Kitabı oku: «Пантеон реплик. Реквием по человечности», sayfa 2
– Благодарю, но, всё же, давайте и вам помогу, мне нетрудно…
– Меня преследует назойливая сука, – перебил он, – циррозом печени именуемая… Сколько бы ни воскресал – не отстаёт, будто поженили нас! С минуты на минуту впаду в кому, а там и сладкая смерть… Не переживай, потом я бодрячком, будто весь день спал!
Непонятно было как реагировать на такое. Подобные повседневные случаи для мечника чужды, как и все новоприобретения города, на осознание которых уйдёт не одна жизнь.
Дантей на пару минут погрузился в мысли с застывшим в удивлении лице, затем пожал холодную, возможно уже безжизненную руку, накрыл тело рекламным плакатом, лежавшим рядом, и побежал на Красную улицу, стараясь обогнать приближающиеся волны безумия.
Заигрыши
Масленица отмечается в течение недели перед Великим постом. Эта неделя подготавливает людей к посту и началу духовного и физического очищения. Она всегда начинается с понедельника, а заканчивается Прощёным воскресеньем. В православной церкви считается, что смысл Сырной седмицы – примирение с ближними, прощение обид, подготовка к Великому посту – время, которое нужно посвятить доброму общению с ближними, благотворению. На долю нынешнего празднования выпала надежда пробуждения утерянных родных и близких. У остальных надежда преобразовалась в цель: стимуляция плодородия и возрождение плодоносных сил. Осуществлять собрались путём сожжения мусора и чучела Масленицы, как уничтожение всего старого, обветшавшего, дряхлого и освобождение места для нового, молодого, лучшего. Так же немаловажную роль играют реконструированные ритуалы и обряды, такие как «целовник», смотры молодожёнов, их гостевания, шуточные преследования холостых, связанные с молодожёнами и неженатой молодёжью. Этим общество показывало исключительную важность брака для воспроизводства населения, а потому чествовало людей репродуктивного возраста.
Со стимуляцией плодородия связана третья сторона Масленицы – поминальная. Ушедшие предки, по представлениям крестьян, находились одновременно и в ином мире, и в земле, а значит могли влиять на её процветание, поэтому крайне важным было не гневить предков и почтить их своим вниманием. Для этого в Масленице существует широкий пласт поминальной обрядности: посещение кладбищ, обильные трапезы, обязательно включавшие алкоголь и блины – главный атрибут Масленицы.
Дантей подошёл к эпицентру буйства веселья: любовные парочки плясали под живую музыку, исполняемую то ли некогда уличными музыкантами, то ли пробужденными менестрелями. Отрывки познаваемой реальности наслаивались друг на друга, будто турист в чужой стране пытался сопоставлять различные детали с привычными его культурному коду.
Прохожих в обычных нарядах сопровождали ряженные – скоморохи, являющихся очередной новообразованной структурой, подчиняющейся властям. Образ их деятельности из сказок и исторических книг не идет в сравнение со слухами об их нынешних свершениях: от агитации, выгодной определенной фракции, до выполнения полицейских функций, обучения ворожбе, и подавления влияния оппозиционных ячеек. Практику обрядовых форм «антиповедения» сочетали с воинской повинностью перед полисом, иногда выступая дружинниками.
Внезапно песни прервались, скоморох-глашатай серьезным тоном объявил: «Граждане! Не будем забывать и о поминальных особенностях мероприятия. Многие хотят возвращения близких, однако гулянками этого не добиться! Мужайтесь, в Прощеное воскресенье власти собирают добровольцев для зачистки дорог к кладбищам. Непозволительно в эти дни не почтить предков! К полудню откликнувшимся необходимо явиться к ближайшему военкомату для прохождения медосмотра. Сбор в воскресенье, после сожжения главного чучела»!
Речь нашла слушателей, шествие застыло в тот момент, прочувствовали посыл, насытились мотивами. Хоть и по окончании речи беззаботное веселье продолжилось, но к указанной дате всё-таки явились добровольцы. Отныне город являлся единым организмом, в котором хоть и могли появляться злокачественные опухоли, но большую часть составляли клетки, поддерживающие жизнедеятельность иногда даже самопожертвованием.
Застывшего юнца вытянули к центру улицы, подставив к нему несколько ровесников, румяных, вовлеченных в процесс. Вокруг образовался хоровод, вращение которого ввело в очередной транс, проецирующий мутные отрывки, не несущие смысловой нагрузки, но пробуждающие эмоции из недр. За несколько секунд сменили друг друга ощущения одиночества, разлуки, страха и ненависти. Левая рука вытащила меч, перевернув в защитную стойку, а правая отпустила бутылку, разбив об асфальт. Лицевые мышцы напряглись до сильного спазма, образовав отпугивающую, но грустную гримасу. Сознание покинуло тело, пытаясь в полёте уцепиться за причину психологической травмы. Так и стояла окаменевшая статуя, защищаясь от внешнего и внутреннего мира.
Женский голос, изящно совпадающий с тактом мелодии менестрелей, воззвал к Дантею, вытягивая из самовыкопанной мысленной канавы. Только тактильные ощущения заставили открыть глаза: гладкая ладонь нежно обхватила вцепившиеся в рукоять меча пальцы юноши, другая рука легла на плечо, подталкивая вперед, направляя танцем в безлюдное место.
Нелепыми движениями парочка мчалась подальше от чествования холостых, нашедших вторую половинку. Движения белокурой девушки замедлялись, переходя в импровизированный вальс, правила которого Дантей нехотя заучил для школьного выпускного. Головокружительное молчание прервалось странными вопросами: «Немецкий лендлер? Вау! Где научился движениям австрийских крестьян?». Вместо ответа Дантей лишь недоумевающе вёл бровью, но последующий напор развязал язык:
– Ну, правда, как выдаешь такое? Дрозды хореографии не учат, а я-то разбираюсь отлично!
– Извини, не понимаю, о чем ты…
– Про первоначальный характер вальса, – перебила она, – вот, ножка к ножке, даже в спешке, поразительно! Напоминает стиль восемнадцатого века.
– Импровизация моё всё, – безэмоционально попытался отойти от темы Дантей.
– Хм, а кто был твоим учителем?
– Добровольно-принудительная практика в школе ради соблюдения традиций…
– Не-не-не, – снова перебила, – в школах учили венскому вальсу, а не… – резко сменила тон на менее позитивный, – школы? Современные или какие-то церковные?
– Обычная, без изысков.
– Ох! Заинтриговал, теперь не могу определить пробужденный ты или нет.
Дантей забылся в танце и случайно выкладывал факты биографии. Ощущалась точка невозврата, но ему было интересно снова представиться обычным человеком:
– Типичный студентик.
– Странно, «просто студенты» не могут иметь причудливых вещей из прошлой жизни, – девушка провела демонстративно пальцами по деревянному макету японского меча и резко отбросила руку, – ай! Занозу подцепила!
Этого не могло случиться, так как боккэн покрыт лаком, гладкий, без единой царапины, не считая гравировку на рукояти, однако краснеющий указательный палец подтверждал её слова. Не успев поинтересоваться, реплику вставила потерпевшая, испуганно протараторив: «Ох, прости-прости, понесло меня что-то, перешла личные границы, да? Давай забудем это, я и имя своё раскрою, пойдет?».
Чтобы прервать череду абсурдно-нелепых ситуаций Дантей взял всё под свой контроль, продолжая кружиться в вальсе:
– Ныне так активно интересоваться жизнью незнакомца – дурной тон. У меня жуть как много вопросов, ответив на которые ты окажешь добротную услугу, прикрыв тем самым факт… злоупотребления моим рассеянным состоянием, – грубоватым, внушительным тоном сказал Дантей, раздраженный подозрительным обольщением.
Незнакомка могла спокойно отказаться и скрыться в толпе, но осталась даже после высказывания на грани угрозы.
– А, ой, к-конечно. Меня, кстати, Бегонией звать…
– Дантей, приятно познакомиться. Во-первых, что тебе известно о моём мече?
– Да просто выглядит примечательно, словно те сабельки японские, только вот на азиата особо не смахиваешь. А артефакты привязываются к владельцу и не передаются из рук в руки, так что взять его у кого-то ты не мог, даже меня вон как отринуло при касании, значит пришло из твоей прошлой жизни, до пробуждения, вроде логично.
– Хорошо, значит меч прибрать себе не хотела, но тогда какие мотивы преследовала, вытянув меня танцевать?
– О! Ха-х, так это я тебя в круг холостяков и вытолкнула, – с натянутой улыбкой отвечала Бегония, – а то проходил в халате мимо, будто за хлебом из дома быстренько выбежал, но ведь на празднике должны веселиться все, дабы предков задобрить! Кто же знал, что тебя почему-то перемкнет аж до судорог, вот и пришлось спасать.
Подозрения в причастности к Дроздам этой шутницы начали отпадать, однако, какие-то скрытые цели за её действиями явно стояли.
– М-м, прекрасно… ладно, хоть повеселилась.
– Да ладно, не обижайся, могу загладить вину. Вижу, ты довольно талантливый, в школе искусств графини тебе будут очень рады, можешь даже подзаработать там.
– Графини?
– Ну, её по-разному называют, но тебе понравится, уверяю!
– Меня никогда к хореографии не тянуло. Оставь её номер, позвоню как время свободное появится.
– Пха-ха-ха, оригинально, оригинально отшил, всё больше начинаешь нравиться! Эх, если бы сейчас функционировали сотовые, то с удовольствием обменялась номерами…
Дантей не знал и о этой проблеме нового мира, ибо собственный смартфон отсутствовал, как и остальные важные вещи, всегда лежавшие в ныне пустующих карманах. Для перепроверки пришлось остановить нелепые попытки продолжения пляски, прощупывая все выемки одежды, попутно задавая вопросы:
– А упомянутая тобой дама неплохо платит?
– Для начала пошли познакомлю с самой графиней, возможно, приставит на усадьбу с хорошей зарплатой, но с хореографией тогда придется повременить.
– Пофиг. Кстати, что с занозой, помочь вытащить?
– Она… – присев на тратуар, проверила Бегония, – исчезла… Может не так глубоко вошла и отпала сама… Блин, болело, будто зубочисткой пронзили.
– Всё обошлось, хорошо. На всякий случай прощу прощения, – сказал Дантей, присев рядом. – Бегония, могу ли я на усадьбе переночевать, или там лишь на смену пускают?
– Обговоришь всё сам, отдых тебе бы не помешал, еле на ногах уже держишься. Старался не разочаровать партнершу во время танца? – подметила Бегония, красиво улыбаясь.
– Ага. Всё, помчали на трудоустройство, пока и правда не уснул.
Необдуманные решения заставляли принимать факторы, разом нахлынувшие: холод, пронизывающий до костей, осознание отсутствия действующих сотовых для быстрой связи с близкими и ни гроша в кармане, для покупки хотя бы билета на общественный транспорт до съемной квартиры или ближайшего друга. Дантею иногда приходилось быть разнорабочим ради обеспечения студенческих потребностей, так что шабашка у странной женщины, называемой графиней, никак не смутила.
Жизненная тропа замкнулась на границе недавно покинутого кладбища: где оборвалась одна жизнь – решается судьба другой. Запланированное место встречи располагалось неподалёку, возле отдела по вопросам миграции, где будущая работодательница улаживала проблемы подчиненных.
Бегония подбежала к ухоженной карете, напоминающей те, что сдаются в аренду туристам. Высокий шофёр под стать празднику был ряженым, в шутливой манере поздоровался и направил бродить по округе, ибо «госпоже необходимо обкашлять вопросов еще минут на сорок».
Проводница затянула на мемориальный комплекс, пылающий помимо вечного огня глазами толпы, внимательно вглядывающейся в образы героев, отдавших жизнь за Кубань. Обычным интересом или же актом участия в почести предков вряд ли можно было назвать происходящее: женщины плакали, будто на их глазах только что померло дитя, а мужчины, держась за грудь, сдерживали бурно сливающиеся чувства тоски и гордости за воинов, на месте которых могли оказаться или же были ими. Действо на фоне яркого праздника контрастировало, манило познать каково проникнуться до такого состояния.
Бегония в очередной раз толкнула юношу, пытаясь подтвердить некие догадки, но растерявшийся Дантей даже не оглянулся назад – каменный лик монумента будто приказал смотреть в его глаза, не моргая, медленно изучая образы по бокам периферийным зрением. Глаза перенапрягались, капилляры лопались, но веки не смыкались. Внезапно ноги стали ватными, а взгляд помутнел. Из нутра раздался гневный вопль, тело рухнуло на спохватившихся зевак, оттащивших страдальца к вечному огню.
За пол минуты без дыхания и пульса сознание впитало переживания и последние моменты из жизни солдат, желающих вернуться домой после победы, имея за гордо поднятыми плечами цели, амбиции, ответственность за близких… Это порожденное войной душераздирающее послание от коллективного разума, запечатленное в информационном поле, импульсом ударило в голову потерявшего воспоминания и прежнюю позитивную энергию парня. Подпитка ненавистью даже не к самим боевым действиям, эхом отзывающиеся до сих пор, а к разрухе и потерям, способные затронуть и его, наделила силой, волей, оттесняющие туманности нового мира. Проекция невзгод волной прокатилась по сознанию, вымывая лишнее, поднимая на поверхность крупицы силы воли. Со слезами на щеках Дантей осознал, что его главная цель – защита родных и близких, всем доступным инструментарием, включая акт самопожертвования, только вот их судьба без средств связи остаётся неизвестной.
Очнулся юноша в карете от похлопываний по щекам и струи воды в лицо. Виновником был шофёр, одной рукой продолжавший бить по лицу, а другой вручая шоколадный батончик:
– Здоровеньки булы, новенький! Держи презент в честь первого дня работы.
– Не торопи коней, для приличия хотя бы создадим иллюзию собеседования, а то еще пустят слухи, что мы каждого встречного набираем, – устало произнесла женщина, рассматривая халат и меч Дантея.
– Как скажете, госпожа. Кхм, Дантей, так? Где работали? Состоите ли в брачных отношениях?
Растерянный, еле приходящий в себя после потери сознания кандидат на шабашку не спешил отвечать на вопросы. В горле встал ком, преследующий всех нас после подавления горя, из-за чего слова зажёвывала бездна горя, оставляя намёки лишь мимикой. Потуги заметила Бегония и дабы решить всё по-быстрому, обратилась к графине:
– Прошу прощения, госпожа, мы посетили мемориал неподалеку, и он того… прочувствовал.
– Меморис?
– Ну… вроде… Смущает только такая отдача, будто всё впитал.
– Всё возможно. Что ж, разберемся, спасибо за такой подарок, милая.
За обменом парой фраз стояло что-то большее, проясняющее резкое изменение отношения к юноше. Шофёр отстал с вопросами, а дама, не отводя глаз от паренька, в своей голове выстраивала будущий диалог. Неловкое молчание объект изучения прервал через минуту, приведя себя в порядок:
– Прошу прощения за произошедшее. Возможно, это из-за недосыпания…
– Не беспокойся, всё хорошо. Скорее всего, ты недавно пробудился и еще не во всё вник, верно?
– Можно и так сказать…
– Ничего, ничего. Все нынче через это проходят, мы поможем. В этом мире без малейшей помощи не выжить. Только вот с пониманием языка тебе уже подсобили, Дрозды небось?
– Не, о них только слышал, а вот язык мой родной, слава богу не забыл.
– Вот сюрприз! Русскоговорящий пробужденный, с незатуманенной головушкой бреднями! Бегония, ты раскопала сокровище!
Одной рукой женщина поглаживала голову Бегонии, а другой жестикулировала шофёру. Карета с полным экипажем тронулась, оставив за собой кучу загадок и конского навоза.
Улицы пестрили сменившейся архитектурной обстановкой: приевшиеся серые многоэтажки преобразовались в аляпистые, но по-своему привлекательные стенды с набором архитектурных стилей на каждый квадратный метр. Некоторые здания, наоборот, деградировали до деревянных халуп, либо вообще до глиняных изваяний. Не всем на пользу пошли перемены, связанные с новым, сказочным миропорядком и его таинственным фактором – меморисом, однако, ранее называемой «столице деревень» не привыкать к урбанистическим причудам.
Шофёр ловко проезжал сквозь толпы зевак, заворачивая в потаённые уголки улиц, предпочитая разбитые дороги пустым и ухоженным проезжим частям. Водитель понемногу сбавлял скорость, вслушиваясь в тишину, накрывшей после отдаления от Красной. Когда-то ужасающие дорожным трафиком артерии центральных районов теперь не подают признаков бензиновой жизни. Конечно, дюжину прохожих на тротуарах еще можно сыскать, но железных властителей города – нет.
Без лишних слов Бегония вынула из кармана раскладную карту и принялась руками водить по ней. Внезапно завизжала лошадь, экипаж встал, ожидая слов девушки.
– На Коммунарова мчатся, переходя к Чапаева, опасно, лучше переждать и по Пашковской проскочить.
– Бегоша, дорогая, перепроверь, где на Коммунарова кончаются, рисковать сегодня как-то не хочется при новых лицах, – попросил водитель прерываясь на посвистывание, успокаивающее лошадь.
– Извините, а почему остановились? – не вытерпел гнетущей обстановки Дантей.
– Фантомные душегубки. Астральные проекции машин, включая рельсовые, некогда разъезжающие тут… – шепотом поясняла графиня, стараясь не отвлекать «живой навигатор», – из-за прекращения поставок топлива люди побросали своих железных коней, но дороги запомнили непрекращающийся напор и подражают ему. В общем, теперь на любой проезжей улице могут возникнуть призраки транспортных средств, выбивающие из тебя душу при столкновении.
– Душу? То есть это может привести к летальному исходу?
– Да, поэтому ни в коем случае не ходи по автомобильным дорогам или трамвайным путям – границам с загробным миром. Глаз уловить не успеет, а душу уже отцепили от тела.
– Значит звуки авто на соседней улице – обманка?
– Следствие проблемы, которую пытается решить Бегония. Она чувствует потоки астральной энергии и корректирует маршрут исходя из колдовской аналитики. К слову, ты тоже чувствителен к меморису, чуть позже объясню, что да как, а пока наблюдай за процессом, возможно поручу похожее занятие, посмотрим.
Бегония вскочила, растянула карту перед шофёром и резко принялась водить с умным видом пальцами, давая понять сложную обстановку на дорогах. Посвистывания сменились ворчанием, томными вздохами и тихими выругиваниями.
– Малец, – сказал шофёр, положив мускулистую руку на плечо Дантея, – звиняй, мы тут минимум на час встали, возьми за ручку Бегошу и прогуляйся еще раз по Красной, тут пока что делать нечего, без тебя не уедем.
– Я пас, после анализа мутит, подремлю тут, – сказала Бегония, передав карту Дантею, – дерзай, смотри, только не уйди с другой танцовщицей, сегодня только так на холостых охотятся, а на карте безопасный путь чертанула, не пропадешь.
– Эм… спасибо, – стеснительно опустил глаза в карту и удивленно продолжил, – ой, а почему рядом нарисованы кресты, туда лучше не идти?
– Верно, нечисть частенько видят в тех местах. Не сходи с Красной, там скоморохи помогут если что.
Дантей признательно кивнул и сжал меч, настраивая себя на попутные угрозы, а защищаться нужно было от застенчивости, мешающей выдавить вопросами хотя бы краткий экскурс по всем непонятным аспектам.
Путь змееобразно обгибал некогда людные места, едва соприкасаясь с различными пометками Бегонии, зашифрованные, но немного передающие суть: темные цвета обозначали нечто дурное, либо запустение после катастрофы. Если бы они располагались только на окраинах города или сосредоточениях суеверий по типу кладбищ – отпали все переживания, но заштрихованные пятна покрывали центральные массивы и места, которые Дантей надеялся увидеть без каких-либо меток.
Парень, под гнетом обстоятельств принявший новое имя, раньше жил не совсем обычно, но сложившиеся столпы общества вынуждали подавлять эго с амбициями: для старта приходилось подрабатывать везде, где терпение не лопнет после стажировки, а учеба в университете могла лишь научить неумеху плавать, благодаря неотфильтрованной воде в непригодной для нового времени теории. Спасало лишь привитое в детстве увлечение к истории, наделившее Дантея крыльями. Крылья позволили долететь до 4 курса археологии, отринув судьбу иных нетерпеливых студентов, обрезавших свои крылья на продажу в заведениях фастфуда. С приходом новой пандемии и эти перевалочные центры отринули молодых, после чего все в глубине души желали неких кардинальных изменений, и они пришли, пришли с великой катастрофой, по зову человеческому.
Проблема Дантея заключается в стеснительности, не позволяющей ему навязываться в гости и расспрашивать подробности из биографии собеседника, из-за чего местоположение друзей ему известно лишь примерно. Так что без интернета и сотовой связи вряд ли их можно отыскать. Второй настораживающий факт – заштрихованы большинство станиц, в том числе Елизаветинская, где остановились погостить родственники.
Глаза жадно изучали малейшие подробности на карте, идентичного дубликата которой точно не найдется. К примеру, сеть трамвайных путей через центральные улицы обозначили как «Стикс» с пометкой «опасаться паромщика». Весь Западный район пестрит синими кружками, означающих скопление мемориса. В Черемушках и микрорайоне Гидростроителей нанесены пометки неких «путей Гермеса», между которыми находится съемная квартира, ключи от которой после пробуждения не нашлись в кармашке. Так же Гидрострой пестрит красными восклицательными знаками, явно дающими понять об опасности. Непонятным аспектом остается оглашенный на масленице рейд к Ленинскому кладбищу. Судя по карте – это путь в один конец, начиная от заполненной фантомами трассой, смертельно опасной и в прежние времена для прохожих, и заканчивая чёрными полосами вдоль прибрежной линии.
Возле заброшенного магазина цветов сидела женщина уже не бальзаковского возраста с притягивающей вывеской: «Предсказания имени будущей жены бесплатно! Недавно открыла в себе дар, практикуюсь!». Для холостого парня без гроша в кармане и мутным как будущем, так и настоящим, это идеальный вариант прояснить судьбу. Простояв в паре метров от гадалки парниша не понимал реакции людей: при вопросе о настоящем имени каждый второй молча вставал и уходил, а оставшиеся продолжали представляться псевдонимами, что пророчица вычисляла за секунды. Раскрывшие душу всё же получали имена жён и советы о семейной жизни, некоторым гадалка рекомендовала не ходить в ближайший рейд.
Настала очередь странного посетителя в домашнем халате и палкой наперевес. Не дойдя до стула, тело покрылось мурашками. Женщина с тёмно-фиолетовым макияжем вокруг глаз и завораживающим взглядом будто сканировала Дантея, неспеша шагая к нему. Сквозь центнер «штукатурки» сияла улыбка, еле сдерживающая лицевыми мышцами порыв словоблуда:
– Ай-ай-ай! Самородок! Бриллиант! Чего же ты на меня тратишь время? Вперед, к заждавшейся любимой!
От неожиданности и смущения вырвался нервный смешок:
– Пха-х, ой, простите. А, эм-м, о ком речь?
– А правда! Ведь позавчера еще не грянуло, но не сейчас, пото-ом, сбудется еще. Ты к вечной то не спеши, не готов.
– … скорее-всего…
– Чёт уверенность, как вижу, не вернулась еще. Эх, такого не поведут под венец… Ладно, понимаю, сама потеряшкой была. Скоро наладится!
– Потеряшкой?
– С памятью и слух потерял? Беда. Хотя спишем на юность. Вечная то ровесницей наверно тебе приходится, давай, приключенствуй, она любит рассказы извне.
– Так мою невесту зовут «Вечная»?
– Её? Смерть! Девчушку, не мать. У них в семье сейчас непросто, бытовуха, одним словом, тебя то и не хватает, мужичка, способного.
– Быстро вы на мне крест поставили, – снова усмехнулся клиент, оглядывая рядом стоящих парней, воспринимавших всё шуточным представлением, – значит другим уготованы богини и дриады, а моя вторая половинка…
– Смеешься над смертью? Хотя, чего это я, пару дней, и, посмеетесь вместе.
Сваха сбросила натянутую улыбку и в спешке что-то написала, приложив к записке высушенный цветок из гербария. Это был ликорис, так же называемый цветком из загробного мира. Познания о цветах и растениях у Дантея остались на уровне седьмого класса биологии, но это причудливое растение отпечаталось в его голове с познанием из масскультуры азиатского мировосприятия: в японской культуре ликорис описывается как цветок из Диюй, то есть из загробного мира, который указывает путь мёртвым душам к новому воплощению.
– Топай отсюда, очередь задерживаешь, – ворчливо скомандовала гадалка, показывая направление.
По пророческой дорожке пошел путник, заметив несколько ряженных из патруля, подошедших к женщине с допросом. На всякий случай пришлось ускорить шаг и спрятать записку в кармане.
Еле разборчивый почерк гласил: «Рано видеть суженую. Беги от Дроздов, Йормунгандцев, Урбанистов, скоморохов и лже-опекунов. Наставников дважды не беспокой. Ответы сломя голову не ищи – само настигнет».
Подобные советы уже звучали из уст новых лиц, но перед этим приходилось немного раскрываться, а тут при первом же контакте очередное смутное наставление, закрепляющее мистификацией предыдущие.
Через сотни метров осмысления предстал новый лик города: на рекламных баннерах красовались ранее неизвестные Дантею персоны, сквозь кричащие шрифты заявляющие о своих подвигах и достижениях. Стены гаражей и придорожных домов так же не остались в стороне, демонстрируя лозунги, имена и очертания лиц, вложивших в такой пиар немалый капитал, своими масштабами понятный и обывателю. Самые цепляющие внимание прохожих объекты изувечены творчеством начиная минутным граффити и заканчивая мозаикой, способной переплюнуть собратьев из храмов. За всем стоит вера людей в повторное пробуждение, трактуемое неоплатониками нового поколения и иными мыслителями, ушедших в тень философских школ. Многие желают обрести вторую жизнь, а согласно этой теории, только наиболее популярные персоны, закрепленные в коллективном сознании человечества, способны силами мемориса пробиться из мира мертвых сквозь вуаль ноосферы. Возможно, эта теория создалась ради стимуляции населения на совершение добрых дел или же желания жертвовать собой героически в обороне полиса, но большинство уцепилось за обещанный результат, а не посыл. Так и возник сброд, продвигающий свой лже-образ на пьедестал популярности. Впрочем, мир до катастрофы отсутствием подобных личностей похвастаться не мог, так что гнилые аспекты современности пожирают сами себя, преобразуясь в отвратное нечто, бесполезное для процветания общества.
В тёмных закоулках выжидают попрошайки. Майк советовал остерегаться их, ибо за каждым стоит властная фигура, обеспечивающая протекторат. Во время праздников скоморохи их силой сместили подальше от более удачливых особ.
Экспрессивная картина смазалась черным штрихом – толпа на ближайшем перекрестке гневно прогоняла чудаковатого мужчину, танцующего с воображаемой партнершей. Все порицали его, думали, якобы насмехается над проведением обрядов и его участниками: каждому находилась пара ради почитания плодородия и стимуляции репродукции, а этот фантазер демонстративно отказывался от предложений на участие в ритуальных мероприятиях, однако на активности для молодожёнов влетал в эпицентр внимания. Дантей впечатлился его напором, целеустремленностью и … а точно ли партнёрша отсутствует? При приближении к театру одного актера стали слышны реплики, явно не произнесённые ради издёвки над окружающими, нет, это искренние слова, подтверждающие волю, желание показать всем как сильно он любит её, желание поделится этой любовью, заставить прочувствовать окружающих истину, таинственную химию. Невероятно знакомыми казались эти ощущения, вынуждающие задуматься зрителя в халате: как он пережил не успевший остыть подобный опыт, если со слов гипнотерапевта последние месяцы, а то и года, проходили на том свете? Только кружащийся в вальсе эксцентричный человек напротив способен прояснить данный момент.
Тема приватная, необходимо отвести этого мужчину в спокойное место, подальше от недоброжелателей, и расспросить, однако приблизиться или докричаться невозможно – возмущенные массы создали непроницаемый барьер. Любая попытка прерывалась яростью толпы, выталкивающей паренька при приближении к звезде дня, словно незаметного ребенка. Вежливые просьбы шли в топку, пришлось перехватить внимание громким заявлением: «Народ! Расступитесь, дайте отдохнуть участнику рейда!». Нависла резкая тишина, прерванная пьяным горожанином: «Тык, как эта проблема ходячая там сгодится? Эпатажники, херовы, дома наши не защитят». Возобновился галдёж. Заорал очередной лидер мнения: «Малой, не за того ты заступаешься! Про безумного поджигателя Герострата знаешь? Вот это он, болтается тут, пытается еще больший народный гнев навлечь! Кстати, чей будешь?». На неожиданные вопрос сымпровизировать удалось лишь одно: «От Дроздов, по делам пробужденных». Рискованная импровизация оправдала себя – четкое и быстрое представление насторожило людей. Повезло и с составом глашатаев – никого из административных органов не наблюдалось, иначе бы разоблачили на месте.
Под гул монотонного бормотания сборище разошлось, бегло поглядывая на самоназванного Дрозда. Кто-то шёпотом осуждал произошедшее, заявляя другим об очередном покрывательстве злодеев, «злодей» же прекратил шоу и с безэмоциональным лицом уставился на «спасителя»:
– Какие цели преследуешь, врун?
– А? Так разгар праздника, а тут все злые, наброситься на вас с кулаками хотели…
– Не-не-не, давай без мнимой благородности, ты представился сотрудником Дроздов, – переходя на шепот продолжал Герострат, – кем явно не являешься, так как меня ни раз они ловили и всех рядовых знаю в лицо. Клевета в большой штраф обойдется, с таким риском будут и скрытые мотивы.
– Я правда просто хотел помочь…
– Безвозмездная помощь, угу, верю. Меня половина полиса ненавидит, давай напрямую уже.
– Ладно, – огляделся Дантей, удостоверившись в отсутствии «лишних ушей» поблизости, – мне почудился образ возле вас и почувствовалось что-то знакомое, вот и решил спросить, а другие мешали.
– Ага, да… вот решить не могу: послать ли тебя куда подальше или послушать еще неудачных издёвок, не подскажешь ли?
– У меня нет намерений вас обидеть! Я память потерял и вы можете прояснить пару моментов, если это не затруднит… Прошу, выделите пару минут на разговор, вам это ничего не стоит, а до ночи уговаривать вас не смогу, скоро бежать на трудоустройство к графине.
– Графиня? Случайно не та, что разъезжает на карете со странным шофёром?
– Верно…
– Понял, понял. Значит ты недавно пробудился, и она тебя нашла?
– Да…
Ответ расслабил мышцы хмурой гримасы Герострата, переводя его с режима настороженности на застенчивость.
– Неудобно получилось… Прости, из-за моей репутации и образа жизни каждый прохожий считает своим долгом принизить меня, но, возможно, ты искренне собирался помочь. Дело в том, что мне необходимо людское внимание ради жены, а ты всех зрителей прогнал, вот и разгневался немного.
