Kitabı oku: «Впусти ветер», sayfa 5

– На последнем.

– На экономическом?

– Да.

– Здорово! Будешь помогать? Советом там, еще чем… – она кокетливо улыбнулась.

– Да без проблем. А ты чего кстати одна, без своих?

– Знаешь, могу у тебя спросить тоже самое.

– Ну я все же на последнем курсе, у нас все давно работают, в универе лишний раз не появляются. А ты как-никак только поступила, у вас вся группа должна быть в полном составе и пионерской готовности.

– Да ну их… Какие-то они… Скучно в общем мне с ними. Не интересно совсем. Лучше уж одной побыть.

– А с кем интересно?

– Честно?

– Ну конечно честно! Не стоит начинать общение со вранья.

– Если честно, то мало с кем, – сказав это, она как-то заметно сникла и впилась взглядом в пейзаж за окном.

Пользуясь моментом, я решил получше её рассмотреть. Золотистая копна волос цвета только скошенной пшеницы, правильные черты лица со слегка опущенными уголками глаз, хороший загар, приобретенный скорее в нашей полосе, чем на средиземноморском берегу, простое черное платье и плащ цвета того неба, что тогда было у нас над головой. В общем, ничего особенного, и в то же время, меня не покидало стойкое ощущение, будто я что-то в ней упустил. Она застала меня врасплох, когда я пытался обнаружить это «что-то»:

– И как тебе?

– Что "как"?

– Ну я – как тебе? Ты же сейчас меня разглядывал? Или ты умеешь смотреть сквозь предметы и любовался картиной, что за мной?

– Прости, я не хотел тебя смутить.

– Что ты, вовсе ты меня не смутил! Мне может даже понравилось, как ты меня разглядывал. Как-то по-особенному…

– Хм… По-особенному? Это как?

– Ну обычно мужчина рассматривает женщину, прикидывая, что у неё под одеждой. А ты смотрел, как будто прикидывал, что у меня под кожей, в душе в смысле, – она широко улыбнулась, видимо, представив, насколько интересно было бы её анатомическое содержание.

– Может, и так, – ответил я.

– Тогда, боюсь, тебе потребуются годы, чтобы разобрать, что у меня там, – сказала она и была права.

Годы потребовались мне для того, чтобы понять: там, под кожей, у нее находилась целая Вселенная. Моя Вселенная.

__________

Опустошенный, я шагал по дороге, вспоминая о нас. Нет, я слишком люблю Мэри и не допущу, чтобы с ней что-то случилось, тем более из-за меня! Теперь я точно знал, что нужно делать, и, зажмурив глаза посильнее, шагнул на проезжую часть.

Удар. Резкая боль.

Я рухнул в небытие. Последнее, что от меня оставалось еще какое-то время – мои мысли. Но постепенно и они затухли.

Наконец, я кончился.

Покой.

***

Сколько длилось мое небытие, я не могу сказать точно: времени там нет.

Только в одно мгновенье свет стал просачиваться через кромешную тьму, и я услышал биение своего сердца.

Открыв глаза, я увидел перед собой парк. Мой любимый парк, в котором я знаю каждое дерево. Я сидел на лавочке в нашем любимом с Мэри месте. Я обернулся в сторону, но её рядом не было, вместо неё сидел какой-то старик. Раздосадованный, я окончательно поник. Что же получается, я не могу даже умереть? Раньше я считал, что высшее наказание для меня – жить без любви Мэри. Что ж, я слишком мелко брал.

– Что, не понимаешь, что происходит? – вдруг спросил старик.

– Простите, Вы это со мной говорите? – решил уточнить я, хотя и без того прекрасно знал, что старик обращается ко мне.

– А ты здесь видишь кого-то еще? – старик повернулся ко мне лицом. Его глаза были слишком бледного голубого цвета, который, казалось, вот-вот совсем сотрется.

– Что Вы знаете? – решил, немедля, разузнать я. Впервые появился кто-то, дающий надежду на возможность разобраться в происходящем.

– Я знаю достаточно., – с усмешкой пробормотал старик.

Так, нужно было срочно собраться и задать правильный вопрос:

– Что творится с моей жизнью?

– Что? Что творишь, то и происходит.

Ну вот, начинаются загадки. Кто бы сомневался!..

– Что Вы имеете ввиду? Не могли бы Вы выражаться более доходчиво… Эти Ваши загадки сейчас, знаете ли, совсем ни к месту. Я устал. Я потерян. Мне не до того. А Вы, похоже, что-то знаете.

Старик рассмеялся. Это меня взбесило:

– Что смешного я говорю? Я на грани того, чтобы сойти с ума! А Вам – смешно!

– Так давно пора.

– Что давно пора?

– Сойти с ума., – старик лукаво посмотрел на меня.

Я сделал три глубоких вздоха. Надо было успокоиться. Со стариком ругаться было совсем ни к чему: он мог помочь.

– Зачем мне сходить с ума?

– Чтобы не задавать все эти вопросы мне.

Та-а-ак, надо было найти другую отправную точку.

– Ладно. Давайте сначала. Что происходит с моей жизнью?

– То, что ты хочешь.

– В смысле?

– В прямом. Свою жизнь ты лепишь сам.

Господи, как же я устал. У меня кончились силы даже для того, что рассердиться на него.

– Что со мной не так… Почему вся эта чертовщина происходит именно со мной!.. – воскликнул я в исступлении.

– С тобой не так лишь то, что ты способен помнить все разыгранные тобой сценарии.

Я оживился.

– А вот с этого момента можно поподробнее?

– Отчего же нельзя, можно, – старик достал из кармана носовой платок, аккуратно высморкался и продолжил. – Каждый человек сам строит свою жизнь. В определенные моменты, когда им одолевают бури сомнений, он начинает метаться и рождает несколько возможных поворотов событий. Как это было у тебя. Каждый вариант, разыгрываясь, уходит в другую плоскость реальности, где благополучно продолжает существовать и развиваться дальше. Только обычно игрок – активная часть человека – не помнит предыдущие или последующие варианты событий. Ты же, так случилось, помнишь все.

– То есть я – всего лишь игрок?

– И да, и нет. Ты игрок – да, но ты – лишь часть себя.

Я отказывался принимать услышанное, но выбора у меня особо не было. Если я хотел разобраться во всем, надо было идти до конца.

– А с «собой» я вообще могу увидеться? – скривив подобие улыбки, спросил я.

Старик молча встал. И пошел куда-то вглубь леса. Я направился за ним.

Через какое-то время перед нами появилась дверь, в которую старик вошел и исчез. Не мешкая, я отправился следом. И, переступив дверной порог, очутился в длинном белом коридоре. Старик сидел в холе на кресле.

– Вот, это ты, – сказал он, когда я подошел ближе.

Я внимательно огляделся. Кроме нас со стариком вокруг никого не было.

– Что, я – коридор? – попытался пошутить я.

Он улыбнулся:

– Этот дом – квинтэссенция уровней человека, что творят реальности.

– Уровней говоришь… И на каком же уровне находимся мы сейчас?

– На самом низшем. Тут находятся линии твоей жизни. Это – уровень игрока, активной части человека.

Я посмотрел вглубь коридора. Конца его я не видел. Стены по обе стороны были усеяны дверями.

– А что за дверями?

– А как ты думаешь? – ответил вопросом на вопрос старик.

Что ж, я уже начинал догадываться и сам.

– Линии жизни, да?

– Верно, – старик одобрительно кивнул головой.

Я задумался.

– То есть за этими дверями есть жизнь, в которой повесилась Энн, жизнь, в которой покончила с собой Мэри и та, в которой бросился под машину я сам?

– Все, кроме последней. Ты же самоуничтожился. Эта ветвь реальности продолжает разыгрываться, но не в твоем доме.

Чушь какая-то. То ли все слишком сложно, то ли я очень недалекий игрок.

– Так, ладно. С этим более-менее ясно. А что на других этажах?

– Другие уровни.

– А мне туда можно?

– Можно, а куда ты хочешь?

– Ну если бы знал, что на них, я бы сказал.

– Давай так. Подумай, что именно тебя интересует. Не спеши. Времени тут нет.

Меня интересовало слишком много, чтобы понять, с чего вообще лучше начать.

–Ты говоришь – я лишь активная часть человека. А что из себя представляет пассивная часть? Ну та, что придумывает, как повернуть сюжет?

Старик встал и направился к лифту, которого я даже не успел заметить. Я последовал за ним. Когда мы зашли, он нажал на вторую копку сверху. Всего кнопок было не так много, как я ожидал. Через какую-то долю секунды мы оказались уже на месте.

Предпоследний этаж выглядел, как и первый, только коридор был в разы короче, а именно – упирался в одну единственную дверь. Старик взглядом показал на неё, приглашая там побывать.

Открыв дверь, я очутился в небольшом белом зале. С потолка свисала до самого пола огромная хрустальная люстра. В углах стояли расписные вазы с цветами. Больше внутри ничего не было. Разочарованный, я оправился к старику.

– Но тут же никого нет!

– Конечно там нет никого, потому что я здесь.

– Что – Ты? Это Ты моя пассивная часть?

– Точнее будет сказать, что я – та часть твоего сознания, которую ты не осознаешь.

– Хочешь сказать, что нету никого, кто придумывает эти дурацкие сюжетные линии? Что это я сам делаю?

– Именно это я тебе и говорил еще в начале нашего знакомства.

– То есть… – я переваривал информацию, – Мы с тобой одно, просто обычно я тебя не осознаю?

– В целом, да.

– Но почему ты – старик?

– Для того, чтобы тебе было проще со мной общаться.

– А с чего ты решил, что мне так будет проще?

– Это особенность любой активной части. То, как вы воспринимаете информацию, получаемую от собеседника, во многом зависит не от самой информации, а от того, как этот собеседник выглядит. Я – старик, потому что именно он ассоциируется у вас с мудростью. Бог, к примеру, в подавляющем большинстве умов рисуется именно стариком.

– Ну а как же ты выглядишь в действительности?

– Это, кстати, тоже одна из ваших особенностей, позволяющая с такой легкостью манипулировать игроками: вам всегда надо знать, как выглядит то или иное существо, объект, явление, да что угодно. Посредством зрения вы получаете до девяноста процентов информации о внешнем мире. Но при этом даже не научились пользоваться до конца своими глазами.

– Спасибо за лекцию конечно, но все же хотелось бы получить ответ на вопрос.

Старик улыбнулся.

– Видишь вазу за мной?

Я оглянулся. За спиной старика стояла белоснежная ваза с белыми орхидеями.

– Ну вижу.

– Существовала ли она в твоем мире до тех пор, пока я не обратил твое внимание на неё?

– Не понимаю, как это связано с тем, как ты выглядишь в действительности.

– Ответь, скоро поймешь.

– Ну допустим, что нет. Раньше же я её не видел.

– А теперь полностью перенеси свое внимание на эту вазу. Абсолютно. Тотально. Задействуй все органы чувств, чтобы как можно больше информации получить о ней. Забудь обо всем другом.

Я попытался сделать то, чего хотел от меня старик. Я не понимал, зачем это нужно, но терять мне все равно было нечего. Впервые, наверное, за всю свою жизнь я так всецело отдался выполнению задания.

Первое время все было прежним. Но чем больше я всматривался в эту вазу, в цветы, тем больше стал замечать деталей: сначала небольших, затем все более мелких, и наконец – совсем микроскопичных. До меня стал доноситься едва уловимый запах цветов, я вдруг даже услышал, как вода движется по стеблям, слегка поскрипывая. Я так увлекся, что потерял счет времени и забыл обо всем на свете. А когда вдруг вспомнил о том, что надо сообщить о своих впечатлениях, понял, что вокруг нет ничего кроме этой вазы и цветов. Испугавшись, я стал озираться по сторонам, и прежние очертания былого окружения постепенно стали проявляться, пока наконец окончательно все не стало прежним.