Kitabı oku: «Народная диверсия», sayfa 3
Глава 3
Володя приехал домой. Лиды еще не было, и он сел на диван и взял свою старую потрепанную записную книжку. Лениво листая пожелтевшие маленькие странички, исписанные его мелким ровным почерком, читал имена старых, со школьной скамьи, знакомых и все думал об одном: как помочь хуторянам? А что, если ушлых начальничков самих вытеснить оттуда? Создать им такую жизнь, чтобы им самим захотелось, как говорится, ноги оттуда унести? А что, хорошая мысль! Но как это сделать?
Вот, помнится, стояли они под Грозным... У них было задание: выкурить из одного маленького аула банду боевиков. Те не успели отойти в горы, засели в ауле и захватили в заложники мирных жителей, местное население – своих же соплеменников.
– Штурмом на них не пойдем, – сказал тогда командир отряда Иван Широков, – у них положение более выгодное, много наших ребят положат. Будем выкуривать потихоньку, торопиться нам некуда...
Аул окружили и несколько дней держали в осаде. По ночам ребята Широкова под покровом темноты заходили в аул и занимались, с точки зрения банды, вредительством: один раз угнали стадо баранов, в другой раз сожгли мукомольню. Потом вообще завалили камнями горный ручей, который нес в аул воду. Таким образом, все селение осталось без еды и воды. На шестой день, не выдержав, бандиты постарались уйти в горы. Иван со своими ребятами догнали их...
* * *
Приход Лиды оборвал его воспоминания.
– О! Ты уже дома? Володь, может, хоть в ночной клуб сходим? – Лида переоделась в домашний халат и подошла к другу. – Хочется хоть как-то развлечься, отпуск все-таки...
Она смотрела на него жалобно. Умеют эти девчонки подлизываться! Но он не собирался поддаваться на провокации.
– Извини, не могу, не проси. Мне сегодня надо возвращаться на хутор.
– Опять на хутор? Зачем?
– Телефон надо отвезти Угорцевым, у них же никакой связи с миром. А я им мобильник купил, смотри. Конечно, он самый примитивный, но зато с большими кнопками, а то они плохо видят. Пятьсот рублей им на счет положил, чтобы звонили, если что...
– Значит, на хутор... Так. А на море когда?
– Не знаю, Лид, честно, не знаю. Как получится. – Володя достал сигареты.
– Значит, для тебя эти старики важнее нашего отпуска? Важнее меня, да?! Ты, между прочим, целый год работал, как... я не знаю, как! Ты что, не устал? Вот лично я очень устала и хочу отдохнуть! Я имею право один раз в году поплавать в море?
– Разумеется, имеешь. Слушай, а поезжай туда одна, на поезде... Или нет, лучше на автобусе. Я видел, в турфирмах продают путевки, и недорого...
– Ты хочешь меня спровадить, Строгов? Зачем? Я тебе мешаю?
– Ну, Лида, что ты говоришь? Поверь, я тоже очень хочу поехать в эту твою Кабардинку... Но не могу, честное слово. Если я не вступлюсь за хуторян, их же просто выкинут из своих домов. Вот послушай, какая у них ситуация...
Володя взял Лиду за руку и усадил рядом с собой на диван. Он рассказал ей все, что узнал вчера от Арсения Матвеевича и Татьяны Семеновны. Лида терпеливо слушала и при этом смотрела на друга широко открытыми глазами:
– Строгов! Ты ненормальный! Почему всем этим должен заниматься именно ты?
– Подожди, Лид, а ведь ты в институте в числе прочих предметов проходила и юридическое право.
– Ну, проходила, и что?
– Тогда ты должна знать: Угорцевы и другие хуторяне имеют право не покидать свою землю?
– Если она оформлена у них в собственность, тогда имеют. Земля оформлена?
– Нет, вряд ли. Арсений Матвеевич сказал, что понятия не имеет ни о каких документах на собственность.
– Ну, вот! Они сами виноваты. Надо было ехать в город и все оформить по закону. А теперь, думаю, уже поздно...
– Но они сто лет жили на этой земле, и никто никогда им слова не говорил! Что же им теперь делать? Кто им поможет? Их же просто выкинут, как щенят...
– Володь, у нас, в конце концов, есть полиция, прокуратура, я не знаю, там... какие-то еще организации...
– Какие именно? Кто будет бодаться с замом главы администрации и самым главным газовиком города?
– Пусть общественность поднимется...
– Ну, пусть поднимется. Только кто ее поднимет? И кому вообще есть дело до этих людей?..
– Слушай, Володь, пошли перекусим, что ли? Я еще не обедала, а у Ирки мы только чай пили.
Они сели на кухне, Лида быстро разогрела плов и поставила перед Володей тарелку с дымящейся ароматной едой. Потом положила плов и себе и тоже села за стол.
– Лид, ты только подумай, – продолжал кипятиться Строгов, – три маленькие бедные семьи, живущие на выселках, на краю света – в шестидесяти километрах от города, почти в лесу! У них даже газа нет, они печки до сих пор дровами да кизяками топят. Знаешь, что такое кизяк?
– Нет, – равнодушно бросила она, работая ложкой.
– Навоз. Перемешанный с соломой, высушенный и сформированный в такие подобия брикетов...
– Фу, Строгов! Нашел о чем говорить за столом!
Лида с отвращением посмотрела на плов в своей тарелке.
– Что, неприятно? А они ими печки топят и еду в тех печах готовят, между прочим.
– Ты же сам говорил, что газ туда тянут...
– Ага, тянут. Только не ради них. Да если бы начальнички не присмотрели себе этот хутор...
– И что, теперь ты, как доблестный рыцарь Робин Гуд или этот, как его?.. Который с ветряными мельницами боролся... Дон Кихот... Теперь ты будешь бороться за справедливость? Отстаивать какой-то там хутор?
– Наверное, буду.
– Строгов, ты ненормальный. Зачем тебе это? Их же там всего два с половиной человека! Да для этих людей даже лучше, если они переедут в деревню, как ты не понимаешь?
– Это чем, интересно, лучше?
– А тем! Ты только представь, как они живут сейчас: одни на краю света, практически в лесу, как ты говоришь, без газа и цивилизации. Навозом печки топят – это же дикость какая! И это в двадцать первом веке! Ракеты вон в космос каждый месяц летают, скоростные поезда, компьютеры, смартфоны... А тут... Господи! Я даже представить себе такое не могу. И вот, наконец, у них появилась реальная возможность зажить нормально, переехать в деревню, к людям, начать топить газом, готовить на плитах... Там и почта в деревне есть, ты сам говорил... Да о таком можно только мечтать! И к дороге они будут поближе. Мало ли что – «Скорую» надо будет вызвать или еще кого-то... Нет, они просто дураки, твои хуторяне, сами не понимают своей выгоды.
– А ты их спросила: хотят они себе такой выгоды? Да, газ – это газ! Тут не поспоришь, удобство и все такое. А в остальном? Пойми: эти люди всю свою сознательную жизнь жили натуральным хозяйством, своей скотиной, своими огородами, рыбой, что ловили в озере, ягодой, что собирали в лесу. Они, я думаю, как и каждый человек, имеют право на выбор: остаться жить на хуторе в своих домах, которые они, между прочим, сами себе строили, или идти в деревню, в чужие дома, которые, кстати сказать, еще латать нужно. А им этого выбора не дают, все решают за них. Это же несправедливо, Лида, пойми...
– Ну, ты даешь, Строгов! О какой справедливости ты тут говоришь? Где ты ее видел, справедливость-то? Ты что, в самом деле, собираешься один на один тягаться с этими чинушами? Да они тебя сомнут и растопчут, как букашку!.. Володь, ну, брось ты к чертям эту затею, поехали на море, я тебя очень прошу... Отпуск пролетит, не заметишь, а потом опять целый год пахать в этой чертовой фирме. Так все надоело, а тут еще ты со своим хутором...
– Поезжай одна.
– Что? Одна? Почему я должна ехать одна, у меня что, парня нет? Или ты хочешь отдохнуть от меня? А может, ты там, на хуторе, какую-нибудь девчонку приглядел?
– Ты говоришь чушь.
– Значит, чушь... А не боишься, что я кого-нибудь подцеплю на море? Я же не уродина какая-нибудь, на меня, между прочим, парни посматривают...
Нет, это уже перебор. Володя молча встал и вышел из кухни. Дешевая провокация – все эти девчоночьи угрозы. Сопливому пацану еще можно было такое втюхать, но не ему, боевому офицеру, прошедшему Чечню, воевавшему и имевшему награды. Он взял сигареты и вышел на балкон. Жалко, что Лида его не понимает, очень жалко. Когда тебя понимает твоя девушка, это дорогого стоит.
Он курил и посматривал вниз, на двор, где гуляли бабушки с ребятишками. Она тихо подошла к нему и обняла его сзади за плечи.
– Володька! Дурачок ты. Я же люблю тебя и хочу, как лучше. Я забочусь о тебе... Пойми, тебе надо отдохнуть, набраться сил для целого года работы... У тебя такая ответственная должность! А этим людям ты все равно не поможешь. Захотел тягаться с самим начальником «Горгаза»! А этот балабол чего-то стоит. Ты не смотри, что он по полчаса по «ящику» треплется, он и дела делает. И если он себе дачу задумал там построить, то ты его не остановишь. Это же власть! Моя мама всегда говорила: против власти пойдешь – шею свернешь. Володь, ты все-таки подумай...
– Да я и так думаю, только об этом и думаю.
– Значит, ты решил посвятить свой отпуск благородному делу заступничества за беззащитных, вспомнить свои боевые подвиги? – В словах Лиды явно сквозила усмешка.
– Значит, решил. А ты и вправду поезжай на автобусе в свою Кабардинку, ты-то почему должна страдать? Хочешь, я тебя в турфирму отвезу, путевку тебе купим?
Она посмотрела на него грустно: нет, он ее не понимает, совсем не понимает. Баран упертый. А она ради него еще перед начальницей унижалась, презент ей дарила! Ну, не совсем ради него, конечно, скорее уж ради себя, чтобы быть с любимым на море вместе... Глядишь, и растает Володька под ласковым южным солнышком на пляже и сделает наконец ей предложение, после двух лет их отношений. Да, замуж ей давно пора: как-никак, двадцать семь уже стукнуло...
***
На хутор Володя приехал в этот же день ближе к вечеру. Проезжая мимо озера, из окна своей «Нивы» он увидел такую картину, что просто обалдел: на берегу, там, где они еще вчера рыбачили с Арсением Матвеевичем, работал бульдозер. Он разравнивал отвалом площадку, бороздил землю своими гусеницами и рычал, как огромное животное. Рядом рабочие в зеленых комбинезонах устанавливали забор из профиля. Володя вышел из машины и подошел к одному из рабочих:
– Это что же здесь делают?
– А тебе не все равно? – не слишком-то дружелюбно парировал рабочий.
– А тебе что, ответить трудно? Я же просто интересуюсь. Я в Дубровино живу, сюда иногда рыбачить приезжаю... Как же теперь рыбачить-то? Берег вон уродуют...
– Не уродуют, а площадку под пристань ровняют. Лодочная станция здесь будет, ясно тебе, деревня?
– Ясно.
Володя сел в свою машину и подъехал к воротам дома Угорцевых.
Арсений Матвеевич открыл ему калитку и мрачно отвел глаза:
– Вона, видел, понаехали! Строители, мать их...
Он распахнул ворота, Володя завел свою «Ниву» во двор и вышел из машины.
– Давно они тут? – кивнул он в сторону рычащего бульдозера.
– Да как только ты уехал в город, так и нагрянули, ешкина вошь! Я подходил, спрашивал одного... Говорит, лодочную пристань делать будут. На кой черт тут лодочная пристань, скажи ты мне?!
– Должно быть, у новых хозяев лодки есть.
– И что, нельзя их прямо к берегу причаливать? У меня, вишь ты, тоже когда-то лодка была, хотя большинство народа всегда с берега удило... Ладно, чего теперь! Проходи в дом...
Мужчины прошли в просторную горницу, Володя сел на гордость Угорцевых – старый диван с резными деревянными ручками.
– Сейчас я Татьяну позову, она в огороде копошится...
– Не надо, Арсений Матвеевич, это даже хорошо, что ее нет. Я хотел с вами один на один поговорить.
Хозяин опустился на стул, что стоял возле стола, положил руки на колени. Он был мрачен, смотрел на Володю с ожиданием.
– Я вот что думаю, Арсений Матвеевич, – начал Володя негромко, – эти новые хозяева, что дачи тут себе решили построить, – я узнавал, – большие начальники...
– Козе понятно, ешкина вошь!
– Дачи они себе решили тут возвести от больших денег и от своей затеи просто так не откажутся. Как у вас настроение?
– Да какое тут настроение?! – возмутился хозяин дома. – Токмо недавно Макариха у нас была, в голос рыдала, говорит, мол, не уйду со своей земли, пусть меня тут убивают, изверги. Моя, понятное дело, помогла ей хату подмачивать...
– А как настроение у третьей семьи?
– У Егорыча с Дарьей? Тоже не хотят съезжать... Кто же захочет из своего дома-то? Мы к ним втроем ходили – я, Татьяна моя и Макариха, разговаривали насчет ентого дела. Егорыч, вишь ты, все твердит: пусть, мол, только попробуют ко мне во двор сунуться – вилами их встречу! А куда уж ему воевать: восьмой десяток разменял...
– Понятно, – кивнул Володя.
– А захватчики-то пообещали бульдозером нас с землей сровнять. Гады! Фашисты! Ешкина вошь! Я вот что думаю, Володя: у меня в заманке дробовик припрятан...
– Подождите, Арсений Матвеевич, если вы с тем дробовиком на строителей пойдете, вам могут и срок припаять. Оно вам надо – на старости лет в тюрьму садиться? А дом ваш все равно снесут, пока вы на нарах паритесь.
– А как же тогда его отстаивать?
– Давайте подумаем...
Мужчины помолчали, хозяин вздохнул шумно пару раз, посмотрел на Владимира с тоской.
– Может, ты голодный с дороги?
– Спасибо, я дома хорошо пообедал... В общем, так, Арсений Матвеевич. Я у вас тут тайно поживу и тем временем попробую этим строителям немножко так навредить.
– Как навредить?
– Да вот хотя бы для начала утоплю у них технику.
– Это как?
– Бульдозер утоплю. У вас тут берег довольно крутой, вы даже не купаетесь в этом месте. Вот я ночью его с горки-то и спущу. Потом еще чего-нибудь придумаю, как этим захватчикам насолить. Может, мне и удастся их выкурить? Только мне надо будет где-нибудь спрятаться. Не хотелось бы светиться перед «гостями»...
– Подожди, Володя, я тебе не говорил... Ведь у нас в лесу, вишь ты, избушка есть.
– Какая избушка?
– А такая! Деревянная. Тут недалеко, километра три будет. Мой отец ее поставил, давно, сто лет назад. Тогда еще дичь в лесу была, мой отец и брат охотиться ходили. И другие мужики, кто охотился, все в той избушке останавливались... Я тебе покажу, где она стоит, там и жить можно: и печка есть, и лежанка, и погребок...
– Так чего лучше?! А можно мне какой-никакой запасец еды туда собрать?
– Спрашиваешь! Татьяна тебе и хлеба напечет, и сала даст, и яиц. Спустишь в подпол, там прохладно, не пропадет... Только вот мыши могут наведаться. Ну, ничего, я тебе чугунок с крышкой дам, мыши в него не пролезут.
– Тогда так, Арсений Матвеевич: я сейчас запас еды возьму и вроде как уеду от вас. Вы у меня в машине будете сидеть, дорогу к избушке покажете. Потом я в лесу останусь, а вы окольными путями домой вернетесь, вроде как и не ходили никуда.
– Это мы можем!
– Вот. А ночью, если ваша помощь понадобится, я вам в окно стукну. Вы в какой комнате спите?
– Сейчас, вишь ты, жарко, так я на веранде сплю... Только это... Собака лаять будет, как только ты к дому подойдешь.
– Ничего, с собакой я как-нибудь договорюсь. Найдется у вас ненужный мосол?
Арсений Матвеевич выловил из кастрюли со щами добрый мосол и отдал Володе. Они вместе вышли на крыльцо и подошли к будке, где сидел на цепи пес Угорцевых – Дружок, смесь овчарки с дворнягой. Несмотря на свое прозвище, пес был вовсе не дружелюбным: он тут же начал лаять на Володю и рваться с цепи.
– Вишь ты, какой охранник! – похвалил пса хозяин. – Молодец, Дружок, так держать!
Пес сразу сообразил, что его поощряют, и залаял на Володю еще громче. Тот протянул ему мосол. Из калитки, что вела в огород, вышла Татьяна Семеновна.
– А я то думаю, на кого это наш Дружок лает? Рада, Володя, что вернулся к нам. Я сейчас на стол накрою...
– Спасибо, Татьяна Семеновна, не надо, я дома обедал... Дружок! Ну, иди ко мне. Иди, приятель, я – не враг. Вот смотри, я твоего хозяина за руку беру...
Володя взял Арсения Матвеевича за руку, потом обнял его за плечи. Арсений Матвеевич улыбнулся и погладил гостя по руке. Пес перестал лаять. Он внимательно следил глазами за мужчинами и соображал, что ему делать. Вроде этот чужак и ничего себе, хозяина вон гладит, а тот и не возражает. И мосол у него в руке так аппетитно выглядит, прямо слюни текут...
Володя сел перед псом на корточки и положил угощение в чашку Дружка. Тот тут же забрал мосол и утащил к себе за будку в укромное местечко, зарыл его в землю и вернулся к мужчинам. Так-то оно надежнее будет, а то вдруг этот чужак передумает и заберет мосол обратно. Вон на нем сколько мяса! Володя засмеялся и протянул руку к псу. Тот зарычал. Что вкусненьким угостил, спасибо, конечно, а руки свои держи при себе, я тебе не приятель! Еще неизвестно, что ты за тип...
– Ничего, привыкнет, – сказал Володя и встал с корточек. – Ну, что, Арсений Матвеевич, едем?
– Сейчас, только провизию возьмем. Да и дробовик с укромного местечка достать надо...
Старик ушел в дом и вскоре вернулся с какими-то мешками и свертками.
– Здесь – жрачка, а здесь – посуда. Тут вот еще тебе лежак старенький, подушка...
– Да зачем, Арсений Матвеевич?
– Сгодится... Все, можно отправляться.
Они ехали по лесу по такой дороге, что едва виднелась в траве среди деревьев и кустов. Если бы не Арсений Матвеевич, Володя ни за что не рискнул бы ехать по ней: дорога – не дорога, тропа – не тропа... Запросто можно застрять в каком-нибудь валежнике или густых зарослях кустов. Но хуторянин обещал провести Володю к избушке таким путем, что не всякий человеческий глаз найдет.
Вот и Володино временное жилье. Из старых почерневших бревен, с соломенной крышей. Интересно, кто сюда насыпал солому в последний раз и когда это было? Она уже превратилась в труху. Оконце маленькое, зато со стеклом. Дверь из покосившихся черных досок на заржавевших петлях. Мужчины поднялись на крохотное, в две ступеньки крыльцо.
– Вот тебе твои хоромы! – Арсений Матвеевич широким жестом обвел комнату и положил на деревянную лежанку мешки. – Располагайся. Печка работает, я года два назад сам ее чистил... Растопить-то сумеешь?
– Соображу как-нибудь... Только зачем она мне? Жарко ведь.
Володя прошелся по комнате, где царил полумрак, и сел на широкую деревянную скамью возле стола.
– Да, это, конечно, не «Гранд-Отель», но ничего, жить можно.
– Удобства – во дворе, под каждым кустом, выбирай любой. А помыться захочешь – приходи к нам, я тебе баньку натоплю. Уж попаримся!
Володя достал из кармана купленный сегодня мобильник и протянул Арсению Матвеевичу.
– Это что? – спросил тот подозрительно.
– Телефон.
– Я же не умею всем ентим пользоваться.
– Здесь нет ничего сложного, я вас научу. Вот смотрите...
Через десять минут ликбеза Угорцев старший мог более или менее прилично обращаться с мобильником.
– Главное, не забывайте время от времени ставить его на зарядку, – напомнил Володя.
– А, это я помню, помню. Вот здесь, в верхнем углу три полосочки...
– Да. И Татьяну Семеновну научите им пользоваться. А то мало ли...
Арсений Матвеевич бережно положил в карман старых брюк красивую игрушку и посмотрел на Володю вопросительно:
– Ну, что, будем прощаться, ешкина вошь?
– Будем. Я вас немного провожу, заодно огляжу окрестность, чтобы ориентироваться.
Мужчины вышли из домика.
– Вон там, в той стороне – Дубровино. Хутор – вон там, если напрямую через лес чапать, а вон в ту сторону – километров пять будет, там еще одна дорога в город, через деревню Песочную.
– Что, прямо так и называется – Песочная?
– Так и называется, родимая. Там земля – сплошной песчаник, и грибы растут – одни песочники... Токмо лично я не любитель до них, невкусные они. Мы с Татьяной Семенной все больше подосиновики да лисички собираем...
– М м! Лисички я тоже люблю.
Они шли некоторое время по лесу, потом Володя остановился.
– Дальше я не пойду, скоро ваш хутор покажется. Не надо, чтобы нас кто-то случайно увидел. Если все получится, как я думаю, то я сегодня буду ночевать у вас.
– Тогда я баньку натоплю.
– Я не против.
Проводив Арсения Матвеевича, Володя вернулся в избушку и стал готовиться к ночной диверсии...
* * *
Всем известно, что летом дни долгие. Уже десять часов вечера, а все еще светло. И тепло. Нет дневной жары, хотя настоящей прохлады тоже нет: за день солнце так нагревает землю, что та еще долго отдает свое тепло ночному воздуху.
Володя, сидя в кустах, наблюдал за стройплощадкой. Сумерки постепенно сгущались, скоро будет совсем темно. Рабочие давно уехали в город: за ними пришел микроавтобус и увез всех в сторону трассы. Но он все равно выжидал. Это была привычка, многолетняя привычка, которую он выработал еще в армии: не светиться понапрасну. Он ждал до тех пор, пока озеро совсем не пропало в темноте. Теперь пора! – скомандовал он себе и вышел из кустов.
Ему приходилось водить БТР, и он не просто водил его, а водил хорошо. Открыть кабину бульдозера тоже не составило для Володи большого труда: у него при себе был так называемый универсальный ключ для всех видов транспорта. Такие ключи у них в роте изготавливали некоторые «народные умельцы». Ими время от времени приходилось открывать двери всевозможных машин, а также эти машины заводить.
Володя довольно быстро завел бульдозер, техника зарычала и затряслась мелкой дрожью. Он развернул ее в сторону чернеющей в темноте воды. Машина послушно следовала туда, куда ее вели человеческие руки. Едва почувствовав, что бульдозер пошел с горки сам, по инерции, Володя выпрыгнул из кабины на песок, сгруппировался, перевернулся через голову и вскочил на ноги. Он смотрел, как машина так и шла себе, пока не скрылась полностью под водой. Рычанье стихло. Володя понял, что мотор заглох. Он повернулся и пошел к воротам дома Угорцевых.
Арсений Матвеевич уже натопил баньку и теперь, сидя на крыльце, ждал гостя. Володя подошел к калитке и лихо перемахнул через нее. Дружок залился лаем, но Володя подошел к нему и тихо пожурил:
– Чего своих не узнаешь? Смотри, не дам тебе больше мосла.
Дружок виновато замолчал и залез в свою будку, а мужчины отправились в баню. Они превосходно попарились, выпили домашней наливки и легли на веранде спать.
– Володь, что же завтра будет? – тихо спросил Арсений Матвеевич.
– Что будет, то и будет, – сонно пробормотал гость. – Давайте спать, мне вставать рано...
Едва рассвело, Володя ушел в лес, в охотничью избушку.
