Kitabı oku: «Последняя кража», sayfa 5

6. Листья

Мы начали не с того.

Проснувшись утром и не спеша подниматься с дивана, я отчётливо это осознал вместе с пониманием проведённой между нами черты. Софи могла быть сколь угодно и так заметно недотраханной, а я мог сколько угодно видеть сны, как она выстанывает моё имя, но нельзя игнорировать пропасть между нами. Я не позволил себе влезть в её жизнь в школе. Не позволю и сейчас.

Пусть ей даже может чего-то хотеться, просто от одиночества: она не осознаёт всю степень моего уродства, внутреннюю и внешнюю. Я никогда не считал себя магнитом для девчонок, никогда не жрал анаболиков и не качал мышцы: то, что есть – результат простого физического труда. Да ещё и ублюдский шрам на боку не добавлял очков, хоть Молчун и пытался прикрыть это недоразумение змеёй в форме буквы «S». Я не любил эти отметины, напоминающие, где моё место. Вчерашнее излишнее внимание Софи тоже только подчеркнуло границу. Разве что тату на лопатке, идентичное таким же у парней, с которыми с детства прошёл огонь и воду, вызывало приятные эмоции. Чувство общности, принадлежности, защищенности. «Верность» – не пустое слово. Выбитое на коже иглой.

Никогда такой жалкий отброс, покрытый шрамами своей воровской жизни, не станет достоин розовой мечты. Для Софи верность тоже не набор звуков. А просто секс… Она точно не из тех шалав, для которых это ничего не значит. Но хуже другая проблема: это слишком много будет значить для меня, как бы дико не звучало. Просто переспать и забыть с ней не выйдет, а в итоге будет больно. И как привыкший выживать, я готов был избегать такой боли любым способом.

Всегда есть «но», и сейчас оно тоже было: мы можем сделать наше соседство с Софи менее напряжённым для обоих. Чтобы по крайней мере больше не умирать половину ночи от стояка, думая о её груди в блядской сорочке. И шаг нужен как раз с моей стороны. Начать сначала. Убрать на время все иголки, вывернуться наизнанку и показать, что Джей Фостер не только вор из Блэксайда, но и человек, которому можно доверять.

Иногда. Хорошо перед этим подумав.

Много чего я не умел: спать без ножа, гладить котов и не мёрзнуть среди хрустящих от чистоты простыней. Пользоваться такой навороченной кофеваркой мне тоже не доводилось, но спустя пару минут я быстро разобрался в нехитрой машине. Готовить завтрак было для меня чем-то запредельным, однако ради благородной цели – наладить нормальный контакт с Софи – я сумел выложить на сковороду полоски найденного в холодильнике бекона и разбить пару яиц, почти (очень сильно «почти») не приправив блюдо скорлупой. Я не знал, оценит ли она эти тупые попытки быть с ней достаточно любезным или напротив, разозлится за наглость. Но и камнем висеть на её шее целую неделю не собирался. Успеет она ещё нарадоваться прелести обслуживать после шумной свадебки какого-нибудь барана в галстуке, который будет смачно шлёпать её по заднице. Сейчас же она не горничная и не кухарка. Неплохо бы ей об этом напомнить.

– Да ты кулинар, Джей, – хмыкнула Софи за моей спиной, что не стало неожиданностью: её шаги по лестнице я услышал давно. – Кто бы мог подумать. Пытаешься быть милым?

Она одобрительно улыбнулась, пока я, замерев, ждал её реакции на происходящее. Сейчас Софи казалась на удивление спокойной, отдохнувшей. В приличной майке и шортах она явно чувствовала себя увереннее, чем вечером, когда я успел оценить белое кружево на её упругих ягодицах. Но про это мы тактично промолчим: так, кажется, ведут себя джентльхрены? Я осторожно наполнил под кофемашиной две кружки и ответил со всей доступной мне дружелюбностью:

– Скорее, пытаюсь тебя накормить. И отблагодарить. Садись, уже почти готово.

– Погоди, мне со сливками, – Софи вдруг придвинулась ближе и перехватила мою потянувшуюся к чашкам руку, мягко накрывая её своей.

Я резко выдохнул от внезапного давления на рёбра. Случайное касание хотелось продлить до максимума, подчиняясь непонятным уколам под кожей. Осторожно коснулся её чуть заметно припухшего запястья, которое наверняка ещё болело от моей хватки, и вина снова колючим ежом свернулась в животе. Софи не двигалась, застыв статуей, но и не отстранялась. Ждала? Я не умел трогать нечто настолько хрупкое, не знал нежности за всю свою жизнь, и всё же неуклюже попытался как можно легче погладить светлую кожу, почти нащупав точку пульса.

«Не бойся меня» – хотелось выразить хотя бы так, что именно стучало в затылке, но тут я осознал, что в таких случаях лучше всё же открыть рот и сказать вслух. Чёрт, это будет сложно.

– Наверное, мне стоит извиниться. Прости. Что залез в твой дом, твою жизнь. Что причинил боль. Я пытался тебя защитить, – выдавил из себя хоть каплю правды, ведь всё, к чему стремился с того момента, как увидел её испуганные глаза за спиной Молчуна – сберечь. Пытаюсь до сих пор, ограждая от себя самого. Пробуждая в себе что-то лучшее, ведь худшее ей уже довелось увидеть. Ну же, я могу хоть иногда не быть таким ублюдком, правда?

– Неожиданно, – прошептала Софи, не отрывая взгляда от моих пальцев, смело скользнувших вдоль её предплечья: неспособных оторваться. Моргнув, она тряхнула головой, будто пытаясь проснуться. Торопливо шагнула в сторону, разрывая этот нелепо затянувшийся контакт. – Ты прощён, Джей. Я, правда, не злюсь за всё это.

– Хорошо, – кривая улыбка облегчения, смешанного с уколом сожаления, что она отстранилась так быстро. В любом случае, прогресс отличный. Я поспешно отвернулся к плите и снял крышку со сковороды, продолжая свой план по завоеванию доверия. – Завтрак?

– Завтрак, – кивнула Софи в ответ, потянувшись к дверце холодильника за сливками. Буднично. Без нервов, не вздрагивая от моего присутствия. Добрый знак. Кто молодец? Я молодец…

Но мирно позавтракать не удалось. Едва мы сели за стол, как у меня в кармане шорт запиликал телефон. Вызов оказался именно тем, чего я ожидал и что так сильно не хотел услышать, особенно сейчас.

– Два дня, сукин сын. Ты больше у меня не работаешь, – сухо бросил скряга Эндрю, и я безразлично покивал:

– Да, я понял, мистер Бишоп, – больше не слушая, отключился и поймал любопытный взгляд Софи. Предупреждая явно назревающий вопрос, терпеливо пояснил: – Владелец автомойки, где я работал. Второй прогул, так что меня уволили, – не сказать, что это сильно огорчило, потому как платили там до чёртиков мало, однако это всё же был стабильный доход, выручавший в худшие дни. К херам. Разберёмся с Фредди, и найду место получше.

– У тебя была работа? – удивлённо задрала брови Софи.

– Думаешь, я могу только таскать чужое барахло? – горько усмехнулся и принялся за яичницу. Привычное оправдание «вынужден» показалось жалким даже в мыслях. Нет, я нашёл эту тропинку, когда шоколадка Китти Бросман оказалась во рту. А потом свернуть уже не получалось, да и не хотелось.

– Нет. Я так совершенно не думаю. Мне кажется, ты просто не пытался заняться чем-то другим, – она внимательно посмотрела на мои руки, где ещё виднелись красноватые следы на костяшках. Заинтересованный взгляд поднялся выше, и я легко его перехватил, на что Софи тут же смущённо поёрзала на стуле. Торопливо отпила кофе, пряча сверкнувшее в глазах любопытство.

«Эй, милый одуванчик, ты со мной флиртуешь или у меня глюки?» – странную мысль я быстро забил ужасно недосоленной яичницей. Но бля, ведь именно такое дерьмо в книгах называли «стрелять глазками». Хм-м…

– Ты слишком наивна, Соф, – прожевав, я покачал головой, понимая, куда она клонит: к тому, что мог бы писать. Пусть мне понравилось вчера занять этим день, да и продолжить тот рассказ хотелось, но я не видел в этом возможности заработать. А хобби просто роскошь для золотых жопок, когда не нужно думать о пустом желудке и плате за электричество. – У меня не было богатеньких предков, которые могли бы оплатить колледж или помочь найти работу. Мне было восемнадцать, я только что закончил школу, папашу посадили. Вспомни себя в это время: шмотки, побрякушки и вечеринки с подружками. А я пытался не сдохнуть. Тут не до сюсюканья и просиживания задницы над писульками, за которые никто не заплатит.

Закончив пояснения, я внимательно посмотрел на неё, в лёгком шоке от самого себя из-за внезапной откровенности. Мои недавние извинения будто разрушили какую-то плотную стену, и теперь я не ощущал от Софи той же отстранённости или враждебности. В её удивлённо расширившихся глазах искрил неподдельный интерес, а слушала она с таким вниманием, что захотелось улыбнуться от нахлынувшей ностальгии. Та самая малышка Аттвуд, девочка с первой парты, усваивающая новый урок. Ужасно милая, и эти щёки с ямочками… Только, кажется, будто она заглядывала куда-то в себя, в собственные мысли, а глаза с каждым моим словом заволакивал сонный туман.

А. Ой. Сам не заметил, как начал с ней говорить тем гипнотизирующим тоном, которым заговаривал зубы девчонкам в автобусах, пока они не размякали так, чтобы можно было стащить бумажник. Сучьи воровские рефлексы.

– Софи? – с лёгкой усмешкой позвал я её в реальность из тех грёз, в которые она, судя во всему, провалилась.

Интересно, о чём они? Какую роль в них отвели мне? Судя по коротко мелькнувшему синему пламени радужки… в этих фантазиях было адски жарко. Жаль, что нет билета в её голову, на первый ряд с попкорном.

– Да. Прости, задумалась. Ты прав, глупо было ждать, что, живя в Блэксайде, ты сможешь найти другие варианты, – Софи моргнула и крепче сжала вилку, опуская растерянный взгляд в тарелку. Что ж, она даже слушала и не потеряла тему разговора: вот уж точно, отличница со стажем.

– Там вообще вариантов мало: наркотики, контрабанда, грабежи или смерть в канаве, – я пожал плечами, расслабленно разваливаясь на стуле и не уставая наслаждаться её смущённым видом.

Как интересно. На неё действовали мои старые приёмчики. Девушки… У них много общего. Особенно у тех, кто давно не делил ни с кем постель. Она не безразлична. Тот самый белокурый ангел, та идеальная мисс Аттвуд теперь вынуждена замечать отброса, которого игнорировала годами. Чувство, словно девочка с хвостиком наконец-то обернулась. То, чего ждал долгими часами за школьной партой, изучая её привычки: стучать ногтями по столу в раздражении или теребить мочку уха, когда нервничала – вот как сейчас. Семь лет поменяли многое, но далеко не всё.

– Знаешь, я что-то совсем не голодна. Прости, ты так старался, – Софи отодвинула от себя тарелку с почти нетронутой едой. – Наверное, это из-за сидения взаперти. Уже болит голова без свежего воздуха.

– Я тоже задолбался тухнуть в четырёх стенах, – пришлось признать очевидное. – Может, хотя бы по двору прогуляемся? Не думаю, что твоя старуха-соседка нас заложит кому-то. Там вроде и погода солнечная.

– У меня есть идея ещё лучше, – она вдруг просияла такой счастливой улыбкой, что на секунду сдавило лёгкие. Ёлочные шарики в серебристой пыльце, кусочки рождественского волшебства, – и то меркли рядом с ней. В груди больно дёрнулось, а дикое и почти маниакальное желание заставить Софи смеяться в голос крепло стремительней нарастающего пульса. Получилось бы у меня её рассмешить?

– И какая? – выдавил я из себя, понимая, что ей тоже ничего не стоило выбить меня из равновесия.

– Немного размять мышцы и поработать: я всё равно собиралась этим заняться на неделе. Весь двор ужасно забросало листьями от соседского дуба.

***

Предложение было странным и в какой-то степени нелепым, но даже обрадовало: хоть немного можно будет унять жажду движений и подышать пока что довольно тёплым осенним воздухом. Никогда не сидел взаперти, благо, и с решёткой близко не знаком, так что свободы хотел каждой мышцей. Я решил не мельтешить чёрной курткой перед возможно любопытными соседями и надел толстый свитер – солнце светило достаточно ярко, чтобы согревать землю и припекать макушку. Мысленно в очередной раз поблагодарив Молчуна за добротный набор шмоток и кинутые в сумку пачки сигарет.

Софи тоже ограничилась кофтой и брюками. Выдав мне грабли, она как заправский бригадир, с энтузиазмом принялась собирать листву в кучу. Вообще-то, мне глубоко похрен, как убивать время, но раз уж покидать этот двор опасно, то хотя бы просто выйти из опостылевших комнат стало облегчением. Настроение становилось всё лучше с каждой минутой, как переставали ныть виски, а мозг насыщался кислородом. Несложная и монотонная работа здорово убивала время. Тишина, разбавляемая шорохом листьев, не напрягала ни капли, но в какой-то момент я не сдержал любопытства и кивнул в самый дальний угол двора, где виднелся остов от старой облезлой качели:

– Не думал, что ты любительница детских развлечений.

– Осталась от прошлых хозяев, – пояснила Софи, заталкивая ворох листьев в мешок. – Дом был куплен у пожилой семейной пары, их сын давно вырос и забрал родителей в Чикаго. Я много детского барахла выкинула из подвала, а до качелей так дело и не дошло. Её нужно было выкапывать, чтобы отправить на помойку…

– Надо же, а мне казалось, в «Эльдорадо» только новые дома. Знаешь, не всегда то, что кажется безнадёжно сломанным на первый взгляд, должно быть выброшено, – задумчиво протянул я, бросив на землю грабли. Подошёл к железным столбам и бегло осмотрел конструкцию, чувствуя на себе удивлённый взгляд. Вердикт вышел однозначный: – Всего-то нужно, подтянуть пару болтов и покрасить. Если хочешь, могу заняться, – предложение вылетело на автомате, как ещё один вариант избавления от безделья. Такими темпами за неделю дойду до выпиливания лобзиком деревянных игрушек. Или свихнусь.

– Было бы здорово, – резво подскочила ближе Софи, кинув мешок и перчатки на землю рядом с уже собранной кучей листвы: – Ты сумеешь? Это даже странно, что ты справляешься и с трубами, и с болтами…

– Ничего странного: просто туда, где живу я, никогда не приезжают сантехники или электрики. Следить, чтобы трейлер не развалился к херам, приходится самому, – я с насмешкой поднял вверх руки в безоружном жесте, демонстрируя мелкие шрамы на ладонях: мне перчатки были не нужны. – Пару раз дало током, ещё пару менял разбитое стекло в окне, ну и не говоря уже о попытках вскрыть пол, чтобы достать сдохшую крысу. У меня весёлая жизнь, – мне, и правда, становилось весело, особенно когда Софи с уморительным интересом начала изучать эти следы на коже. В её глазах горело почти детское любопытство, и она даже закусила губу, когда её пальцы потянулись было дотронуться, но тут же спешно отдёрнулись.

– Прости, – пробормотала она, но я моментально перехватил этот неловкий взгляд:

– Соф, я же не кусаюсь. Ты можешь меня касаться, если, конечно, хочешь, – так и не опустив рук, разрешил я, не дыша наблюдая за её настороженной реакцией. По позвоночнику прокатились мурашки до самых коленей, потому что каждой клеткой я ощущал нашу черту, словно нарисованную алой краской.

Да к чёрту её, к чёрту всё, все эти аксиомы, что мы из разных миров.

«Дотронься» – смешная мысленная мольба атеиста, и только учащённый пульс выдавал, как сильно этого хотелось. Чтобы Софи шагнула сама, сама стёрла раздражающую грань. Будто услышав, она робко провела кончиками пальцев по моей ладони, к первому шраму от пореза. Щекотно. Так сильно, что вздрогнул, а потом весь контроль забрала азартная мысль, вдохновлённая этим простым, до одури приятным жестом.

– Ага, попалась! – прервав касание, я обхватил Софи за талию как можно крепче, приподнимая над землёй, не замечая панического писка и замолотивших по плечам кулаков.

– Пусти! Джей! – она пыталась изобразить испуг, в который не верилось. Вместо визга у неё всё равно вышел громкий смех, когда закружил её по осеннему двору. – Поставь меня, дурак! –  выдавила она через новый приступ хохота.

Заворожившись этим потрясающим звуком, давно забытым, но теперь возродившимся из воспоминаний, я никак не мог остановиться, кружа эту солнечную девчонку по залитой светом лужайке. Она рождена, чтобы смеяться, и от её смеха внутри словно обрывались не выдерживающие давления струны. Когда вместо наигранного сопротивления Софи скользнула ладонями к моей шее, оголённому участку кожи, ноги дрогнули, запнулись друг о друга, и мы оба полетели на землю – благо, удалось рухнуть хотя бы на кучу собранной листвы.

– Ты меня уронил! – возмутилась Софи, упав на мягкую «подушку», и я спешно выпустил её талию из рук. Хрипло рассмеялся, завалившись рядом с ней, довольный собой сверх всякой меры. Ей весело. Из-за меня. – Ах, так!

Софи подскочила, надула щёки, а потом принялась охапками кидать в меня хрустящие жёлтые листья, на что я ехидно выдавил через рвущие рёбра смешки:

– Аттвуд… ты… похожа на дикую белку, – и правда, с дурацким хвостиком, в который забилась листва, в коричневом мохнатом свитере, она казалась маленьким взбесившимся зверьком. Впервые за долгие годы я не мог остановить смеха, пока на голову потоком сыпались листья дуба и придорожных клёнов. Грудь уже ныла без воздуха.

– Белка?! – ахнула Софи, бросившись вперёд, но совсем не грациозно споткнулась о мой тяжёлый ботинок и снова рухнула рядом, буквально в паре дюймов, завалившись на шуршащую кучу. – Чёрт…

– Пьяная белка, – уточнил я, снова заходясь смехом, который моментально заразил и её. Нам явно нужно было сбросить напряжение последних дней, и оно само нашло выход.

Внезапно чётко ощутив, как близко находилась эта чокнутая девчонка, я резко перекатился и навис прямо над ней, располагая руки по сторонам от её головы. Последний обоюдный смешок захлебнулся на полузвуке, потому что взгляды пересеклись, и теперь в глазах Софи было не озорство и не игра. Только момент, который хотелось замедлить: отражающееся в яркой голубой радужке солнце и тепло, окутавшее плотной завесой. Я больше не думал. А просто подался вперёд, нагло впиваясь в те самые губы, о которых мечтал половину осознанной жизни.

Они послушно раскрылись под этим грубым натиском – а может, и от неожиданности. Софи вдруг сама потянулась навстречу, будто предлагая изучить её глубже, откровеннее мимолётного дерзкого срывания пробы. Вдохновившись, я собирал жар внезапного поцелуя, пропитываясь им и разделяя надвое прошедшую колкой волной по телу пульсацию. Настойчивей, в шоке от собственного голода по кофейному вкусу её рта, смешивающегося с железистой ноткой крови из моей треснувшей разбитой губы. Мелко дрожащие ладони обхватили меня за шею и притягивали ближе, рассыпая в пыль сомнения в правильности происходящего.

Она отзывалась, она хотела, она, чёрт возьми, не сопротивлялась! Жар, торжество, застрявший в горле стон. Дотянувшись до самой бредовой мечты, со всем мыслимым напором и жадностью целуя ту самую Софи, от которой когда-то ждал хотя бы взгляда, я готов был поверить в любое чудо. На мгновение меня выбросило из собственной жизни, полной боли и грязи, в настоящую сказку, где грело спину солнце, где тёплые пальцы несмело гладили шею, так, что незнакомый волнующий трепет захватывал тело. Отчаянно хотелось вжать её в себя до всхлипов, запустить ладони под свитер, оставлять отметины, укусы, поцелуи на каждом крохотном участке кожи. Едва сумел оторваться от этих сжигающих разум губ и с ожиданием поймал растерянный, затуманенный взгляд Софи.

– Чёрт, – прошелестела она, кончиком языка слизав размазавшуюся кровь. Смущённо порозовев, одёрнула руки и поёрзала на куче листвы, только сильнее вжимаясь в мой торс.

– Прости, – эта реакция и чётко написанный на светлом лице дискомфорт заставили меня торопливо встать на ноги, прекратить так давить на неё. Идиот. Что вообще на меня нашло? Ведь только утром решил соблюдать границы. Притянуло, как статическим электричеством, а теперь вынужден ругать себя за неправильный жест и извиняться. Врать, что не хотел этого поцелуя, даже себе не смог. Хотел. И даже больше. Хочу. Завалить её обратно и терзать своим ртом её шею, грудь, всю до самых кончиков пальцев.

«Кретин, блядь, успокойся! Тупое животное…»

– Не за что прощать, – ещё более неловко пробормотала Софи, потерев переносицу – как если бы хотела закрыть дрожащими руками лицо, но остановилась.

– Есть, – возразил я, пока она поднималась и отряхивала с кофты листья, вновь пряча глаза. – Но я не собираюсь врать, что это вышло случайно. И да, мне на самом деле нихрена не жаль, – твёрдое заявление вызвало у неё шумный обречённый вздох.

– Я… я пойду, надо вычистить волосы от этого безобразия, – неловко дёрнулась она. – И подумать про ужин. Ты же соберешь эти листья в мешок?

– Конечно.

Софи развернулась и стремительно ушла со двора, на ходу нервно теребя мочку уха. Это абсолютно от меня не скрылось. Нервы. Хотелось броситься за ней, грубо повалить на землю и продолжить начатое, и этот порыв задавить оказалось до дрожи сложно. Я не мастер ухаживаний, ведь обычно имел дело с доступными девицами Блэксайда. И в то же время понимал на уровне инстинктов, насколько отличалась от них Софи. Причём самое главное отличие не в месте жительства, не в излучаемом тепле и даже не в дурящем башку запахе кожи.

А в том, что она, оказывается, продолжала жить где-то в мечтах семь лет, и теперь отрицать очевидное невозможно: детская влюблённость никуда не делась. Только на этот раз я уже не забитый футболистами мальчик и не ограничусь взглядами с задних рядов. Решимость нарастала подобно цунами из самого центра груди, и когда с крыльца раздался хлопок входной двери, я позволил себе хищно оскалиться:

– Далеко не убежишь, малышка Аттвуд.

***

– Нет, нет, нет, Джей! Даже не думай! – разразился за моей спиной крик, когда я уже добывал из холодильника овощи. Софи стремительно скатилась по лестнице и выдернула томаты из моих рук. – Давай всё-таки готовка будет моим делом, хорошо?

– Почему я не могу тебе помочь? – невинный вопрос на категоричный отказ подпускать меня к кухне даже получилось приправить обидой: – Мне скучно, да и вообще, я не хочу тебя постоянно обременять. Утром же вроде была нормальная яичница, я не безнадёжен!

– Это ты так думаешь, – она закатила глаза, одним многозначительным взглядом напомнив, как в моём шедевре скорлупа заменила соль. – Хорошо, хочешь помочь – будешь диджеем. Сядь и не мешай: это лучшее, что ты можешь сделать. – Софи мягко, но решительно толкнула меня к стулу и сама заглянула в холодильник. Я послушно сел, и она чуть более дружелюбно улыбнулась: – Если голодный, могу пока предложить «Нутеллу».

– Что это?

Она удивлённо открыла рот, явно не находя слов. После спонтанного поцелуя во дворе Софи умудрялась делать вид, что ничего не было, и я как мог поддерживал эту иллюзию. Окей, это будет даже интересно: посмотреть, на сколько хватит её приличий. Притворство: она изображала отсутствие интереса, пока я играл пай-мальчика. И даже черти из ада не разберутся, зачем мы оба дурим друг другу головы.

– Шоколадная паста. Не может быть, чтобы ты никогда не пробовал! Это же лучшее лакомство дет…

Софи резко замолчала, вздохнув и складывая продукты на стол. Да ладно, я знаю, что такое детство, но оно просто не у всех такое же беззаботное и сладкое.

– Не люблю шоколад, – пожал я плечами и, после секундного колебания, нехотя пояснил: – Столько натаскал этих дурацких батончиков из портфелей, что сейчас от него тошнит. Да и вообще, любые сладости – дорого. Лучше подожду чего-то посущественней. Включить музыку? – кивок на её телефон, мирно лежащий возле солонки.

– Да, что-нибудь пободрей.

– Это твои родители? –  спросил я, едва разблокировав экран её смартфона, с которого смотрели улыбающиеся лица четы Аттвуд и девочка с двумя косичками – та самая малышка, какой её и помнил. Непроизвольно улыбнулся ей, кусочку чего-то светлого, что согревало даже, когда ночевал на лавочке в парке, кутаясь в отцовский свитер и пряча синяк под глазом.

– Да. Эмма и Генри, – заочно представила Софи, не поворачивая головы. Она раздражённо повела плечом, моментально выдав, что молчать о чём-то совсем не выход. – Ты музыку включишь или как? Помощник.

Быстро пощёлкав по плейлисту, я усмехнулся, увидев знакомое название. Она поражала с каждой минутой всё больше. Linkin Park и Placebo соседствовали… с этим дерьмом. И возможно, я бы даже расхохотался, превышая лимит по смеху на пять лет вперёд за половину дня. Если бы на оставленном где-то в трейлере ворованном дисковом плеере не было ещё более дикой подборки. Уверенно ткнул пальцем в экран, и на кухне заиграла песня, которая, вероятно, была если не символом восьмидесятых, то, как минимум, ассоциировалась с ними:

– Делай, что захочешь, просто пользуйся нужным моментом. То, что ты будешь делать завтра, обязательно встретится на твоём пути. Никогда не думай о том, чтобы сдаваться⁴.

– Ты отвратительный диджей, – констатировала Софи, на секунду отрываясь от своего занятия: выкладки на сковороду кусочков мяса, приятно зашипевшего. Уютный, домашний звук, как и старая песня.

– А мне нравится. Мотивчик, что надо. И если бы ты её не любила, то давно бы удалила, – уличил я и, не сдержавшись, всё-таки встал со стула. – Что готовишь? Давай я хотя бы нарежу овощи.

– Пытаюсь изобразить что-то вроде рагу. Не мешай.

– И не собирался, – я с интересом наблюдал, как ловкие маленькие пальцы шинковали латук. – А может, побольше специй? Базилика и острого перца.

– Не делай вид, что смыслишь что-то в готовке. Ты же явно ничего, кроме полуфабрикатов, не ешь.

– Но это не значит, что я не хотел бы научиться! – воспользовавшись тем, что Софи отвлеклась, убирая излишки продуктов обратно в холодильник, я взял со стола перечницу и щедро приправил содержимое сковороды. Довольно усмехнулся: внёс свой вклад, уже неплохо.

– Я твоим учителем точно не буду, у нас не так много запасов, чтобы переводить их на неудачные эксперименты. Нужно будет заказать доставку.

Она вернулась к столу и принялась аккуратно нарезать дольками томаты. Ничего не мог поделать: её надутый вид веселил всё больше. Я со свойственной профессионалу ловкостью протиснул руку сбоку от Софи, утаскивая кусочек томата, однако на этот раз сноровка подвела. Она вдруг хлопнула по моим пальцам ладонью, словно напакостившего кота:

– Брысь.

– А вот это зря, – наконец, дождавшись сигнала, я моментально придвинулся ближе. Мне нужно было, чтобы она позволила себе резкое движение, оступилась. Шагнула вниз первой, разбив все иллюзии и выдав напряжение.

– Жизнь прекрасна, о-о, я просто хочу быть здесь, рядом с тобой, – продолжал надрываться динамик, только это звучало всё более глухо от звона в ушах.

Я резко обхватил талию Софи, вызвав сдавленный писк. Она задрожала, совершенно отчётливо, когда я тесно прижался к её спине, следующим долгим выдохом горячего воздуха окатив шею. Где-то рядом шипела сковорода, но звуки слышались как через плотную подушку. Пальцы Софи скрипнули по ножу от чрезмерного давления. А я безрассудно отпустил всех демонов в пляс, невесомо коснувшись губами её плеча у самого ворота майки.

Мучительно медленно, растягивая момент, поднимался к шее, всё крепче обвивая талию. Светлая кожа покрылась мурашками, когда лёгкие касания губ стали смелыми поцелуями, пробуя на вкус всё новую территорию. Её реакция болезненно распаляла воображение, заражала до тянущей боли в паху. Запах. Свежести духов, нотки фруктов… он вёл меня как животное на охоте, звал за собой. Руки скользнули за край её майки, и я едва не зарычал, ощутив под пальцами шелковистую нежность подрагивающего живота. И клянусь, что мне не показалось, но Софи сама прижалась ягодицами к моим бёдрам, едва заметно. Однако хватило, чтобы от напряжения я хрипло выдохнул, добравшись поцелуями до самого чувствительного участка за ухом. Какая же она маленькая, что приходилось наклоняться… Хрупкая.

– Зачем сбежала? – задал я мучивший несколько часов вопрос, зная, что теперь она ответит честно. Она же хотела меня, это ясно как день. Вкус… Наконец, нашёл определение. У неё вкус фруктового пирожного. Кусочка краденного удовольствия.

Сладости – это всегда слишком дорого для меня. Их можно только красть.

– Ты… назвал меня белкой, – попыталась увильнуть Софи, а мягкие, требующие правды касания губ не заканчивались, неспешно выцеловывая её шею. Эту крепость нельзя брать тараном, тут нужна тактика изворотливей, ловкость рук настоящего профи.

– Ты отвечала на поцелуй.

– Пьяной белкой.

Мои ладони спустились ниже, добираясь до бёдер. Вредина. Она всхлипнула, целиком опираясь только на меня, и эта податливость сносила голову к херам. Кровь кипела от того, как Софи вжималась в моё тело, мелко вибрируя от желания. Как бессознательно отдавала мне себя. Чёрт. Вали и бери. Просто вали… на пол, на стол, вышибая крики.

– Ты же хочешь меня не меньше, – я и не думал притормаживать, обличая её в этой слабости. Сжал упругие ягодицы, почти немея от ударяющего по нервам рваными толчками возбуждения. Софи едва слышно простонала, но тут же прикусила губу. Да, скажи это вслух, и меня уже ничто не остановит от того, чтобы сделать это прямо сейчас. – Тебе нужно лишь сказать. Одно слово, и мы через минуту будем наверху, в твоей спальне. И поверь, тебе будет охуенно хорошо. Но если нет, то я прекращу всё это сейчас и больше не трону. Просто попроси. Да или нет, Софи?

– Нет, – решительно выдохнула она, одним неправильным словом разбивая мои фантазии к чертям.

Я моментально разжал руки, выпуская почти пойманную добычу через оставшийся в мыслях разочарованный стон. Возмущённо гудела каждая мышца, но против воли этого не будет никогда. Нельзя причинять ей боль, бросать камни в церковный витраж с ангелом. Мотнув головой, Софи встрепенулась, словно пыталась прийти в себя, и тут же вскрикнула:

– Ох, там всё сгорело!

Я с лёгкой тоской наблюдал, как она нервно подскочила к плите и сбросила крышку со сковороды. Кухню заполнил удушливый запах гари, и Софи торопливо щёлкнула вытяжкой. Больше ни разу на меня и не взглянула, а всё, о чём мог думать: правильно ли она поняла. Я не хотел одного раза, не хотел случайной связи или акции «победим скуку пустым трахом», да и не смог бы свести всё, что чувствовал к ней, в такую пустоту. Быть с ней столько, сколько она готова меня терпеть. До следующей недели или до следующего месяца. Но как можно дольше. Что ж, в любом случае, Софи чётко сказала «нет». Так что прячем член в штаны, принимаем поражение с честью и больше не рвёмся зайти на ту территорию, где не нужна блэксайдовская грязь. Что бы там ни показалось поначалу.

Скрывая адски терзающее когтями разочарование, я открыл окно на проветривание, чтобы избавиться от вони. Возможно, и хорошо, что это творение сгорело, потому как оно вряд ли было съедобно после моего вмешательства.

– Что ж… пицца? –  предложил я наигранно невозмутимо, когда Софи выкинула всё варево в помои.