Kitabı oku: «Прачечная, стирающая печали», sayfa 2
– Неужели прошло уже почти два года? Как летит время… На какую сумму домовладелец хочет увеличить депозит?
– На пятьдесят миллионов вон.
– На пятьдесят миллионов?! – удивленно переспросила Мира, которая ожидала, что речь пойдет максимум о тридцати.
– Да. Изначально домовладелец просил семьдесят, но мне удалось сбить цену.
– Пятьдесят миллионов – это слишком много. К тому же квартира находится далеко от метро и в ней всего две комнаты… Пожалуйста, поговорите с домовладельцем еще раз!
– Хорошо. Заодно подниму вопрос о стиральной машине.
– Нет! Забудьте о стиральной машине, мы сами с ней разберемся. Пожалуйста, просто обсудите с ним сумму депозита. Для нас это очень важно! Переезжать каждые несколько лет довольно накладно – это и услуги риелтора, и аренда транспорта для перевозки вещей… Наша Нахи только привыкла к детскому саду, а скоро и о школе нужно будет подумать. Сделайте все, что в ваших силах, очень вас прошу! И перезвоните, пожалуйста, до конца дня. Я буду ждать вашего звонка.
Еще раз повторив свою просьбу, Мира отключилась и вздохнула, не выпуская из рук телефон. Сердце колотилось как сумасшедшее. Она попыталась позвонить Учхолю, но он не ответил – видимо, ремонтировал чей-нибудь котел. Мира закончила отжимать белье, встряхнула его и повесила на сушилку.
Когда за ужином Мира рассказала Учхолю о повышении депозита, атмосфера стала такой же холодной, как остывшее рагу с кимчхи, которое стояло на столе. Почувствовав повисшее на кухне напряжение, Нахи спросила:
– Мама, что такое «депозит»?
– Ты еще слишком маленькая, чтобы беспокоиться о таких вещах, дорогая.
– Если мы будем переезжать, то давайте выберем дом с качелями! А лучше давайте переедем в Тэхён! Там живут все, кто ходит со мной в садик! После садика они играют на детской площадке возле дома, а мне нельзя там играть, потому что мы там не живем. Говорят, на этой площадке очень весело! Давайте переедем в Тэхён.
Нахи беззаботно мечтала о переезде в дорогой и престижный жилой комплекс Тэхён, даже не подозревая о том, что родители переживают из-за пятидесяти миллионов вон. Затем, словно по команде, зазвонил телефон Миры. Это был агент по недвижимости. Мира включила громкую связь.
– Здравствуйте! Вы переговорили с домовладельцем?
– Боюсь, нам не удалось продвинуться. Домовладелец непреклонен. Дело в том, что после перезаключения контракта он планируют продать все здание. Трудно вести переговоры, когда депозит влияет на стоимость всего здания.
После долгого молчания Мира сказала:
– Скажите, куда мы можем переехать с нашим бюджетом?
– Сложно, сложно… Как вы знаете, за последние пять лет цены на жилье выросли более чем вдвое. То же самое можно сказать и про депозит. Я поищу варианты и свяжусь с вами. Однако не хочу вас обнадеживать. Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы поискать квартиру немного подальше – например, в провинции Кёнгидо.
Учхоль растерянно провел рукой по лицу:
– Пятьдесят миллионов…
– Мы не можем себе этого позволить. У нас нет таких денег.
Нахи, которая кружила вокруг стола и ела рис, завернутый в водоросли, вмешалась:
– Мама, что такое пятьдесят миллионов? Это что-то хорошее?
– Ким Нахи! Я же говорила не ходить по дому с едой! Ты разбрасываешь крошки от водорослей! Ты и в школе собираешься себя так вести? Остальные дети едят нормально, а ты одна ходишь и мусоришь! – сердито рявкнула Мира, напугав Нахи.
Открыв рот, девочка разрыдалась, и по лицу потекли слезы, смешанные с пережеванным рисом.
– Мира, зачем ты кричишь на ребенка? Нахи, иди к папочке. Все хорошо, дорогая. Не плачь.
Учхоль ласково обнял Нахи, пытаясь ее утешить. Мира почувствовала, как ее лицо горит от стыда. Она же собиралась держать себя в руках! Как она могла сорваться на ребенка?
Обидевшись на маму, Нахи попросила, чтобы сегодня отец уложил ее спать. Миру разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, она понимала, что провинилась перед дочерью, но с другой – радовалась возможности побыть в одиночестве и подумать. Нахи бодро болтала до полуночи, пока наконец не заснула. Измученный Учхоль отключился почти мгновенно.
Мира проверила белье. Даже пролежав на сушилке полдня, оно по-прежнему оставалось мокрым – из-за стонов стиральной машины Мира не стала дожидаться, пока та закончит отжим. Одежда, в которой Нахи должна пойти завтра в детский сад, тоже не успела высохнуть. Мира снова попыталась выжать белье, но не смогла. Она хотела было отправить Нахи в том же наряде, что и сегодня, но потом передумала. А вдруг воспитатели начнут относиться к девочке хуже? Если даже дети потихоньку начинают дразнить Нахи за то, что она живет в двухкомнатной квартире, а не в фешенебельном жилом комплексе…
Мира решила сходить в прачечную и, положив мокрое белье в корзину, направилась к дверям. Выйдя из тихого переулка, где находился их дом, она оказалась на ярко освещенной магазинами улице возле административного центра района Ённамдон. На деревьях, растущих вдоль парковой дороги, появлялись зеленые почки. В какой песне поется: «Ты такая хрупкая, что, кажется, стоит тебя коснуться, и ты рассыплешься на тысячи светящихся осколков»? Вот и сейчас казалось, что весна может рассыпаться от малейшего прикосновения. Мимо прошла девушка в темно-синей юбке и на высоких каблуках, за которой тянулся шлейф духов. Мира невольно остановилась, с тоской глядя ей вслед. Бойкий стук каблучков и уверенная походка напомнили ей себя в юные годы.
Перехватив корзину для белья, она пошла дальше и минут через пять увидела какую-то прачечную. Зайдя внутрь, она обнаружила, что даже просто высушить белье будет довольно дорого. Тогда она вспомнила, что видела неподалеку новую прачечную… «Ённамдон Бингуль-Бингуль» – кажется, так она называлась? Мира вышла и направилась вдоль парка. Давненько у нее не было возможности побыть наедине с собой и своими мыслями… Сейчас даже обычная прогулка с весенним ветерком казалась чем-то волнующим. В приподнятом настроении Мира вошла в прачечную «Ённамдон Бингуль-Бингуль». Цены здесь были ниже, чем в другом заведении. Это стоило того, чтобы немного пройтись. Мира положила одежду Нахи в сушилку, добавила туда ароматизатор, который обещал «фирменный аромат», и нажала на кнопку включения. Машинка была установлена на режим быстрой сушки – придется подождать всего около тридцати минут.
Она медленно огляделась. Освещенная теплым желтым светом, прачечная казалась довольно уютной. Но, что самое главное, здесь никого не было, и Мира могла насладиться одиночеством. И тут из динамиков заиграла песня, которая ей нравилась. Это была песня Nobody группы Wonder Girls, двадцатичетырехлетняя Мира смотрела клип по телевизору, когда еще не было ни YouTube, ни смартфонов. Тело откликнулось на музыку, совершая хорошо знакомые, привычные движения. Указательный палец правой руки вверх, поворот головы направо. Потом левый указательный палец вверх, поворот головы налево. Даже после стольких лет она идеально попадает в ритм! Началась следующая песня, и Мира решила спеть и ее. Она вспомнила концерт, на который попала на университетском фестивале, и запрыгала – пусть и не так, как в молодости, но вновь переживая огненные оттенки своих студенческих дней.
Давненько она не пела так долго, чтобы запыхаться… Переполняемая эмоциями, Мира внезапно расплакалась. Она плакала так же горько и самозабвенно, как Нахи. К счастью, никто не вошел в прачечную, пока Мира давала волю чувствам.
* * *
Теперь одежда пахла цветами хлопка – фирменным ароматом прачечной «Ённамдон Бингуль-Бингуль». Нахи довольно уткнулась носом сначала в одеяло, потом в свою одежду. Она даже самостоятельно надела носки и попросила Миру отвести ее на автобусную остановку. Мира, настроение которой значительно улучшилось по сравнению со вчерашним днем, взяла Нахи за руку и вышла из дома. Желтый детский автобус ждал на повороте.
В детском саду вежливо попросили, чтобы родители доводили Нахи до въезда в переулок – мол, сам переулок узкий, автобусу будет трудно развернуться. Мира согласилась, пусть даже в тот момент чувствовала себя неловко. Посадив дочку в автобус, она с улыбкой помахала ей на прощание и вернулась домой. Заметив в гостиной беспорядок, Мира покачала головой и принялась за работу: убрала развивающие карточки и игрушку, с которой Нахи возилась утром, после чего пошла на кухню. Открыв кран, залила водой полную посуды раковину. На поверхность всплыли кости скумбрии, которую съел Учхоль. Голые, тщательно обсосанные кости напоминали выступающие костяшки на ее собственных руках, держащих губку. Эта мысль испортила настроение.
Прибравшись, Мира глубоко вздохнула, пытаясь собраться с силами, и позвонила отцу. Он ответил после нескольких гудков:
– А, Мира, это ты!
– Папа, привет… Как поживаешь?
– Ничего нового, все как всегда. Что-то случилось?
Мира вдруг поняла, что не может обсуждать денежные вопросы с отцом, который работает таксистом в Пусане. Она знала, что ему и так приходся нелегко, особенно в свете новостей о том, что крупные корпорации собираются монополизировать услуги такси. Мира почувствовала себя плохой дочерью.
– У меня тоже ничего нового. Папа, ты сейчас за рулем? – Отец разговаривал на пусанском диалекте, поэтому Мира тоже перешла на него.
– Не думал, что после стольких лет в Сеуле у тебя останется акцент.
– Конечно! Можно увести девушку из Пусана, но не Пусан из девушки. Ты сейчас с пассажиром?
– Нет, я в больнице.
– Что? Почему?
– Да вот, живот заболел. Делаю эндоскопию желудка и толстой кишки. Твоя мама здесь, со мной. Передать ей телефон?
– Нет, не надо. Вам наверняка не до этого. Удачи с осмотром. Давно у тебя болит живот?
– Не волнуйся обо мне. Скажи лучше, как там Нахи и Учхоль?
– Все хорошо, не беспокойся о нас. Лучше позаботься о своем здоровье.
– Как скажешь. Ладно, мне пора. Кладу трубку.
Услышав на заднем плане шум университетской больницы, Мира поспешила завершить разговор. Она почувствовала облегчение, что не упомянула о своих финансовых трудностях, особенно после того, как узнала, что отец нездоров. Она снова задумалась о том, откуда взять пятьдесят миллионов вон. Взяв телефон, она сделала еще один звонок.
– Магазин дьюти-фри Чинхё слушает.
– Здравствуйте, менеджер. Это Чон Мира, раньше я работала в третьем отделе, с китайскими клиентами.
После недолгого молчания голос удивленно воскликнул:
– Здравствуйте, Мира! Как поживаете?
– Хорошо. А вы? Я звоню потому, что…
– Вы ищете подработку на неполный рабочий день, верно?
– Да, я оказалась в ситуации, когда не могу позволить себе не работать. Банки отказывают мне в займе, потому что я безработная. Извините, что звоню спустя столько времени и вываливаю на вас свои проблемы…
– Не извиняйтесь. Я понимаю вашу ситуацию. Но сейчас нам не выгодно нанимать работников на полставки, – с искренним сочувствием ответила менеджер Чон, женщина лет сорока пяти, которая всегда относилась к Мире с теплом и пониманием, когда та работала в дьюти-фри.
– Я отдала дочку в детский сад, и теперь мне кажется, что она становится все инфантильнее, и мне больно оттого, что она целыми днями сидит взаперти… Было бы здорово найти работу с девяти тридцати до трех тридцати или даже четырех часов…
– Как женщина, которая прошла через то же самое, я всем сердцем вам сочувствую, Мира. Но с работой все сложно.
– Да, я так и думала. Такое ощущение, будто я позвонила вам, чтобы пожаловаться на жизнь. Простите меня, менеджер.
– Не извиняйтесь. Я рада была услышать вас.
Напоследок менеджер немного зловеще предупредила, что после того, как ребенок пойдет в школу, ему еще больше потребуются помощь и поддержка матери.
В голове болезненно пульсировало. Мира не ожидала, что найти деньги будет так сложно. Она на мгновение подумала о том, чтобы позвонить родственникам мужа, но быстро отказалась от этой идеи. Вместо этого она открыла приложение для поиска недвижимости, выбрала район Мапогу и ввела сумму аренды. Количество совпадений – ноль. Возможно, остаться в их нынешней квартире – лучший вариант, учитывая, что компания Учхоля находится в Согёдоне и что если Мира вернется на работу, то будет работать в Хондэ. Она все еще надеялась вернуться на прежнюю работу.
Мира, которая с высокими оценками окончила двухгодичное обучение по программе «Китайский язык и деловые коммуникации», была хорошим специалистом по работе с китайскими клиентами. Она успешно продавала косметику, время от времени получая щедрые чаевые от богатых покупателей и премии как образцовый сотрудник. Она считала, что обладает всеми необходимыми навыками для этой работы, и не хотела менять сферу деятельности. Кроме того, найти компанию, которая примет ее после затянувшегося декрета и подстроится под ее график, казалось почти невозможным. Такое ощущение, что совмещать работу и материнство могут только героини дорам.
«Если бы няни падали с неба, то я бы со спокойной душой отправилась на работу», – подумала Мира. По мере того как она расширяла радиус поиска, количество объявлений постепенно увеличивалось. Через некоторое время она добралась до Ильсана, однако так и не нашла вариантов, которые были бы им по карману. Деньги – это вечная проблема. После нескольких часов разглядывания маленького экрана своего телефона Мира вновь почувствовала прилив гнева. В такие моменты холодный душ – лучшее решение, а не то кожа покроется сыпью и начнет зудеть. Она постояла под холодными струями, ополоснулась с головы до ног, потом наспех вытерлась и, завернувшись в полотенце, вышла из ванной комнаты. В следующую секунду входная дверь распахнулась и на пороге появился Учхоль, державший за руку заплаканную Нахи.
– Учхоль? Что происходит? Что ты здесь делаешь?
От неожиданности Мира вздрогнула и уронила полотенце. Она не понимала, что произошло, но, увидев, что Нахи плачет навзрыд, позабыла обо всем на свете и бросилась обнимать дочь.
– Мама, мамочка…
Однако Нахи продолжала плакать и звать маму, давая понять: случилось что-то ужасное. Вскоре Мира оделась и дала Нахи пакетик бананового молока, чтобы успокоить. Нахи вынула желтую соломинку из прозрачной обертки и опустила ее в молоко. Через некоторое время позвонили из детского сада.
Мира глубоко вдохнула и ответила:
– Здравствуйте. Я слышала о том, что случилось…
Директор детского сада, женщина лет пятидесяти, поспешила ее успокоить:
– Вы, наверное, перепугались? Мы не смогли до вас дозвониться, поэтому нам пришлось срочно связаться с вашим мужем.
– Да… Я слышала о том, что случилось, но не знаю подробностей. Чжиху сильно пострадал?
– Ну… у него царапина на лице, примерно в сантиметре от глаза. Мне это кажется незначительным, но мать Чжиху думает иначе, тем более что речь о лице. Она хочет извинений.
– Вы смотрели записи с камер видеонаблюдения?
– Да, смотрели. Чжиху не трогал Нахи. Не знаю, почему Нахи утверждает обратное. Конечно, дети могут привирать, когда они напуганы. Но…
Мира тяжко вздохнула.
– У вас есть номер матери Чжиху? – поинтересовалась директор.
– Да, он должен быть где-то в групповом чате. Я с ней свяжусь. В любом случае мне очень жаль.
– Надеюсь, вам удастся уладить этот конфликт. Если хотите посмотреть записи с камер, то можете прийти в любое время. Мне очень жаль, что мы не уследили за детьми.
Директриса говорила мягко и спокойно – совсем как в прошлый раз, когда речь шла о том, чтобы автобус останавливался на повороте. Искренность ее уважительного отношения к другим вызывала благодарность. Вот и сейчас директриса рассказала о том, что Чжиху и Нахи поссорились из-за игрушки, после чего Нахи ударила Чжиху по лицу. Мира волновалась. Чжиху пришел в детский сад только на прошлой неделе, поэтому она никогда не встречала его мать. А что, если с ней сложно иметь дело? А вдруг мальчик серьезно пострадал? После разговора с директрисой разум Миры был в смятении.
– Мамочка, я допила! А еще я хочу щенка, – осторожно сказала Нахи, которая заметно повеселела после бананового молока.
– Нахи, милая, почему ты ударила Чжиху?
– Мамочка, можно нам завести щенка?
– Ким Нахи! Я спросила: почему ты ударила Чжиху?
– Он ударил меня, – угрюмо ответила Нахи, видя, что Мира ее не слушает.
– Директриса сказала, что все видела. Чжиху тебя не бил. Ты врешь, Нахи?
– Он правда меня ударил! Было больно здесь, – плаксиво сказала Нахи и указала на свой локоть.
Мира осмотрела оба локтя девочка, но не обнаружила никаких следов удара. Тогда она еще строже спросила:
– Правда? Чжиху правда тебя ударил? У тебя будут неприятности, если ты врешь.
Помолчав, Нахи ответила:
– Я не вру!
Судя по всему, успокоительный эффект бананового молока улетучился. Нахи приняла обиженный вид и снова заплакала. В следующую секунду Учхоль вышел из спальни, где переодевался.
– Почему ты не ответила на звонок? Нахи плакала и звала маму, а ты не отвечала. Чем ты здесь занималась?
– Я была в душе, – ответила Мира, подавляя нарастающее раздражение.
– Ты могла принять душ позже. Днем могут позвонить из детского сада, поэтому принимай душ после того, как я вернусь домой.
– Когда позже? После того, как ты возвращаешься домой, мне нужно готовить ужин. А перед этим – убрать посуду Нахи и отмыть от кухни прилипший повсюду рис! А потом навести порядок, подмести пол и собрать разбросанные игрушки. А потом приходит время купать Нахи. А у нас даже ванны нет, чтобы мы могли помыться вместе!
– Прости, я не хотел… Почему ты снова злишься?
После того как Мира повысила голос, Нахи заплакала пуще прежнего.
– Пожалуйста, успокой Нахи. Мне нужно позвонить маме Чжиху.
Учхоль обнял Нахи, которая плакала, сжимая в руках упаковку от бананового молока. Мира, одетая только в серый кардиган, вышла на улицу.
В переулке было сыро, возможно, из-за недавнего дождя.
– Брр! – поморщилась Мира, наступив в лужу возле дома. – Какая-то черная полоса…
Она отряхнула тапочки от воды, сделала глубокий вдох и позвонила маме Чжиху. Она несколько раз извинилась и предложила встретиться, но мама Чжиху без лишних слов потребовала компенсацию расходов на лечение. Мальчик уже побывал у дерматолога, и в будущем ему может понадобиться удалять шрам лазером. Мама Чжиху сказала, что откажется от претензий в обмен на один миллион вон на покрытие будущих медицинских расходов. Мира почувствовала комок в горле, словно там застрял сухой яичный желток, но без споров согласилась выслать деньги. Как ни крути, а Нахи и правда виновата… Мира склонила голову, еще раз извиняясь перед матерью Чжиху.
Тем же вечером Учхоль перевел со своего счета миллион вон. Его кошелек стал легче, а перспектива снять новую квартиру – отдаленнее. Уложив Нахи спать, Мира пришла в спальню.
– Я перевел деньги, – сказал Учхоль ровным тоном.
– М-м-м.
– Слушай… Насчет домашних расходов в этом месяце…
– Сама знаю. Придется затянуть пояса еще сильнее. Ложись спать, утром тебе на работу.
Они легли, повернувшись друг к другу спиной. Мира изо всех сил пыталась заснуть, зная, что впереди ее ждет еще один трудный день. Она уже засыпала, когда ее разбудил расстроенной голос Нахи.
– Мама… я описалась.
Мира почувствовала прилив сострадания к бедной девочке. Сегодня в детском саду Нахи впервые в жизни столкнулась с конфликтом. Должно быть, она сильно переживает… Мира пожалела, что почти ничем не может ей помочь. Она переодела Нахи в сухую одежду, унесла мокрое постельное белье в ванную и постелила свежее. Вскоре Нахи погрузилась в сон, и Мира вернулась в постель. Заснула она быстро, однако через несколько часов Нахи разбудила ее снова:
– Мама… просыпайся.
– Что такое?
– Я… я опять, – нерешительно сказала Нахи.
Мира резко села:
– Что опять? Ты снова описалась?..
– Мама, прости…
Мира крепко схватила Нахи за щупленькие плечи:
– Нахи, если тебе жаль, то просто прекрати писаться! Мама очень устала!
Нахи снова разрыдалась. Учхоль, почувствовав серьезность ситуации, встал и принялся ее успокаивать.
– Вы с Нахи ляжете здесь, – сказала Мира. – Чистого белья больше нет, поэтому я пойду в прачечную.
– Давай завтра, – сонно пробормотал Учхоль. – Уже поздно.
– Из-за дождя белье не высохнет, если я повешу его завтра!
Мира накинула на плечи серый кардиган, наспех прополоскала пропитанное мочой постельное белье, взяла его в охапку и вышла из дома. Кардиган отсырел, Мира чувствовала резкий запах мочи.
Быстро добравшись до прачечной «Бингуль-Бингуль», Мира засунула постельное белье в стиральную машину. Потом села за столик у окна и со скуки открыла зеленый ежедневник. Он был заполнен разными банальными записями. Мира небрежно пролистывала его, не особенно интересуясь содержанием, но через некоторое время ее внимание привлекла страница с надписью «Проходят весенние дни». Слезы покатились по щекам и упали на стол, подобные луже, в которую она наступила. Мира торопливо смахнула их и потерла лицо. Перелистывая страницы, она видела чужие тревоги и ответы на них. Мира схватила со стола ручку и быстро написала:
«Я не хочу жить. Почему жизнь такая трудная?»
Глядя на эти слова, она чувствовала себя бессильной, словно невидимка, и задумалась: есть ли в такой жизни хоть какая-то надежда? Мира старательно проживала каждый день, как бесконечно крутящийся барабан в стиральной машине. До замужества она была поглощена работой, потом погрузилась в заботу о дочке. Но сейчас она чувствовала себя старой, сломанной стиральной машиной – жалкой и ничтожной. Слезы не останавливались, даже когда она посмотрела в потолок. Глубокие вдохи и судорожные сглатывания тоже не помогли их сдержать.
* * *
Столкнувшись с проблемой в виде депозита размером в пятьдесят миллионов вон, Мира и Учхоль решили отказаться от Ённамдона и обратили свой взор на окраины Сеула. Они собирались отправиться осматривать дом в Кёнгидо, когда у Миры зазвонил телефон.
– Привет, мам. Я занята, перезвоню вечером…
На другом конце телефона послышались рыдания.
– Мама, ты плачешь?
– Мира, что нам делать с твоим отцом?
Мира, стоявшая в прихожей, сняла туфли, вернулась в гостиную и положила сумку на диван.
– Что случилось? Мам, ты так и будешь плакать? Расскажи уже, в чем дело!
Рыдания стали громче.
– Мама! Я начинаю волноваться. Говори уже, что случилось!
Увидев лицо Миры, Учхоль сразу понял, что произошло что-то серьезное.
– Папа попал в аварию?
– Нет, дело не в этом, твой отец… У него нашли рак желудка.
Мира рухнула на пол как подкошенная.
– Я приеду сегодня. Нет, сейчас же. Я выезжаю немедленно.
– Отца нужно срочно госпитализировать. Но какие-то правила изменились и в больницу пускают только одного посетителя.
– Значит, даже если я приеду, то не увижу папу до операции? Как так?! Я должна с ним повидаться!
– Я собиралась рассказать тебе обо всем после операции, но испугалась и позвонила…
– Я приеду завтра. Нет, сегодня.
– Мира… оставайся в Сеуле. Мне не следовало тебе звонить. Твой муж рано уходит на работу. Кто будет отводить Нахи в детский сад? Оставайся дома.
Мире хотелось все бросить и отправиться в аэропорт. Или сесть на первый поезд до Пусана, чтобы быть со своим отцом. Она вспомнила, что сказал отец, увидев ее в свадебном платье: «Дочка, прости, что я не мог одевать тебя так же красиво, как одевали других девочек. Ты – настоящая красавица, Мира». Ей хотелось держать его за руку так же, как он держал за руку ее, когда вел к алтарю.
– Разве его работа сейчас имеет первостепенное значение?
Мира купила билет на самолет. Даже если ее не пустят к отцу в палату после операции, ей хотелось быть поближе к нему. Учхоль решил взять отпуск, чтобы присмотреть за Нахи, обнял Миру и попросил не волноваться.
Вечером того же дня им позвонили и сообщили, что интересующий их дом в Кёнгидо, который они должны были посмотреть, уже арендовали. Ее отец болен, а стиральная машина продолжает издавать жуткие стоны. Сплошные беды… Глубоко вздохнув, Мира решила взять себя в руки и оставаться сильной. Она сложила в корзину для белья полотенца, пижаму Нахи с клубничным узором, рабочую одежду Учхоля, свой серый кардиган и вышла из дома.
Мира начала получать удовольствие от одиноких походов в прачечную после того, как все заснут. Она чувствовала себя свободной, просто наблюдая за людьми в повседневной одежде, которые отдыхают и развлекаются, наслаждаются своей молодостью.
Уже собираясь открыть дверь прачечной «Бингуль-Бингуль», Мира заметила пожилого господина, который стоял у стола. Она немного помедлила, прежде чем войти. Ей показалось, что обращение «пожилой господин» подходит ему больше, чем «старичок». Его хорошо выглаженная темно-синяя рубашка в клетку, серые хлопчатобумажные брюки и уютный внешний вид в сочетании с густыми с проседью волосами производили приятное впечатление. Мира осторожно обошла пса чиндо, сидевшего у двери, и вошла внутрь. Взяв поводок, пожилой господин неторопливо вышел из прачечной.
Интересно, видел ли он ее запись в ежедневнике? В любом случае Миру это не слишком беспокоило, ведь она писала анонимно. Ей было любопытно, ответил ли ей кто-нибудь, но она не решалась проверить, пока пожилой мужчина оставался в поле зрения. Она небрежно выглянула в окно, ожидая, пока пес скроется из виду, и только потом села за стол, на котором стояла большая бутылка витаминного тоника.
Ежедневник был открыт на той странице, где она сделала свою запись. Кто-то оставил ответ. Мог ли это сделать пожилой мужчина, который только что вышел из прачечной? Изысканный почерк соответствовал его благородному облику. Мира была благодарна тому, кто нашел время откликнуться на ее слова, – ей казалось, кто-то наконец-то прислушался к ее голосу, который до этого звучал только в ее собственных ушах.
Мира глубоко задумалась над советом вырастить цветок, чтобы попробовать ухаживать за чем-то, что, в свою очередь, будет подпитывать ее силы. Потом она открутила крышку бутылки. Щелчок – и воздух наполнился терпким запахом, характерным для тонизирующих напитков. Мира задумалась о том, какой цветок выбрать, написала благодарственную записку и упомянула, что скоро ей придется уехать.
* * *
Прошло две недели с тех пор, как Мира вернулась из Пусана. Операция ее отца прошла без осложнений. К ее облегчению, при обследовании выяснилось, что его состояние не настолько серьезно, как опасались. Теперь ему предстоял курс химиотерапии. Поскольку дата переезда стремительно приближалась, Мира, занятая поиском новой квартиры, не могла найти время, чтобы сходить в прачечную. К счастью, в последнее время Нахи писалась все меньше и меньше.
Прочитав о том, что Мира не хочет жить, господин Чан не мог перестать беспокоиться о ней. Из головы не шел ее пустой взгляд и темные круги под глазами…
– Интересно, выпила ли она этот тоник? Возможно, одной бутылки было слишком мало. Надо было купить коробку, чтобы она взяла несколько бутылок домой… – заговорил сам с собой господин Чан, глядя, как Чиндоль виляет хвостом.
Он решил, что в следующий раз купит целую коробку тоника, и разложил на полу недавно высушенный матрас, который еще сохранял остатки тепла. Чиндоль с довольным видом свернулся калачиком рядом с господином Чаном. Его тепло в сочетании с фирменным ароматом прачечной «Бингуль-Бингуль» сделали весеннюю ночь еще теплее.
Господин Чан похлопал по нагретой весенним солнцем почве руками и довольно посмотрел на помидоры черри, которые начали быстро вытягиваться и расти. Еще на прошлой неделе они были зелеными, но теперь стали ярко-красными. Господин Чан сорвал небольшой помидор со стебля и отправил его в рот.
– Как же вкусно! Сладкий, как сахар.
Чиндоль с любопытством понюхал руку господина Чана.
– Что, тоже хочешь? Нет, тебе нельзя. Но я приготовлю тебе кое-что особенное! Как насчет куриной грудки?
Чиндоль энергично завилял хвостом и залаял. Господин Чан снял соломенную шляпу. Небо было чистым, без единого облачка. Он положил кусок куриной грудки в кипящую кастрюлю на газовой плите. Мясо быстро побелело, пена всплыла на поверхность, и господин Чан ловко зачерпнул ее шумовкой.
– Это твое любимое лакомство, да, Чиндоль? Подожди, я приготовлю его для тебя.
Чиндоль обычно равнодушно проходил мимо магазинных лакомств, однако очень любил домашнюю курочку. Тихо напевая, господин Чан предвкушал, как Чиндоль обрадуется любимой еде. Близилось время обеда, поэтому он достал из холодильника замороженные пельмени и суп из говяжьих костей, хранившиеся в одноразовых контейнерах. Сегодня на обед будет суп с пельменями.
Бах!
Вдруг с улицы донесся вой – пронзительный, высокий. Господин Чан торопливо выключил газ и побежал во двор. Чиндоль лежал перед воротами, не в силах встать, и протяжно выл, как волк.
– Что случилось?
Во двор вошли сын и невестка. Открывая ворота, они ударили Чиндоля, который стоял прямо за ними. Судя по всему, его задняя лапа была вывихнута. Дыхание господина Чана участилось, руки вспотели, а в голове билась одна-единственная мысль: нужно срочно отвезти Чиндоля к ветеринару!
– Отец, мы приехали, – сказала невестка.
– Почему ворота плохо открываются? – удивился сын. – В этом вся беда частных домов – они требуют много ухода. Пора подумать о переезде в квартиру…
– Снова ты об этой проклятой квартире! Замолчи! – крикнул господин Чан на своего сына, державшего в руках большой конверт с названием строительной конторы.
Господин Чан с жалостью посмотрел на Чиндоля, который попытался встать на передние лапы, но завалился на бок, а потом снова попытался подняться.
– Тихо, Чиндоль. Не пытайся встать, лежи. Нам нужно в больницу! Вы ведь на машине?
– Да… Надо же было псу оказаться именно там! Он сильно пострадал? Папа, ты планируешь посадить его в салон? – уточнил сын, глядя на поскуливающего Чиндоля.
– Заведи машину. Я сейчас выйду.
– Но машина совсем новая… Я вызову тебе такси. Скорее всего, у него простой перелом. Это ерунда, ничего серьезного. В наши дни собаки прекрасно живут с протезами и на инвалидных колясках.
Чиндоль снова заскулил.
Господин Чан ударил своего сына по голове. Он не мог слушать, как сын говорит так равнодушно, пока Чиндоль страдает от боли.
– Папа!
– Ты правда врач? К своим пациентам ты относишься так же? Будто у них «ничего серьезного»? Ты не достоин считаться врачом! Подумать только! Я гордился тем, что называю тебя своим сыном! Мне стыдно, так стыдно, что я хвастался тем, что ты – врач!
– Отец, вы слишком суровы…
– Дорогая, не вмешивайся. Папа, почему ты так расстроился? Это всего лишь пес, подумаешь…
– Замолчи, если не хочешь, чтобы я снова тебя ударил!
У господина Чана на виске запульсировала венка. Он схватил бумажник и телефон, осторожно взял на руки Чиндоля и вышел за ворота. Пожелтевшие, засохшие сорняки, облепившие живот пса, сдуло ветром, и они упали обратно на землю. Господин Чан направился вдоль улицы. У него на лбу выступил пот.
