Kitabı oku: «Пантеон реплик. Реквием по человечности», sayfa 19
Территорию патрулировали скоморохи на электросамокатах, раздавая конфетки с флаерами предстоящих мероприятий. Все наслаждались атмосферой, конфликтов не возникало, а если и находился разгневанный проигрышем любимого гладиатора – исчезал в сопровождении скоморохов и Дроздов.
Над парком летал воздушный шар с экипажем представителей логоса. В усиленный магией рупор говорил, пел, или играл на скрипке шут императрицы Анны Иоанновны – флорентийский музыкант Педрилло. Его голос слышался аж в офисе Сатании: «Кровожадные муравьишки, готовы к зрелищам?! Если опоздаете на главное шоу или зажмотите пару сангвиков на билет, коротышечки, то единственный вариант запечатлеть поединок легенд – отправиться на небеса, хотя, вид сверху на кучерявые головы неотличителен от подсматривание за барашками!».
С момента объявления толпа взбудоражилась, построилась в очереди. Особо нетерпеливые использовали дары нового мира для быстрейшего ознакомления с красотами арены: взлетали, проходили через стены, манипулировали логосом, чтобы их пропускали вперед очередей, просили импетусом подбросить в небеса и приземлялись на парашютах. Во всеобщей мешанине двоица и словом не обмолвилась.
Зеленые спортивные трибуны накрылись одеялом из лепестков роз, знаменитой выходкой Гелиогабала, а зрителям выдали подарки. В одних коробочках радовали гостей сангвики, в других пачка сухариков, а самыми странными являлись: гранитный камень, деревяшки с выцарапанным именем императора, зубочистки и ворох прочего. Этой затеей римлянин хотел одних расположить к себе, а других отвлечь, чтобы они грызлись за подарки между собой, а не освистывали его. Только он не учел смену времен и нравов.
В комментаторской кабине сидели эксперты и представители логоса. Звездой ремесла выступала древнегреческая богиня боевого клича Алала. Греческие воины нападали на врагов с криком «алала», чтобы вызвать страх в их рядах. Гесиод утверждал, что афиняне кричали таким образом, чтобы подражать крику совы.
Дантею досталась коробочка с мясными чипсами, а Ширкису с деревянным нательным крестом.
– М-да, с ним, – уставившись на крестик говорил Ширкис, – сотрудничать еще не приходилось. Да и не буду, отзывы плохие. Брат, тебе он нужен?
– Крестик? Не, распривык с ним ходить.
– Правильно, – ухмыльнулся посредник богов и выкинул подарок. – О! Сбегай к продавцу, купи пива и закусок.
– Закусок? Вот же, чипсы.
– А ты знаешь из какого они мяса? Я-то знаком с Элагабалом, тот еще припиздышь, спокойно мог слугу зажарить.
– Реально? Ладно, понял…
По пути Дантей обменял с болельщиком чипсы на «сыр косичку» и две пачки чесночных гренок. За половину из оставшихся сангвиков купил по два литра крепкого нефильтрованного пива.
Открывали бой выступлением хоровых ансамблей, затем разносились по всему стадиону звуки труб, рогов, барабанов. Каждый раз Дантея пробирало до мурашек. Знающие понимали, что за торжественной музыкой скрывался реквием по ненавистному юнцу, отравившем своим правлением жизнь многим. Оставалась надежда, что он перед смертью раскается, изменит мировоззрение, обретет человечность.
Алала резким выкриком остановила вступление и перешла к объявлению главных участников события: «Сегодня, сейчас, здесь вы запечатлеете поединок двух римских императоров, не заставших друг друга при жизни, но связанных разницей в пять предшественников! Один желает отомстить за осквернение наследия, напомнить вам о доблести и величии, а другой обрести искупление, заслужить доверие как надежного защитника полиса! Встретьте подобающе представителей династий Антонинов и Северов!».
Стадион скандировал имя богини, хлопали, прыгали на месте, взрывали хлопушки. Складывалось ощущение, что больше трибуны жаждут поучаствовать в кровавом побоище, а не гладиаторы.
Коммод выехал на пегасе с голубой гривой, так как еще в прошлой жизни ставил себя в один ряд с богами. Самолюбие правителя не знало пределов. На монетах Коммода изображали в образе Геркулеса, сына Зевса. Пегас был лучшим другом Геркулеса, хоть в мультфильме, но повествование смешалось, всё складывается в пробуждении, как и часть образа императора, ибо его популярность в наше время связано с оскароносным фильмом «Гладиатор». Его появление вызвало неоднозначную реакцию, однако многократно лучше, чем у оппонента.
– Напыщенный петух, – указывал пальцем на Коммода Ширкис попивая пиво, – он никогда не дрался насмерть публично, а лишь состязался деревянным мечом с другими спортсменами и гладиаторами. И тут возомнил себя уверенным бойцом?!
– Чего ты так его невзлюбил?
– Моих потенциальных клиентов оскорбляет лишь своим существованием. Он называл и называет себя «римским Гераклом» и даже облачился, играя эту роль, в львиную шкуру, взяв дубину. Если «обосрется» в этом образе – покроет позором и любимый пантеон. Однажды, давно, во время гладиаторского боя этот павлин хотел воспроизвести историю о победе Геракла над гигантами, поэтому собрал всех римлян, потерявших ноги в результате болезни или несчастного случая, а затем, прикрепив к их коленям несколько подобий тел змей, дал им для метания вместо камней губки, затем с лёгкостью убил их ударами палицы.
– Вот же тварь сумасшедшая.
– Как и многие римские императоры, второй троекратно хуже. Кстати, стоит отдать должное Коммоду, ведь он успел поучаствовать после пробуждения в десятках боях, настоящих, не подставных, хоть и на деревянных мечах, а сейчас на настоящих, острых. Так что зрелище будет захватывающим, особенно под пиво.
– Надеюсь… А про второго что думаешь?
– Мразь, способная нехило удивить, о, вот, сейчас реакция публики всё за меня скажет.
Гелиогабал появился на колеснице с шестёркой белых коней, огромных, сильных. Загружена колесница черным коническим метеоритным камнем, символически обозначавший солнечного бога Элагабала, в честь которого и назвали посмертно императора. Вожжи никто не держал, они были наброшены на бога, как будто возничим был он сам. Гелиогабал во времена своего правления объявил Элагабала верховным божеством римского пантеона, разгневав этим, и последующими выходками, всех римлян.
Верховного жреца и понтифика непобедимого бога публика встретила в большей степени негативно, только задобренные хорошими подарками не освистывали его, остальные с удовольствием бросали в него дары в виде пустых бутылок или камней.
– М-да, чёт явного любимчика у людей нет. А ты за кого болеешь? – поинтересовался Дантей, допивая первую бутылку.
– Это столкновение дерьма и мочи, битва экскрементов. Поддерживать подобное не по мне, хотя если быть в теме, то интересно будет противостояние именно их богов и идеалов. Сирийская и греко-римская религиозная традиция не каждый день сталкивается лицом к лицу.
– И всё же за кого ты?
– За выгоду. Если в полной мере раскроют потенциал божественных спонсоров, то я сразу побегу заключать с ними контракты, пока это не сделали другие, – прервался прополощить горло пивом и продолжил, – ну, а вообще, мне насрать, пусть эти «чсвешные» мрази сдохнут, всем только легче станет, но Пеан не допустит смерти гладиаторов. Он и Аида вылечивал, а ранения смертных тем более залатает.
– Пеан? Хм, вроде где-то слышал про его дар врачевания…
– Конечно слышал, он за главного во всей лечебной сфере! Ранее был врачом олимпийских богов, а сейчас по своему желанию любого может как спасти, так и обрести на мучения в болезнях. Мутный тип, но, отчасти, я тут ради него. Личный доктор каждому нужен, вот и хочу с ним сделку оформить.
– Кстати, пока они просто круги по стадиону нарезают, может обсудим всю эту неразбериху с теургией и спонсированием? Ты в этой сфере крутишься и как никто иной сможешь на личном опыте всё растолковать.
– О, братишка, давно пора! Только ведь знаешь какой самый ценный и ходовой ресурс?
– Информация?
– Ага, информацию за информацию. Прошлый разговор у нас потёк не в том русле, но тема до сих пор волнует.
– Окей, напомни пожалуйста, что тебя интересовало?
– Сейчас любые сведения о богах сгодятся, но Зевс и Мискеллани в особенности, второй тем более, слишком резко вес в инфополе набрал.
– Хорошо, кхм, про Зевса тишина, но, кажется, чайный бог что-то знает. Мискеллани поселился на Черёмушках, как и многие другие подобные.
– Например?
– Бастет. Вряд ли с тобой на контакт пойдет, но если заинтересуешь её – найдет через кошек. А, еще Вишну, но к нему даже подойти не сможешь.
– Вишну?! Вишну пробудился, уже?!
– Ага, с жёсткими телохранителями.
– Аватарами? Пиздец…
Ширкис запил эмоции залпом, а Дантей перевел взгляд на гладиаторов. Они заканчивали объезд поля боя и готовились перебрасываться едкими фразами.
– Удивил так удивил! Если не против послушать меня вместо несения чепухи императорами, то готовь уши.
– У меня нет к ним симпатии, жду самого боя.
– Правильно! – открыл пачку гренок с чесноком Ширкис. – Спонсирование божествами довольно сложная штука для понимания, но общие положения постараюсь донести. Боги, которые не смогли материализоваться в новом мире, или восстановили силы после пробуждения, выбирают понравившуюся кандидатуру и даруют от повышенной сопротивляемости к чему-либо до сверхъестественных навыков. Взамен кандидат соглашается скрепить духовным контрактом этот союз, в контракте прописаны многочисленные пункты: согласие на постоянную слежку, согласие на передачу определённых процентов духовной энергии с убийства чудищ, согласие на вступление в ряды последователей данного божества и организации культа и т. д. Божества от заключаемых контрактов получают почитание людей, синергию энергии монстров и информативного толчка. Это позволяет им самим прорваться в наш мир и усиливать свои способности, если спонсируемые ими кандидатуры не откажутся на тот момент от покровительства. Есть боги, одалживающие часть своих сил за пожертвования и восхваления, а есть кредиторы – максимально вникшие в материальные нужды, одалживающие силы за деньги, либо специальные расписки, по которым должник мог заплатить через время с процентами, а в случае избежания возврата – на его поиски выходила спецкомиссия, которая при поимке отправляла должника на однодневный пиаркурс, после которого он обязан рекламировать кредитора или создавать культы почитателей. Это я рассказал обобщено, без углубления в негатив, которого ой как много. Сотрудничество в мире, где многие живут одним днем, так как боятся умереть на следующий – зачастую провальное.
– А в чём негатив? Принудительно некоторых заставляли что ли?
– Бывало, бывало, – кивал Ширкис, передавая недоеденную пачку Дантею, – жуй, а то от предстоящего зрелища забудешь про аппетит, кабзданешься еще от голодного обморока.
– У меня вторая же, сейчас вскрою. Продолжай.
– Короче, многие были сильно возмущены, ибо считали одалживаемую силу достоянием народа, необходимым для процветания. По их мнению, кредиторы укрылись в уютных домах, не выходят на вылазки, не учувствуют в обороне или зачистке города от чудищ, поэтому хотя бы силу для борьбы они должны передавать безвозмездно энтузиастам. Из-за таких настроений Люмпен и иные покровители обездоленных принимали в свои ряды и должников, помогая им избежать преследования спецкомиссии. Только за рукой помощи скрывался диктофон: они выуживали у контрактников сведения о способностях богов и продавали информаторам Йормунганда.
– Получается Люмпен, Йормунгандовцы и прочая шушера повязаны вместе?
– Естественно! И чтобы ты не наткнулся на них заключай контракты через меня, риски минимальны, еще и скидку накину!
– Я подумаю, спасибо.
– Понимаю, у тебя уже не мало божественных знакомых, да? Будь внимателен, в бизнесе дружбе и безвозмездной помощи места нет.
– Согласен… А почему все не заключают контракты? Вроде обе стороны заинтересованы в этом.
– Одни не хотят быть должниками, другие не могут довериться снизошедшим богам. Да и просто новый рынок необходимо регулировать. Хитрецы создали лобби, новички мечутся как обезьяна с гранатой, а последствия и эффекты от данной практики еще не изучены.
– М-да, сложно… С теургией так же всё запутанно?
– Там жопа, братишка, неоплатоники нагородили всякого научного, что обыватели мозги сломают. Вообще она тоже направлена на практическое воздействие на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ. Старшая сестра спонсирования так сказать. Если поймешь как она действует на примере Коммода, то дам пару советов, а так лучше сразу идти в универ за теорией. В теургии ритуалы, мысленные образы и слова используются для осуществления слияния личного Эго с волей Бога. Каких божеств на этот раз прославлять он будет – не знаю, но эго у него перетянутое точно.
Словоблудие гладиаторов окончилось. Всё сводилось к недопониманию поколений, оскорблениям на почве возраста, личностных качеств и отсутствий необходимых правителю навыков. Но сказанное отходит на второй план, когда дело решается не словами, а расчетливым ударом меча.
Императоры отпустили коней, Гелиогабал прислонился к метеориту, шёпотом молясь, а Коммод, вооруженный дубиной, дабы продемонстрировать навыки и качества грозного воина, взывал к Геркулесу, чей образ пытался воссоздать:
– Чемпион и защитник слабых, я дарую предстоящую победу тебе! Как ты убил Ларнейскую гидру, так и я уничтожу все головы слабости империи, проявляющиеся и поныне!
– Ты способен лишь на кражу яблок Гесперид, а никак не на борьбу с великими чудищами. Даже зверей, с которыми насмерть сражались гладиаторы, зная, что находятся на пищевой ступени ниже, ты поражал копьями через забор. Отгородиться от меня таким способом не получится!
– Ты на благо народа и насекомое убить не способен. Жалкий, погрязший в юношеском безумии лжец!
– Наш народ пал, ныне беречь благо граждан полиса – вот моя задача. Лишь солнце способно рассеять тьму, следующую за тобой по пятам.
– Тьму отбрасывает камень, за который ты хватаешься дрожащими руками, девчонка. Обнажи меч, покажи остатки императорской доблести перед смертью!
– Меч погубил бесчисленное количество жизней. Не только железо оберегает людей…
Коммод походкой летучей мыши, как «римский Геракл», двинулся в сторону неумолкаемого юноши. Гелиогабал неторопливо открыл кинжалом запечатанный баллончик аэрозольной краски, бросил клинок в сторону противника и начал наносить на метеорит причудливый узор, напоминающий символы Урбанистов.
– Насмехаешься надо мной? В историю и так вошёл только твой эпатаж, не оскорбляй хотя бы Колизей! Подними кинжал в знак извинений перед теми, кого твоё правление погубило и окропи своей кровью, если отказываешься биться!
– Подожди, безумец, я развеиваю лживую преданность богам. Кто сказал, что Геркулес желает олицетворяться с таким глупцом? Не позорь его имя, сними одежду, прими повторную смерть в истинном обличии!
– Думаешь, если ты безоружен, то не стану реагировать на оскорбления в свою сторону? Молись, ублюдок!
Коммод ринулся к собрату по разрушению империи. Их разделяло двадцать шагов. На пятнадцатый Гелиогабал протянул руки к небу, закрыл глаза и расплылся в улыбке. Вспышка света поразила весь город в непроглядной тьме ночи. Всех на несколько секунд ослепило, а затем поразило увиденное слезящимися глазами: перед ошеломленным подражателем Геркулеса стоял чёрный голем, излучающий проблески света сквозь щели камней. Элагабал, почитаемый Гелиогабалом бог солнца и плодородия, пробудился в священном камне, метеорите, привезенным на повозке. Придя в чувства, Коммод со звериным рёвом принялся колошматить дубиной противоестественное существо.
– Ярость, грубая сила и хаотичные действия – вот твои столпы, на которых держалось правление, приведшее к началу конца величия Рима, memento mori – с долей насмешки и злости говорил верховный понтифик.
Весь стадион, еще не пришедший в чувства от внезапности, сидел в гробовой тишине. Лишь томное дыхание «народного чемпиона» эхом отражалось по всей арене. Десятки ударов по непробиваемой оболочке лишь раззадоривали идола и идолопоклонника.
– Любимый многими полубог, вершитель подвигов, славный герой, – кричал гладиатор, схватив треснувшую дубину руками в молитвенном жесте, – отзовись на мою мольбу, помоги побороть несправедливость, кха-а, накажи губителей древнейшего и истинного пантеона!
– О, сейчас будет! Смотри, вот о чём я говорил! – тыкая пальцами говорил Ширкис.
Голем не двигался, предоставляя право сопернику показать все «тузы в рукаве». Спустя дюжину секунд непробиваемая шкура Немейского льва впилась в тело Коммода, на руках проросли перья Стимфалейских птиц, острых как наконечники стрел, из лба и костей запястий прорезались рога Критского быка, а кожа покрылась упругой и твёрдой щетиной Эриманфского вепря. Двенадцать подвигов даровали апостолу греко-римского полубога возможность свершить тринадцатый. Первым делом обожествленный гладиатор прицельно стрельнул перьями в ненавистного жреца, задев висок, шею и левое колено. Гелиогабал рухнул на правое колено, прикрывая порезы руками. Кровь заструила из хилого и изнеженного тела.
– Поздно становиться на колени, мозоль на роде человеческом, – спокойным, внушительным тоном говорил Коммод.
Элагабал незамедлительно двинул массивной рукой в лицо обидчику, но тот успел схватить её, пожертвовав сломанными костями. В ответ последовал шквал ударов бычьими рогами, трескавшихся и моментально восстанавливающихся. На метеоритной оболочке оставались лишь царапины, однако Коммод целился в светящиеся разломы. Следующий замах пришёлся в львиную шкуру, поглотившую большую часть урона. Буйствующий гладиатор не намеревался уворачиваться – мнимая слабая точка каменного существа пока открыта, беззащитна. Последующие удары были настолько быстрыми, что рога не успевали вылезти, отчего страдали кости рук, ног, головы. В ход шло всё и всё заливалось кровью, обычной человеческой кровью, незаметной на тёмной поверхности голема.
– Остановись, ху-у, ублюдок, – кряхтя в агонии требовал понтифик, – вы проиграли, отступи, крх, выживи.
Воплощение Геркулеса не реагировало. Самоубийственные попытки раздробить путь к победе отключили органы чувств. Удар, два, три – всё бесполезно, Элагабал лишь непоколебимо стоял, принимал выпады, чтобы они не задели верховного понтифика. Ожившее изваяние двинулось только при попытке Коммода произвести повторный выстрел. Каменные руки обхватили звероподобного человека, зажали в смертельные тиски и перед заключительным вздохом гладиатор крикнул: «Боги справедливости не дремлют! Наследие и память не забыть! Не убить! Проклинаю!».
Нечеловечный оппонент сдавил императора, перевернул вверх ногами и бросил к ногам призывателя. Зазвучал горн и на арену выбежали целители, спешно погрузив еле живых императоров на носилки. Голем поднял руки в небо, озарил всех яркой вспышкой и рассыпался. Разрисованный узорами камень покатился в сторону Ширкиса и Дантея, последний подскочил, допил пиво и помчал на выход, упомянув о каком-то неотложном деле.
Ностальгическая иллюзия выбора
Четвертый, заключительный акт
Извозчики дожидались зрителей со стадиона, схватка затянулась, отчего некоторые ради разминки таксовали поблизости. Дантей нашёл тихого, спокойного водителя, указал место назначения и попросил не будить, пока не приедут. Под цокот подков удачи охмелённый юноша задремал в обнимку с боккэном.
Шакс подготовил очередную сонную сцену, в которой Дантей едет на колеснице, запряженной конями всадников Апокалипсиса, а по краям дороги лежали гробы из бесконечного множества материалов и раскрасок. Из гробов вставали бодрые скелеты, танцующие и приветствующие странника. Извозчика заменил демон с головой аиста.
– Хах, впечатляет, тебе бы сцены в театре ставить!
– Как верну силы – подумаю над этим, – обернувшись сказал Шакс, – уже около трех часов ночи, время ведьм, зачем в опасный сон погрузился?
– За советом. Слышал ведь, что твой рекомендованный дружок рассказал, так подытожь, смысл мне было время тратить на то, о половине чего я и так знал?
– Неправильный подход ты избрал, друг, необходимо вгрызаться в информацию, требовать знакомств, взаимовыгодных контрактов, а не слушать с блаженным видом.
– Ладно, не люблю я докапываться до людей, да, такова моя натура, но и от тебя подсказок не припомню о способах «вскрытия» Ширкиса.
– Не горячись, важные сведения из его уст всё же просочились.
– Удиви, – с легкой улыбкой Дантей ответно махал рукой скелетам.
– Во-первых, он нацелился на Пеана, а значит, свободные ячейки для заключения контракта с ним есть, твоему буйному стилю битвы необходим подручный целитель. Во-вторых, Ширкис осмелился выйти в народ, а значит, его недоброжелатели куда-то ушли, перегруппировались, учитывая, что посещения гладиаторских поединков чуть ли не долг граждан полиса.
– И?
– И готовься, влиятельные личности отлучились по делам, резко, на фоне слухов о приближении опасностей. Ты движешься во вражеское логово, хозяева которого внезапно решили вернуться.
– Чудно, расточительно было бы ехать с гостинцами ради одного Сизифа!
Посередине бесконечной дороги возникла фиолетовая арка, облепленная флагами всех стран, гармонично смотревшиеся на фоне странного сооружения, цвет которого не изображен ни на одном из них. Шакс не успел среагировать и повозка въехала в инородное препятствие.
– Пассажир, пассажир, очнитесь! – шлёпал по щекам извозчик. – Ура, проснулись! Прошу простить меня, но вам придётся пересесть к другому извозчику.
– Агх, что, зачем?
– Авария, уважаемый! Еще не начались гонки, а в нас врезались на большой скорости, сон у вас как у богатыря! Платить дополнительно не надо, они согласились по доброте душевно бесплатно довезти.
– Угх, угу, ладно. Удачи вам…
– Ещё раз простите за инцидент! Не забудемся!
– Не забудемся…
Вызвался подвезти неопрятный мужчина на черном тарантасе. Заспанный Дантей перебрался к нему, почувствовал легкое покалывание в ягодице, но не придал этому особого внимания. За разговором о событиях на стадионе юношу снова склонило в сон. Спустя минуту с лишним погрузился в царство Морфея.
Очнулся пассажир в месте неподалёку от намеченного. Покалывание было вызвано незаметной иглой, пропитанной сильнодействующим снотворным, настолько сильным, что Шакс не смог проникнуть в пространство снов.
В комнате, которой проснулся Дантей, господствовал едкий сигаретный дым и важные разговоры не менее важных персон. За ближайшим столом сидел Сизиф, преступник вселенского уровня и член группировки Йормунганд, и Жеррар Люмпен, серый кардинал полиса, защитник обездоленный, угроза всех у кого есть кров, но кто не ценит его и посягает на чужой. Похитители за бутылкой вина так погрузились в диалог, что не заметили очнувшегося юношу.
– И вот, Жерар, подхожу я к Фобосу, а тот лежит весь в слюнях и соплях, плюясь кровью, нехило ему прилетело от меня! Правой сразу по челюсти, раздробил одним ударом, а он, божество страха, сам боялся, трясся, пуская слёзы! Мне так противно от этого вида стало… Он, в сопровождении своего папаши Ареса немало жизней погубил, глумился над ними, а сам оказался такой тряпкой, без намёка на зачатки доблести! Не для того я катил в гору тысячелетиями камень, чтобы после вынашивания плана мести обнаружить упадок пантеона! Жаль растрачивать накопленную злость на тех, кто сам себя наказал снисхождением до самых жалких смертных.
– Зато как подкачался! Та гора сделала из тебя гору мышц, бодибилдеры обзавидуются!
– Долой похвал в мою сторону, лучше расскажи о стычке с Деймосом, легенды о твоих подвигах как ничто другое поднимают настроение!
– Разве я не рассказывал?
– Моя память хромает, да и о расправе над этими выродками я готов слушать бесконечно!
– Принял, – вращая вином в бокале сказал Люмпен, поправляя другой рукой потрёпанный дождевик, прикрывающий порванный камуфляжный костюм, – брат его, Фобос, показался тебе размазнёй, да?
– Позорный сын гнилого отца, – едко ответил Сизиф, перекаченный мужчина в одних лишь трусах с изображениями атрибутов Зевса и Гермеса: дуб, молнии и кадуцей. Им он уготовил находится лишь в зоне своих причинных мест.
– Вот, только этот близнец постарался перед смертью хоть немного покорчить из себя тот необузданный ужас, что военная пропаганда пыталась придумать. Четверть моих телохранителей глаза себе вырывали, другие своеобразно сходили с ума. Лишь лишенные всего смогли приблизиться к нему, и то, в шаговой доступности стали помирать от разрыва сердца, не выдержали бедные козырей гада.
– А ты как пережил?
– Его понятия ужаса устарели, напитавшись современными сполна, мне подобное казалось лишь неудачным фильмом-ужастиком под попкорн. За смерть товарищей на эмоциях разорвал ему все пальцы и язык. Только затем вспомнил, что на мою фирменную речь не услышу реакции… Расстроился, оставил его на самосуд подчинённым и ушёл.
– Ничего, они еще услышат нотации. Вот, одного уже выловили, – указал Сизиф грубой от долгой физической пытки ладонью на Дантея.
– Пускай пока отходит от снотворного. Кстати, в моих сводках этот полубожок не значится, а ты его случайно не знаешь?
– Любой разнюхивающий в данный момент либо сторонник Зевса, либо своевольный противник Йормунганда или Урбанистов. Тем более Райтер упомянул о его выходках с граффити, а подобная помеха в планах нежелательна.
Дантей снова отключился, а диалог продолжался, очень ценный на информацию, раскрывающий титанические тайны. Спустя недолгие минуты дрёма мечник пришёл в сознание, но продолжал притворяться спящим. Всё это время Шакс боялся действовать, ибо в логове Люмпена, коллекционера артефактов, наверняка припасены ловушки для всех форм жизни.
– … катал валун, страдал, лишь стимул поддерживать здравое сознание не сводил в царство Аида, – горестно Сизиф пересказывал фрагменты из своего наказания. – Хоть я и не был почитателем мыслителей, философии… другого не оставалось. Размышления хоть и сводились зачастую в болота печали, но одна тема заседала в голове. Больше всего боялся всё забыть или быть забытым. Воспоминания формируют реальность, нас. Без них и не существовало всего. Постоянно вызывало тревогу вдруг я что-то забыл, упустил важное, или наоборот испытывал неподдельное удовольствием о восстановления приятных мгновений в сознании. А теперь памятью манипулируют, могут вовсе стереть, уничтожить сам факт присутствия и свершений! Жерар, ваши сподвижники нашли Геральдику? Такому монстру нет места подле меня, нас. Мы подчинили Танатоса, проводника душ, отсрочили смерть, но деяния той девки страшнее погибели!
– Она ценный инструмент в руках властных живодёров. Если учуют опасность для своей игрушки – аннигилируют.
– Пали одни злые боги – появились другие. Бесячая цикличность…
– Давай о другом. Волнуешься перед «благой урбанизацией?».
– Все мои нервы остались на той горе, сейчас я чувствую лишь предвкушение. Не каждый день удаётся увидеть как не боги, а люди противостоят на равных хаосу. Ты сам то готов? Освободил свои палаточные лагеря от ценнейших книг и артефактов?
– Естественно, только не они в случае утраты повесят на меня неподъёмный груз сожалений, а человеческие жизни, случайно загубленные этим процессом. Не каждого удаётся убедить покинуть отчий дом, так еще последствия движения махин непредсказуемы.
– Брось эти мысли, Жерар, гиганты погубят всех, если ничего не предпринять. Только в легендах и мифах гигантомахия затрагивала судьбы олимпийцев и порождений Тартара, а были те, кого сквозь небеса и громадные ступни не замечали. Жертвы неизбежны, хотя, часть из них, пленение Танатоса позволит сократить.
– Проблема вагонетки…
– Проб… – прервался Сизиф на полуслове и резко перевёл взгляд на Дантея, – оклемался шпион, смотри, Люмпен, подслушивает и не стесняется!
Подельники неспеша встали, отодвинули вино и закуски на край стола и с ухмылкой пригласили присесть поболтать. Затею прервал вбежавший подчинённый Жерара, запыхавшись, выкрикнув на последнем дыхании: «Блядские куреты ворвались!». После шокирующей новости мужчина рухнул, хватаясь за грудь.
Завод штурмовали мифические спутники Реи, матери Зевса – куреты. За ними следовали кабиры – боги-защитники, а так же воздаяния и мщения. А Диоскуры, в особенности Полидевк, олимпийский кулачный боец, уже скрывались в рядах приспешников Жерара Люмпена.
У железной дороги Басилея, дочь Зевса, хранительница его молний и богиня царской власти, оттягивала любопытных прохожих туманными речами.
Конфликт сторонников Зевса и ненавистников древнегреческих богов в лице группировки Йормунганд накалялся с момента первых пробуждений олимпийцев. Главной точкой противостояния стала кража сил громовержца, учинённой Кроносом и Теслой. Затем благодаря тщательно настроенной пропаганде Йормунганд демонизировал образ Зевса и его соратников, заявляя, что они пытаются учинить катастрофу городского масштаба – разрушить ново созданную систему электроснабжения, чтобы греческий отец смог напитаться энергией и стать всемогущим, установив тотальный контроль над каждым, учредив очередную тиранию, где смертный люд будет ничем. Даже часть соратников Зевса поверила в эти заявления, ибо частичка правды скрывалась в этой лжи. Но громовержец уже не тот, он пересмотрел свои ценности и желал лишь вернуть хотя бы частичку своей нагло похищенной силы, чтобы защитить близких и нуждающихся. После того публичного обвинения его охватила ярость и страх за родных, ибо если идеи о монструозности пробудившихся богов так отозвались в обществе, то и его родных ждут ужасные последствия. Поэтому Зевс снизошел до мольбы о помощи у всех, кто помнил и о его хороших сторонах, чтобы они помогли защитить пантеоны и уничтожить зловещий посыл. В данный момент по его душу послан лучший убийца полиса – бессмертный Каин.
Сизиф пожал руку посыльному и вышел с Жераром из помещения. Люмпен во весь голос обратился к нежеланным гостям: «Вы – алчные, мерзкие порождения больного человеческого разума! Ваши желания, действия, построены лишь на жажде власти, возвращения к устоям, когда люди вас боялись и уважали, а вы, в ответ, могли ради утоления скуки наслать потоп, засуху, болезни. Всё! Ваша эпоха ушла! Так послужите напоследок гражданам маяком надежды, пожертвуйте участниками гигантомахии, чтобы спасти человечество от громадных чудовищ, идущих по вашу душу, но способных растоптать всех по пути!».
Дантей остался один в тёмном углу, связанный, обессиленный. Последовал неожиданный толчок, за ним два посильнее. Землетрясение не менее четырех баллов расшатывало и так хаотичную обстановку.
Из тени за спиной пленника послышалось тихое сопение – Сумрак и Черныш высунули темнейшие морды, принюхались и после разведки принялись срывать клыками веревки. Не успел Дантей их благодарить, как псы исчезли, оставив после себя клочок бумажки, в котором их хозяйка написала: «Гигантомахия началась. Держись подальше от наших. Беги».
