Kitabı oku: «Сияние потухших звезд», sayfa 4
Глава 4. В котловане
Дождь как раз прекратился, когда такси подъехало к обочине и остановилось. Из-под козырька высокого, по меркам Гаммы Тора, здания финансовой компании вышел человек и быстро зашагал к машине по лужам. Задняя дверь открылась будто бы специально для него, однако – нет. Из салона выглянул человек с загнанным взглядом и, выставив одну ногу на тротуар, оглянулся. Растерявшийся финансист остановился так резко, что Цин вздрогнул, вылез из машины и поспешил уйти.
Он оказался у подножья корпоративных кварталов, где с каждой новой улицей дома росли ввысь, богатства множились, а свет и цвета становились сдержанней и неуловимее. В долгий ряд выстроились банки, офисы крупных компаний, рестораны для элиты, шикарные и весьма безвкусно отделанные храмы, куда заглядывали самые шишки из шишек в сопровождении средств массовой информации. Вскоре Цин свернул в торговый квартал. Свет лился на дорогу из бутиков с абсурдно дорогой одеждой, из ювелирных магазинов и лавок модных аксессуаров. Дорога выложена была блестящей плиткой строгих геометрических форм, машины проезжали редко, люди проходили – и того реже.
Шагая мимо окон торгового центра, Цин увидел информационные панели. Одна из них демонстрировала цветастую кляксу, бурлящую и как бы пенящуюся посреди космоса. Снизу титр: «Загадка космической аномалии». На другой панели быстро сменялись графики с подписью: «Рецессия экономики Тамалияна продолжается». Две панели рассказывали о политическом скандале между конфедерацией Адения и республикой Чжи Со, вызванном обоюдными запретами на ряд товаров и поддержкой со стороны Адении беспорядков в автономной системе Раг Зин Тоси. На третьем экране шли кадры тех самых беспорядков.
Цин попытался поглубже спрятать лицо за воротником куртки и на новости глянул краем глаза. В мозг же не попало вообще ничего. Он пытался думать, но усталость в голове как будто надула выдавливающий мысли шар. Что делать?..
Вероятно, преследователи ненадолго сбились со следа, но скоро выйдут на него снова. Причем, не обязательно те же самые преследователи. Что делать?
Навстречу попалась целая орава подвыпивших конторских служащих. Двое из них горлопанили на всю улицу о чем-то, что они видели вдвоем вчера в каком-то ночном заведении. Цин опустил голову еще ниже и прошел совсем впритык к шероховатой стене. Он свернул на первом же повороте и оказался возле серого кафе с маленькими столиками и высокими стульями, за которыми нужно было стоять, подпирая зад. Несколько человек внутри буднично и скучая набивали желудок кто чем, и Цин вспомнил, что давно не ел. На другой планете в другой звездной системе. Разболевшийся желудок усох и ныл.
Но чтобы оплатить еду в кафе (очевидно неоправданно дорогую, как и все на этих улицах) – нужен сиком. А Цин оставил свой в такси.
Мимо проехала машина, захрустела грязью и бросила несколько капель с маленькой лужи. Цин поспешил уйти подальше от дороги, и тут ему на глаза попался торговый автомат. Он стоял, одинокий, важный, большой, в стороне от тротуара, так что его легко можно было и пропустить.
Цин подошел ближе. Торговый автомат продавал много всякой всячины первого потребления – от салфеток и туалетной бумаги, до носков и ботинок. И конечно, среди товаров был сиком. Цин заказал один, оплатил со своего банковского счета, но спохватился – перевод мгновенно отследят. Да наверняка уже отследили!
Сиком вывалился из автомата на руку. Цин защелкнул аппарат на ногте, попробовал вызвать экран – над ладонью снова появились новости, на этот раз о переговорах каких-то министров. У одного из них кожа была выкрашена в модный темно-зеленый цвет.
Цин спрятал экран и вошел в кафе. Он заказал крупную обеденную упаковку и, выходя, спросил скучающего у стены официанта:
– Скажите, где-нибудь поблизости есть технорынок?
– Не в этом районе точно, – удивительно добродушно ответил официант.
По опыту Цин знал, что люди из низов, оказывающиеся в пространстве и среде высших слоев, часто бывают нетерпимы к людям своего уровня гораздо больше собственных хозяев.
– Ну как же, – откликнулся один из посетителей, мужчина в очень длинном пальто из непонятного пушистого материала, – Котлован за эн сигмой. Двести двенадцатый номер, кажется. Это в пятнадцати минутах ходьбы, если пешком.
Цин кивнул и выскочил на улицу. Проложил путь до двести двенадцатой эн сигма улицы в навигаторе и принялся по пути поедать содержимое обеденной упаковки.
Дорога спускалась вниз и оказалось, что корпоративный район стоит на холме, что делает его визуально выше. Правда, высота эта таяла в ночи и морозном тумане.
Рынок шумел. Бесчисленные ларьки, лавочки, шатры и палатки располагались в гигантской яме посреди необъятного города. Ларьков этих было столько, что среди них можно было потеряться и блуждать годами в поисках выхода.
Спускались в котлован по лестницам таким старым, таким ржавым и дрожащим от любого дуновения ветерка, что от схода по ним развивалась морская болезнь. Впрочем, со стороны корпоративных кварталов к рынку сползали нитки лифтов. Хотя сложно было и вообразить, чтобы кому-то из небожителей пришла в голову мысль погрузиться во тьму и грязь дешевых товаров.
Рынок галдел в темноте, освещаемый плавающими над ним экранами, рекламными вывесками и световыми дронами, шевелился и жил как один гигантский, мерзкий организм с вывернутыми наружу склизкими внутренностями. Лотки, киоски, бутики, сложенные то из камня, то из металла, то вообще, кажется, из какой-то липкой глины, – все было понатыкано вразнобой тут и там, где-то еще вроде бы и корявыми рядами, а где-то совсем хаотично, наползая друг на друга, сталкиваясь. Здесь легко сбывали контрафакт, ворованные и самодельные товары, здесь свободно трудились личности самых темных профессий, и здесь, вероятно, не так сложно было затеряться самому грязному из притонов. При этом полицейские патрули, видимые издалека благодаря фонарям и сопровождению из боевых дронов, старались держаться тех рядов, которые имели хоть какой-то порядок в планировке.
Спускаясь по скрипучей металлической лестнице, Цин задел кого-то плечом. Человек резко обернулся, и свет выхватил из темноты его злобное лицо, покрытое шрамами и волдырями. Человек сделал достаточно ясный жест большим пальцем через горло, издал шипящий звук и пошел дальше. Внизу от таких персонажей было не протолкнуться. Чтобы двигаться вперед среди шумной, хаотичной толпы приходилось вилять пьяными зигзагами, ежесекундно рискуя с кем-нибудь столкнуться, кого-нибудь сбить с ног. В голову лупила смесь запахов сгоревшей электроники, чего-то кисло-вареного, людского пота и дождя. С плавающих над головой здоровенных экранов сыпалась ритмичная музыка, похожая на шум работающего станка, пели и плясали красивые девушки или парни, похожие на некрасивых девушек. Кое-где музыка стучала так громко, что сложно было расслышать продавцов – в таких зонах люди толпились вокруг торговых автоматов или торговцев-роботов, оснащенных мониторами.
Два пухлых лысых карлика со вскрытыми черепами, внутри которых виднелись ряды печатных плат, проскочили сквозь толпу и остановились возле ларька старинных приборов. Мимо Цина пролетела целая семья дронов разных размеров, один из них периодически взлетал повыше и подзывал остальных. Сердито отмахиваясь от дронов, прошел мужчина с яркими фиолетовыми глазами и в тяжелом мокром балахоне. Девушка в плотной кожаной одежде и с недовольным лицом стукнулась Цину в спину, когда он вынужденно сбросил скорость, выругалась и побежала дальше. Еще несколько человек прошли мимо него так, будто хотели пробить насквозь.
Световой луч одного из музыкальных экранов скользнул по кромке ямы, и Цин заметил остановившиеся далеко наверху обрыва бронеавтомобили, сперва один, а немного дальше другой – такие же, что преследовали его от аэропорта. Мало того, неподалеку от них стояли несколько человек в черной одежде. Они разглядывали рынок сверху. Цин поспешил отвернуться, но тут его взгляд зацепился за нечто странное. У двухэтажных лотков справа воздух колебался так резко, что кое-где сквозь него проскакивали электрические разряды. Словно маленькое темное наэлектризованное облако двигалось среди торговых рядов, и там, где оно проплывало сквозь людей и дома, вздрагивал свет лампочек, трещали вывески, кое-где вообще потемнело. Воздух вокруг этого облака бросался в стороны языками пламени, но никто, как показалось Цину, не обращал на этот феномен большого внимания.
Цин погрузился в толпу, прошлепал по грязи и остановился возле лавки, продающей сикомы устаревших моделей. На прилавке, под ним и в списках на двух парящих экранах были тысячи старых приборов. Тяжеловесные модели еще столетней давности – размером больше ногтя. Миниатюрные, но слабые и мало функциональные, популярные лет тридцать назад. Толстые модели, выпирающие на целых полсантиметра в высоту. И, конечно, похожие на современные, но с резкими углами, правильных геометрических форм. Мода на такие прошла в позапрошлом десятилетии, и современные сикомы в большинстве своем делали закругленными и плоскими, чтобы они, прицепившись к ногтю, не обращали на себя внимания. Предыдущее же поколение считало эти приборы видом украшения.
Цин приобрел модель в форме ромба и попросил перекинуть на нее деньги, почти все, что у него осталось – пять тысяч единиц.
– Еще чего-нибудь? – спросил одноглазый продавец в липкой, похожей на кусок слизи, шапке. – Кроверы? Санты Бультеры? У нас есть хороший выбор цветочных лякусов. Есть двойной анальный парусный штильверт.
Цин отрицательно мотнул головой и, запихнув покупку в карман, отошел от лотка. Навстречу плыла толстая дама в широкой шляпе, с которой стекали струями ленты цветных камней, похожих на драгоценные – женщину поддерживал в воздухе, в десяти сантиметрах над землей, аэроскелет. Цин попытался отыскать взглядом черные броневики на краю обрыва, но нашел только один. Где же второй? Но, что еще важнее, – никого рядом с первым. Цин выбрался на узкий перекресток, откуда лучше видны были окрестности. По лестнице, которая сходила на рынок неподалеку от бронеавтомобиля, спускались двое в черном. Спускались быстро, почти бежали, первый живо двигал губами, тараторил, скорее всего, через радиосвязь другой группе. Они не смотрели в сторону Цина, но наверняка получили сигнал с купленного в автомате сикома – отследить его было делом времени.
Ускорив шаг, Цин пошел по лабиринту путанных рядов в поисках выхода, но почти сразу понял, что зря. Он запутался и потерялся. Цин заметил, что края котлована растаяли в темноте – значит, вместо того чтобы идти к выходу, Цин двигался к центру ямы. Цин стал ориентироваться по указывающим знакам, мелькавшим тут и там, и по скользящим над головой осветительным дронам. Через несколько минут он вновь вышел на перекресток и оказался примерно там же, где был и десять минут назад. Потерял время и помог своим преследователям – они-то шли по сигналу. Правда, конечно, не по прямой.
Он попытался пойти строго к виднеющейся вдали лестнице, но толпа вокруг стала мельчать и расступаться, и вскоре Цин увидел несколько человек в полицейской форме, а рядом с ними одного из тех, кто спускался по ступенькам от бронеавтомобиля. По крайней мере, так показалось Цину – это был крупный, крепко сбитый мужчина в черном плаще, и он явно вел полицейских за собой.
Цин юркнул за угол, перепрыгнул скамейку, снова свернул и оказался возле кривого и грязного здания общественного туалета. Стены его были покрыты чем-то вязким и издавали кошмарную вонь, внутри мерцал тусклый свет. Цин вошел в мужское отделение, заперся в кабинку и снял с ногтя купленный совсем недавно в автомате сиком, положил его на трубу электробачка, достал из штанов устаревший, ромбообразный. Он с болью защелкивался на ногте и оттягивал его своим весом. Цин был так возбужден, что не почувствовал боли и подумал в лихорадке, что прибор не сел на ноготь, задергал его туда-сюда, пока не увидел на пальце кровь. Цин выругался как ему показалось беззвучно, а на деле оглушительным матом, вышел из кабинки и выглянул в окно – двое полицейских шли вдоль лотков поблизости от туалетов, человек в черном стоял неподалеку и оглядывался, пристально щурясь. Когда его взгляд остановился на туалете, Цин быстро отошел от окна.
Он обернулся и увидел панель управления – грязную, покрытую какой-то густой мерзостью, как и все тут. Цин брезгливо сунул штекер из запястья в гнездо на панели и принялся искать раздел визионизации, хотя сильно сомневался, что в этой развалине он есть.
Так и оказалось. Здание туалета вообще не имело никаких сетевых функций. Скорее всего, это сделали намеренно, чтобы не провоцировать любителей сортирных шуток. Цин выдернул шнур и стал искать через сеть сикома. Можно подключиться к танцующим над рынком дронам, которые проецируют экраны с музыкой и рекламой. Не бог весть какие эффекты из них можно извлечь, однако лезть дальше времени нет.
Один из полицейских пошел к туалету, а остальные рассредоточились и выстроились веером вокруг, чтобы прикрыть товарища, или, по крайней мере, не нарваться на ту же пулю, что и он. Человек в черном зашагал вдоль стены туалета. По пути он извлек из-под плаща фотонный пулемет.
Полицейский прошел мимо входа в женскую половину (оттуда как раз вышла дама в короткой юбке и с ароматической сигаретой, она презрительно смерила стража закона взглядом и, сдержав плевок, пошла прочь), обошел перегородку и остановился в нерешительности. Двери в мужское отделение не было. Вместо нее – сплошная, оплёванная, вымазанная все тем же вязким чем-то стена. Полицейский повернулся к своим товарищам и развел руками.
Человек в черном дошел до угла, оглянулся и задумался. Ему казалось, что, проходя здесь минуту назад, он видел в стене окна. Сейчас же не было ни одного.
Цин наблюдал за перемещениями полицейских из-за рамы. Дроны в небе скрыли окна и двери визионистскими лучами, но этот эффект мог подарить не больше минуты для бегства. Справа на углу стоял задумчивый человек в черном, позади – входная дверь, за которой толпились полицейские.
– Уважаемый, – позвал растерянный полицейский человека с пулеметом, и тот отошел за стену, – тут какая-то хрень, а не дверь.
Когда человек в черном скрылся за углом, Цин подтянулся и полез в невидимое снаружи окно. Узкая рама ножом надавила на живот. Цин перевернулся, вывалился наружу и грохнулся на плечи. Брызнула грязь, кто-то мимоходом обернулся.
Человек в черном подошел туда, где по прикидкам должна была быть дверь. Выругавшись от души, он со всей силы грохнул ногой по стене, что-то с треском рухнуло на пол, а стена стояла дальше как ни в чем не бывало. Боец выставил перед собой пулемет и шагнул вперед. К немалому удивлению полицейских – он прошел сквозь стену и исчез.
Цин пробирался через волнующуюся толпу. Люди шарахались между прилавков, перебегали от одного стола к другому, резко, порывисто, лезли напролом с локтями и кулаками, а порой останавливались где-нибудь посреди этого бурлящего потока и вокруг расходились тугие и сердитые волны. У Цина, и без того перепуганного и взволнованного, пестрело в глазах от розовых шуб и сиреневых шляп, от людей с оливковой или пурпурной кожей, от зеленых искусственных носов, от красных сияющих имплантов в глазах, от бьющих назойливыми световыми лучами украшений, от лезущего со всех сторон дыма… Он ориентировался по краю ямы и шел к широкой лестнице с эскалатором. Грязь чавкала под ногами, и резкий ветер шлепал рваными тряпками шатров.
Позади зазвенело стекло, кто-то закричал. Дрогнул свет, и послышался тихий электрический треск. Цин обернулся на ходу и чуть не врезался в нервного толстяка. Сзади, глубоко в толпе, дернулись клубы пара. Свет лавок и фонарей замерцал, но никто как будто не обратил на это внимания. Цин перестал дышать. Что это было?
Внезапно все переменилось, и Цин не сразу понял – что… Пропала музыка, и в гуле суетящейся толпы навалилось ледяное одиночество. Лучи больших прожекторов нацелились на замерцавших дронов, словно бы привлекали к ним внимание. Над рынком пронесся колючий электронный сигнал, потом еще раз, и еще. Цин взглянул на экраны дронов и споткнулся, едва не шлепнулся в мокрую черную массу на полу. Пропали певицы, пропали певцы-гермафродиты, пропала реклама модных очков и сикомов. На всех экранах теперь было лицо Кади Цина Сюнци! Серое, с темными глазами, измученное, такое, как на документах. Лицо повернулось боком, затылком, другим боком. И снова этот дикий сигнал – трижды!
Цин отошел к торговому автомату и купил первые попавшиеся очки – с круглыми стеклами и облегающими пластиковыми ободками, сильно закрывающими лицо. Их внешний вид можно было настроить через сиком, но руки дрожали так сильно, что даже просто надеть очки получилось с третьего раза.
Люди в толпе безразлично и с некоторым раздражением поглядывали на экраны, на загадочное лицо без каких бы то ни было подписей.
– Это что? – спросил продавец неподалеку от Цина, выглядывая из-за прилавка.
– Кого-то ловят, – пожал плечами человек с железными руками.
Цин просочился сквозь толпу и влез в узкий, зловонный и дымный переход между ларьками. Над головой ревел сигнал тревоги, а Цин открыл экран сикома и непослушными пальцами отметил на карте космопорт.
Глава 5. Умных здесь нет
– Интересно, что это такое? – задумался Чидам Салук, первый пилот «Танидзам». Он сидел перед главными мониторами и все что-то беспрестанно регулировал сенсорными кнопками и проецированными ручками.
Час назад корабль вышел из бета-пространства, чтобы дать отдохнуть и людям, и системам, и двигателю, и немного скорректировать курс. Сейчас «Танидзам» шел со скоростью почти световой, но, если не считать странного помутнения на мониторах, казалось, что он стоит на месте. Звезды на экранах легко дрожали и прыгали, как ночные огни в глазах пьяницы. На большом центральном мониторе переливалась цветами космическая клякса – ее неровные границы колыхались, растекались в пространстве и собирались обратно. Отсюда ее можно было бы разглядеть гораздо лучше, чем со станции на Сита b… можно было бы, если бы на корабле был такой же мощный телескоп, а на деле техника далекой станции позволяла увидеть куда больше подробностей.
Световое пятно волновалось и создавалось невольное ощущение, будто оно хочет сложиться в какую-то фигуру, например, в лицо. «И заговорить», – так прокомментировал всеобщее впечатление старший помощник Кихан.
На тесном мостике собралась почти вся команда, включая Волкова. Он стоял у стены и с интересом смотрел на изображение далекой космической аномалии.
– Откуда нам знать, что это такое? – сказала стоявшая в дверях Яланиюма, бухгалтер «Тандизам».
Это была та женщина, что спала на скамейке у входа на корабль. Кажется, ее до сих пор немного пошатывало, по крайней мере лицо раскраснелось, а от чего – дело третье. Волков обратил внимание на ее живописно растрепанные волосы.
– Умных здесь нет, – заключила она.
– Я бы на вашем месте не утверждал подобного в присутствии меня, – ответил Кихан. – И вообще, если уж говорить откровенно и по чести, которая есть, впрочем, не у всех присутствующих, вовсе необязательно нужно иметь сорокакилограммовые мозги, чтобы строить предположения.
– И что вы предполагаете? – поинтересовался второй инженер Дика.
Это был высокий мужчина с добродушным лицом и таким грустным взглядом, что любым собеседником Дики быстро овладевала тоска от того, как печален этот мир. Дика сутулился и опирался на спинку кресла Салука.
– Что пожелаете, – пожал плечами Кихан. – К примеру, перед нами крошечная сверхновая, замедленная в развитии по причине своих размеров. Где-то я читал теоретическое обоснование подобного явления, и автор уверял, что осталось только дождаться, когда его предсказание произойдет у всех на глазах. Все очень просто. К подобному варианту подталкивает и наблюдавшаяся не так давно в глубинах Вселенной гигантская суперсверхновая, очень похожая внешне на то, что мы видим сейчас.
– Чушь какая, – проворчала Яланиюма. – То есть вы хотите сказать, что все эти тысячи миллионов тощих астрофизиков, которые сейчас ночуют у своих телескопов по всему миру, не понимают, что перед ними банальная сверхновая? Вы думаете, если бы наблюдаемому нами можно было найти такое примитивное объяснение – они бы его не нашли на раз-два?
– На вашем месте, Юма, – затянул Кихан тоном, который на корабле называли снобистским, – я бы не возводил таких больших надежд на разного рода ученых, к тому же прямо сейчас у каждого из них наверняка с десяток теорий, просто до поры до времени они боятся ими поделиться, чтоб не сдирать потом с головы ушат помоев, справедливых или нет. Один мой знакомый физик незначительных частиц и такого же воображения, отведав сильно пересоленный суп, расписал на скатерти стола, а потом в своем сикоме целые тысячи формул, призванных объяснить взаимодействием протонов с электронами, и нейтронами, и нейтрино, и кварками, и шварками, и с таким частицами, о которых вы никогда не узнаете, в силу вашего упрощенного интеллекта то, что могло случиться с несчастным супом на кухне. Но наш блестящий ум не учел одного – банальной ошибки повара. То есть, ошибки самого господина физика, потому что готовил себе он сам.
– Чушь какая, – фыркнула Яланиюма, – вы эту галиматью сейчас прямо на ходу придумали.
– Это еще значит, что такого не было.
– В вашей больной голове – несомненно было.
– Хоть и так.
Кихан меланхолично скривил физиономию и выровнялся в кресле.
– А может же быть, что это, к примеру, сигнал? – сбивчиво, делая длинные, но не многозначительные промежутки между словами подал голос Яхим, второй пилот. – Инопланетный сигнал – нам. Например, как азбука Морзе.
– И что вы думаете они нам говорят, Яхим? – спросила Сан-ка-Ниями, корабельный связист.
Девушка внимательно рассматривала какие-то графики на своих мониторах.
Ниями очень редко можно было застать в другой позе и в другом месте. Разве что – в буфете. Впрочем, Яхим почему-то покраснел и сделал вид, что задумался, но на самом деле мысли спутались и совсем не думалось.
– Читаю, – отозвался капитан Каратикардха. – Добрый день, дорогие человеки. Вот уже шестнадцать дней, как у нас идут дожди, и мы все думаем о вас.
– Думаем о том, как прелестно смотрелись бы ваши хорошо проваренные ножки в нашем обеденном бульоне, – продолжила Яланиюма.
– А на второе, пожалуйста, макароны с печенью и сердечко.
– Можно – два.
– Какой дуэт, – покачал головой Кихан.
Яланиюма презрительно скривилась.
– Разворачивайтесь, – сказала она, – или они выпьют весь наш шнапс.
– Разве вы что-то оставили? – удивился капитан.
– Жеваные фантазии у вас, – после некоторой паузы раздался из коммуникатора голос старшего инженера Кин Метци. – Выдумываете много, а в жизни все просто, раз-два – и конец. Вот квазар, например, или другая ерунда, или та же сверхновая шарахнула возле черной дыры, и началось, туда-сюда, трали-вали. Взрывом вещество толкает в дыру, а та жрет через силу, брюхо ломится. И тут – хрясь! Херак! И все…
Кин Метци целыми днями просиживал среди электроники, машин и двигателей и почти не появлялся снаружи. Однако голос его регулярно транслировался то тут, то там, как будто он всегда где-то рядом, стоит тенью за спиной. Однажды он обратился к Волкову, когда тот был у себя в каюте, и теперь биолог с опаской поглядывал на туалет.
– Трали-вали – это хорошо, – одобрила Яланиюма, – вы, Энхайнц, прямо профессор, какой ученый слог!
– Не у всех же сфера интересов ограничивается бешерским самогоном и макаронами с сердечком, – сердито прогудел голос Кин Метци.
– Капитан, это о вас.
– Что поделать, макарошки с сердечками – единственная причина, почему я не пошел в десантники, – капитан развел руками. – Там кормят одними биологическими крапозанами, если вы знаете, что это такое.
– А вы уверены, что влезли бы в боевой экзоскелет десантника? – спросил Кихан.
– Раньше и я был молодым, красивым, не настолько и толстым.
– Подтверждаю, – сказала Яланиюма, – я видела старое изображение, где у вас всего четыре подбородка.
– Эта женщина душит словами, – пожаловался капитан.
– Боевой костюм десантника называется Личной Боевой Броней, – заявил вошедший на мостик Атэр Брок.
Несмотря на то, что дверной проем был высок и предназначался для проноса немалого количество крупного оборудования, Броку пришлось пригнуть голову. Яланиюма, все еще державшаяся со сложенными руками у косяка, по сравнению с корабельным охранником и грузчиком выглядела как маленькая кукла рядом с носорогом. Брок свирепо осмотрел мостик, и Волкову показалось, что под этим гигантом прогибается листовой пол.
– Кому интересно, – добавил Брок, – у меня в каюте имеются две. Броня для открытого космоса и для безвоздушных планет. А кому не интересно – хрен и с вами. Играйтесь в игрушки, пейте молочко.
– Брок – молодец, – отозвалась Сан-ка-Ниями, что-то листавшая в своем компьютере, – закончил пять классов.
– Шесть!
– Кстати, Атэр, как вы назвали людей, неспособных вытянуть полутонную штангу? Напомните, пожалуйста, я забыла.
– Дерьмом.
– Точно-точно, так и было!
– Друзья, мы все дерьмо, – сокрушенно проговорил Каратикардха.
– Согласен, – отозвался Брок.
– А того, кто не может сделать жим лежа сколько-то там раз… сколько вы говорили?
– Семьсот раз за три минуты.
– Да, да, кажется. Или вы говорили больше? В любом случае, как вы таких назвали?
– Дерьмом.
– Точно-точно, совсем из головы вылетело!
– Это если на пальцах одной руки.
– Ну а как обычно, на двух руках?
– Дерьмом.
– В вашей классификации никогда не запутаешься, – похвалила Ниями. – Кстати, я сейчас читаю сеть. Образ старый, но в ближайшие пару месяцев новый мы все равно не получим. Много мнений о нашем родном пятне. Есть, к примеру, группа, которая считает, что это просто-напросто боженька пукнул.
– Фу, остановите корабль, Чидам, – попросил Кихан, – я сойду.
– Что? – доверчиво удивился Дика, главный спец по двигателям «Танидзам». – Зачем? Достаточно поставить защиту против токсинов.
Кихан исподлобья поглядел на Дику. Второй инженер – человек очень серьезный.
– В любом случае, религиозные фанатики из Тамалияны в комментариях, наверное, рвут и мечут? – спросил Кихан.
– Кстати, да, – ответила Ниями, – но подписаны уже шесть миллионов человек. Еще есть версия, что это разрыв в пространстве Вселенной, из которого за нами подглядывают высшие существа.
– Опять придется дверь в ванную запирать, – сказала Яланиюма.
– А вы не запирали? – удивился капитан.
– А вы?
– И я не запирал? И теперь не буду. Пусть смотрят. Я человек интересный.
– Таких версий я могу штук по тридцать в минуту генерировать, – заявил Кихан.
– Вот самая популярная группа, десять миллиардов человек. Ну, то есть, когда последний раз мы получали сигнал было десять миллиардов. Сто двадцать восемь миллиардов положительных оценок. «Аномалия – это Большой Взрыв в миниатюре».
– А… – Кихан разочарованно махнул рукой.
– Что за взрыв? – нахмурился Атэр Брок. – Не понял, там типа войнушка какая-то? У меня фотонные торпеды в разобранном виде…
– Что? Какие торпеды? – не понял Волков.
– А я думал, Ниями, вы за компьютером работаете, – сказал Каратикардха. – Волновые таблицы рассчитываете. Анализом полей занимаетесь. Регистрацией излучений.
– Куда ей, она не умеет, – ответил Кихан.
– Не умею, – подтвердила Ниями. – Куда мне?
– Вы-то сколько классов закончили?
– Классов? Каких классов? Вообще не понимаю, о чем речь, – Ниями улыбнулась.
– И раз уж зашла об этом беседа, разве в ваши трудовые обязанности входят прогулки по сети и чтение комментариев? – ворчал капитан.
– Как? – удивилась Ниями. – Я должна делать что-то еще? Мне за это не платят.
По комнате пролетела пущенная Яланиюмой пустая пластиковая кружка из-под кофе. Она аккуратно ввалилась в отверстие в кофейном аппарате, и тот издал холодный звон.
– Как жаль, конечно, – сказал первый пилот Салук, – что объяснение этому яркому феномену ученые найдут, как всегда, простое и скучное. Без громких сенсаций, без приключений, с помощью серенького маленького космического аппарата, вычислив атомарную структуру вещества или, может быть, химический состав, или что-то в таком роде, что обычному человеку не интересно и не понять. Протоны стучатся в электроны…
– Как-как? – оживился Кихан. – Патроны стучатся в элероны? Ого, вот это я понимаю приключение!
– А что скажете вы, профессор Волков? – поинтересовался капитан. – Мы люди темные, курьеры, дальнобойщики, но вы – человек ученый.
Волков, до сих пор тихо слушавший разговор, вздрогнул, услышав свое имя. Он стоял у дальней стены, почти в углу, и видел сразу весь мостик.
– Я же простой биолог, капитан, – напомнил он и прокашлялся, голос показался глухим. – Даже хуже – селекционер, генетик. У меня по физике в академии больше трех с половиной не было. Моя физика закончилась Ньютоном. Я за тридцать лет так и не понял смысл теории удвоенного пространства, а ее, говорят, лет пять как опровергли.
– Опровержения тоже никто не понял, – сказал Кихан. – Сейчас популярностью пользуются теория разрыва и теория подпространственных толчков.
– Правда? Я о таком и не слышал, – Волков вздохнул.
– Потому что он это выдумал, профессор, – сказала Ниями.
– На самом деле – нет, – произнес Кихан. – Просто эти теории написаны таким языком, что и сформулировавшие их профессора расшифровывают смысл написанного по-разному. Но все равно ни для кого не понятно.
Волков улыбнулся.
– Лет пятнадцать назад, что-то около того, – начал он, – когда я еще работал преподавателем в Институте Квантовой Астробиологии в системе Некифи, мы часто возили студентов на практику на четвертую планету системы. Там сложная химическая среда, вся атмосфера из ядовитых газов. Человеку там непросто, нужно ходить в тяжелых скафандрах. При этом сила тяжести почти два жэ, скафандр шестьдесят килограмм и забрало шлема вечно запотевает, и не сплошным туманом, как обычно, а узорами, отчего изображение искажается и, скажем так, гуляет. Но это все, в общем, детали… На планете этой сформировалось просто сумасшедшее количество самой разной флоры и весьма своеобразные, пусть, как правило, и простейшие образцы фауны. Было там такое озеро, которое называлось, кажется, Лишайным… не помню. Название не официальное, а наше, институтское, молодежное. Если подойти к краю этого озера и вглядеться в воду, то на отбрасываемую вами тень тотчас слетались крошечные существа, которых назвали пышноцветами, хотя это все-таки была живность, а не растения. Пышноцветы в затененной воде превращались в цветастую чернильную кляксу, которая то растекалась, то собиралась, и принимала при этом самые хаотичные формы. И, что самое любопытное, когда вы вот так смотрели в озеро и бросали на него свою тень, ваше отражение полностью пожирали пышноцветы. Вы представьте – смотрите в зеркало, а вместо вас там какая-то совершенно умопомрачительная галлюцинация. Очень интересный эффект.
