕМ, ПАВЛОВ ЛЁША,

ПОЗДРАВЛЯЕМ МЫ ТЕБЯ!!!

18 октября 2008 г.

Проза. Из раннего

Рассказ убитого (История милицейского произвола советских времён)

Плюс к тому, тишина, тишина.

Не слыхать разговора винтовок.

И вползают на грудь ордена,

Давят лапками божьих коровок…

Аркадий Кутилов «Рассказ убитого»

Андрей Изотов возвращался зимой, поздним вечером с дружеских посиделок общества инвалидов. Был он заметно подвыпивший и уставший после обычного рабочего дня.

После того, как Изотов закончил свою работу, он пошёл в городское ВОИ, где состоялась дружеская вечеринка. Иногда по праздникам или ещё по какому-нибудь торжественному случаю там разрешали людям с ограниченными возможностями немного выпить вина. Всё это проходило в здании, похожем на клуб, где собирались инвалиды по разным заболеваниям. Всех их объединял общий недуг – человеческое несчастье, вследствие чего они получили инвалидность.

Однако эти люди умели себя уважать, нисколько не хуже, чем здоровые и полноценные. Как уже было сказано выше, в этом обществе бывали застолья, просмотр кинофильмов в специально отведённом для этого зале, в нём же проходила самодеятельность, в виде концертов и игры на разных инструментах. На посиделках инвалиды общались между собой, говоря о жизни, иногда плакали или смеялись, шутили, бывало, даже находили друг друга, строя себе личную жизнь.

Здесь была также большая библиотека с множеством интересных книг. Администрация города с пониманием относилась к людям с ограниченными возможностями. Для них было создано несколько предприятий, на одном из которых работал Андрей. Это производство представляло собой маленький завод, в котором находилось несколько цехов. Изотов трудился в сборочном, где изготовлялись настенные фонари, настольные лампы, шаровые опоры к холодильникам. Трудолюбивый по жизни, и этим выделяющийся Изотов, несмотря на физический недостаток, был мастером своего дела. Он мог переработать свои часы больше, чем ему было положено, помогал даже тем, которые Андрею были крайне неприятны.

А таких, как и везде, хватало. Они могли задеть Изотова за живое, за глаза обозвать неуклюжим бегемотом, отпустить недобрую шутку, а то и в наглую надсмеяться, передразнивая несчастного инвалида в движении.

Тем не менее на этом производстве можно было прилично заработать, благо оно хорошо окупалось, получая большие доходы от прибыли.

Однако в этом городе была другая сторона медали. Преступности, даже среди правоохранительных органов, не было предела. Весь произвол состоял в том, что порой сами милиционеры, или даже опера и следователи, могли безнаказанно нарушать закон. Блюстители порядка, забирающие нетрезвого гражданина на улице, по дороге в вытрезвитель лазили по его карманам, вынимая всё ценное, в том числе и деньги. Если кто-то из пьяных начинал возмущаться, жестоко избивали. Опера, допуская ошибки в задержании, вместо того чтобы извиниться и отпустить, могли «укатать» человека по полной. Примерно так случилось и с Андреем.

Но об этом чуть позже.

Сам Изотов был очень добропорядочным. За свои 42 года не имел ни судимости, ни жалоб, ни порицаний со стороны общественности. Были, конечно, у него слабости, одна из которых – он мог себе позволить иногда выпить. Правда, выпивки отрицательно сказывались на его здоровье, но Андрей не старался беречь себя для кого-то.

Свою мать он недолюбливал, постоянно запирался у себя в комнате, терпеливо дожидаясь, когда та наконец-то уймётся от частых придирок, приставаний и жалоб на нелёгкую судьбу, в которой виноват только он, её единственный сын. Она его с детства считала неполноценным, сетовала, что с ним были одни мучения и беды. Впрочем, старая женщина сильно преувеличивала. Она хотела жить в своё удовольствие. Будучи ещё молодой, довольно симпатичной и стройной, Вера Васильевна вела разгульный образ жизни, стараясь с каждого своего мужчины что-то взять в свою пользу. Кто-то из них оказывал ей материальную поддержку, кто-то ремонтировал дом, в котором она жила, кто-то возил отдыхать на курорты. Кто был настоящим биологическим отцом Андрея, так и осталось тайной.

Всё детство занимались Изотовым бабушка с дедом. Мальчишка рос больным, старикам едва хватало пенсий, чтобы прокормить и подлечить внука. Тем не менее Андрей был очень добрым, умным и рассудительным. А самое главное – дедушке с бабушкой за всю их заботу отвечал взаимной любовью, помогал по дому, возил дрова из леса, топил печь и даже готовил. Поскольку в школе обучаться Изотов не мог, то ему пришлось учиться на дому. А потом, ближе к двадцати годам, он более-менее смог стать на ноги, устроился работать на производство.

По природе Андрей был полноватым, у него была нарушена речь. Мать в семейный котёл свои деньги вкладывала редко, в основном тратя их только на себя. Когда ей не везло в личной жизни, она часто вымещала свою злость на больном сыне.

– Что ты каким уродом родился у меня? – кричала взбалмошная женщина. – Одни из-за тебя неприятности. Стоит только мужика привести в дом, он как взглянет на такого дебила и – от ворот поворот!

– Вера, побойся Бога! – вступалась за своего внука бабушка.

– Разве он виноват, что таким родился? Ведь это твой грех! Это ты его нагуляла!

– Срам-то какой! – вторил бабушке дед. – Не слушай мать, Андрюша! Креста на ней нет.

– Не ваше дело указывать, как мне жить! – резко оборвала родителей Вера Васильевна и, надев свои хромовые сапоги, быстро вышла из дома, демонстративно хлопнув дверью.

Когда бабушка с дедушкой умерли, мать стала реже приводить мужчин, а всю злобу от неудавшейся личной жизни ещё больше стала вымещать на своём сыне. К этому времени Андрей был уже достаточно взрослым парнем и однажды решил жениться. Его избранница казалось ему лучше всех девушек на свете, тем более что, будучи абсолютно здоровой, да ещё с однокомнатной квартирой в городе, она согласилась связать себя семейными узами с инвалидом.

Клавдия Нестеренко отбыла длительный срок за особо тяжкое преступление, совершённое в компании молодой шпаны. На тот момент ей было всего восемнадцать лет. Преступники напали на двух подвыпивших мужчин, у одного из которых при себе была крупная сумма денег. Мужики были очень хорошо одеты, судя по всему, не из бедных, и в тот день гуляли на всю катушку. Когда молодая компания, состоявшая из четырёх крепких парней и двух девушек, подошла к ним, мужики не сразу сообразили, какая опасность исходит от этих подонков. Пребывая в добром настроении, мужчины пригласили парней и девушек отметить с ними праздничное событие, на что молодые люди сразу же согласились. Однако преступники знали уже, какой солидный куш сам плывёт к ним в руки. Под предлогом пьяной оргии они завели сильно захмелевших мужчин в укромное место, и только тогда два друга, почуяв неладное, попытались оказать преступникам сопротивление. Силы оказались неравными, мужиков избивали долго и с особой жестокостью. С них сняли золотые кольца, перстни, браслеты, забрали деньги и бросили умирать на улице. Стражам порядка всё же удалось при помощи некоторых свидетелей и осведомителей вычислить всю шайку. Четверых парней приговорили к расстрелу, а обеих девиц – к максимальному наказанию в женской колонии строго режима.

Пока Клавдия мотала свой срок, родители её умерли от переживаний, что вырастили единственную дочь такой непутёвой. По закону, Нестеренко стала единственной наследницей жилья. Светловолосая зеленоглазая дама с привлекательными формами совсем не была похожа на опасную преступницу. Милая в общении, она вскружила простаку Андрею голову так, будто он всю жизнь мечтал о такой. Изотов, после непродолжительного знакомства, сразу предложил даме руку и сердце, купив на свои деньги два обручальных кольца.

Вера Васильевна с лёгкостью отпустила своего сына на все четыре стороны. Тот хотел пригласить на свадьбу многих своих друзей и знакомых, в том числе даже свою мать, но Клавдия была категорически против.

– Зачем нам все эти пышные торжества? – хитро улыбаясь, словно лиса, произнесла она. – Достаточно, Андрюша, вдвоём просто расписаться, и всё.

– Но я же хотел, наоборот, сделать тебе приятное: сыграть шикарную свадьбу, чтобы были друзья, родные, как у всех благополучных людей…

– Позволь, Андрей, мне решать, как нам жить, а заодно, как мне выйти за тебя замуж, – язвительно произнесла Клавдия.

В душе Андрей очень обиделся на свою избранницу и даже хотел уже всё отменить, но отдельное от матери жильё и невеста, из-за которой ему все на работе завидовали, одержали верх. Эх, знали бы люди, чему они завидовали!..

Новоявленная жена Изотова уже с первых дней совместной жизни показала себя с самой худшей стороны. Она не стирала его бельё, не готовила ему еду, когда тот возвращался с работы голодный и уставший, и даже в интимных отношениях не имела к нему никаких пристрастий. Вскоре в её квартире стали появляться сомнительные личности. Каждый раз, приходя с работы, Андрей обнаруживал дома у жены полное застолье: здоровые, раздетые до пояса мужики в неизвестных Изотову наколках вели себя как дома; на столе стояло несколько бутылок водки, гранёные стаканы, наспех порезанные хлеб, колбаса, сваренная картошка, солёные огурцы в глубокой тарелке. Сперва урки по-дружески подозвали Андрея к столу, предложили выпить и закусить. Изотов согласился. Помимо Клавдии за столом сидела ещё одна молодая особа. Она вела себя очень развязно, и Андрей попытался ей сделать замечание.

– Чё ты тут вякаешь?! – с полуоборота завелась подвыпившая дама.

– Харе на грубость нарываться! – рявкнул Изотову один из урок.

Клавдия, вместо того, чтобы разрядить обстановку, ни с того ни с сего набросилась на Андрея.

– Ты что, ишак, в моей квартире права будешь качать? – вызывающе сказала ему она.

Бедолаге ничего не оставалось делать, как утихомириться.

– Да я… – выдавил он из себя, – Я ничего. Налейте мне ещё, пожалуйста.

Изотову налили полный стакан водки, и через некоторое время пред его глазами всё поплыло. Пьяному его взору открылась нечто невообразимое: двое подвыпивших урок укладывают Клавдию на мятую кровать и раздевают её. Та не сопротивляется, наоборот, становится податливой и даже постанывает от удовольствия. Всё это зрелище поражает несчастного Андрея до мозга костей, ведь ему подобного внимания законная супруга не оказывала. Он пытается приподняться, но чья-то сильная рука вдавливает его обратно.

– Сиди, хмырюга. Только вякни попробуй – кишки выпущу! – слышится Изотову зловещий чей-то голос.

Рядом раздавались сладострастные стоны второй женщины.

По утрам Андрей приходил на работу в подавленном состоянии. Удивлённые коллеги по цеху молча смотрели на Изотова. Ещё недавно они завидовали этому счастливчику, а теперь он словно горем убитый.

– Андрей, на тебе лица нет. Что случилось? – спрашивала его мастер Марья Сергеевна. – Что с тобой?

Но Изотов молчал, он не знал, что отвечать.

А застолья продолжались… Клавдия отбирала у мужа всю зарплату, а также пенсию, оставляя тому лишь на мелкие расходы. Почти все деньги Андрея пропивались женой и её приблатнёнными друзьями. Она совершенно не оказывала Андрею внимания, он был ей абсолютно безразличен. Изотов хотел было уже подавать на развод, но неожиданно Клавдию арестовали по очередному уголовному делу.

Во время одного застолья подруга Клавдии неожиданно поссорилась с одним из урок. Тот схватил женщину за волосы и ударил лицом об стену, завязалась пьяная драка. Клавдия Нестеренко (свою фамилию при заключении брака она не меняла) схватила со стола нож и буквально изрешетила им обидчика своей подруги. На теле убитого оперативники насчитали десятки колото-резаных ран. Во время побоища Андрей едва успел унести ноги. Квартиру Клавдии опечатали, и Андрей был вынужден возвратиться обратно к своей матери. Она долго писала Андрею из колонии письма, умоляла простить её, слёзно просила Изотова приехать к ней на длительное свидание, клялась, что по возвращении они начнут новую счастливую жизнь. Однако Андрей ей больше не верил, и каждое письмо от жены оставалось без ответа.

Несмотря на пережитое несчастье, Андрей не озлобился, а, наоборот, готов был любому из своих товарищей по несчастью прийти на помощь в трудный момент. После работы мужчина посещал, как уже было сказано выше, общество инвалидов, где надеялся с такой же, как он, Богом обиженной девушкой снова вступить в законный брак.

Вот и возвращался Изотов поздним зимним вечером немного подвыпивший, повеселевший. Он решил пройти закоулками. До дома оставалось недалеко, но вдруг Андрей услышал из тёмного угла слабые призывы о помощи и зловещий хохот нескольких молодых парней. У него защемило сердце. Струсить, бежать, лишь бы спасти собственную шкуру, – нет уж, хватило тогда, когда он ещё жил со своей непутёвой женой. А сейчас не дождётесь!

Он приблизился к подворотне, из которой доносились крики, и сразу увидел жертву насилия. Это была Вера Сорокина – маленькая хрупкая девушка из того же общества инвалидов, в которое он ходил. А трое негодяев, пьяно хохоча, вовсю глумились над несчастной.

– Эй, молодчики, – выкрикнул Андрей, – повернулись ко мне! И оставили девушку в покое. Живо!

– Это кто там чего-то пропищал? – отозвался один из хулиганов. – Или мне послышалось? Вовчик, нас, кажется, кто-то посмел оскорбить.

Один из парней шагнул навстречу мужчине, остальные двое и не подумали отпустить бедную девушку, продолжая над ней издеваться. Изотов понял, что переборщил в обращении, но отступать было поздно.

– Отпустите девушку, ребята, по-хорошему.

Голос его дрогнул, он вмиг протрезвел, предчувствуя беду. А между тем ублюдок, как в замедленной съёмке, подходил к нему, скаля зубы, подобно разъярённому зверю. Андрей был физически крепок, но неуклюжесть мешала ему в поединке. А сдаться, пойти на попятную, он не мог, да и поздно уже. Его вызов был принят, теперь осталось лишь проверить, кто кого. Изотов вспомнил: «Лучший способ защиты – нападение», и решил первым ринуться в атаку. Но едва замахнувшись, Андрей почувствовал, что молодой волчара опередил его. Ударив в челюсть, а затем – ногой ниже пояса, он повалил бедолагу на снег, потом ещё добавил – по рёбрам. Двое других, бросив девку, присоединились добивать Изотова. Однако Андрей, каким-то чудом собрав все силы, двумя руками ударил одного. Послышался хруст переломанной кости тазобедренного сустава. Дикий крик поверженного парня напугал остальных. На шум сбежались люди, приехала милиция и скорая помощь. Стражи порядка скрутили Андрея и запихнули его в милицейский «газик». Неожиданно в машине ему стало плохо. До приезда в оперативную часть он не понимал суть происходящего. Когда его доставили в кабинет на допрос, он с недоумением посмотрел на сыщиков.

– В чём меня обвиняют, я же потерпевший! – прокричал Андрей. – Я защищал себя и девушку-инвалида. Это меня жестоко избили, а вы смеете… – Изотов не договорил.

Один из оперов, схватив его за шиворот, выпалил ему:

– Ты чё сказал, сука?! Это ТЫ кого-то защищал? ТЕБЯ кто-то бил? Может, тебя ещё и изнасиловали? Какая девка, дебил? Это ты её насиловал, а молодые ребята пытались заступиться за неё. Это ты, козёл, покалечил одного из них. И только тебя, пьяного гада, смогла задержать наша доблестная милиция. Это тебе придётся ответить за содеянное, и ты за всё ответишь, гнида. И всё подпишешь. Понял, да?!

– Я отвечу, – запинаясь, выдавил Изотов. – Я тебе отвечу за всё сейчас.

– Не тебе, а Вам, крыса! – рявкнул опер и ударил Андрея по рёбрам. – Стрельцов, в клетку его, быстро!

В комнату вошёл конвоир. Кое-как подняв бедного инвалида на ноги, он молча увёл его. Неизвестно сколько пробыл этот несчастный в одиночной холодной камере. Ему не делали перевязок, не оказывали медицинской помощи, в которой он, естественно, нуждался. Всё тело болело от побоев, Андрей задыхался от мучительного кашля. В лёгких словно скопилась какая-то жидкость, внутри свистело и булькало, а он, бедолага, мог только лежать на животе, лишь изредка с трудом подымаясь на ноги.

Наконец его вызвали. Андрея провели по коридору в комнату для допросов, где его ждал следователь. Изотов тяжело опустился на привинченную к полу табуретку.

– Что, дружок, приболел малость? – издевательским тоном спросил блюститель закона.

– Я инвалид, – прохрипел Андрей. – Незаконно задержанный вашими сотрудниками.

– Вот как? – следак нарочито состроил удивлённую гримасу. – Вы видали его? Он инвалид, да ещё незаконно задержанный. Совершать преступление – как чуть, вы инвалиды, здоровье у вас плохое, понимаете ли. На законы сетуете. Ну, ничего, мы сейчас быстро всё уладим.

Следователь резко нажал на кнопку звонка. В комнату явились двое амбалов в униформе.

– Ну что ж, надо провести воспитательную работу с ним. Не понимает по-хорошему.

– Я всё понял, – тихо проговорил Изотов.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, место работы? Да не интересует меня ваша инвалидность, отвечайте по существу! В каком месте, будучи в нетрезвом виде, вы пытались совершить насильственный половой акт над гражданкой Сорокиной Верой Юрьевной, 27 лет, прежде чем за неё вступились молодые ребята, дети уважаемых в нашем городе людей? Чем и как вы нанесли тяжелые телесные повреждения одному из них? Оказали сопротивление работникам милиции… Ведь вы не будете отрицать этого, так, гражданин Изотов?

Несчастному Андрею и в голову не могло прийти, как трусливая молодая девчонка, Вера Сорокина, попросту подставила своего спасителя ложными показаниями против него.

– Я не буду ничего говорить, – ответил Изотов.

– Проведите с ним воспитательную работу, – сказал следователь здоровым мордоворотам.

Сильным ударом Андрею враз отбили почки и мочевой пузырь. Кровь полилась изо рта и носа.

– Сейчас вам предъявят обвинение по полной программе, – злорадно пообещал следователь.

Изотова уронили на пол. Не в силах даже пошевелиться, он мог издавать лишь короткие вопли. Наконец блюститель закона сделал отбой. Еле живой, не в состоянии подняться, Андрей приоткрыл затёкшие глаза, еле выдавил:

– Придёт час и вам, звери.

– Вы что-то сказали? – где-то сверху раздался издевательский голос.

С большим невероятным трудом Андрей приподнял голову. Следак с любопытством подошёл к умирающему от ран и многочисленных побоев мужчине. Этот несчастный бедолага, незаконно оскорблённый и сражённый милицейским произволом, не сдался:

– Будь ты проклят…

– Что ты сказал? – следователь наклонился над Изотовым.

Собрав последние силы, Андрей харкнул ему в лицо.

Утром в кабинете одного из главных чиновников города раздался телефонный звонок.

– Политовский слушает, – властным голосом произнёс представительный мужчина лет семидесяти в тёмном костюме.

– Яша… – выдавил заплаканный женский голос.

– Вера?

– Яша, помоги мне… Нет мне прощения, старой дуре… За моего единственного сына. Упустила я его.

– Вера, что случилось? Скажи толком, не тяни.

– Яша, мне в милиции сообщили, что он разбился и погиб, но я им не верю! Понимаешь, не верю. Не мог он разбиться. Я была в морге. Всё лицо обезображено, как от побоев. Так они даже на тело мне не дали взглянуть, сразу простынёй накрыли, и вывели меня. Сказали, чтобы я хоронила его в закрытом гробу. С трудом удалось задержать похороны. Помоги, Яша!

– Я услышал тебя, Вера. Прими мои искренние соболезнования. Постараюсь сделать всё, что в моих силах.

Чиновник медленно положил трубку телефона, сел за стол, закурил.

Когда-то он по молодости имел роман на стороне с Верой Васильевной, заезжая к ней домой. Разумеется, он видел её нездорового сына. Политовский не мог не посочувствовать теперь уже немолодой женщине и уж тем более оставаться в стороне.

Докурив, Яков Михайлович, покрутил диск другого, внутреннего телефона.

– Добрый день, Борис Матвеевич. Политовский беспокоит. Из Ленинского РОВД был доставлен в морг труп мужчины. Диктую данные: Изотов Андрей Евгеньевич, 42 года. Прошу тщательно провести проверку. В случае обнаружения следов побоев, несовместимых с жизнью, возбудить уголовное дело.

Полковник внутренней службы Борис Матвеевич Сергеев со своими подчинёнными лично выехал в морг.

– Только ещё нам милицейского произвола не хватало! И ведь не скроешь, Политовский лично взял это дело на контроль. Ну что ж, работаем, сыщики!

Расследование развивалось быстро. Оперативники внутренней службы ещё раз допросили Веру Сорокину в присутствии психолога и ещё нескольких свидетелей по данному делу. В больнице дал признательные показания травмированный Андреем парень. Как ни странно, но узнав о гибели своего мужа в колонии, вопреки всему стала сотрудничать со следствием Клава Нестеренко. Её уголовное дело вёл тот же следователь, из-за которого был до смерти избит Изотов. По показаниям женщины, ей предлагалось также взять на себя другие преступления, совершённые иными лицами. За отказ её жестоко избивали и подвергали насилию.

Милиционеров-амбалов, избивавших Нестеренко и Изотова, взяли почти сразу. Одного у себя дома, развлекающегося половыми утехами со своей подругой. Другого – на даче, помогавшего своему отцу. Когда родитель узнал, в чём подозревают его сына, то, не сдержавшись, выкрикнул:

– Как же ты мог, здоровый бугай, поднять руку на инвалида? Разве я тебя этому учил? Погоны позоришь! Меня – отца – и мать опозорил! Пускай тебя теперь судят, даже отмазывать не буду.

Вечером начальник внутренней службы Сергеев пришёл к следователю Дроздову домой. Вынув из-за пазухи пистолет с одним патроном, положил на стол.

– Фёдор Григорьевич, через полчаса за тобой приедут. Политовский не потерпит произвола в милиции. Если не хочешь позора, сам смой его.

Борис Матвеевич повернулся и ушёл.

Дроздов встал, открыл шифоньер и надел офицерский мундир с погонами капитана милиции. Затем тихим шагом вышел в кухню, открыл холодильник, достал початую бутылку водки, вынул стакан из шкафа, потом снова вернулся к себе в комнату; в другой спали жена и дети. Капитан налил себе полный стакан и залпом выпил. Его мысленному взору представился окровавленный Андрей Изотов. Вот они стоят друг напротив друга, парень что-то зловеще шепчет, но слов не разобрать. А где-то уже совсем близко, в вечерней тишине, мчится машина с оперативниками внутренней службы. Изотов продолжает мстительно ухмыляться.

– Врёшь, не возьмёшь! – истошно кричит Дроздов.

Пистолетный выстрел оглушительно разносится по всему дому.

2005/2020 г.