Kitabı oku: «Моно логи. Том 6», sayfa 7
Вот в столовой у нас на столе нет чая, и я отправляюсь экспроприировать его у кого-нибудь другого, и тырю чайник со стола Головачева. Никогда не любил его книги, кстати. Но утащить чайник со стола легенды фантастики очень приятно.
Вот Егор Кончаловский, режиссер "Антикиллера", выводит у меня в блокноте: "Кирилл, удачи!"
А вот все тем же пьяным вечером меня теребит соседка по столу: "Кирилл, Кирилл, побежали на третий этаж, там у Громыки фотосессия!" И мы бежим брать автограф у Ольги Громыко, которая нехотя отвлекается от фотосета и расписывается в наших блокнотах…
Но главное… Главное – не это.
Главное – это хедлайнеры "РосКона", приглашенные звезды фантастики. Звезды мировой, а неРоссийской величины. Задолго до конвента было объявлено, что на него прилетят Гейман и Гаррисон! Это не просто звезды, это легенды, особенно Гаррисон, которого читали и любили еще в СССР!
Правда уже перед самым конвентом я узнал, что Гейман на "РосКон" не прилетит. Гейман обиделся. И я его полностью понимаю. Ему выслали приглашение, и тут же заявили, что Гейман прилетит. А Гейман еще не согласился… Он может и не против был, но чего это за него все решили? Примерно так он рассказывал потом в каком-то интервью. А вот Гаррисон – прилетел. Уже не просто пожилой, уже старенький, доживающий последние годы жизни (он умер в 2012-м) мэтр фантастики!
Гаррисон повсюду ходил с охраной. Думаю, не потому что боялся русской мафии, а просто чтобы рядом был кто-то, кто будет отгонять излишне назойливых фанатов, потому что здоровье у мэтра было уже так себе, а желающих с ним пообщаться было много. Собственно, ВСЕ, кто собрался той весной в "Лесных далях". Приблизиться к Гаррисону было непросто, и даже на автограф-сессии автографы успели получить не все.
Я – и не пытался. Гаррисона я люблю выборочно. Его самый популярный цикл "Стальная крыса" мне на душу не лег совершенно, но вот "Неукротимую планету", "Врача космического корабля" и "Фантастическую сагу" я люблю безмерно. А в книжном ларьке, с полок которого смели практически все книги Гаррисона перед встречей с ним, было великое множество "Стальных крыс", но ни одной "Неукротимой планеты".
Подсовывать на подпись нелюбимую книгу? Да ну нафиг.
Главной звездой той встречи с Гаррисоном был некий чувак в тельняшке, который фанател от Гаррисона еще когда я читал "Незнайку на Луне", да "Волшебника Изумрудного города"! Гаррисон как раз много говорил со сцены о том, что в СССР и России 90-х его книги издавались миллионными тиражами, но абсолютно нелегально, и он не получил с этого ни копейки. Но русских своих поклонников он все равно очень любит. И тут на цену вышел чувак в тельняшке, представившийся Севастопольским моряком. Вышел, держа в руках самопальную книгу, отбитую на пишущей машинке, и любовно переплетенную в красный бумвинил.
– Мистер Гаррисон, знаете, в СССР вас не издавали. Нельзя. Вы ж американец, а значит – идеологический враг. Но ваши книги зачастую перепечатывались вручную, и ходили по рукам вот так, вот в таком вот виде! Одну такую книгу я сберег! Это "Рождение Стальной крысы"! Издано самиздатом в 1986 году! И я хочу подарить ее вам!
Гаррисон повертел книгу в руках, хмыкнул, сказал: "А у меня такая уже есть!" Размашисто подписал и вручил ее обалдевшему моряку обратно.
Следующим вечером, тем самым, когда пьян был весь пансионат, морячок, синий, как полоски на тельняшке, бродил по "Лесным далям", любовно прижимая книгу к груди обеими руками. Бродил, подсаживался ко всем подряд, счастливо улыбался, и задавал один и тот же вопрос:
– Это же был ТОТ САМЫЙ Гарри Гаррисон, да?
Ему отвечали, что да, тот самый, морячок еще крепче прижимал книгу в груди, улыбался так, что широте его улыбки позавидовал бы и Джокер, и шел дальше, задавать этот вопрос кому-то еще.
Автографа Гаррисона я не получил, но зато я пожал мэтру руку.
А было дело так… Иду я по коридору пансионата, никого не трогаю, и вдруг вижу притулившегося в уголке Гаррисона! Одного, в пустом коридоре. Без его вездесущего охранника, и даже без толпы фанатов. Чудо? Чудо!
Этой мой шанс поговорить с любим автором один на один! Высказать ему свое восхищение! Рассказать, с каким восторгом я читал его "Неукротимую планету!" Восхититься подтекстом этой прекрасной книги! Сказать ему… Да много чего сказать, всего не упомнишь! Ведь это же Гаррисон! Легенда фантастики, кумир миллионов, гений, мэтр, маэстро!
Я уже иду к нему, и по дороге вспоминаю, что мой уровень английского – как у собаки. В смысле, более-менее понимаю, о чем вокруг меня говорят, но сам формулирую мысли по полчаса, и даже если и делаю это, то продираюсь через времена и обороты как колонизатор по джунглям с мачете.
Как в анекдоте:
– У вас в поездке были проблемы с вашим английским?
– У меня? Нет. А вот у англичан – были.
Спустя много лет после "РосКона" мне приснился сон. Я – в бане. В большой общей бане, а-ля "Сандуны". Народ пьет пиво, делает ходки в парную, в общем, отдыхает и расслабляется. Я – тоже. Я в какой-то компании, мне хорошо и свободно, и тут я вижу, что через пару столиков от меня отдыхает после визита в парную ДиКаприо! Опаньки, это ж мой шанс поговорить с любимым актером! Я иду к нему, и по дороге вспоминаю свой провал с Гаррисоном! Разворачиваюсь, и понуро бреду обратно, к своим. Проснулся я с мыслью, что надо срочно подтягивать английский, а то вдруг окажусь в бане сДиКаприо, а поговорить не смогу. И даже начал ходить на курсы, но… Сложно там все было. Не срослось. Но это уже совсем другая история.
Английский у меня по-прежнему на уровне собаки, но после самостоятельного путешествия в Турцию я обнаружил, что и не зная языка я могу неплохо общаться с людьми в чужой стране. С дочкой нашего арендодателя, не знавшей ни слова по-русски, я легко нашел общий язык с помощью жестов, мимики и какой-то матери.
Так вот. Вижу я Гаррисона… Вижу цель, но вижу и препятствие. Языковой барьер, высотой как забор колонии строгого режима! Но все равно иду к нему, потому что, блин, это же ТОТ САМЫЙ Гарри Гаррсион!
Подхожу. Время замедляется, дыхание – учащается. Передо мной, молодым фантастом, только-только издавшим свою первую книгу в "ЭКСМО", сидит легенда, на которой это самое "ЭКСМО" сколачивало свои первые капиталы, когда я еще бутылки собирал, чтобы на жвачку хватило. Гаррисон поднимает на меня глаза, усталые глаза пожившего мэтра, видевшего на своем веку тысячи таких восторженных фанатов, как я. Но взгляд у него все равно теплый, душевный, улыбающийся. Он все понимает. Понимает, зачем я иду к нему, и что я ему сейчас скажу. Вот только я понятия не имею, как передать своим нелепым английским, насколько я люблю его, и насколько уважаю!
Я молча тяну ему руку, пытаясь в это рукопожатие вложить ВСЕ, что я хочу ему сказать. Гаррисон протягивает мне руку в ответ, и смотрит мне в глаза. Смотрит… Ждет, что я скажу.
И раньше, чем я успеваю понять, что я несу, я выдаю:
– Mister Harrison! You are… CHUVAK!
И знаете, он понял! Он улыбнулся мне, тепло и душевно, как может улыбаться только престарелый мэтр, который видел взлеты и падения издательств, экономические и литературные кризисы, при котором менялись жанры, и КОТОРЫЙ менял жанры.
Гаррисон улыбнулся мне, крепко пожал мне руку, и сказал:
– Spa si bo!
Так я поговорил с Гарри Гаррисоном. Надеюсь, что однажды, в старости, меня, пожилого мэтра мистики и юмора, спросят: а с кем из великих писателей я был знаком? И тогда я расскажу эту историю, предварив ее анекдотом: "А сейчас – эксклюзивный материал, о своей жизни нам расскажет большевик, ДВА РАЗА говоривший с Владимиром Ильичом Лениным!"
Вы же знаете этот анекдот, да?
Но нет, и это не финал истории.
В 2015 году я открыл для себя "Ведьмака" Сапковского, все книги о котором я прочел запоем. А в 2016-м году я сел писать рассказ "Усатая девственница Катя", главного героя которого звали Ведьмак.
Да, именно звали. Это имя, а не профессия. И мой Ведьмак с ведьмаком "Сапковского" не имеет совершенно ничего общего, кроме одной шуточной параллели. И именно для создания этой самой параллели я и полез гуглить биографию Сапковского.
И вот, в ходе своих изыскания я наткнулся на фразу: "Сапковский с удовольствием общается со своими поклонниками по всему миру. Он легок на подъем и всегда с радостью принимает приглашения на конвенты. В частности Россию он посещал в 2008-м году, в ходе "РосКона".
От моего вопля, полного отчаяния, содрогнулись стены. На крик прибежала перепуганная Света, с бинтом и перекисью, думая, что я опять воткнул себе в ладонь нож. Да, опять. Был в моей биографии такой момент…
Со слезами на глазах я пересказал ей то, что только что прочел.
– И чо? – спросила жена.
– Ты не понимаешь? В 2008-м году где-то в "Лесных далях" мимо меня ходил Сапковский. Возможно мы сидели с ним рядом на встрече с Гаррисоном, а я – не знал, понимаешь? Я и так себе простить не могу, что не поговорил тогда с Дивовым, потому что я тогда еще не знал, кто такой Дивов! Я открыл для себя его "Мастера собак" два года спустя. А тут – САПКОВСКИЙ, понимаешь? Я тогда просто не знал, кто это такой!!!
– Так может его там и не было? – спросила моя здравомыслящая супруга, – Ты же там с людьми общался, наверняка бы ты услышал: "Оооо, я сегодня Сакповского видел…"
Это звучало логично. Ведь в самом деле, никто мне этого не говорил, и за все прошедшие с того момента семь лет я ни разу не слышал слов "РосКон-2008" и "Сапковский" рядом…
Я полез гуглить новости о "РосКоне"… Новости семилетней давности гуглились плохо. И тогда я вдруг вспомнил про Инну.
Инна Живетьева, Новосибирская писательница, не пропускавшая, кажется, ни одного РосКона. Если кто и знает, был ли тогда, в 2008-м, Сапковский, то этой она…
– Инна, привет. Помнишь 2008-ой год? РосКон, на котором мы с тобой, собственно, и познакомились?
– Ну, примерно помню… А что?
– Тогда была дикая шумиха вокруг приезда Гаррисона на конвент, но я вот наткнулся на ничем не подтвержденную пока информацию о том, что там был еще и Сапковский… Гуглю, копаюсь, но везде речь только про Гаррисона. Он затмил собой все… И я себя чувствую редкостным неудачником, потому что я, получается, мог взять автограф у Сапковского, но не взял… Успокой меня, или добей, пожалуйста. Скажи, был тогда Сапковский на конвенте, или нет?
И знаете, что ответила мне Инна?
Когда я рассказываю эту историю лично, я всегда делаю здесь МХАТовскую паузу…
Пусть ее роль в тексте сыграют несколько абзацев…
Пусть они помогут нагнетанию атмосферы… Почувствуйте, как пауза висит в воздухе, как нарастает напряжение…
Представьте себе мои чувства, пока я ждал ответа Инны…
Итак, вы готовы узнать, что же ответила мне Живетьева?
Готовы?
Она ответила:
– А что, Гаррисон приезжал?
И вот тогда я понял, что у меня-то еще все хорошо!
25. 27,5 грамм масла.
Однажды на моей кухне готовил профессионал!
Настя – кондитер. Кондитер от Бога. Настины сладости и Настина выпечка ничуть не уступают блюдам лучших ресторанов мира. Хотя откуда мне знать? Я же не ел десертов в ресторанах со звездами Мишлен… Но пусть это будет мое художественное допущение, потому что Настины десерты воистину шикарны.
В своем искусстве Настя – не только гений, но и перфекционист. Наверное, так оно и надо, когда готовишь шедевр. Никаких тебе: "Так, сахара у нас нет, так что заменим на соль… Яйца страуса у нас кончились, так что заменим на яйца орангутана… О, у нас нет пера из жопы полярной совы… Кирилл, сбегай, поймай мне белого голубя! А, впрочем, и шизокрылый тоже сойдет!"
Я-то готовлю как? "300 грамм мяса… Блин, мне лень доставать весы. Вроде вот этот кусман, который я с трудом до дома дотащил, отдаленно похож на 300 грамм? Сойдет, его и порежем… Мясом кашу не испортишь, верно? Или как-то не так говорят? Ну да не важно. Лук порей… Порей… Звучит, как глагол. Полярная сова – пари! Лук – порей! В общем, репка, я приказываю тебе, ПОРЕЙ! А теперь покрошим его в маринад… 100 мл. соевого соуса… Блин, полную кружку налил, не выливать же… В следующий раз мариную в вине, там я знаю, куда деть лишку…"
Настя готовит совсем не так. У Насти все четко, выверено, продумано. Каждый ингредиент – следствие десятилетий эволюции в руках шеф-поваров всего мира, у которых моя дорогая подруга черпает знания. Сейчас Настя работает в ресторане, в одном из лучших ресторанов Петербурга, и работает она там во многом потому, что с младых ногтей усвоило главное правило ресторанной кухни: ПОВТОРЯЕМОСТЬ РЕЗУЛЬТАТОВ. Салат Цезарь, который я заказал в ресторане сегодня, должен быть АБСОЛЮТНО тем же Цезарем, который я ел месяц назад. Тот же вкус. Те же ингредиенты. Те же пропорции.
А у меня же бефстроганов сегодня будет несколько отличаться от бефстроганова месяц назад. Потому что в этот раз я захотел добавить мяты, а в прошлый – чеснока. Поэтому Настя – ресторанный повар, а я – домашний.
И вот однажды мы с Настей решили что-то приготовить вместе. Десерт! Апельсиновые кексы.
– Посуда у тебя есть, – уточняла она перед поездкой ко мне, – духовка у тебя хорошая… Венчик у тебя тоже по-любому найдется. Мука?
– Есть.
– Хорошая?
– "Макфа".
– Не "Барилла", но сойдет. Итальянский апельсиновый ликер?
– Французский виноградный сок, забродивший и выдержанный.
– Что?
– Коньяк.
– Кто бы сомневался… Ладно, ликер я принесу с собой. Весы?
– Конечно есть!
– Ну ок. Еду!
Настя приехала… Настя приступила к работе.
– Мука!
– Держи.
– Сито!
– На!
– Скальпель!
– Европейский шеф-нож или сантоку?
– Фруктовый! Мне цедру срезать! Весы!
Я вытащил из шкафа простенькие кухонные весы за 200 рублей. Настя воззрилась на этого монстра, как микробиолог на лупу.
– Это что?
– Весы.
– Где?
– Вот они! – для убедительности я потряс весами перед носом подруги. Те попеременно показывали то текущее время, то атмосферное давление.
Настя смотрела на меня примерно также, как я много лет назад смотрел на своих учеников, не способных вспомнить число пи.
– И как я, по-твоему, отмерю на этих весах 27,5 грамм сливочного масла?
Весы согласно закивали своей чашей. Весы совершенно не хотели, чтобы на них кто-то что-то отмерял.
– Ты бы еще на напольных мне что-то взвесить!
– У меня и напольные есть! – зачем-то сказал я, прикидывая, что надо бы взвеситься на них после того, как Настя оторвет мне голову. Узнать, сколько я вешу без головы.
– Кирилл… Когда я спрашивала тебя, есть ли у тебя весы, я имела в виду весы, погрешность которых хотя бы плюс-минус грамм! А не плюс-минус масса черной дыры!
– Да они с точностью до грамма вешают! – вступился я за агрегат, служивший мне верой и откровенной ложью вот уже лет пять.
– Ясно! А теперь скажи мне: как на твоих весах я отмерю 27,5 грамм масла?
Я взял кусок масла. Взял нож. Воткнул одно в другое. Протянул Насте получившийся кусок…
– Вот!
– И ты хочешь сказать, что здесь именно 27,5 грамм?
– Примерно!
Кексы получились вкусными. На мой личный взгляд они были вполне обыкновенными кексами с легкой ноткой апельсина. Настя бухтела, что это все из-за меня и из-за моих весов. Кажется, в ее глазах я упал ниже уровня Марианской впадины, и слово" повар" она не будет применять ко мне никогда.
26. Как я просрал олимпиаду
2000 год. Оптический лицей. Весьма странное учебное заведение, канувшее в Лету уже через пару лет после того, как я окончил его. В современном мире наш лицей закрыли бы сразу же после открытия, он не прошел бы ни одной проверки департамента образования, да и родители вряд ли захотели бы отдавать туда детей.
Но тогда времена были другими, да и наш лицей изнутри смотрелся гораздо лучше, чем снаружи. Год, проведенный там, был одним из лучших годов моей жизни, и именно благодаря лицею я поступил в ВУЗ (хотя до 11-го класса мне пророчили максимум ПТУ), ощутил тягу к знаниям и вообще получил путевку в жизнь.
Вот серьезно, не повернись моя судьба так, что я оказался в Оптическом лицее, сейчас я в лучшем случае был бы никем. Приемщиком стеклотары, или сотрудником мастерской по ремонту часов. Впрочем, учитывая, что руки у меня золотые, но растут из задницы – я был бы безработным. При ремонте часов у меня оставались бы лишние детали, а бутылки я бы постоянно бил.
Уровень образования в лицее был вполне приличным, учителя – любящими свою работу, но обстановка… Обстановка там была весьма специфической.
Начнем с того, что сам лицей базировался на территории режимного предприятия. На втором этаже цеха. Внизу гремели станки и матерились рабочие, а наверху, за партами, которые помнили еще Сталина, учились мы. Да, у нас у всех были пропуска на режимный объект, дававшие нам возможность дойти от проходной до лицея. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Отклонения от маршрута не допускались. На практике мы, конечно же, шарахались по всему заводу, и наши пацаны пили пиво в заводском долгострое. Хотя сам факт проноса алкоголя на военный завод был поводом для увольнения всего персонала проходной и начальника отдела безопасности за компанию.
В первый же день учебы я получил по морде. От души получил. С оттягом. Учебником геометрии. А все потому, что в первый же день наш директор, он же учитель геометрии, куда-то свалил, и всю пару (а уроки у нас были сдвоенными, без перемен, как в институтах) мы пинали балду. Кто-то кинул в кого-то скомканным листом бумаги. В ответ прилетел коробок спичек… Коробок был отбит учебником, и часть класса принялась играть спичечным коробком не то в теннис, не то в бадминтон.
Я сидел на первой парте. Коробок летел в мою сторону. Женька Шамаев с занесенным для удала учебником – тоже. На уровне моего лица траектории этих двух объектов пересеклись…
Дисциплина в лицее была едва-едва отличной от нуля. Пацаны курили на лестнице в туалет вместе с рабочими завода. На нескольких учителей, не особо одаренных педагогическими талантами, мы откровенно забивали, занимаясь на уроках какой-нибудь фигней.
Но при всем при этом мы были ЛИЦЕЕМ! Насколько я знаю, сейчас, чтобы называться лицеем, нужно пройти кучу проверок и продемонстрировать особые заслуги. Ну а тогда – наш директор создал школу из лома, палок и какой-то матери, назвал ее лицеем, заключил договор с НИИГАиКом о том, что выпускные экзамены лицея будут считаться вступительными в институт (да, это было до эпохи ЕГЭ), и все, Оптический лицей заработал!
И естественно в один прекрасный день выяснилось, что мы должны отстоять честь нашего учебного заведения на олимпиадах по различным предметам. И апогеем этого стихийного бедствия стала олимпиада по валеологии.
Если вдруг меня читают нынешние школьники, скажите, у вас есть этот предмет? Вот у нас его не было, ибо то ли год, то ли два назад, министерство образования вдруг решило его ввести в школьную программу. Наука о здоровом образе жизни! О том, как правильно сидеть, питаться, чистить зубы и делать зарядку. У нас в лицее валеологию не преподавали… А выступить – надо! Честь лицея и все такое…
Валеология в Оптическом лицее… Это звучало фантастически. Несколько месяцев назад, перед Днем Лицеиста, мы с классной устраивали мозговой штурм, придумывая номер для выступления.
Марина Николаевна:
– Ребята, ну соберитесь. Нам нужен стих! Ну? Приходите к нам учиться…
Кто-то:
– Чтобы водки здесь напиться…
Марина Николаевна:
– М-да…
Имидж класса наш таков,
Нынче любят дураков!
В чем заключалась олимпиада? Не задачи как на физике или математике, а НОМЕР! Сцена о здоровом образе жизни!
Марина Николаевна оглядела 11а класс, выбирая команду лучших, которой предстояло порвать на британский флаг остальные школы Заельцовского района.
– Кто у нас самый артистичный? Игорь, Коля, Женя. Вы классно на день лицеиста "Тополиный пух" перепели. Едете на олимпиаду!
– А что мы там делать будем? – резонно спросили ребята, – Снова "Тополиный пух"? Как-то не в тему…
– М-да, нужен сценарий…
Взгляд Марины Николаевны упал на меня.
– Кирилл. Ты у нас писатель? Писатель. Сценарий на день лицеиста, опять же, здорово написал. Едешь на олимпиаду.
– Сроки? Продолжительность выступления? Декорации?
– 2 дня на подготовку. Остальное – как в твоей любимой физике.
– Все значения – константы?
– Нет. Планкова неопределенность! Кудряшов, дерзай!
За два дня я написал сценарий, оставив в нем место и для себя. Как Тарантино, я не собирался быть в своей пьесе главным героем, но роль себе выбрал яркую и нетривиальную.
Общая идея – мы презентуем школьную столовую будущего, где все продукты – исключительно полезные, и где для каждого, вне зависимости от его предпочтений и особенностей организма, найдется что покушать.
В столовую по очереди приходят то спортсмен, которому официант предложит блюдо с избытком белка, для набора мышечной массы, то усталый ботаник, которому нужно зарядить мозги, то… Барабанная дробь… Язвенник-невротик в исполнении вашего покорного слуги, который всячески старается выбесить официанта, и требует что-то СЛАДКОЕ, но без сахара!
– У меня ulcus gastrica! – сыпал я латынью на сцене, презрительно глядя на Женьку Шамаева поверх огромных очков в роговой оправе, – Мне нельзя есть что попало! Белки у меня усваиваются плохо…
И в итоге все посетители столовой будущего уходили сытыми, довольными и проникшимися духом валеологии.
Прекрасный сценарий, изобилующий латынью и изысканным юмором, артистичные друзья-раздолбаи, хорошее настроение и стремление отстоять честь школы. Что еще нужно для победы? Знание валеологии? Да нафиг она вообще нужна? Мы порвали всех! Первое место! Победа! Мы – лучшие!
– Вы вышли на городской уровень! – грустно сказала Марина Николаевна, – придется выступить еще и там.
– А почему так грустно? Нужен новый сценарий? – деловито поинтересовался я, крутя в руках ручку. +20 к боевому духу команды способствовали желанию победить и на новом уровне олимпиады.
– Нужен, но пишешь его не ты… Пришел приказ: для выступления за честь района объединяются две команды. Первое и второе место. Завтра едете в школу на Гагаринской, там вас возьмет под крыло завуч. Она – преподаватель валеологии с огромным стажем. Деятель образования и культуры. В вашей команде главная – она.
– Если она такая крутая, то почему у их школы второе место, а у нас – первое?
Марина Николаевна развела руками.
– И почему главная – она, а не мы? Ведь у нас же первое место?
Снова тот же жест.
Я вырос, сам поработал в школе и понял, почему главной должна была быть она. У нее были связи в департаменте образования…
Понурые и недовольные мы поплелись в указанную школу следующим вечером. Школа была образцово-показательной, не чета нашему выскочке лицею. Аквариум и телевизор на первом этаже. Бдительный охранник на входе. Современные парты и чистые шторы… Все это было так дико и непривычно после мата рабочих и гула станков, после наших убогих парт и полного отсутствия штор…
Завуч была сама теплота и доброта. Милая, изящная женщина неопределенного возраста, свято верующая в свою непогрешимость. Хотите примерный визуальный образ? Долорес Амбридж. Роулинг словно в той школе училась…
– Итак, дети…
Наши лицеисты, каждый – метр восемьдесят, с трехдневной щетиной и мечтами о пиве в выходные, недовольно поморщились.
– Нам выпала высокая честь…
Закатили глаза не только мы, но и ее собственные ученики.
– Тематикой нашего выступления будут исконно русские мотивы. Хотелось бы, конечно, найти народные костюмы… Но времена нынче такие… Зато у нас будет звучное название. "Добродеи"! Этим мы подчеркиваем, что несем добро людям…
– И возмездие… – прошептал рядом Женька Шамаев, – Во имя Луны, мать ее…
– Вот, я тут набросала сценарий… Смотрите, выступление мы начинаем с песни.
"Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывали "Добродеи"…"
Дальше я не дослушал, потому что Женька шепотом закончил:
– И давали всем 3,14зды!
Мы слушали сценарий с выражением О_о на лицах, периодически хватаясь за голову. Если бы дело происходило лет так на 15 позже, в сценарии по-любому было бы пару строчек у духовных скрепах!
А наша завуч, войдя в раж, вещала о важности возвращения к корням, о народных мотивах, о истоках и прочем, прочем, прочем…
– Эм… Простите… – робко подал голос Коля Сурков. Тут важно понимать, что имя Коля рядом со словом "робко" я упоминал за годы знакомства с ним всего раз. Сейчас. Коля был здоровым лосем из весьма обеспеченной семьи. У него мобильник появился раньше всех в нашем классе!
Колю боялись окрестные гопники и окрестные учителя. Больше, чем Колю в лицее боялись только Макса Никулина, но не потому, что Макс был злым или наглым. Это был добрейшей души человек, просто тоже лось, и весьма неуклюжий. Макс никогда не смотрел, куда бежит. А ходил Макс редко, обычно он бегал… Однажды они с Вовкой играли в парашу в коридоре цеха, и Вовка забежал от него в туалет, закрыв за собой дверь. Дверь Макса не смутила, он ее просто не заметил, и снес с петель, не успев затормозить. Впрочем, зная Макса, он, скорее всего, даже не пытался…
– Простите… А какое все это имеет отношение… Ну… К валеологии?
– Ну а как же? Здоровый образ жизни возможен только при возвращении к корням, к истокам, к нашему прошлому!
– Эм… Простите еще раз, но… Вы уверены, что все это возвращение к корням оценит жюри? Ведь возможно оно будет мыслить… эм… Более узко, что ли? Мы-то, конечно, все полностью понимаем! Мы – прониклись и осознали… Но жюри…
– Хм… Николай… Возможно вы правы. Стоит, пожалуй, подстраховаться на случай присутствия в жюри людей, не осознающих важности истоков. Поэтому мы оставим вашу сценку со столовой. Она, пожалуй, была неплоха.
В общем, согласно итоговому сценарию мы сначала выплывали из-за острова на стрежень, что-то там пели про корни и связь с ними, а потом – плавно переходили к столовой будущего. Мы связи не видели. И подозревали, что жюри тоже не увидит. Ни нашей связи с корнями, ни связи корней и валеологии.
– Неплоха? – уже привычным голосом, безо всякой робости, ревел Коля по дороге к остановке, – Да она была великолепна! Да мы с Игорьком там так отжигали! А она… "Неплоха"! Ха!
– Просрем мы олимпиаду! – вынес вердикт Игорь Антонов. Как он был прав… Как прав…
На следующий день нас отчитывала Марина Николаевна. За что? За то, что наши пацаны пошли по привычке курить в туалет. А школа – образцово показательная. Там вообще никто не курит, не говоря уж о том, чтобы делать это в туалете. Кто-то из учителей, унюхав запах дыма, принес нашим ребятам пепельницу!
Казалось бы, тут нам всем должно было стать стыдно, даже некурящему мне – стыдно за друзей. Но почему-то после простора речной волны и расписных челнов, стыдно нам было только за то, что мы во всем этом участвуем.
Примерно через неделю наступил день Х. Точка встречи – отдел образования Заельцовского района. Там нас забирал автобус и вез в НГПУ, в актовом зале которого и должна была пройти олимпиада по валеологии.
Помню, в разговоре учителей и чиновников, я выхватил фразу о том, что автобус сделает две ходки. Сначала он заберет всех отсюда, увезет в Пед, а потом рванет в школу на Гагаринской и увезет туда оставшуюся часть команды, болельщиков и зрителей. Почему нельзя было выделить автобус покрупнее ПАЗика – я не знаю. Почему было столько желающих попасть на олимпиаду – не знаю и подавно. Но хорошо, что я услышал хотя бы этот кусочек разговора, потому что…
Часть народа расселась в автобусе, стартовать он должен был минут через 10. Часть – курила, бродила и тусовалась вокруг, как обычно и бывает, когда куда-то везут кучку неорганизованных старшеклассников и кучу еще более неорганизованных взрослых.
И тут у меня возникла проблема. Простите, что я о низменном, но проблема была кишечного характера. И ехать с этой проблемой через весь город я совсем не хотел.
Мне было 16 лет. Я уже не был совсем уж скромным и застенчивым пареньком. Три учебных четверти в Оптическом лицее и памятный удар учебником по мордасам, здорово меня изменили. Но мне было 16 лет… Я был подростком с кучей комплексов, и еще только учившимся общаться со сверстниками, не говоря уже о взрослых. Сказывалось тяжелое детство в гетто и воспитание в однополой семье (мама + бабушка). Это сейчас я могу сказать: "Простите, я – срать! Не уезжайте без меня!" В 16 лет я банально постеснялся это сделать. Тем более, что проблема-то требует минутного решения. Ну, максимум пятиминутного. А минут у меня целых 10!
Не уедут же без меня, верно?
Я метнулся в туалет. Когда я вышел оттуда, я обнаружил…
Правильно, я не обнаружил ничего и никого. Автобус уехал. Мои одноклассники, мои коллеги-олимпийцы-валеологи, уехали, начисто забыв про меня.
Знаете, это был полезный опыт. Я считаю, это чувство должен испытать каждый. Оно помогает понять твою ничтожность перед превратностями судьбы. Помогает осознать то, что ты – песчинка, в бурном потоке мироздания. Что ты – муха в самолете! Голубь в урагане "Катрина".
Оно помогает понять, что ты только что просрал олимпиаду, и в перспективе можешь просрать всю свою жизнь.
Чтобы не просрать жизнь нужно что? Правильно, собраться! Я собрался, встряхнулся, вспомнил про две ходки автобуса, и поехал в школу на "Гагаринской", в которой я не знал никого. Моя близкая к нулю память на лица не позволила бы мне даже опознать ту завучиху с ее духовными скрепами, если она будет в другой одежде. Представляете, какой это стресс для застенчивого подростка: приехать в чужую школу (в моем родном гетто визит в чужую школу вообще мог окончиться парой переломов), найти там хоть кого-то, кто в курсе ситуации с поездкой на олимпиаду, и уехать в автобусе в Пед с чужими людьми?
Это вам не в маршрутке крикнуть "Остановите на следующей!"
Напоминаю, 2000-ый год, мобильник – только у Коли Суркова из всего класса. Связаться с учителем – никак.
И я поехал…
Опущу все подробности моей короткой поездки. Благо, топографическим кретинизмом я не страдал никогда, и, пройдя по маршруту один раз, без проблем повторю его в любой момент. Школу я нашел легко…
Опущу подробности и робкого разговора с охранником, который смутно знал, что какая-то олимпиада где-то будет, и кто-то куда-то едет. Впав в отчаяние, я просто уселся в уголке на первом этаже и стал ждать появления ПАЗика…
Спустя примерно час ПАЗик появился. Учительница, отвечавшая за нашу доставку на олимпиаду, всплеснула руками, увидев меня!
– Кирилл, ну е-мое! Прости меня, пожалуйста! Я не думала, что ты можешь куда-то деться… Молодец, что сюда добрался! Поехали!
В дороге меня немного отпустил стресс, и ко мне даже вернулась способность шутить.
– Знаете, мне на олимпиаде сегодня не придется играть невротика…
– Да…
– Я и так весь на нервах… Что???
– Да, ты ж не в курсе… Ваша главнокомандующая уже там. Она по дороге изменила сценарий. Вашу сценку со столовой будущего вырезали…
