Kitabı oku: «Песня любви Хрустального Паука. Часть I. Книги Севера», sayfa 5

8

Сардан и Ашаяти приличия ради прождали шамана несколько часов, но в его возвращение особо не верилось – Устыыр пропал не сам, а прихватил с собой последних двух каарзымов.

Небо потихоньку светлело, и ветер зашевелил свисавшую над гротом траву. Сардан присел у входа и долго смотрел на лес. Где-то далеко-далеко шатались верхушки деревьев, как колосья на ветру. Музыкант не нашел в себе никакого желания раздумывать над этим феноменом, посмотрел косо на устроившуюся неподалеку Ашаяти.

– Там следы, можем пойти поискать его, – сказала она, перехватив его взгляд.

– Нет, он сказал, что к городу нужно идти по реке, а сам пошел в другую сторону. Наверное, подумал, что мы и одни доберемся, а артель нанимала его только до колодца.

– Тогда зря сидим.

– Похоже на то. Время впустую. Давай хотя бы целоваться тогда, чтоб не сидеть без дела, – Сардан посмотрел на Ашаяти и неуверенно улыбнулся.

Ашаяти тоже мило улыбнулась и сказала:

– Иди с собаками целуйся. И сдохни потом.

Сардан покачал головой.

– Эх, романтическая ты душа! – сказал он. – Так эта кровожадная романтика из тебя прямо…

Ашаяти встала.

– Давай уже, заканчивай, – поторопила она, отряхиваясь.

– Излучается. Во все стороны.

– Пойду в туалет схожу.

– Ты поосторожнее там.

– А что такое? – Ашаяти иронично скосилась на музыканта.

– Всякое бывает. Это дело опасное.

– Ну раз так, больше никогда в туалет ходить не буду!

– Однажды мой друг тоже ушел в туалет – и не вернулся.

– Рассказывай истории, у тебя нет друзей.

– Вот потому и нет.

– Скорее потому, что никто не переносит твоих идиотских шуток.

– Что поделать, тупенький я немножко, извини пожалуйста, – Сардан развел руками.

– Немножко? – фыркнула Ашаяти.

Они пошли по склону оврага – с утра оказалось, что он не такой и крутой, каким представлялся в темноте. У подножия холма раскинулся вчерашний лес, далекая опушка его растворилась в утренней дымке. Сверху видно было оплетавшую лес паутину травы и какой-то высоченный силуэт, похожий издали на замковую башню. Деревья вокруг загадочного строения покачивались, будто по ним лупили топором. Солнечные лучи скользили по верхушкам деревьев, заливали лес розоватым светом.

Вскоре внизу показалась река – широкая, но такая мелководная, что отовсюду торчали камни. Сардан и Ашаяти спустись по склону и вышли к сияющей воде. Берег усыпан был кустиками с красноватыми и желтыми цветами, которые покачивались на ветру и тихонько звенели.

Около полудня Сардан разглядел на противоположном берегу какие-то строения. Темными буграми выступали они из-под земли, тонули в мрачной листве. Сардан остановился, чтобы разглядеть дома получше. Заросшие травой и засыпанные листьями, они казались покинутыми много лет назад.

– Город уже, наверное, недалеко, – сказала ушедшая немного вперед Ашаяти.

Сардан кивнул, но всё же решил перейти реку – в том месте она походила на широко разлившийся ручеек. Он подумал, что кто-нибудь в лесном селении подскажет дорогу, но едва музыкант сделал пару шагов по воде, как остановился и попятился – из ближайшей к нему землянки вылезла черная рука, медленно вытянулась метра на три в высоту и упала на землю. Потом появилась вторая рука – такая же длинная, но при этом тонкая, как у обычного человека. Из дома неспешно выбралось вытянутое черное тело с дергающейся, как у птицы, головой. Лица на этой голове не было – ни глаз, ни носа, ничего.

Сардан поспешил прочь, следом за припустившей Ашаяти. Прошагав неуверенно метров пятьдесят, они побежали со всех ног и остановились только когда кончились силы.

– Мне теперь этот кошмар каждый день сниться будет, – пожаловался Сардан и, пытаясь отдышаться, склонился над землей.

– Бедненький какой, – сказала Ашаяти. – Мне сегодня всю ночь твоя физиономия снилась, и я не жалуюсь.

– И почему же ты не жалуешься, интересно узнать? Что моя физиономия такого хорошего тебе делала в том сне?

– Хотя бы молчала.

Музыкант развел руками и невольно оглянулся.

Тихий, убаюкивающий шелест сияющего под солнцем леса, скрывавшего в тенях своих неведомые опасности, настораживал докучливым однообразием.

К сумеркам стало понятно, что до города сегодня не дойти. Шаман обманул, и оставалось лишь догадываться, какие цели этим преследовал. Но хуже всего было снова ночевать в этом загадочном лесу – теперь еще и без защиты стен пещеры.

Ашаяти разделила пополам наворованные непонятно где сухари, которые носила в маленьком кожаном мешочке на поясе, а на следующий день, когда солнце коснулось горизонта и готовилось вынырнуть на небосводе, они двинулись в путь и к полудню добрались до города.

9

Скорым шагом шел взволнованный Устыыр сквозь бесконечную степь, где ни краев, ни времени, ни истории, ни мира – лишь море пахучей травы, цветов и вечное небо. Устыыр шел за колеей, прорезанной в земле колесами неизвестной повозки, поглядывал мельком на следы ног человеческих и не человеческих. Он так спешил, что отцепил от пояса разбитый бубен, чтобы не стучал по бедрам. Степь звенела болтающимися на шубе медными и серебряными привесками – и молчала…

Устыыр вздрогнул и обернулся.

Он почувствовал чей-то взгляд. Но вокруг, на многие и многие кес вокруг не было никого, разве что кроме змей в траве и свирепых диких зайцев ооютских степей. И двух каарзымов, самостоятельно следовавших за человеком, но они так часто отвлекались пожевать траву, что потихоньку отставали. Шаман прошел еще несколько шагов и наконец сообразил посмотреть в небо. Несколько птиц висело в безоблачной синеве.

Устыыр заговорил. Сначала шепотом, потом громче. Никто не мог разобрать его слов, никто не говорил на таком языке в Ооюте, да и во всем мире. Даже сам шаман на нем не говорил и не понимал смысла произносимых им слов. Он как будто выбрасывал в мир что-то противное всему мирозданию. Привески зазвенели громче, шаман повел сломанным бубном по сторонам, разгоняя ветер. Зашевелилась трава, словно испугалась слов, которых не слышала десять тысяч лет.

Птицы на небе задвигались. Одна, парившая так далеко, что ее и глазом-то было почти не различить, спустилась ниже и полетела по дуге вокруг остальных, а те вдруг набросились друг на друга, сцепились клубком и принялись драться когтями и клювами. Клубок этот посыпался перьями и вскоре лопнул – птицы рассеялись, и спустя минут пять на небе осталась только одна, та, что двигалась отдельно от остальных и не принимала участия в драке.

Колея от повозки резко метнулась вбок и, взрыхлив землю, образовала яму. Шаман остановился и разглядел в траве груду камней – остатки старинного сэргэ. Устыыр прикусил губу, сощурился и разворошил обломки палкой. На внешней стороне камни покрыты были незнакомым ему орнаментом, а с внутренней потемнели, будто их обожгло огнем.

Птица проскользнула над головой шамана и следующим заходом опустилась ему на плечо. Она аккуратно сложила свои тонкие белые крылья с темным узором и уставилась синеватыми с оранжевыми точечками глазами на остатки сэргэ. Шаман зашептал сквозь зубы – так тихо, что слова могла разобрать лишь сидевшая на плече птица.

Устыыр снова посмотрел на следы от повозки – они сворачивали вправо, но после крутого поворота возвращались на прежний курс. Шаман осторожно отошел от сэргэ, будто боялся, что кто-то в степи услышит его шаги, и прошептал птице еще несколько слов. Она соскочила с его плеча, распрямила крылья в коротком падении и взмыла далеко-далеко в небеса, за какие-то секунды сделавшись чуть заметной родинкой на теле небес.

10

Дуракам везет если не всегда, то даже чаще – вероятно поэтому, едва Сардан и Ашаяти добрались до Эрээсина, как уже на въезде в город повстречали человека, знавшего где искать местную артель музыкантов. Человеком этим был монах какой-то из южных религий. Он прибыл в Ооют с надеждой обратить в свою веру хоть какого-нибудь простофилю, но нашел куда более милосердного бога в бутылке вина и теперь, сильно пьяный, валялся у забора собственного храма. Человек этот знал всех местных выпивох и где они обитают.

Сардан и Ашаяти вошли в ворота замка Эрээсина и долго блуждали потемками кривых коридоров, прежде чем наткнулись на дверь с изображением лиры. Дверь эта вела в более-менее крупную комнату, освещенную свечами и без окон. По центру стояла кушетка, а на кушетке, пытаясь придать себе некоторую элегантность, лежала женщина. Она была ооюткой, поэтому сходу определить ее возраст Сардану не удалось – в промежутке между пятнадцатью и до конца шестого десятка эти люди как будто бы вообще не менялись. На ней было весьма откровенное кожаное платье, какие не часто встретишь на севере, а через спинку кушетки перекинута была роскошная доха из шкур красных лисиц. На полу валялась дюжина опустошенных флаконов нимского ликера, еще два дразняще зажаты были между женских ног. Дама была безжалостно пьяна и кое-как поддерживала улыбающуюся голову в дрожащей руке.

– Гнетущая рабочая атмосфера, – прокомментировал Сардан.

Ашаяти многозначительно вздохнула.

Женщина на кушетке прищурилась, силясь разглядеть вошедших, потом попробовала лечь как-то по-другому, попристойнее, наверное, но передумала, решила приподняться и сесть. Однако и этого не вышло. Локоть ее поскользнулся на выпавшем из-под подушки флаконе, дама икнула в некотором замешательстве и сползла с кушетки на пол, расшвыряв рассыпанную внизу тару. Сардан что-то воскликнул и с медвежьей галантностью бросился на помощь.

– Будешь моим псом? – вдруг сказала женщина мягким низким голосом.

Верхняя половина ее тела лежала на полу, а вызывающе полуголые ноги всё еще задраны были на кушетку. Сардан остановился, сбитый с толку непредвиденной дилеммой – что делать, разглядывать интересную картину или размышлять над многозначительным вопросом? В нерешительности он посмотрел на Ашаяти. Та насупилась и раздраженно хмыкнула.

– Будет, – сказала она.

– Гав, – добавил Сардан.

Перевернутая женщина добродушно улыбнулась – и уснула.

– Дверью мы не ошиблись. Узнаю родную артель, – серьезно произнес Сардан.

– У вас в конторе все такие? – поинтересовалась Ашаяти.

– Нет, у большинства рожи страшные, как у меня.

Ашаяти помогла Сардану уложить девушку поудобнее и угрожающе следила за тем, как бы он не схватился пальцами за что-нибудь мягкое. После этого поспешили в артельную кухню, но поживиться оказалось нечем – и без того немногочисленные горшки и миски были пусты, и пусты давно. Нашлась лишь пара недоеденных лепешек, которые Сардан с Ашаяти сразу и прикончили. После этого, всё еще голодные и несчастные, жалобно вздыхая, поплелись в библиотеку. Сардан открыл дверь – и отшатнулся!

Библиотека было разгромлена – свитки валялись на полу в лужах светящейся крови…

Ашаяти потянулась к мечу. Сардан обернулся будить пьяную хозяйку артели, но та, валявшаяся последние минут десять без сознания на кушетке, внезапно подскочила, в одно мгновение возникла позади Ашаяти и приставила ей к горлу нож!

Сардан застыл, Ашаяти выругалась.

– Сиреэдрээх! Вы кто такие? – спросила непонятная женщина.

Нож дрожал в ее нетвердой руке, лезвие касалось шеи пучившей глаза Ашаяти.

– Это ты кто такая?! – выпалил в свою очередь Сардан.

– Какая такая? Кто вы?!

Ашаяти пыталась разглядеть нож у себя под подбородком и не знала куда спрятать нос от ядовитых алкогольных паров.

– Что значит – кто мы? Кто ты?! – не унимался Сардан.

– Сиреэдрээх, крикливый парень, кто вы такие?!

Сардан изо всех сил старался придать беседе содержательность и задал встречный вопрос:

– При чем тут мы?!

Незаметно для стоящей за ее спиной женщины, Ашаяти повела рукой вдоль тела и засунула пальцы себе прямо в штаны. Сардан разом покраснел, покрылся потом и вылупил глаза – еще чуть-чуть и гляди – слюна потечет. Ашаяти злобно посмотрела на похотливого музыканта, но продолжила рыться где-то между ног.

– Кто вы такие? – женщина с ножом трезвела и теряла терпение. – Считаю до пяти, серый парень. Ох… эй…

– Какой? – Сардан смотрел на шевелящуюся в штанах Ашаяти руку и потерял нить разговора. – Что? До скольки?

– Бр-р… Ох, девка, меня сейчас тебе за шиворот вырвет…

Ашаяти яростно засопела и спешно извлекла из штанов невидимый злодейке позади кинжал. Сардан раскрыл от удивления рот, а голову заполнили вопросы. Он подумал, что до сих пор многого не знал о женщинах.

Ашаяти потихоньку подняла кинжал к груди.

– Два, три, шесть… нет… ох… – считала женщина с ножом, но запнулась, остановилась, вспоминая что там дальше.

И не успела она собраться с мыслями, как грохнула входная дверь!

Сначала показалось, что это ветер ударил ее о косяк, но задергалась ручка – кто-то пытался проникнуть в артель снаружи…

Трое внутри замолкли, переглянулись, как заговорщики, в убежище которых ломится королевская гвардия. В дверь стукнули, дернули ручку, стукнули еще раз и кто-то снаружи культурно выругался, потом, очевидно, пнул дверь ногой, взвизгнул и выругался менее культурно. Опять задергалась ручка и что-то зазвенело. Нож так и заплясал по горлу Ашаяти – хорошо еще, что он был не слишком острый. Ашаяти машинально отпрянула и волосами влезла схватившей ее злодейке в нос. Та скривилась от накатившего чиха, сжала нож изо всех сил и, выдавая карикатурные гримасы, стала водить лицом туда-сюда.

Снаружи послышался шорох, опять звон. Женщина с ножом справилась со своим носом и кисло уставилась на Сардана, а тот, настороженно, – на Ашаяти. Музыкант вспомнил, что, когда входили в артель, дверь вообще-то и не закрывали…

И вот она растворилась!

– Тю, – послышался какой-то ватный голос снаружи, – в другую сторону открывается, мерзавка двуличная! Вот и зачем я такой бессмысленный на свете? Непонятно…

Грохнув лбом о косяк, в дверь ввалился на полусогнутых ногах пьяный мужчина. Самозванка с ножом вздрогнула и машинально повернула голову. Ашаяти только того и надо было! Она ловко выскользнула из-под лезвия и, развернувшись в падении, махнула кинжалом там, где должно было быть горло зарвавшейся негодяйки. Но та была не лыком шита – женщина потемнела и внезапно развеялась темно-сиреневым дымком, который тотчас всосался в щели между досками в стенах и полу. Всё случилось так быстро, что трое оставшихся в артели замерли с раскрытыми ртами, ошеломленные увиденным. Ашаяти стукнулась спиной о стену и молча таращилась в пустоту. Пьяница в дверях дергал себя за физиономию в попытках разлепить опухшие от вина веки.

От женщины в кожаном наряде и следа не осталось – только нож беззвучно свалился на ковер из шкур.

Сардан прокашлялся, принюхался.

– Ветреная женщина, – прокомментировал он.

– С душком, – добавила Ашаяти.

– Что это было? Фокус? Что за оргия? – сказал пьяный мужчина, всовываясь в артель всем телом. – Ничего не понимаю.

Он остановился опять, согнулся, заморгал и добавил:

– А вы что за гады?

– Какие еще гады!? – возмутился Сардан. – Ты кто такой?

Пьяница не сразу сообразил, что обращаются к нему, оглянулся в недоумении.

– Я? – удивился он. – Почему я?! Вы!

– Что мы? Ты еще кто?

– Еще? Где?

– Ты!

– Что я?!

– Кто?

– Где?

Сардан проворчал что-то неразборчивое. Ашаяти ощупывала шею.

– Я, между прочим, хозяин конторы, – признался пьяница, наступил на пустой флакон нимского ликера и рухнул на кушетку.

– Где же вы пропадали в рабочее время? – разозлился Сардан.

– Кто пропадал? – пьяница силился встать, но ничего другого кроме зада у него поднять не получалось.

– Ты!

Пьяница перевернулся и с трудом уселся на кушетке в позе убитого в голову. Помолчал несколько секунд, затем почему-то вздрогнул.

– Что-то он вам не отвечает, – сказал хозяин конторы.

– Кто? – не понял Сардан.

– Тот, с кем вы разговариваете.

– Святые падишахи, – пробормотал Сардан и промычал что-то себе под нос.

– А третья где? Вы же втроем вломились. Шантрапа бандитская.

– Аши, руки не чешутся? Побить никого не хочется?

– Скажи лучше сначала, чья там кровь? – Ашаяти кивнула на библиотеку.

Сардан обернулся, а пьяница завертел головой, чтобы посмотреть, о чем речь.

Библиотека сияла пятнами красноватого света. То, что Сардан и Ашаяти приняли за кровь, медленно просачивалось сквозь пол и таяло на глазах, и спустя пару минут о резне в библиотеке напоминали только жертвы – разбросанные повсюду свитки.

– Духи, – догадался Сардан.

Хозяин бодро хлопнул себя по бедрам и вскочил, готовый к работе, но зашатался, припал к стене. Его едва не вырвало. Тогда он постучал себя в грудь, прокашлялся и осмотрелся наконец.

– Всю защиту переломали, пираты, – сообщил он и кивнул на разорванные связки колокольчиков, когда-то висевшие по углам комнаты.

У стен валялись смятые вертушки из тонкого, как бумага, металла; крошечные бумажные гирлянды, наполненные звенящими иголками, были сброшены с потолка и разодраны в клочки. А подвешенная над кушеткой железная чаша с шариком пропала совсем.

– Что за девка с вами была? – спросил хозяин конторы, двигаясь неуверенным шагом вдоль стен. – Стерва ядовитая. Пух – и нету ее. Но хороша, раньше такой не замечал.

– Ты и сейчас только ее зад и видел, – сказала Ашаяти, скептически наблюдавшая за передвижениями пьяницы.

– Почему – только? – не понял тот.

Сардан прошел в библиотеку, но сразу выскочил обратно, спугнутый воплями.

– Где вся еда!? – разорался добравшийся до кухни пьяница.

Он обернулся и, полный негодования, посмотрел на Ашаяти, но заморгал и задумался.

– О нет, – тихо произнес он, – я же еще вчера всё съел…

11

Измятые и наполовину развернутые свитки валялись на полу, свисали с полок, торчали непонятно как между стеной и старым сундуком. В соседней комнате (по размерам не больше кладовки) на стеллажах лежали рукописные тетради и печатные книги по музыке, народоведению, истории и культуре Ооюта и его соседей. Здесь была и художественная литература, а в углу хранились карты. В эту вторую комнату похоже давно никто не заглядывал – внутри не было светильников, а покрытые пылью книги занимали положенные места.

Пренебрежительная Ашаяти в главном зале разгребала свитки пальцами ступни.

– Эта дама была не воровкой, – сказал Сардан. – Она тут что-то выискивала. Ей нужен был какой-то дух.

Хозяин артели кое-как добрался до двери в библиотеку и колыхался теперь в проеме, блуждал мутным взглядом по стенам и полу.

– Гадюка какая, – сказал он. – Чем она тут занималась? Теперь вам придется всё расставлять по полкам и сверять по журналу.

– Что значит – «вам»? – Сардан сдвинул брови и сердито посмотрел на пьяницу.

А тот зевнул, почесал щеку, оглянулся как-то неуверенно, вздрогнул, будто его чуть не вырвало, сказал: «Сейчас подойду», – прошел обратно, грохнулся боком на кушетку и в тот же миг уснул.

– Да тут и до этой курицы с ножом наверняка такой же погром был, – протянула Ашаяти.

– Тогда она бы тут ничего не нашла, – сказал Сардан.

– Может, она и не нашла.

Ашаяти наклонилась и кончиками пальцев подняла с пола один из свитков. Он развернулся у нее в руках. Ашаяти вздохнула.

– И тут голые бабы, – сказала она.

Непонятно откуда вынырнул храпевший мгновение назад на кушетке хозяин конторы и со словами: «Это личное, я вас попрошу», – выхватил у Ашаяти свиток и исчез где-то во внутренних помещениях.

Ашаяти уничтожающе посмотрела на Сардана, как будто говорила этим взглядом: «Все вы тут одинаковые».

На стержнях свитков стояли номера, соответствующие полкам. Сардан и Ашаяти подбирали свитки с пола, сматывали и расставляли по местам. Работа шла медленно. Разорванные свитки приходилось складывать отдельно, сверять с обрывками, перепроверять по журналу, и всё это в полутьме – светильники расставлены были неудачно, и их никак нельзя было передвинуть. Эта библиотека явно не пользовалась успехом у читателей.

Ашаяти, ко всему прочему, только и делала, что разглядывала бесчисленные картинки, поэтому часто, вместо того, чтобы сматывать свитки и рассовывать по полкам, она наоборот разматывала их и заслоняла свет, чтобы всё хорошенько рассмотреть, прокомментировать, сыронизировать.

– Что здесь написано? – спрашивала она каждые две минуты.

Сардан заглянул через плечо.

– Соплеежка, – прочитал он.

Ашаяти медленно повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Сама видишь какие в артели люди, тут и не такое насочиняют! – поспешил оправдаться Сардан.

– Я правильно понимаю, кто первым увидел нового духа, тот и придумывает ему название?

– Да.

– И кто-то очень остроумный назвал духа «соплеежкой»?

– Ты так удивляешься, как будто никогда музыкантов не видела и не знаешь, какие у нас наклонности и воображение. Вот, смотри, – он протянул Ашаяти свиток, на стержне которого было написано: «Нахальная толстозадка». Сардан прочитал.

– Вы серьезно больны, – Ашаяти почесала лоб. – Все как один!

– Ты несправедлива. Есть и среди музыкантов люди интеллигентные, поэтического склада ума. Вот, например: «Вишневые ягоды в лунном свете». Или – «Прикосновение блуждающего ветра».

– Ну а ты? В Матараджане говорили, что ты известен.

– У меня тысячи поклонников по всему миру!

– Разве что в твоих больных фантазиях. Но ты-то что-нибудь написал?

– Конечно. Правда, я не всегда был первым, поэтому чаще дополнял чужое, но где-то должно быть… – Сардан покопался в горе свитков. – Ага, вот это мое! – воскликнул он и гордо протянул находку Ашаяти.

Та взяла свиток аккуратно и с опаской – двумя пальцами. С этим человеком она повсюду ожидала подвоха.

«Стоны красавицы», – было написано на стержне. Ашаяти вздохнула устало и исподлобья посмотрела на Сардана.

«Другого я от тебя и не ждала», – говорил этот взгляд.

– Где-то еще был второй, как раз под твое отношение. Назывался «Вздохи красавицы».

– Ты никогда не думал о том, что твое пребывание на этой земле делает мир хуже? – спросила Ашаяти.

– Постоянно об этом размышляю.

Ашаяти скатывала свитки медленно и небрежно, брезгливо болтала их, будто пыталась вытряхнуть паука из пододеяльника и, вместо того, чтобы аккуратно раскладывать по полкам, в унылом азарте швыряла их на стеллажи дротиками. Но и так ее хватило ненадолго. Она опять залезла на стол и принялась развлекать себя картинками. Сардан тем временем бегал между полками как перепуганный поросенок, и стоило ему неодобрительно глянуть на свою бездеятельную подругу, как она тотчас сунула ему какой-то свиток.

– Смотри, – сказала Ашаяти, пока Сардан размышлял над тем, как заставить эту лентяйку работать.

Музыкант нехотя приоткрыл свиток. Под названием «Липкая водоросль» тушью был нарисован вылезавший из озера дух со множеством щупалец.

– Встречается на севере в озерах и реках после таянья льдов, – читал выборочно Сардан. – Причины появления духа полностью не определены, но в местах обитания «липких водорослей» нередко находят утопленников. Форма изменчива, размерами бывает до пятидесяти метров. Туманно и неконкретно, – последнее Сардан добавил от себя. – Духи часто появляются там, где гибнут люди. Это одна из самых частых причин вообще. Каждый десятый дух так или иначе связан со смертью… В принципе, эта «липкая водоросль» весьма похожа на то, что мы видели в колодце, даже указанные звуковые волны по большей части совпадают с тем, что я хотел выпилить на бубне. Думаешь, мог быть в колодце утопленник?

– Деревенские бы сразу заметили, – фыркнула Ашаяти.

Сардан задумчиво кивнул и дочитал свиток.

– С другой стороны, при чем тут какой-то утопленник и разбитые сэргэ? – сказал музыкант. – И больной ребенок?

Сардан замотал свиток, поставил его на место и стал рыться в тех, что валялись в углу. Слепоту вызывали сотни духов. Пару лет назад Сардан и сам описал такого в каком-то из общих свитков. У многих из этих духов схожи причины появления, а различия в последствиях зависят от людей, которые духов притягивают, от характера, от настроения – у психопатов куда больше бед, чем у легкомысленных дурней. Причин вообще меньше, чем самих духов. Большинство привлекают страдания, смерть, любовные страсти, переживания от потери денег или имущества. А бывают редкие духи, которым достаточно невкусной еды или стыда от забрызганной грязью одежды. Или вовсе курьезные случаи – один дух, к примеру, поражает только честных королей, поэтому никто его не видел уже десять тысяч лет, а другой гоняется за теми, кто из последних сил спешит в туалет. Хотя, по поводу этого последнего ходят споры и некоторые утверждают, будто дух здесь совершенно ни при чем.

Сардан взялся изучать свитки по звуковым сочетаниям. В одном он отыскал формулы, схожие с теми, которые применил при лечении больного ребенка, но описанного в свитке духа слепоты привлекали в наш мир душевные раны от гибели кого-то из детей или родителей. Родители были живы и здоровы, а о детях говорить не приходится – больной и самой было лет десять от силы. Да и где связь с сэргэ? Или с «водорослями» из колодца?

Наконец, когда разбросанные свитки были расставлены по местам, Сардан занялся изучением библиотечного журнала. Всего в наличие было более восьмисот свитков и два десятка тетрадей, где содержались краткие таблицы по известным духам, сгруппированным по причинам появления, по инструментам, по звуковым волнам, по регионам и даже по времени суток.

– Какая куча этих ваших духов, – сказала Ашаяти и зевнула.

– В библиотеке Хандыма тысячи свитков, – пробормотал Сардан, а сам внимательно изучал журнал, сопоставлял список с тем, что было в наличии. – Многие из них сборные, описывают разом десяток, а то и сотню духов. А в Этерескрее, говорят, свитков десятки тысяч, но я там никогда не был.

Два утомительных часа Сардан выискивал через журнал пропавшие свитки – дело осложнялось тем, что с самого начала было много пустых полок. Каждые минут двадцать Ашаяти с обысками наведывалась на кухню – в надежде отыскать завалившийся где-нибудь кусок конфеты или, на худой конец, нерасторопную крысу. И каждый раз она возвращалась еще более несчастная, чем когда уходила. Перевернув последнюю страницу журнала, Сардан закрыл глаза и уложил лицо в ладони, задышал тяжело и просидел так несколько минут, пережидая, пока не утихнет боль в глазах.

– Ничего, – сказал он. – Все свитки на месте. Что ей надо было? Что она здесь искала?

В дверях появился хозяин артели. Его лицо измято было как выжатая тряпка, глаза опухли, а в дрожащей руке уже болтался тонкий кувшин.

– Вот те на! – буркнул он. – Вы еще кто такие?

– Скажи-ка, – Сардан проигнорировал вопрос, – есть на полках чисто ооютские свитки? Духи сэргэ, местные суеверия, проклятия…

Пьяница выпрямился и задумался, прошел в библиотеку и остановился у полупустого стеллажа, потом отшатнулся и чуть не выронил кувшин, вынул несколько свитков, но только один из них протянул Сардану. Тот взял стержень, но оказалось, что от свитка остался лишь клочок – остальное было оторвано и весьма грубым образом.

– Что здесь было? – спросил Сардан, повертел стержень и не нашел нам нем каталожной метки.

Пьяница пожал плечами.

– Не знаю, – выдохнул он, и Ашаяти отпрянула к дверям, чтобы не отравиться винными испарениями. – На этой полке свитки с духами, которых еще никому не удалось одолеть.