Kitabı oku: «Прачечная, стирающая печали», sayfa 3

Найти такси в жилом районе было непросто. На тех немногих, что попадались по пути, светился зеленый знак с надписью «Зарезервировано». Господин Чан горько пожалел о том, что перестал водить машину. После того как они с Чиндолем съездили на Западное море в свое последнее путешествие, он сдал водительские права, которыми владел почти шестьдесят лет. Зная, что общество с опаской смотрит на пожилых водителей, и периодически переживая приступы холодного пота, он не испытывал особых сожалений. Только обиду на беспощадное время, что лишило его возможности управлять автомобилем.

В такие моменты, как сейчас, господин Чан жалел об утрате прав. Он скучал по поездкам – на пассажирском сиденье сидит Чиндоль, из динамиков льется спокойная музыка… – и чувствовал разочарование из-за того, что не может съездить в пригород, чтобы подышать свежим воздухом и отдохнуть. Теперь ему приходилось просить сына об одолжении, иначе единственным шансом насладиться свежим воздухом были прогулки, организованные общественным центром для престарелых.

Около пяти минут господин Чан ходил туда-сюда по переулку перед своим домом. Чиндоль скулил все громче. Не в силах больше ждать, господин Чан решил пойти пешком, но стоило ему немного пройти вперед, как раздался гудок и перед ним остановилось такси со знаком «Не работает». Господин Чан был озадачен, увидев номерные знаки Пусана, и подумал, что водитель хочет спросить дорогу.

В эту секунду пассажирское окно опустилось, и женщина, которой на вид было около шестидесяти лет, сказала:

– Садитесь, пожалуйста. Мы ездили кругами, пытаясь найти дом нашей дочери, и заметили, что вы тоже ходите кругами. Садитесь. Отвезти вас в ветеринарную клинику?

Мужчина за рулем, ее ровесник, поддакнул:

– Да-да, садитесь. Мы вас отвезем.

У господина Чана мелькнула мысль, что это может быть уловкой, чтобы его похитить. Он на мгновение заколебался, но, увидев, что Чиндоль обмяк и перестал скулить, решительно сел на заднее сиденье.

– Прошу прощения за беспокойство. Если вы съедете в следующий переулок, то окажетесь на главной дороге. Оттуда прямо в направлении Синчхона.

– Хорошо.

Приветливый мужчина ловко нажал кнопку голосового поиска на своем телефоне и произнес название ветеринарной клиники, о которой говорил господин Чан. Благодаря навигатору, который вел их по самому быстрому маршруту по переулкам, они добрались до места назначения быстрее чем за десять минут. Господин Чан потянулся за бумажником, однако и водитель, и женщина на пассажирском сиденье стали возражать:

– Нет-нет, все в порядке. Сегодня у меня выходной.

– Но все же…

– Я даже не включил счетчик. Пожалуйста, поторопитесь.

Поблагодарив любезную пару, господин Чан вышел из машины с Чиндолем на руках и поклонился. После того как такси отъехало, он открыл дверь больницы плечом и вошел внутрь.

Несмотря на будний день, ветеринарная клиника была полна больных животных и их взволнованных хозяев. Господин Чан регулярно приводил Чиндоля на осмотр, поэтому медсестра их узнала и, увидев, в каком состоянии находится Чиндоль, занесла его в список срочных пациентов, чтобы бедняге поскорее оказали первую помощь. Оказавшись в смотровой, Чиндоль вздрогнул, но при виде своего постоянного ветеринара вяло вильнул хвостом.

Первым делом ветеринар ощупал его, а затем сказал, что для более точного диагноза необходимо сделать рентген. Господин Чан сидел в приемной и волновался. Вся краска схлынула с его лица, и оно сделалось мертвенно-бледным. Господин Чан вспомнил о том, как однажды в парке видел собаку в инвалидной коляске…

– Чиндоль… Прости меня…

Через некоторое время ветеринар подошел к господину Чану и накрыл его руку своей.

– Не волнуйтесь слишком сильно. Понадобится срочная операция, но я сделаю все, что в моих силах. Вы ведь мне доверяете? Да и Чиндоль меня любит.

Господин Чан сжал руку ветеринара. Она была шершавой, вероятно из-за частого использования дезинфицирующего средства, но очень теплой.

– Пожалуйста, позаботьтесь о нем.

Ветеринар вошел в операционную, и, когда дверь за ним закрывалась, господин Чан мельком увидел Чиндоля, лежавшего на холодном операционном столе. Господин Чан не двигался с места в течение двух часов, что шла операция. Даже в туалет не отходил. Только молился о том, чтобы Чиндоль и дальше мог наслаждаться прогулками в своем любимом парке.

Через некоторое время медсестра позвала:

– Господин Чан, пожалуйста, пройдите в смотровую.

Когда он вошел, ветеринар, который провел операцию, уже ждал его с рентгеновскими снимками Чиндоля, которые были выведены на экран компьютера.

– Спасибо вам за заботу о Чиндоле. Как он?

– Операция прошла благополучно.

– Ему понадобится инвалидная коляска или что-нибудь еще? Он сможет нормально ходить?

– Да, сможет. Трудностей возникнуть не должно.

Услышав «да», господин Чан облегченно вздохнул:

– Спасибо вам. Большое спасибо.

– Чиндоль крепкий. Его пульс оставался стабильным на протяжении всей операции, поэтому мы смогли закончить побыстрее.

Показывая на экране рентгеновские снимки, ветеринар подробно рассказал о состоянии Чиндоля и добавил, что сейчас Чиндоль находится в послеоперационной и навестить его можно будет, только когда его переведут в стационар. Перед тем как выйти из кабинета, господин Чан снова поклонился, выражая благодарность, и ветеринар ответил ему тем же.

– Наверное, тебе очень больно… – сказал господин Чан, когда его пустили к Чиндолю.

К этому времени действие анестезии закончилось и боль начала давать о себе знать. Чиндоль дрожал, однако при виде хозяина попытался встать и тут же снова сел. Его левая задняя лапа была в зеленом гипсе.

– Чиндоль, не двигайся. Ты поранишься. Лежи.

Успокоенный ласковым голосом господина Чана, пес положил подбородок на передние лапы и закатил глаза. После того как медсестра сообщила, что Чиндолю необходимо пробыть в клинике не менее недели, господин Чан пообещал вернуться на следующий день и направился домой. Он доехал на автобусе до остановки «Университет Хонгук», а дальше пошел пешком. Он вытер выступивший на лбу пот и только тогда понял, что его рубашка насквозь мокрая.

– Фух, ну и дела.

У входа в парк Ённамдон стоял ряд электроскутеров. Господин Чан направился вдоль дорожки, по обеим сторонам которой росли деревья. Почки на ветвях уже начали набухать, и казалось, что вишни скоро зацветут. Господин Чан надеялся, что Чиндоль до этого времени поправится и они вместе смогут прогуляться под цветущей вишней, которую Чиндоль очень любил.

Подойдя к своему дому, господин Чан увидел припаркованный перед ним блестящий порше и понял, что сын еще не уехал. Он не хотел его видеть, но идти ему было некуда: центр для пожилых людей закроется совсем скоро, в четыре часа, а подходящего кафе, куда можно было бы пойти, в округе не водилось. Выбора не было, поэтому он нехотя вошел в дом.

Невестка подскочила, стоило ему переступить порог.

– С вами все в порядке, отец? Ой, да вы весь мокрый!

Сын многозначительно кашлянул, и она замолчала.

– Я решил тебя дождаться, потому что не знаю, когда еще смогу выкроить время. Вот, взгляни.

Он указал на разложенный в гостиной чертеж, на котором стоял адрес участка господина Чана: округ Мапхогу, район Ённамдон, дом 22. Рядом с адресом жирным шрифтом были указаны коэффициент полезной площади, коэффициент использования территории, соотношение площади дома к площади участка…

– Ты что, не слышишь ни слова из того, что я говорю?!

– Пап, не реагируй так эмоционально, а просто выслушай! Одни только чертежи обошлись нам в триста тысяч вон! И это еще со скидкой, потому что у моего друга архитектурное бюро. Мы вложили много времени и сил, поэтому, пожалуйста, давай поговорим!

– Я никогда не просил вас «вкладывать силы». Почему ты так отчаянно нуждаешься в деньгах? Неужели врачам в больнице так мало платят? Тогда продай свою квартиру и делай с деньгами все, что душе угодно! Мою пенсию ты тоже хочешь забрать?!

Господин Чан почувствовал, как внутри разгорается огонь, поднимаясь к горлу. Его лицо покраснело, а на шее вздулись вены.

– Отец… – начала было невестка.

– Пап, не надо упрямиться! Думаешь, я делаю это только ради денег? Если сейчас мы перестроим дом и сдадим в аренду, то потом сможем удачно его продать. В противном случае это верный убыток! Кроме того, арендная плата здесь высокая, поэтому многие заведения уже переезжают в районы Ыльчжиро и Мулледон. Нужно будет успеть продать дома, пока не станет слишком поздно. Иначе без потерь не обойтись.

– Я не считаю, что мои воспоминания – это потеря. Коэффициент полезной площади, коэффициент использования территории, все эти термины… Деревья и клумбы, которые мы с твоей матерью сажали и за которыми ухаживали, – неужели ты думаешь, что я стану счастлив, если их продам? Мне восемьдесят лет. Восемьдесят! Прошу тебя, дай мне жить так, как я хочу!

Видя непреклонность господина Чана, сын решил временно отступить. В сердцах скомкав чертежи, он направился к двери:

– Дорогая, пойдем!

И невестка поспешила за ним.

Пытаясь открыть ворота, сын опрокинул коричневый горшок с красными помидорами черри, который стоял на клумбе. Горшок разбился, и земля рассыпалась. Сын отряхнул костюм и был таков.

Господин Чан наблюдал за этой сценой через окно гостиной, но у него не осталось сил отругать сына. Он чувствовал себя совершенно истощенным – то ли потому, что ездил в ветеринарную клинику, то ли просто выдохся после ссоры. Он сел на диван, закрыл глаза и откинул голову назад.

– Ах, наконец-то…

Шли дни. Сын не звонил и не приезжал. Господин Чан тоже не хотел идти на попятную. Даже в эпоху, когда дожить до ста лет не считается чем-то необычным, нет никакой гарантии, что господин Чан проживет так долго, и он не хотел продавать этот дом, за которым с любовью ухаживал на протяжении многих лет. Кроме того, если он переедет в квартиру, как предлагает сын, то как быть с Чиндолем? Соседи почти наверняка будут жаловаться на лай или вой, и Чиндолю придется делать операцию на голосовых связках. Он навсегда лишится голоса и будет вынужден выражать свои чувства только с помощью хвоста. Господину Чану очень этого не хотелось.

Ровно через две недели после того, как Чиндоль оказался в ветклинике, оттуда позвонили.

– Господин Чан! – радостно воскликнула медсестра с дружелюбным голосом.

– Да, слушаю.

– Пожалуйста, приезжайте. Мы готовы выписать Чиндоля. Врач сказал, что Чиндоль готов отправиться домой. Пожалуйста, возьмите с собой поводок, пакеты для фекалий и воду, этого должно быть достаточно.

Господин Чан был счастлив, что может забрать Чиндоля домой, а не просто навестить в ветклинике. Несмотря на то что из-за весеннего дождя цветы вишни уже опали, он предвкушал, как они с Чиндолем снова прогуляются по улицам Ённамдона.

– Да-да, я все привезу. Его точно можно выписывать?

– Абсолютно. О, Чиндоль завилял хвостом – похоже, он уже знает, что скоро отправится домой!

На заднем фоне послышался радостный лай.

«Ах, наконец-то он приободрился…»

Положив трубку, господин Чан решил на скорую руку приготовить обед, прежде чем отправиться за Чиндолем. Он достал хрустящий рис, которым на прошлой неделе угостила его госпожа Хон из досугового центра. Налил в кастрюлю воды, добавил несколько кусочков хрустящего риса и довел до сильного кипения. Потом достал из холодильника кимчхи, чесночные черенки, сушеные анчоусы и тушеный корень лотоса и выложил на тарелку.

* * *

Не успела Мира насладиться цветением, как весна уже подходила к концу. А ведь она твердо намеревалась прогуляться с мужем и дочерью по улице Юнчжунро, которая славилась своими вишневыми деревьями, и даже потратила почти шестьдесят тысяч вон на белое хлопковое платье, подол которого был украшен перфорацией и красной цветочной вышивкой. Однако за время поиска дома в окрестностях Ильсана цветение быстро сошло на нет. Мира почувствовала привкус горечи, увидев в шкафу ни разу не надетое платье, на котором все еще красовался ценник. «Я даже пропустила срок возврата. Может, продать его на „Кэрроте“?»⁴

Готовясь к предстоящему переезду, она решила заранее перебрать одежду, которую больше не носит, и принялась вытаскивать ее из шкафа. Вот одежда, которую она хранила с мыслью «надену, когда похудею», но так и не похудела. Вот красивая одежда, которую она хранила для особого случая, например чьей-нибудь свадьбы или тольджанчхи⁵, стала ненужной из-за экономического спада. У матери и домохозяйки, воспитывающей семилетнюю дочь, почти нет поводов надевать официальные наряды. Мира решительно убрала их в коробку и открыла комод, рассматривая серьги, ожерелья и браслеты, которые носила во времена работы в дьюти-фри. Подумать только! Когда-то она носила такие экстравагантные аксессуары…

Телефон издал сигнал. Пришло сообщение с сайта, где Мира разместила объявление о продаже хлопкового платья.

«Отдашь на 10 тысяч дешевле?»

Мира нахмурилась, глядя на сообщение, в котором не было даже приветствия. Тем не менее она ответила как можно любезнее, не желая терять рейтинг, накопленный за годы использования приложения.

«Платье абсолютно новое и ни разу не надевалось, поэтому, боюсь, я не могу снизить цену. Оно и правда в идеальном состоянии. ^^»

«Секонд – он и есть секонд. Сделай мне скидочку».

Миру все больше раздражал грубый тон, однако она попыталась сдержать раздражение.

«Пожалуйста, учтите, что его можно носить до лета».

«Тогда проехали».

«Хочется просто взять все и выкинуть! Я и так расстроена из-за того, что не успела полюбоваться цветением… – подумала Мира. – Почему эта девушка разговаривает так невежливо? Когда это мы успели перейти на „ты“? Может, отдать одежду на благотворительность, и дело с концом?»

Ей не понравилось поведение незнакомки с сайта, но она ничего не ответила, не желая спорить. Выйдя из беседы, она заметила объявление о простой и высокооплачиваемой подработке, которая подходит даже домохозяйке. Миру привлекло обещание несложных обязанностей и высокой зарплаты. Быть может, ее руки отреагировали раньше, чем глаза. Она кликнула на объявление и прочитала подробности.

«Здесь написано, что нужно раз или два в неделю доставлять вещи в указанное место… Требуется курьер в округе Мапхогу. Но почему подходит даже домохозяйке? Разве они обычно берут курьерами не сильных мужчин?»

Еще в объявлении было написано, что «личный автомобиль не требуется; доставки необходимо осуществлять на такси или общественным транспортом». Мире в голову закрались подозрения…

Она отложила телефон и снова принялась разбирать одежду. Вещи, которые было решено взять с собой, Мира упаковала в купленную в супермаркете коробку. Зимнее одеяло, хранившееся в глубине шкафа, она собиралась положить в вакуумный пакет, чтобы уменьшить объем, однако оно пахло затхлостью. Нужно его сначала постирать…

На лбу выступила испарина. Она подумала о том, чтобы включить вентилятор – было не по сезону тепло, почти как в середине лета, – но мысль о том, что вентилятор придется чистить и настраивать, заставила ее отказаться от этой идеи. Она вытерла пот пыльной рукой.

Она устала собирать вещи, однако мысль о ночном походе в прачечную придала ей энергии. Вид вращающихся барабанов стиральных машин и уютный запах кондиционера для белья помогали ей отдохнуть и отвлечься.

В комнате было слышно, как Учхоль моет посуду. Наступил вечер, и Мира читала дочке сказку. Нахи разглядывала картинки, с трудом удерживая глаза открытыми. Это была ее любимая сказка – «Золушка».

– Мама, а фея-крестная правда так выглядит?

– Ну я никогда ее не видела.

– Правда? – разочарованно вздохнула Нахи. – Разве фея-крестная не появляется в трудные времена? Тогда, когда мы устали? Когда отчаялись?

– Отчаялись?

– Да.

– А ты знаешь, что такое отчаяние? – закрыв книгу, спросила Мира.

– Знаю! Это надежда наоборот.

– Тогда что такое надежда?

– Нахи!

– Нахи? – переспросила Мира, удивленная неожиданным ответом.

– Ага. Когда бабушка из Пусана приезжала в последний раз, она сказала, что Нахи – надежда нашей семьи. Поэтому, когда я пойду в школу, я должна слушаться учителей и хорошо учиться!

– Что же мне с тобой делать…

После того как Мира дочитала сказку, Нахи еще некоторое время болтала, а потом заснула. Мира погладила дочку по голове и тихо пробормотала:

– Прости меня.

Каждый вечер она испытывала необъяснимое чувство вины перед своим ребенком, что, как ей казалось, свойственно всем матерям. Ночью, когда все уже спали, Мира достала зимнее одеяло. Оно было из микрофибры с мелкими цветочками на сером фоне. Она подумывала купить новое после переезда, но потом решила постирать это, чтобы сэкономить. Сейчас каждая вона на счету… Не найдя большого пластикового пакета, Мира решила просто понести одеяло в руках.

Хотя цветы вишни уже опали с деревьев, выстроившихся вдоль улицы, листья сияли яркой зеленью, как будто их подкрасили. Мира вспотела, неся в руках мягкое одеяло из микрофибры, но прохладный ночной ветерок охлаждал ее, бодрил и поднимал настроение.

Наконец она открыла дверь прачечной, в которой так давно не была, и увидела на столе рядом с ежедневником коричневый горшок с помидорами черри. Помидоры еще не созрели, но среди них было несколько красноватых. Мира предположила, что горшок оставил пожилой господин, который, судя по всему, и ответил на ее сообщение. Она открыла ежедневник. Под ответом было продолжение, написанное тем же почерком.

«Это куст с помидорами из моего сада. Почва хорошая, деревенская, поэтому куст будет расти в любом месте, куда вы его поставите. Главное – хорошенько его поливать. Подождите совсем немного, и помидоры созреют. Даже в жизни таких крошек наступает время, когда они достигают пика своего вкуса. Совсем как люди, вы не находите? После того как горечь и кислинка проходят, жизнь становится сладкой. Просто подождите еще немного. Это время обязательно наступит! Куда бы ни привела вас жизнь, желаю вам всегда оставаться здоровой».

Длинные горизонтальные штрихи напомнили Мире о пожилом господине, в сознании промелькнуло теплое и успокаивающее присутствие, наложившееся на лицо отца, недавно перенесшего операцию. На глаза навернулись слезы. Они потекли по щекам и упали на страницу, размазывая слова. Мира торопливо закрыла дневник и вытерла нос рукавом.

На двери звякнул колокольчик, и в прачечную вошел пожилой господин. В одной руке он держал поводок, в другой – тонкое летнее одеяло. Мира поспешно вытерла щеки и встала. Господин Чан хотел было сделать вид, что ничего не заметил, но, увидев, что Мира не может справиться со слезами, сказал:

– Помидоры черри очень круглые, правда?

– Да…

Господин Чан не хотел спугнуть Миру, поэтому он положил одеяло в стиральную машину и завел непринужденный разговор:

– Я уже достал летнее одеяло. В последние дни резко потеплело. Говорят, что Корея перестала быть страной с четким делением на четыре времени года. Похоже, так оно и есть.

Глаза Миры расширились. Она склонила голову перед господином Чаном в знак благодарности:

– Спасибо вам. Большое спасибо. Я очень ценю это.

Господин Чан улыбнулся, как бы говоря, что все в порядке.

– Что вы, мне даже неловко. Эти помидоры из моего сада. Не так уж дорого они мне обошлись, чтобы вы так меня благодарили…

– Они придали мне сил, – решительно перебила Мира, и впервые за долгое время голос ее звучал ясно и твердо. – Ваши слова придали мне сил. Я была благодарна за то, что меня кто-то выслушал. С тех пор как я стала сидеть дома и воспитывать ребенка, не было никого, кто бы меня выслушал. С мужем мы говорили только о нашем ребенке, и мне казалось, что я разучилась говорить о себе. В супермаркетах – месте, куда я хожу чаще всего, – меня спрашивают только: «У вас есть карта магазина?» Вы – первый человек, который спросил о моей жизни…

У господина Чана сжалось горло, когда он слушал захлебывающийся от эмоций голос Миры.

– Спасибо вам. Теперь, когда мы переезжаем, я, наверное, больше не смогу сюда приходить… – Мира запнулась, пытаясь сдержать слезы, и тогда господин Чан ответил:

– Мое послание было не вопросом, а утверждением. Утверждением, что у вас будет все хорошо. Вы ведь знаете разницу между вопросительным и восклицательным знаками?

Пока господин Чан говорил, Мира всхлипывала все громче и громче. В следующую секунду дверь прачечной распахнулась. Ночью Нахи снова описалась и бросилась искать маму. Учхоль привел ее в прачечную.

– Мама! Почему ты плачешь?

– Что случилось, дорогая?

Нахи, на глазах которой мгновенно выступили слезы, посмотрела на господина Чана и спросила:

– Мама, дедушка тебя отругал?

От этого невинного вопроса лицо господина Чана озарилось улыбкой. Он подумал о своем внуке Сучхане, который до позднего вечера усердно занимается в английской академии, готовясь к учебе в Америке.

– Нет, мама плачет, потому что она счастлива. Мама плачет от радости, – сказала Мира, и Нахи с облегчением обняла ее.

Потом девочка потрогала куст стоящих перед ними помидоров:

– Ух ты! Помидорки!

– Это подарок от дедушки. Мы должны сказать ему спасибо.

Нахи низко поклонилась господину Чану и сказала: «Спасибо». Учхоль с недоумением наблюдал за развернувшейся перед ним сценой.

– Дорогая, что происходит?

– Расскажу, когда вернемся домой.

Тут Нахи увидела лежащий на столе дневник и вслух прочитала:

– «Я не хочу жить. Почему жизнь такая трудная?» А? Это мамин почерк…

Покраснев от смущения, Мира растерянно переводила взгляд с Учхоля на Нахи. Господин Чан тоже смотрел между ними.

– А, это…

– Мама, ты не хочешь жить? Это потому, что я по ночам писаюсь и ты устала?

Нахи расплакалась прежде, чем успела договорить. Учхоль тяжело вздохнул, словно напрочь позабыв о присутствии господина Чана. Господин Чан не знал, что сказать или сделать, и даже Чиндоль замер, почувствовав напряженную атмосферу, и теперь только медленно моргал.

– Мира, что нам делать, если ты не хочешь жить? Разве люди живут потому, что это весело? Или потому, что хотят? Если тебе тяжело из-за ситуации с жильем, то можно поискать квартиру поменьше. Нам хватит двух комнат, больше не нужно. Я буду брать больше подработок. Нахи еще мала, и…

– Думаешь, сейчас мы живем хорошо? У нас всего две комнаты. Наша спальня и комната Нахи. Одежда, книги и игрушки Нахи валяются по всему дому, потому что их некуда положить. В комнате не помещается даже письменный стол, поэтому, когда приходят репетиторы, нам приходится ставить стол в спальне. Разве не так?

– Но если тебе нравится этот район…

– Я думала, что в этом году смогу вернуться на работу! Я бы работала, зарабатывала деньги и забирала Нахи из школы. Я не хочу постоянно слышать жалобы о том, как ты устал, и не хочу постоянно требовать: «Деньги, деньги, деньги!» – выкрикнула Мира, словно выплескивая скопившиеся внутри нее чувства.

Учхоль опустил голову. Нахи заплакала еще громче. Мира попыталась успокоить ее, но слезам не было конца.

Господин Чан посмотрел на стиральную машину, куда положил свое одеяло. До конца стирки оставалась тридцать одна минута. Он решил покинуть прачечную на это время, чтобы Мира и ее родные могли поговорить наедине. На белой мордочке Чиндоля виднелись темно-коричневые пятна – слезные дорожки, появляющиеся под глазами собак. Почувствовав, как в носу защипало, господин Чан торопливо направился к двери. Выйдя из прачечной, они с Чиндолем направились вдоль улиц Ённамдона. Было уже довольно поздно, однако в районе кипела жизнь, словно вечер только начинался.

– Чиндоль, давай немного пройдемся?

Чиндоль в ответ завилял хвостом. После выписки он уже полностью восстановился и теперь бордо шел в ногу с хозяином. В шумном Ённамдоне их шаги были неслышимыми. Господин Чан не смог уйти далеко и через несколько шагов присел на скамейку, преследуемый плачем Нахи.

– Ох уж эти деньги… Они приносят людям много бед. Верно, Чиндоль? – господин Чан снова вздохнул, переживая за семью Миры. – Что же нам делать, Чиндоль?

Тем временем в прачечной Мира крепко обняла Нахи, а Учхоль отвернулся, глотая слезы. Он не хотел показывать свою уязвимость – то ли из гордости, то ли потому, что был главой семьи. Примерно через час, когда господин Чан вернулся в прачечную, Мира с семьей уже ушли. Горшок с кустом помидоров исчез, но ежедневник по-прежнему лежал на столе, и на одной из страниц детским почерком было написано:

«Спасибо за помидорки, я буду за ними ухаживать и полевать! Можно в следующий раз погладить песика? Нахи».

Прочитав послание и наткнувшись на ошибку, господин Чан улыбнулся. Его внук Сучхан, которого признали вундеркиндом из-за успехов в математике, до сих пор писал с ошибками. Ему захотелось услышать голос Сучхана, он подумал было позвонить невестке, но потом отказался от этой мысли, опасаясь, что она снова поднимет вопрос о продаже дома. Под посланием Нахи господин Чан написал:

«Мы живем в доме с голубыми воротами, который находится рядом с административным центром Ённамдона. Приходи с мамой, когда захочешь погладить песика. Его зовут Чиндоль».

* * *

Недозрелые зеленые помидоры черри покраснели. Благодаря тому, что их, стоявших на кухонном окне, поливали раз в день, стебель значительно вытянулся. Нахи всегда спрашивала, можно их съесть, и вот сегодня, моя посуду, Мира увидела, что помидоры созрели.

– Уже пора их есть?.. Мне очень хочется его поблагодарить.

После того дня семья Миры стала поддерживать друг друга, каждый по-своему. Учхоль каждый день говорил Мире, что любит ее. Поначалу он стеснялся и писал об этом в сообщениях, но вскоре начал говорить перед сном: «Ты сегодня много работала. Я люблю тебя», после чего быстренько отворачивался и засыпал.

При взгляде на помидоры на лице Миры появилась легкая улыбка. Несмотря на то что гостиная и кухня были загромождены коробками для переезда, в голове у нее было ясно. «Наша семья обязательно будет счастлива», – твердо верила она, готовясь к переезду.

После детского сада Нахи вернулась домой. Она самостоятельно вымыла руки, положила сумку на место и не стала требовать быстрый перекус. Похоже, это был ее собственный стандарт «хорошего ребенка».

– Мама! Можно я сегодня соберу помидоры? – переодевшись в домашнюю одежду, спросила Нахи.

Мира, которая сидела в спальне и переставляла коробки, ответила:

– Ты так сильно хочешь их съесть?

– Вообще-то…

– Вообще-то?

– Я хочу погладить Чиндоля! Можно мы соберем помидоры и отдадим их дедушке? И я поглажу Чиндоля! Дедушка даже дал нам свой адрес.

С того дня Нахи всегда сопровождала Миру в прачечную. Особенно если нужно было постирать одеяло, которое она накануне описала, – его она несла сама, следуя за Мирой и напевая: «Я не описаюсь завтра!»

– Хм, может, тогда сделаем гарнир из помидоров и купим что-нибудь вкусненькое для Чиндоля?

– Да!

Нахи радостно запрыгала. Мира сорвала один из висящих на плодоножке помидоров. Наблюдавшая за ней Нахи осторожно последовала ее примеру и лучезарно улыбнулась. Она уже собиралась отправить помидор в рот, но сдержалась и положила его в маленькую корзинку, которую держала Мира.

– Я подожду. Вчера я узнала, что взрослые должны есть первыми.

– Наша Нахи такая славная девочка! И такая вежливая. Когда ешь со взрослыми, сначала нужно предложить еду им.

– Я скажу: попробуйте, пожалуйста! Нахи – славная девочка!

Взволнованный голос Нахи наполнил дом. Даже одеваясь, она пела о Чиндоле. Мира ошпарила помидоры кипятком, очистила их от кожицы и положила в металлическую миску. Потом добавила ложку меда и две ложки уксуса и осторожно перемешала. Закончив, Мира аккуратно положила кисло-сладкий салат из помидоров в стеклянный контейнер и приложила к нему цветной рисунок господина Чана и Чиндоля, который нарисовала Нахи.

Было начало мая, однако погода напоминала середину лета. Следуя указаниям, оставленным в ежедневнике, Мира с Нахи направились на поиски дома господина Чана. Большинство жилых домов в Ённамдоне превратились в общественные заведения, поэтому найти нужный дом оказалось проще, чем они ожидали.

Дом окружал длинный забор с голубыми воротами, за которыми виднелись деревья с густыми кронами. Оказавшись перед воротами, Мира почувствовала себя необъяснимо счастливой. Интересно, сколько таких домов можно найти в Хондэ? Этот дом, казалось, гордился тем, что простоял здесь много лет и сохранил свою историю. Прямо над звонком висела деревянная табличка с надписью «Чан Ён». Нахи хотела было нажать на звонок, однако не успела: в эту же секунду раздался лай. Нахи подумала, что раз Чиндоль дома, то и господин Чан, скорее всего, тоже, и быстро нажала на звонок. Мира с гордостью посмотрела на контейнер с помидорным салатом и угощением для Чиндоля, которые она держала в руках. Ответа не последовало, и только лай Чиндоля стал громче.

– Может, господин Чан ушел? Непохоже, чтобы он был дома…

– Мама, Чиндоль продолжает лаять! – сказала Нахи, заглядывая во двор через щель в воротах. Она присела, чтобы лучше видеть, и закричала: – Мама! Дедушка лежит на земле!

– Что?!

Мира постучала в ворота и позвала господина Чана. Нахи последовала ее примеру и тоже постучала.

– Дедушка! Дедушка!

– Господин Чан! Вы в порядке?

Времени на раздумья не было. Опасаясь, что промедление может привести к самому худшему, Мира быстро достала телефон, набрала 119 и сообщила спасателям адрес. Через несколько минут приехала скорая помощь. Медики перелезли через забор, открыли ворота, и Мира с Нахи вошли во двор.

Господин Чан лежал во дворе. Чиндоль кружил вокруг, хрипло лая и толкая хозяина передними лапами. Фельдшер опустился на землю перед господином Чаном и проверил реакцию его зрачков.

– Похоже на кровоизлияние в мозг. Нам нужно немедленно доставить его в больницу. Вы член семьи?

– Нет, я не член семьи, но… я поеду с вами!

Улицу огласил вой сирены, машины разъезжались, уступая дорогу скорой помощи. Мира с беспокойством смотрела на господина Чана, лежащего на носилках. Сколько он пролежал там, во дворе? Очнется ли он? Мира надеялась, что все закончится благополучно. Она крепко сжала руку Нахи, которая заметно переживала, часто дыша.

– Мама, дедушка умрет?

– Нет, дорогая. Все будет хорошо, ведь мы едем в больницу. Давай помолимся за него.

После этих слов Нахи крепко зажмурилась и сцепила руки в замок, шепотом произнося молитву.

– Вы знаете, как связаться с членами семьи? – спросил фельдшер.

– Нет, – покачала головой Мира.

Медработник обыскал карманы господина Чана и нашел удостоверение личности. К счастью, господин Чан предусмотрительно носил его с собой. Он понимал, что уже немолод и что в преклонном возрасте всякое может случиться. Поэтому всегда держал удостоверение личности в заднем кармане брюк. Фельдшер связался с кем-то по рации и, зачитав имя и дату рождения, попросил подтвердить личность пациента и сделать запрос в земельный реестр, чтобы найти родственников. По рации ответили: «Родственники не найдены». Мира тяжело сглотнула и решила, что на сегодня она станет родственницей господина Чана.