«История Бога: 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе» kitabından alıntılar, sayfa 2
Эриугена считал, что Бог — вообще «не что-то» и не обладает «бытием» в каком-либо смысле, доступном нашему пониманию. Бог — «Тот, Кто более чем бытие» (aliquo modo superesse). Его бытие столь же отличается от нашего, как наша жизнь — от звериной, а звериная — от жизни камня. Но если Бог — «Ничто», то Он также и «Всё»: так как это «сверхсуществование» означает, что только Бог обладает истинным Бытием, Он есть сущность всего, что этому Бытию сопричастно. Таким образом, любое Его творение — богооткровение, знак Божьего присутствия. В своем определении Бога Аквинат вернулся к Его словам, сказанным Моисею: «Я есмь Сущий». Аристотель говорил, что Бог — Необходимо Сущее, и Аквинат связал бога философов с библейским Богом, назвав Его «Тем, Кто Есть» (Qui est) — «Сущим». Фома при этом совершенно недвусмысленно утверждал, что Бог — не просто некое существо, чем-то похожее на нас. Определение Бога как «Сущего» вполне допустимо, ибо «обозначает бытие как таковое [esse seipsum]…Величайшим образцом настоящего христианина он считал Франциска Ассизского, основателя ордена францисканцев. По мнению Бонавентуры, любой богослов без труда найдет подтверждения церковных доктрин в эпизодах жизни святого Франциска. Тосканский поэт Данте Алигьери (1265–1321 гг.) тоже свято верил, что проявление Божества можно разглядеть в своих ближних — для Данте этим идеалом стала Беатриче Портинари из Флоренции. Столь персонализированные представления о Боге восходили к идеям блаженного Августина.
Эриугена опирался на диалектический метод Ареопагита и в собственных рассуждениях о Боге, поскольку считал, что о Нем можно говорить только парадоксами, напоминающими об ограниченности человеческого ума. И утвердительные, и отрицательные высказывания о Нем по-своему правильны. Бог непостижим – даже ангелам не дано знать Его сущность и природу. Тем не менее вполне допустимо строить о Нем такие утвердительные суждения, как, например, "Бог мудр": соотнося эти слова с тем, каким Он нам известен, мы используем само понятие "мудрость" не в привычном значении. Об этом, однако, следует напоминать себе с помощью последующего отрицающего высказывания: "Бог не мудр". Этот парадокс вынуждает нас перейти к третьей форме суждений о Боге, предложенной Дионисием: "Бог более чем мудр". Именно такую формулировку греки называли апофатической, поскольку человек вообще не в силах представить, что могло бы означать выражение "более чем мудр". И это не просто игра словами, а последовательная методика: совмещение двух взаимоисключающих высказываний воспитывает в душе ощущение тайны, которая и кроется в понятии "Бог". В рамки чисто человеческих понятий Его не втиснуть никогда.
Применяя этот подход к утверждению "Бог существует", Эриугена, как и следовало ожидать, пришел к выводу: "Бог более чем бытие". Бог существует не так, как сотворенные Им вещи; Он – не просто еще одно сущее среди многих других (о том же говорил и Ареопагит). И, опять-таки, это утверждение остается непостижимым, потому что, как отмечает сам Эриугена, "того, что более чем "бытие", оно не раскрывает, ибо гласит, что Бог – не одна из тех вещей, которые есть, но более тех вещей, которые есть, однако оно никак не определяет, что значит это "есть";24. Фактически, Бог – "Ничто".
Эриугена понимал, как шокирующе это звучит, и просил своих читателей не ужасаться. Его метод был призван напоминать, что Бог – вообще "не что-то" и не обладает "бытием" в каком-либо смысле, доступном нашему пониманию. Бог – "Тот, Кто более чем бытие" (aliquo modo superesse). Его бытие столь же отличается от нашего, как наша жизнь – от звериной, а звериная – от жизни камня.
В 1600 году на костер отправили Джордано Бруно: за проповедь оккультной ереси, – Бруно учил, что миров существует бесконечное множество, а звезды обладают душами.
Именно в этом мрачном политическом климате итальянский астроном Галилео Галилей (1564—1642) объявил, что правоте Коперника есть доказательства. В отличие от Кеплера и Бруно, Галилея не интересовал оккультизм. На вселенную же он смотрел не как на нуминозное отражение божественной тайны, а как на большой механизм, действующий по математическим законам. Наблюдая за качаниями люстры в соборе Пизы, он сделал вывод о ценности маятника для точного измерения времени. Галилей развил теорию гидростатического баланса и доказал математически, что все тела падают с одной высоты в равные интервалы времени. Он также усовершенствовал телескоп, через который в 1609 году наблюдал кратеры на Луне, фазы Венеры и четыре спутника Юпитера. Пятна на Солнце и щербатая поверхность Луны доказывали, что это не совершенные тела, описанные Аристотелем. Стало ясно, что Юпитер – движущаяся планета, окруженная спутниками наподобие нашей Луны. С точки зрения Галилея, все это свидетельствует в пользу гипотезы Коперника. В 1610 году ученый опубликовал «Звездный вестник», в котором говорил о своих открытиях. По всей Европе люди стали изготавливать телескопы и самостоятельно исследовать небеса. Когда Галилей побывал в Риме в следующем году, иезуиты публично подтвердили его открытия. Князь Федерико Чези сделал его членом научной «Академии деи Линчеи».
Что же случилось позже? Почему «дело Галилея» стало считаться символом вечного и непримиримого конфликта науки и религии? Галилей и впрямь пал жертвой, но не религии как таковой, а послетридентской Католической церкви в период, когда она ощущала опасность со всех сторон. Папа Урбан VIII (1568—1644) сделал ужасную ошибку, заткнув рот Галилею, но и Галилей совершал ошибки. В каждом из них проявилась нетерпимость Нового времени, которая приходила на смену более открытому и вольному духу Возрождения с его здоровым скептицизмом.
Галилей олицетворял точность и практицизм новой ментальности. Он считал, что в Книге Природы невозможно понять ни единого слова, не зная языка математики. Ученый должен действовать в определенном порядке: выделить изучаемый феномен (например, качающуюся люстру или падающий предмет); сформулировать проблему в виде математических теорем, аксиом и утверждений; проверить точность математических выводов, насколько они соответствуют изучаемому феномену. Никакой мистики: следует сосредоточиться на поддающихся измерению свойствах объекта (размерах, форме, количестве, весе, движении). Другие свойства – вкус, цвет, текстура, запах, – которые бросаются в глаза профану, не имеют значения, будучи лишь субъективными впечатлениями. [629] Ученые начинали смотреть на мир в ином свете. Изучая предмет, Галилей выносил за скобки его сенсорные качества («белый или красный, горький или сладкий, звучащий или немой, приятного или неприятного запаха») и исследовал абстрактные, математические принципы, лежащие в его основе. Ученый может верить в то, чего не знает по опыту и что неосуществимо в физическом мире, поскольку математические расчеты дают абсолютную уверенность в существовании этого объекта. Галилей уже не довольствовался гипотезами.
(около 1850 г. до н. э.) Авраам пришел в Хеврон; вторая волна иммиграции была связана с внуком Авраама, Иаковом, получившим затем новое имя – Израиль
просто проекцией человеческих нужд и желаний. Я считала «Его» отражением страхов и чаяний общества на разных стадиях роста. Нельзя сказать, что эти предположения были полностью опровергнуты
самом деле Бога нет, но в то же время «Он» – самая важная реальность на свете.
и связанные с этим переживания исторгали у него слезы радости; однажды он
«Второзаконии» день отдохновения предписывается как выходной всем, включая рабов, чтобы израильтяне помнили об Исходе 106 . Р придает субботе новый смысл: она становится делом в подражание Господу, знаком памятования о сотворении мира. Отдыхая в субботу, евреи соучаствуют в обряде, который некогда отправлял один лишь Бог. Налицо, таким образом, символическая попытка причаститься божественному бытию. В древнем язычестве любой поступок был подражанием богам, но культ Яхве разделил миры Бога и чел
Иисус никогда не утверждал свою божественность. Во время припадков эпилепсии у меня бывали видения, но я знала, что это лишь симптомы невропатологии; быть может, мистический восторг святых и пророков тоже следует отнести к причудам психики?
Авраам и Иаков верили в Господа, поскольку Он им помогал. Они не мудрствовали и не пытались доказать Его существование, для них Он был вовсе не отвлечённым философским понятием. В древности Бог считался достойным поклонения, только если Он доказывал свою силу на деле...
