«Я исповедуюсь» kitabının incelemeleri, sayfa 6

очень классная книга, рекомендую, начало я очень долго читала, не могла войти во вкус, а потом как понеслось) обожаю такое повествование, сквозь все времена

Интересное чтение. Несмотря на нелинейную структуру, мне было легко, не приходилось долго погружаться в текст, или как-то специально вчитываться.

Из многообразия историй, объединенных странствиями скрипки, больше всего во мне отзывалась современная линия, а самой незапоминающейся стала средневековая. Впрочем, я относилась ко всему, что было «вокруг», именно как к окружению, фону, предыстории.

Главный герой – Адриа – пишет исповедь. И не понятно, кому она адресована, и даже неизвестно, что это за книга – то ли философское эссе о природе зла, то ли биография («Родиться в этой семье было непростительной ошибкой»), то ли попытка получить прощение от жены. Причиной ссоры с женой послужила антикварная скрипка, она же – красной нитью проходит через многолетнюю историю с Бернатом («Он хоть и очень умный, но дружит со мной и моими проблемами много лет»). История этой скрипки скрепляет и многочисленные ответвления романа: тут и поиски поющей древесины, и кровавые преступления ради обладания инструментом, и нацистские экспроприации, и многочисленные спекуляции, где всегда бывают обманутые жертвы. Все это полно предательства и иллюстрирует проблему зла. С выводом жены Адриа о том, что он должен вернуть скрипку, искупив тем самым грехи отца, можно не соглашаться, а можно просто посмотреть, к чему в итоге это привело, ведь аферы не закончились, лишь сменились действующие лица. Это ирония злокозненной судьбы, или авторский посыл, что искупление вообще невозможно? – не знаю. Здесь вообще нет четкой авторской позиции: так, например, он не говорит, что бороться со злом, «отстреливая ему головы одну за другой» - однозначно хорошо. Он как раз показывает, что и зло не однозначно, и вражеский солдат, даже самый отпетый нацист, – одновременно для кого-то сын…

Впрочем, на такие вопросы и нет однозначных ответов. Хорошо, что есть такие книги, которые дают нам повод лишний раз задуматься, и пытаться следовать девизу «никому не причинять зла, потому что стараться творить добро – слишком претенциозно».

Невероятный роман! Сложный , его не прочтешь за одну ночь, нужно читать медленно и вдумчиво, но это того стоит! Ничего подобного в жизни не читала!

Замечательная книга! Начало показалось немного затянутым, и не сразу стали ясны переходы от одной эпохи к другой. Но потом черезвычайно захватило! Части в которых описываются события времен третьего рейха очень страшно читать. Книга и заканчивается очень интересными событиями, одно из которых никак не возможно было предугадать.

- Зачем вам столько книг? - Чтобы поглощать их.

Меня зовут Адриа Ардевол. Мне уже за 60 и я хочу поделиться своими воспоминаниями, пока мой недуг не лишил меня памяти.
Мой отец - Феликс Ардевол - владелец антикварной лавкой. Он очень любил старинные вещи и хорошо разбирался в их ценности. В его кабинете очень много старых манускриптов, но наиболее ценные вещи он хранил в сейфе. Именно там и находилась скрипка известного кремонского мастера - Сториони. Она была бесценна, ну или стоила очень больших денег. Кроме отца, код от сейфа знал только я. Так однажды я смог подменить бесценное сокровище на свою учебную скрипку. Эта была вынужденная мера, и я надеялся, что отец не успеет заметить подмены, прежде чем я верну Сториони на место. Но судьба распорядилась иначе. Именно с этим инструментом будет связана гибель отца и моя дальнейшая судьба.

- Я думаю, люди движутся вперед , но потом обязательно возвращаются к началу. Человек всегда возвращается к истокам. Если только смерть не помешает.

Роман - письмо. Роман - воспоминание. Роман - исповедь. Книга очень интересная и написана в весьма необычной манере. Автор, будто теряя нить повествования, перепрыгивает из одной эпохи в другую. Меняются главные герои. История рассказывается то от первого лица, то от третьего. Очень необычная мозаика постепенно начинает складываться и крупицы воспоминаний и фантазий создают целое полотно.

Я читаю каждый день и каждый день понимаю, что еще почти ничего не прочитал.

Подметил, что в серии The Big Book книги очень необычные. В них всегда есть временной разрыв между повествованием. Есть настоящее время, где главный герой один, и ещё несколько временных отрезков, где герои могут быть другими. Так было в книге "Террор" Дэна Симмонса, где в каждой главе свой герой и разные отрезки времени, так было и в "Семь смертей Эвелины Хардкасл" Стюарта Тёртона, где история повторяется вновь и вновь, но меняются лица. "Жена путешественника во времени" вся построена на фокусах со временем. В "Облачном атласе" Дэвида Митчелла эпохи связаны одним героем в разных воплощениях. В комментариях прошу поделиться книгами, где встречаются такие особенности повествования.

Я вечно не в том возрасте. То слишком молод, то слишком стар.

Я положил перед собой три сотни листов, над которыми корпел зазря, пытаясь написать о зле, потому что оно – я уже понял – невыразимо словами и загадочно, как и вера, и на оборотной стороне страниц, словно это был своего рода палимпсест, стал сочинять письмо, подходящее нынче, как мне кажется, к концу, ибо я добрался до hic et nunc (здесь и сейчас).

Помните, в детстве у многих были игрушки-калейдоскопы? Смотришь в него, крутишь потихоньку и изображение меняется стоит лишь пошевелить рукой. Так и этот роман, лишь чуть-чуть отвлечешься, а перед тобой уже новая картинка, не менее яркая и завораживающая чем предыдущая, хотя порой и ужасающая одновременно. Повернули, и вот средневековый монастырь, в котором умирает от болезни отец-настоятель, а последний оставшийся в живых послушник еще не знает, что смерть, преследовавшая его более тридцати лет, уже стоит за дверью. Покрутили еще немного, и перед нами позор рода людского – Освенцим: кашляющая старуха, прижимающая к груди скрипку, единственное, что успела прихватить по дороге от праздничного стола к газовой камере, семилетняя девочка с грязной тряпкой в руках, последним напоминанием о доме, люди, так и не осознавшие до конца, что им отказали в праве быть людьми. Снова поворот, Испания середины 20 века, режим Франко, но семью Ардеволов это несильно волнует: богатый дом, прибыльный магазин, гробовая тишина, в которую погружено все семейство. Люди, которых ну никак не назовешь семьей, просто у них есть все, кроме искренней привязанности друг к другу.

Пласты этого грандиозного романа наслаиваются один на другой, картина сменяется абсолютно неожиданно, предупреждений не будет, но, прочитав где-то четверть, осознаешь, что они и не нужны. Зачем разделять друг от друга монологи Николаса Эймерика, безжалостного и беспощадного инквизитора, и Рудольфа Хёсса, начальника Освенцима? Они ведь вторят друг другу, какая разница, чьим именем они прикрываются, и служение кому избрали в своей жизни. Нет никого страшнее тех, кто уверен в своей правоте. Один служил Богу, другой обожествленному вождю Гитлеру, искренне и пламенно веря в свое правое дело, они уничтожали, пытали и обрекали на смерть бессчетное количество людей. Не от жадности, не из мести, а «делая мир лучше», что может быть страшнее?..

Роман поднимает множество тем: здесь и взаимоотношения родителей и детей, и плата детей за грехи родителей, и холокост, и режим Франко, и вопросы веры, и любовь, и дружба, но главным, мне показался, вопрос автора о природе Зла. Почему высшие силы, как их не назови, позволяют злу твориться? Почему одни люди готовы уничтожать других самыми изощренными способами, хотя они даже и не знакомы? Можно ли искупить чудовищное зло, посвятив жизнь спасению других жизней? У автора нет готовых ответов, на эти вопросы каждый должен ответить себе сам, но читать его измышления было очень увлекательно и познавательно.

В книге множество героев, они пересекаются, смешивая правду и вымысел, желаемое и действительное, наслаиваются одна на другую эпохи, наслаиваются одна на другую людские судьбы, но в центре всегда все же остается Адриа Ардевол. Нелюбимый ребенок, в котором родители видели только большую одаренность. Отец хотел сделать из него ученого, мать хотела видеть блестящего скрипача, но, как часто, к сожалению, и происходит в жизни, родители, год за годом отказывались спрашивать и слышать, чего хочет он. Неудивительно, что самые радужные детские воспоминания связаны у него не с ними, а с домработницей и продавщицей в семейном магазине. Всю жизнь он хотел только счастья, но не знал, как его получить. Подменял эмоциональное материальным, не видел того, что происходит перед глазами, слишком поздно оценил тех, кто был совсем рядом. Несмотря на некоторые его поступки, мне его искренне жаль, ведь идеальных людей не бывает, а покорёженное в самом начале жизненного пути, сложно выправить и распрямить…

Неоднозначные чувства вызывает у меня и лучший друг Адриа - Бернат Пленса. Притягательная, но противоречивая личность. Великолепный музыкант и посредственный писака. Отличный друг, готовый на все ради Адриа, с которым они с детства неразлучны, и невнимательный до бесячки муж и отец, занятый чем угодно, но только не семьей. И его конечный поступок кажется на первый взгляд предательством, но почему-то мне кажется, что Адриа бы ему это простил, не задумываясь.

Вообще о концовке хочется сказать отдельно. Несмотря на все эти наслоения, так присущие постмодернизму, несмотря на сплетение правды и вымысла, книга очень жизненная, особенно концовка. Судьба скрипки, окажись она в руках своего настоящего хозяина, отдавала бы волшебной сказкой, счастливым концом в мире, где они так редки. То, что произошло гораздо реальнее, прозаичнее и, хотя отдает грустной ухмылкой в сторону человеческой натуры, больше подходит самому тону романа.

Не знаю... Я написала уже немало, но поток мыслей в голове не прекращается и, как всегда, прощаясь с прекрасной, зацепившей что-то внутри книгой, кажется, что не сказал о ней и половины того, что хотелось. Я раздумывала, добавлять ли ей статус любимой, или просто поставить высшую оценку. Но сейчас уже не сомневаюсь, ведь когда-нибудь я снова достану с полки этот увесистый томик и погружусь в местами страшный, местами трогательный роман о людях, их природе и их судьбах.

Дальше...

Нарисовать тебе пару строк - личный вызов. Прежде мне было лень искать для "Исповеди" алфавит. От слова совсем, думал закинуть этот кирпич на полку. Ведь я не люблю расписывать сочинения о больших романах. В такие часы я постоянно в поиске слов и сигареты. А на Кабре легко можно нацарапать диссертацию. Некоторые, например, тратят два - три листа в рецензиях, а я не могу собрать и пяти абзацев. По сему, этот набор фраз только для тебя. И мне будет приятно, если в конце ты все-таки улыбнешься и откроешь первую главу. Хочу, кстати, за ранее извиниться за субъективную акварель. Но где поймать объективность? К черту её.

Представь мужчину, который возвращается в пустую квартиру. За окном улица тускнеет и наполняется криками соседских детей. Адриа Ардевол медленно снимает ботинки, облокачиваясь рукой на корешки книг. Проходит по холодному полу, улыбаясь именам на обложках и опускается на стул в своём любимом кабинете. С минуту, а может чуть больше, он просто сидит и вспоминает, как Сара входила в эту комнату с чашкой кофе. Скажешь, болезненная тяга? А я хочу думать, что такое возможно. Что мужчина способен пронести сквозь жизнь любовь к женщине. А затем посвятить ей свою рукопись, где нет желания скрыть уязвимость и враньё. Саре бы понравилось. Она бы улыбнулась и отвернулась. Если взглянешь под другим углом – увидишь здесь нить - Ариадны, которая выводит мужчину из лабиринта.

Ардевол открывает блокнот и начинает писать на листке бумаги строки о своём отце, загадочной скрипке, матери и магазинчике… Я понимаю, что должен был рассказать тебе об этом давно, но это трудно, и даже теперь не знаю, с чего начать.

Ситуация усугубляется тем, что Адриа забывает воспоминания. Каждый час из памяти вырывают фрагменты прошлого. Человек теряет даже свои сновидения, связанные с детством и юностью. Меня это напрягает особо, ведь я обожаю сны про солнечную улицу вблизи дома, не говоря о воспоминаниях о любимых книгах, людях и эпизодах. Как же он пишет? Так и пишет, с охренительным дедлайном. В минуты чтения порой приходит чувство, что Кабре теряет мысль. Повествование перепрыгивает с одной истории на иную, еще более загадочную – Венеция незаметно превращается в Барселону, а рассуждения о друге перетекают в контекст Гестапо…

Канва романа напоминает лабиринты, где рассказы – своеобразные тропы, а их персонажи – рисуют на скалах в непохожей стилистике. Читается непросто, согласен, но игра стоит свеч. И если Сара – маркер в настоящем, то Виал (скрипка Сториони) словно нить Ариадны, которая связывает обрывки в цельную историю и ведёт читателя за руку (что-то похожее было с кольцом всевластия). Даже больше. Скрипка во многом пыталась изменить жизнь Адриа. Она словно диктовала ему выбор. Так, например, Виал не захотел покидать семью и заставил маленького Адриа заглянуть в сейф. Благодаря чему, отец (Феликс) ушёл из квартиры с пустым футляром… Но Кабре все-таки нарисовал роман-сомнение. Тут нет явной трактовки. Будь это мистика с дьявольской скрипкой, или же воля случая с совпадением… ты определишь сама. Я уверен, у тебя это выйдет гораздо тоньше. Меня же цепляет мистическая тайна в образе скрипки, рядом с которой всегда ходит несчастье. Мне нравится история о том, как её сотворили в 1764 году – из дерева, которое выросло на могиле.

После чего кусок древесины обрел возможность созидать мелодию. Так “Исповедь” наполнилась одним видом искусства - музыкой (или инструментом потустороннего). Но что привлекает… в романе есть и другие формы самовыражения. На этих страницах человек занимается коллекционированием антикварных вещей и оригинальных книг, пишет художественную литературу/эссе, дарит музыку, оживляет портреты на холсте… Через последнее, мы подошли к самому важному.

Пока Адриа пишет свою рукопись, Сара стоит рядом. Девушка смотрит на цветок в горшочке, на вещи, которые лежат там же, где она их оставила. Если бы Сара могла пройти в другую комнату, то узнала бы свой холст и последний рисунок. Увидела бы набор карандашей, которые были куплены в лавке напротив. Они так же по-детски лежат на полу. Но сейчас девушка смотрит на Адриа, на его морщины, одиночество и… уязвимость. Она вспоминает, как когда-то пришла к этому мужчине со своей сумкой, а Адриа открыл перед ней дверь.

- Можно войти? - Можешь войти в мою жизнь, можешь делать всё, что хочешь, Сара, любимая. Но она ограничилась тем, что вошла в дом.

Не каждая женщина войдет в комнату и загнёт уголок любимой страницы в мыслях у мужчины. В её взгляде читаются… задумчивость, тишина, честность и умение дать дельный совет. Кабре нарисовал персонажа, который любит всем сердцем, но никогда (очень редко) не скажет этого вслух. Забавно, что именно такую женщину хронически не хватает, ведь ей не скучно в одиночестве. Я думаю, она рисовала, даже когда наблюдала за толпой. Так писатель пишет историю на воображаемом листке, а Сара - на холсте.

Кстати, говоря о женщине из какой-либо книги, мне часто вспоминается одна беседа: - Расскажи мне о ней. - Что ты хочешь знать? - Хочу знать о человеке в персонаже. - Я не уверен, что передам суть. - Тогда расскажи про её желания.

Какое желание было у Сары? Вернуть Виал настоящему владельцу. А может, просто спасти Адриа от скрипки и стереть трагические события из совместных воспоминаний. Вопрос причины сейчас не столь принципиален. Здесь интереснее другое, например, как женщина восстает против Виала. По крайней мере, это одно из самых ярких желаний, которое я заметил у Сары… Что касается стремления Адриа… думаю, ты уже догадалась. Явная попытка усидеть на двух стульях - не потерять любимую женщину и сохранить кусок старой древесины. В итоге получился забавный и своеобразный треугольник, в котором соприкасаются три формы выражения - литература, мелодия, живопись.

Эти три кита составляют фауну романа. Сама же “Исповедь” видится мне идеей о пройденном пути. В книге, по непонятной для меня причине, особо сильно чувствуется печаль. Как быстро пролетели минуты одной жизни! Вроде бы совсем недавно Адриа бегал по комнатке и играл с невидимыми друзьями из детских книг. Помню, как он прятался за диваном от мамы, а по вечерам встречал отца. А сейчас я вижу мужчину, который пишет “Исповедь” в полнейшем одиночестве. Я почувствовал себя в укрытии рядом с тобой, Сара. Тогда было невозможно даже представить, что теперь, когда я пишу тебе, я буду жить открытый всем ветрам.

… Ты не ответила. Хочешь знать, как персонажи могут оживать в современных романах? Если откроешь “Исповедь” - встретишь друга Адриа - удивительного музыканта, который пытался стать писателем (Бернарт Пленса). Я уверен, что ты не пройдешь мимо матери (Карме Боск) и её изменения на страницах. Помнишь… её покорный взгляд на кафельную плитку? И особо интересна параллель сына с отцом (Феликс Ардевол). В этой линии наиболее заметны символика и авторское внимание. Так, например, Феликс сбежал от религии, а Адриа - от музыки. Ну и особо красива нить между кельей отца (№54) и палатой сына (№54). В общем, ты найдешь для себя ребусы...

До встречи.

Автор мудрил, мудрил, и почти меня перемудрил. Но только почти. Главную история я таки сумела разглядеть, под всем наносным и сложным. Да, структурно книга очень тяжела для меня оказалась: поток сознания практически плюс постоянные лирические отступления в виде проваливания читателя сквозь дыру во времени (или сознании героя) с помощью малозначимых предметов воспринимались как неизбежное и неотвратимое зло. Поначалу исторический контекст был интересен, хотелось разобраться что к чему и зачем мой фокус тот тут то там насильно смещают с главных героев на других, причем как будто бы не связанных с основным повествованием. Но постепенно это стало надоедать, как по мне, автор слишком увлекся таким кинематографическим приемом, ну или это фишка такая его, возможно, но к моему двору она не пришлась, и в итоге, ближе к финалу, я исторические вставки практически пролистывала. Ну вот неинтересно мне про эту чертову скрипку и ее происхождение, про людей интересно.

Главная же история проста и даже наивна. История о много страдавшем испанском мальчике, а потом и много страдавшем испанском мужчине. Страдавшего как будто бы от всего - от своих холодных, далеких и совсем нелюбящих родителей, от прошлого своей семьи, о котором мы узнаем ой как много из вышеописанных лирических вставок, от любви к одной-единственной-на всю жизнь Саре, от собственного таланта - а талантлив мальчик оказался безмерно - лингвист и культуролог, выучивший много, от 7 до 12 языков, кажется, он даже сам уже забыл, сколько, хороший скрипач, владеющий мегадревней скрипкой Виал от мастера Сториони, которая и я явилась причиной всей заварушки. Адриа приписал себе еще и вину за убийство отца, хотя отец был тот еще сволочь, и в общем-то мальчик был совсем ни при чем. Психологически удивительно, как он вообще смог все это вынести, на характере его это все сказалось однозначно.

Несмотря на все страдания, книга оказалась достаточно ровной в эмоциональном плане. Да, меня несколько бомбило от Адриановских родителей, но в общем-то, ничего криминального в их действиях не было, многие дети жили в подобных условиях. Да, меня возмущали методы работы сеньора Беренгера, управляющего той самой антикварной лавкой из аннотации, но, мнится мне, это тоже достаточно типичное поведение дельцов этой среды. Да, мне было грустно видеть угасание Адриа в финале - Альцгеймер это страшно. Да, мне было обидно, что Сарой и ее чувствами так сильно манипулировали охотники за скрипкой, и в конце концов добились своего. Но сильнее всего, обиднее всего, и тут мне захотелось опять что-то сильно разбить, для меня оказалось предательство Берната, лучшего друга Адриа. Такой подставы в финале не ожидаешь. Совсем. И оттого финальное чувство оказалось самым горьким из возможных. Сожаление о напрасно прожитой жизни. Возможно, не вся она прожита напрасно, но финальный аккорд - был бы лучшим, а его просто раздавили. Украли. И потому нет для меня героя подлее и ненавидимее, чем Бернат. Гори в аду чувства вины вместе со всеми своими чаяниями.

Тем не менее одного яркого финала для высшей оценки как-то недостаточно.

Confiteor. Ну… Вообще-то тайны чужой исповеди редко бывают по-настоящему интересны. Да и зачем их выслушивать? По большей части они нужны самому рассказчику - для покаяния и самооправдания, если он оказался не способен свершить свой собственный высший суд, когда судьба привела его в тупиковое жизненное состояние «mea culpa, mea maxima». Понять, простить, помиловать, дать способ искупить истинную или мнимую вину – вот цель, которая делегируется другому из-за собственной слабости. Тайна исповеди выступает как защитный механизм, как биполярное коммуникативное пространство, в котором обеспечивается иллюзия божественного посредничества и обещается таинственный протекторат Всевышнего. Но здесь в качестве «исповедника» выступает огромная читательская аудитория и, стало быть, мотивация другая. Наверное, автор почти классически стремился воззвать в людях к их нравственности, добру и милосердию. «Ничто на земле не проходит бесследно», тысячами нитей добро и зло связано с людьми и их поступками. И хотя «не всегда мы себя узнаём» в эпизодах этого почти эпического повествования, автор заставляет нас постигать и принимать собственную малость, греховность и невозможность быть до конца познанным даже самим собой. Вписывая героев в разнообразные экзистенциальные контексты – войны, любви, дружбы, корысти, призвания, творчества – он указывает нам на стезю добродетели, которая, хоть и не противостоит злу в прямом смысле слова, но помогает уменьшить его последствия и распространение среди людей. Месть, ненависть, жестокость блёкнут перед милосердием и осознанным прощением. Конечно, эта книга, предполагающая у читателя влечение к самопознанию и самотерзаниям, – весьма на любителя, причем на рефлексирующего любителя, которому почему-то важно оставить на душе собственные стигматы.

Confiteor. О чём это? Об играх судьбы с человеком и борениях человека с судьбой. Об индивидуальных опытах понимания того, как коротка и единична жизнь, как сложно отыскать в ней свой истинный путь. О свободе и силе случая. Об экзистенциальных тупиках, в которые человек загоняется волей обстоятельств или собственным разумом. О попытках вернуть жизнь на «правильные» рельсы, преодолев её изломы. И ты задаёшься вопросом – а можно ли вообще искупить жизнь? Поначалу вообще очень трудно въехать в этот текст и понять, кто есть кто, когда есть когда и что в конце концов явится причиной-следствием того, о чём ты прочитал сотней страниц раньше или прочтёшь спустя ещё сто. На старте даже хочется бросить книгу из-за её переусложнённой формы, произвольно и причудливо смешивающей эпохи, события, возрасты, поступки и – главное! – мысли и чувства героев. Смешение имён, времён, местоимений поистине вавилонское! Только на середине все мастерски перекрученные линии начинают, наконец, сплетаться-связываться, и текст приходит в смысловое движение, медленно вовлекающее в себя читательское сознание. К сожалению, это случится, только если хватит терпения дочитать роман хотя бы до середины. Признаться, мне его еле хватило, но я рада, что не остановилась в начале и что во мне сработало правило Спинозы о любви-нелюбви с первого взгляда: просто взглянуть второй раз. Эта книга, безусловно, требует терпения и второго взгляда, с наскока её не возьмёшь.

Confiteor. На мой взгляд, у автора получился мощный гипертекст, настоящий психологический полигон для озабоченного нравственными поисками читательского ума. Благодаря калейдоскопически искусным переходам сюжеты постепенно словно прорастают сквозь друг друга, пронзая слоистое пространство судеб героев. Не всё, конечно, одинаково интересно, но ведь жить и рассказывать о своей жизни – вообще трудное ремесло. Я, например, с трудом осиливала лагерную линию, хотя она центральная и самая сильная в романе. Меня не так чтобы увлекала история скрипки Сториони, хотя она выписана с большой тщательностью и даже литературной изощрённостью. И любовная линия Адриа и Сары не заставила меня переживать, слишком уж по-старчески сдержанной, когнитивной и моралистически выпрямленной она мне показалась. В ней для меня не было живой жизни, хотя я согласна, что «на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней». Но вот история дружбы-соперничества-предательства, история трудных отношений героя с матерью и отцом, история оттачивания ума языками и книгами, история попыток раз за разом разглядеть свою судьбу сквозь «пену дней», история богоискательства и стремления понять природу зла как такового заставляли меня размышлять, откладывая на время книгу в сторону. Может быть, это и было одной из целей автора – заставить читателя с помощью этих сюжетных ходов вглядываться вглубь себя, искать в самом себе прецеденты своих собственных убеждений и ценностей. В конце концов, что-то из жизни персонажей случалось и с нами, хотя и принимало другую форму.

Confiteor. Я верю, что книги, так же, как живопись или музыка, обязательно должны что-то делать с людьми, иначе зачем вообще их читать? «Стоит прикоснуться к красоте искусства – жизнь меняется. Стоит услышать Монтеверди-хор – жизнь меняется. Стоит увидеть Вермеера вблизи – жизнь меняется. Стоит прочитать Пруста – и ты уже не такой, каким был раньше», - пишет Ж.Кабре. Поменялось ли что-то во мне, когда я прочитала его книгу? Да, безусловно. А вот как… пусть останется тайной для какой-нибудь моей исповеди. К самой же книге у меня родилось редкое читательское переживание – благодарность. Думаю, каждый сделает из неё свои выводы, поскольку, выбрав такую книгу, как эта, он уже сформулировал для себя особые и, видимо, значимые для него вопросы. Но, пожалуй, с одним заключением Ж.Кабре я согласна на все сто: «Персонажи, которые пытаются в зрелости осуществить желания юности, идут неверной дорогой. Для тех, кто не узнал или не познал счастья в своё время, потом уже слишком поздно, какие бы усилия они не предпринимали. В любви, возвращенной в зрелые годы, можно найти самое большее с нежностью исполненную копию былых счастливых моментов». Но это уже не Ж.Кабре, это - Гёте.

Когда я увидела в книге одно слово обращения - Маргарите - я просто: "Ага... Ну дратути - я, наконец, доползла". Что-то энтузиазм и ожидания были очень велики - и я ринулась штурмовать этот кирпичище. Ожидая, по-видимому, чего-то немного другого. Начало - классное. Это - исповедь (как и сказано в названии) одного человека - Адриа Ардевола. Интересное ощущение в начале - пока я не знала, к кому рассказчик обращается, кажется - что он рассказывает тебе. Очень залипательная история недолюбленного ребенка слишком авторитарного и амбициозного родителя. Отец Феликс хотел - чтобы его сын изучал 10 языков. И описание процесса изучения языков еще больше сроднило меня с книгой. А дальше - пошло веселье. Оказалось, что книга такая - книгопозитивная - потому что слоев в ней больше, чем в луке. 2 по цене одной - это еще мало сказано. Прерывает (постоянно) историю Адриа история скрипки - фамильной реликвии. У этой скрипки даже имя есть - Виал. И эта история, начавшись с 16го века, выруливает - к нацистам и Освенциму. Положа руку на сердце, скажу - эта линия была очень лишней. Автор, конечно, в конце намекнул, что, возможно, ради нее многое и писалось. Но - я бы без нее обошлась. Есть проблемы у книги, с которыми тяжело было смириться. Главная - врывание разных планов посреди повествования, буквально без объявления войны. Наступает ей на пятки - лицо повествования. В одном предложение героя могут называть Адриа, в следующем - уже будет "я". И переходы эти - резкие и внезапные, какие-то эпилептические. И: где много планов - много и персонажей. ОЧЕНЬ. МНОГО. Автор выкатывает в конце список - и это просто целая толпа. И - я не совсем могла понять некоторые моменты. А гордый вождь арапахо Черный Орел и шериф Карсон - это воображаемые друзья Адриа? Нет - меня забавляли эти постоянные:

- Хау! - Ну чего тебе?!

Просто они врывались так внезапно - и просто давали советы посреди разговора... И все же... Наверно - мне даже понравилось. История Адриа - так точно. Книжный человек, очень сильно оторванный от мира. Очень красивая и трагичная история любви с Сарой. Немного подзатянулась часть ближе к концу с Mea culpa - так страданья, куда ж без них. Пришло на ум мне сравнение, что этот Адриа - такой человек в футляре - поэтому и скрипка. Как-то после этого - сразу все немного проясняется. Языки, академическая жизнь - это же все мое, родное и милое. (Немного расстроило меня, что даже самые умные мужчины оценивают женщин очень прямолинейно: красивая/некрасивая). Так и не поняла - так были ли "родственнички" - эта предприимчивая семейка из "сестренки" и ее расчетливого щенка-бастарда. И - очень много Европы. Каталония, Барселона - любовь моя! - Париж (немного, но он есть - там жила Любовь всей жизни Сара), и еще много всего. Каталонские реалии вроде сосудов для вина пирро. И даже - галисийский язык. Недавно по нему доклад делала - и он порядком отличается от испанского. Прям подустала от книги - но конец как-то исправил впечатление. Грустно, трогательно и трагично - но очень красиво. Даже - в плане стиля: автор такие эпитеты закладывал (вроде "заколол светом")... Целая жизнь "человека в футляре" и много жизней одной скрипки. Если решите взяться за книгу - стоит приготовиться к тяжелому, плотному и интеллектуальному чтению. Много планов, много персонажей, много фактов, много сносок. Каждый сам решает - стоит ли это потраченных усилий. В моем случае - определенно стоило.