«Одиночество в Сети» kitabından alıntılar, sayfa 78
…[он] вовсе не случайно написал Сеть с большой буквы. Интернет постепенно становился чем-то культовым. Назвать его просто сетью, как ничего не значащее переплетение кабелей в банке или учреждении, означало бы отнять у Интернета мистическое очарование чего-то, что объединяет вне зависимости от любых разделений.
Потому что я люблю тебе писать. По множеству причин. Среди прочих потому, что хочу, чтобы ты знала, что я думаю о тебе. Побуждение достаточно эгоистическое, но у меня нет, ни малейшего желания отпираться от него. А думаю я о тебе много и часто. Собственно говоря, мысли о тебе сопутствуют мне в любых ситуациях. И ты даже не представляешь, как мне с ними хорошо. А при случае я придумываю разные вещи, с которыми мне тоже, как правило, очень хорошо. Потому что я очень высоко ценю тот факт , что ты появилась в моей жизни. Правда, в последнее время мне стало трудно использовать такие слова, как «ценю». В последнее время мне часто представляется, что слова слишком малы. Потому я благодарю тебя. Благодарю тебя со всей серьезностью и с неизменным легким волнением за то, что ты есть.
И за то, что я могу быть.
И он был уверен, хотя не отваживался об этом спросить, что она мастурбирует.
Слишком она была интеллигентна, чтобы не делать этого.
Только мастурбирующие женщины ясно знают, что возбуждает их, и способны попросить этого. К тому же акт мастурбации является всего лишь дополнением к истинному акту, который происходит в мозгу. Промежность является лишь сценой, на которой он разыгрывается.
Виртуальная действительность точно так же полна искушений, как реальная. Грех прелюбодеяния можно совершить в Интернете, не выходя из дома.
Директриса смотрела на бельгийца, несущего чушь на фоне цветных фантазий, как на красавца стриптизера, который вот-вот начнет раздеваться.
Никто не станет спорить, что у Золушки было исключительно печальное детство. Злые сводные сестры, непосильная работа и жуткая мачеха. Мало того, что бедняжке приходилось травиться, извлекая золу из поддупала, так вдобавок у нее не было даже MTV!
Завтра утром она, как и обещала, позвонит. Скажет, что Якуб простил. Так будет лучше всего. И к тому же это правда. Но правда – очень общее понятие.***Он писал ей. Ничего не изменилось. Он писал каждый день. E mail как вечерняя молитва. Береги себя, очень береги. Якуб.
Ждать. Не то ли это же самое, что скучать?
Нет. Для меня нет. Когда я жду, я не просыпаюсь в 5 утра, отказываясь от самых лучших снов. И не прихожу на работу, когда еще нет семи. Когда я жду, молоко не кажется мне безвкусным. А когда скучаю, да.***Я рассказал ей, потому что хотел поделиться с ней своим прошлым, – громко произнес он, обращаясь к собственному отражению в окне. – Женщины, которые имели значение в моей жизни, знали мое прошлое.***Но когда имеешь дело с тобой, планировать невозможно. На тебя можно положиться. Ты основательный –мне нравится это слово, – основательный до боли. Но планировать твои реакции и поступки невозможно. До сих пор я это лишь предполагала. А с сегодняшнего дня знаю наверняка. У тебя слишком запутанная биография. К тому же ты меняешь биографии других людей.
На самом деле это неверно. Это другие люди жаждут изменить свою биографию ради тебя.
Он подарил мне, например, за эти 88 дней и 16 часов больше пятидесяти пурпурных роз. Потому что я больше всего люблю пурпурные розы. Последнюю он подарил мне в тот последний шестнадцатый час. В аэропорту в Дублине перед самым отлетом. Знаешь ли ты, что, когда я возвращалась из аэропорта, мне казалось, что эта роза самое главное, что мне кто либо когда либо дал за всю мою жизнь?***Я страдала, как ребенок, которого отдали на неделю в приют, а потом забыли взять. Я тосковала. Невероятно. Я любила его и потому не могла желать ему плохого и оттого еще больше страдала. Через некоторое время в отместку я перестала слушать Шопена. Потом – в отместку – выбросила пластинки со всеми операми, которые мы слушали вместе. Потом – в отместку – возненавидела всех поляков. Кроме одного. Его. Потому что на самом деле я не способна мстить.
Красивый. Элегантен до совершенства. Давно уже ей не доводилось видеть мужчину, одетого так гармонично. Вот именно, гармонично. Он был изыскан, как его сшитые по мерке костюмы. Все в нем соответствовало друг другу. Запах одеколона подходил к цвету галстука, цвет галстука – к цвету камней в золотых запонках в манжетах безукоризненно голубой рубашки. Золотые запонки в манжетах – кто вообще в наше время еще носит запонки? – размером и оттенком золота соответствовали золотым часам на запястье правой руки. А часы подходили к поре дня. Сейчас, вечером, на свидание с ней в баре гостиницы он надел элегантные прямоугольные часы с изящным кожаным ремешком в цвет костюма. Утром на собрании в берлинской резиденции их фирмы у него на руке был тяжелый, почтенный «Ролекс». И пахло от него тоже иначе. Она это точно знает, потому что намеренно встала со своего места и наклонилась над его головой, чтобы взять бутылку минералки, хотя поднос с точно такими же бутылками стоял и перед ней.
