Kitabı oku: «Криминология: история самых известных преступлений», sayfa 4
Впрочем, говорить о причастности к этим криминальным «подвигам» Софьи Блювштейн не приходится. Сонька, согласно в равной степени достоверным версиям, умерла или на Сахалине, или где-то в России после того, как в 1917 году отменили царскую каторгу…
Единственной условной причастностью Золотой Ручки к Европе оставались только ее дети, предусмотрительно, между «гастролями», трибуналами и посадками, вывезенные Сонькой во Францию. Правда, своей матери-преступницы они практически не знали.
«КЛУБ ЧЕРВОННЫХ ВАЛЕТОВ»
В некоторых биографиях Соньки Золотой Ручки есть упоминание о ее причастности к организации под названием «Клуб червонных валетов». Сообщается, что по одному из мелких эпизодов мошенничества «валетов» проходила некая Софья Соколова. Будто на самом деле это была начинающая, но уже удачливая мошенница Софья Блювштейн, выступавшая под одним из своих многочисленных псевдонимов.
«Не верю!» – сказал бы Станиславский. Хотя бы потому, что «Клуб червонных валетов» изначально задумывался как структура снобская и достаточно закрытая. Женщин сомнительной биографии, тем более – евреек, туда по определению не допускали. Не говоря уже о том, что к участию в этой шайке привлекали, как правило, людей с высоким социальным положением в обществе. Практически все участники «клуба» и его сообщники были дворянами, часто принадлежали к самым древним российским фамилиям. Именно поэтому они и вошли в историю российской криминалистики как «дворянская шайка».
А начиналось все как в воровском романе девятнадцатого века – со встречи изнывающих от безделья и вседозволенности представителей «золотой молодежи». В 1867 году в подпольном игорном доме купца Иннокентия Симонова собрались молодые аристократы, помещики и купцы и стали обмениваться в сигарном дыму своими впечатлениями о третьей книге Понсона дю Террайля, популярного французского автора, о похождениях сиятельного авантюриста Рокамболя и его соратников. Она называлась «Клуб червонных валетов».
Страницы истории
– А что, господа, если и нам учредить нечто подобное? – неожиданно предложил Павел Шпейер, сын известного артиллерийского генерала.
«Скука помогает принять решение», – считала звезда Прекрасной эпохи, парижская «ночная бабочка» Колетт.
– Достойная мысль! – поддержал сына генерала Иннокентий Симонов. – Создадим же собственное, российское, «сообщество мошенников».
«Глупая книга может много дать умному читателю», – уверял замечательный российский книговед Николай Рубакин (это одна из цитат, услышанных когда-то мной от старейшего советского писателя Абрама Палея, некогда бывшего секретарем Н. Рубакина). «Клуб червонных валетов» – так и назвали, недолго думая, самую известную ОПГ российской империи. Организация, которая начинала с не более сорока активных членов, в лучшие свои времена – она просуществовала около десяти лет – насчитывала до тысячи человек.
Такого на наших необъятных просторах еще не было.
Главные члены группы были особами образованными, циничными, и избалованными, и – главное – не испытывающими большой нужды в деньгах. Светские рауты, биллиардные вечеринки и салонные застолья им давно приелись, хотелось какой-то «перчинки», «изюминки», что ли. В чувствительном стиле, который французы так до сих пор и называют: «рокамболеск». То есть авантюрный, изобретательный, пусть и рискованный. Инициативная семерка (некоторые источники считают – девятка) выбрала своим вожаком, «президентом клуба», Павла Шпейера. Он не без причины считался среди них самым изощренным в выдумке.
Основатели структуры по образу и подобию появившихся в Европе с британской подачи «обеденных клубов» являлись людьми именитыми. Правой рукой Шпейера стал сын тайного советника Давидовского. В число руководителей вошли также губернский секретарь Массари, князь Протопопов (правда, промотавший все свои фамильные владения), Огонь-Догановский, отставной офицер-орденоносец, сын директора Пензенского дворянского института, князь Долгоруков, выдававший себя за племянника генерал-губернатора Москвы Владимира Долгорукова… Вскоре к ним присоединилась и группа коллежского советника, профессора всеобщей истории в Практической академии коммерчес-ких наук Александра Неофитова, родственника Федора Достоевского.
«Валеты» решились действовать с размахом, нестандартно и неожиданно.
В 1874 году мошенники разослали в разные города России сундуки с заявленными в квитанции «готовым бельем» и «пушным товаром». Товары были оценены по 950 рублей и отправлены за счет заказчиков. Суть комбинации заключалась в том, что в декларации указывался дорогостоящий товар, на самом же деле сундуки были заполнены лишь пустой тарой. При этом под отправленный покупателям груз оформлялась страховая расписка, которая считалась ценной бумагой. Ее можно было передать в залог третьему лицу в обмен на денежный заем до семидесяти пяти процентов от заявленной стоимости.
Не стоит удивляться, что в пунктах назначения за посылками никто не пришел. Когда же их срок хранения истек, страховщики вскрыли сундуки и обнаружили там лишь вложенные друг в друга деревянные ящики. Пустота! Пока транспортники гадали, что это означает, «валеты», кредитованные под «пустышку», обналичили расписки и дали деру. По разным оценкам, аферистам удалось на этой операции обналичить от 300 до 600 тысяч рублей. Огромные суммы для тех времен!
А начали знатные мошенники с вульгарного пари.
Поспорили, как быстро им удастся споить богатейшего молодого московского купца Еремеева. Тот как раз получил наследство в 150 тысяч рублей (по сегодняшнему курсу несколько десятков миллионов). Еремеева отследил ловкий Шпейер, служивший в Московском кредитном обществе. На пару с Давидовским он усиленно принялся спаивать купца, давно пристрастившегося к «зеленому змию». «Валеты» организовали целую эстафету кутежей, где Еремеева по-очередно накачивали алкоголем самые разные люди. Не просыхая, он подписывал собутыльникам поначалу мелкие долговые векселя, потом – покрупнее… Под конец нескончаемых пьянок купец утратил человеческий облик, но успел при этом подписать в пользу «валетов» векселя на все свое состояние. Еремеев умер, так и не осознав, что Шпейер и Ко обналичили его долговые расписки.
Грубая афера, конечно… А «валетам» хотелось чего-то более тонкого, в классическом стиле «рокамболеск».
На одном из светских суаре Павел Шпейер познакомился с мос-ковским генерал-губернатором – князем Владимиром Андреевичем Долгоруковым. Молодой человек, обаятельный, с тонкими европейскими манерами, говоривший на многих языках, мгновенно завоевал сердце чванливого, но простоватого градоначальника. Долгоруков стал приглашать Шпейера в свой дворец, знакомил с домочадцами, начал звать его на балы. «Валету» даже позволили приезжать в резиденцию генерал-губернатора в любое время.
Ну как этим не воспользоваться? Однажды Шпейер обратился к князю Долгорукову с просьбой показать его великолепный особняк одному английскому лорду, приехавшему по делам в Москву. Градоначальник, гордый роскошью своей резиденции, моментально согласился. Он и не подозревал, что богатый чужеземец подыскивал себе дворец в Москве для покупки, а хитроумный Шпейер предложил британцу осмотреть его собственный особняк, якобы выставленный на продажу. Лорд, осмотрев недвижимость, пришел в восторг. Его тут же отвезли к фальшивому нотариусу, который мгновенно оформил сделку. По купчей дом отошел вместе со всей мебелью в нем за 100 тысяч рублей. Причем заодно иностранцу уступили и всю челядь градоначальника!..
Когда Долгоруков узнал об афере, немедленно потребовал упечь наглого Шпейера в острог, но потом задумался о непременной оглас-ке. Скандал! А что, если Государь Император узнает?.. Князю пришлось не только вернуть иностранцу все 100 тысяч, но и заплатить поверх немалые отступные за моральные издержки, лишь бы избежать шумихи. А по Первопрестольной долго еще ходили слухи о том, как Шпейер «впарил» англичанину дом самого генерал-губернатора.
«Валеты» широко поставили преступное дело. Протопопов и Долгоруков, псевдоплемянник генерал-губернатора, изображали из себя богатых аристократов и втирались в доверие к богатым купцам. Выдавали щедрые векселя под залог якобы имевшегося у них имущества, а потом обналичивали их у доверчивых богачей, «попавших» под влияние громких фамилий.
Впрочем, не все всегда проходило столь гладко. Случались у «валетов» и проколы. Московских членов банды после их ареста определяли в губернский тюремный замок, по-нашему – в Бутырку. Но и там «валеты» устраивались на славу, находили друг друга и без дела на нарах не оставались.
В сыскную полицию поступила информация, будто непосредственно в тюрьме действует банда фальшивомонетчиков. И руководит ею бывший профессор. Вскоре осведомителю полиции удалось выйти на Неофитова, и в самом деле профессора истории. Это о нем, своем родственнике, напишет Федор Достоевский в «Преступлении и наказании»: «В Москве ловят целую компанию подделывателей билетов последнего займа с лотереей – и в главных участниках один лектор всемирной истории».
Профессор приобретал сторублевые облигации государственного займа и зашивал их в нижнее белье, которое в виде передачи отправлялось в тюрьму. Специально обученный человек, химик и каллиграф, благополучно – с помощью пара и химических субстанций – переправлял номинал на документе в десятитысячерублевый. Затем облигация с приделанными нулями уходила на волю в корзине с грязным бельем. Подложные векселя профессор обналичивал у купчихи Куманиной, своей родственницы. Сдавали облигации и через подставных лиц, нанятых прямо на улице. Все функционировало, как швейцарский хронометр, пока один из сообщников не сдал всю мастерскую после дежурного производственного конфликта: «Не доставайся же ты никому!».
Когда полиция «накрыла» банду, обнаружилось, что профессор и его подельники «наказали» государство на 100 тысяч рублей как минимум. Подделки рисовались так ловко, что банковские служащие не опознавали фальшивку. Однако собрать убедительную доказательную базу следователям не удалось. Пока велось расследование, при странных обстоятельствах один за другим умерли несколько тайных осведомителей. Скончался в одночасье и арестант, выступавший главным свидетелем аферы.
И все равно к 1877 году все «валеты» были задержаны. Из 48 подсудимых 36 были дворянами, а восемь еще и почетными гражданами. Дело оказалось настолько громким, что обвинение представлял сам Николай Муравьев, будущий российский министр юстиции. Участвовали в процессе и звезды адвокатуры Федор Плевако и Александр Лохвицкий.
Пойманные мошенники вели себя в суде свободно, даже шутили. Но напрочь отрицали само понятие «преступная организация»: за организованную преступность карали самым суровым образом. Свидетелей было кот наплакал, все обвинения периодически рассыпались, присяжные терялись в оценках содеянного «валетами». Иннокентию Симонову и Всеволоду Долгорукову, одним из главарей, чудесным образом удалось избежать сурового наказания – их всего на восемь месяцев отправили в работный дом. Другие же осужденные были лишены прав и приговорены к ссылке в Сибирь или к отправке в арес-тантские роты.
Павлу Шпейеру, самому козырному «валету», удалось выпасть из арестантской колоды и сбежать за кордон с заранее подготовленным поддельным паспортом. Он прихватил с собой во Францию и общак «Клуба червонных валетов», из парижского литературного воображения ставшего самой живой реальностью в Москве.
Глава 4
«…Они украли поезд!»
Сегодня перипетии поисков авторов преступления, получившего громкое название Великого ограбления поезда, могут показаться смешными. Да это, честно говоря, и понятно: в наше время интернета и мобильных телефонов трудно найти в любой цивилизованной стране хотя бы километр железной дороги, не просматриваемый вездесущими камерами. Да и в каждом эшелоне, тем более – перевозящем деньги, их тьма – равно как и защитных предосторожностей: хитрых замков с кодами, решеток, бронированных стен, секретной сигнализации… А в начале шестидесятых годов прошлого века все обстояло по-другому. Отсюда и этот непридуманный детектив во вполне английском стиле.
Дальше – как в хулиганской песне: «Ровно в четыре тридцать мимо промчался поезд. На маленьком полустанке лежала ночная мгла…»
Поезд «UP Sрecial» почтового отделения отправился с Центрального вокзала Глазго на вокзал Юстон в Лондоне в 18.30 в среду 7 августа 1963 года. По расписанию эшелон должен был прибыть в столицу ровно в четыре утра, но этого не произошло.
…Филд и Гуди сидели на лавке в Финсбери-парке, там, где им наметил встречу странный человек, представившийся по телефону просто как «Житель Ольстера». Сидели и курили. Какая дурацкая ситуация! Конечно, на кону – кругленькая сумма. Но это же целая стратегическая операция! Все предстоит продумать, подготовить… А для этого нужны – для начала – факты. Поминутно. Когда выходит поезд? В каком вагоне будут деньги? Сколько охраны в поезде?..
– Ну, где этот придурок? – заерзал нетерпеливый Гуди, глядя на утрамбованный песок пустых дорожек парка. – Сколько можно ждать?
Он не успел договорить, как позади лавки, со стороны зеленой лужайки, раздался тихий голос:
– Сидите, не оборачиваясь! Тихо, слышите… Я буду говорить, а вы, парни, запоминайте! Сегодня – только о главном, детали – позже, когда вы соберете команду и будете готовы.
Филд и Гуди застыли, как китайские болванчики – настолько убедительным и жестким был этот голос.
– Значит, так. Состав будет состоять из двенадцати вагонов, в которых будут ехать семьдесят два сотрудника почтового ведомства…
Нет, эти люди не были пассажирами. Они трудились как пчелки под стук колес: сортировали почту на ходу. Дело в том, что почта загружалась в поезд во время коротких остановок в пути, ее забирали из так называемых «пунктов сбора корреспонденции» на линии. Это происходило весьма своеобразно: местные «почтари» развешивали специальные мешки с письмами и посылками на крюки, закрепленные на шестах вдоль всего железнодорожного пути, эти сумки ловили с поезда сетями, бросаемыми в ночь, как в океан. Примитивно?.. Может быть. Но в ту пору во многих странах почту, собираемую вдоль рельсов, «вылавливали» на скорости таким же образом. При этом – надо добавить – рассортированную почту сдавали по местности таким же лихим способом. Зато не утруждали поезд остановками.
Все происходило бы вполне обыденно, если бы не особый вагон HVP (high-value packages). В таком, дополнительном, вагоне обычно перевозят деньги, ценности и заказную почту. Как правило, стоимость груза не превышает заявляемые официально 300 тысяч фунтов стерлингов. Но в этот раз с учетом того, что два предыдущих дня были выходными в королевстве, общая сумма перевозимых банкнот составляла 2 631 643 фунта стерлингов (что на сегодняшний день эквивалентно 46 миллионам фунтов). Кроме того по традиции ветхие купюры из Шотландии отправлялись для уничтожения в Лондон, где в Английском банке их переписывали и сжигали. Поэтому в некоторых из 128 мешков с купюрами находились банкноты от одного до пяти фунтов. Эти мелкие банковские билеты были уже выведены из обращения, но еще не переписаны, и их без труда можно было пустить в повторный оборот…
Соблазнительный куш! На него-то и позарилась банда злодеев.
Сколько их было? На этот предмет мнения и полицейских, и историков преступного мира разнятся. Одни специалисты считают, что грабителей было пятнадцать, другие – шестнадцать. Во всяком случае, приговор получили одиннадцать человек. Но это будет потом, позднее. А пока бандиты тщательно готовили операцию, проведение которой десятилетиями продолжает возбуждать воображение кинорежисеров и авторов детективов.
Мозговым центром в банде налетчиков был владелец антикварного магазина Брюс Ричард Рейнольдс. Этот уроженец Лондона с резко левыми взглядами в свой тридцать один год не раз бывал на ножах с британской Фемидой, которая частенько осуждала его после предъявленных обвинений во взломе и проникновении в чужие жилища. Во время одной из таких отсидок в местах не столь отдаленных Рейнольдс и услышал о «денежном поезде», периодически выходящем из Глазго. Выйдя на свободу, Брюс встретился со своим давним другом Джоном Дейли, тоже большим пройдохой, – кстати, будущим шурином, – и начал набирать необходимую для налета на поезд банду.
Местом вербовки стал клуб Чарли Ричардсона, тесно связанного с криминалом. Первым полезным знакомством Рейнольдса оказался Дуглас Гордон Гуди. Уроженец Северной Ирландии, он раньше числился в шайке известного бандита Бастера Эдвардса и на вторых ролях принимал участие в ограблениях. «Чистил» загородные дома, на которые его выводил Брайан Филд, чья жена служила няней в богатых семьях… Рейнольдс прекрасно понимал, что в компании только с несколькими друзьями ему с этим делом не справиться. Он заручился поддержкой другой лондонской банды, прозванной «Рейдерами Южного побережья»: Томми Уисби, Боб Уэлч, Джим Хасси… Опытные гангстеры, уже не раз «работали» в поездах. С ними был и Роджер Кордри, бывший железнодорожник, знавший, как подстроить сигналы, чтобы остановить состав.
Филд и Гуди и организуют в Финсбери-парке историческую встречу с таинственным анонимом, который за обещание ему доли в добыче поставит гангстерам точную информацию о графике поезда, с учетом которой будет осуществлен налет. Этот человек назовется без особых изысков «Жителем Ольстера» и не покажет своего лица. Он и станет тем самым загадочным, формально несуществующим, шестнадцатым и самым информированным членом банды, о личности которого строят гипотезы до сих пор.
– Номер вагона с надписью «Royal Mail»: М30204М. При мне в него загрузили мешков сто тридцать (на самом деле их было сто двадцать восемь – К.П.). Наверняка – с купюрами, мешки, чувствуется, были мягкими. – Голос осведомителя, специально обученного Рейнольдсом, дрожал от волнения. Связной звонил из будки на вокзале в Глазго. Почти с платформы.
Итак, операция начинается! План ограбления был продуман до мельчайших деталей.
Грабители оделись в синие комбинезоны железнодорожных рабочих, натянули на головы капроновые чулки, а поверх них – капюшоны и отправились по заранее подготовленным местам. 8 августа 1963 года в три часа и три минуты Чарльз Уилсон по сигналу Рейнольдса накрыл черным мешком зеленую лампу светофора у шпал и ручным фонарем дал фальшивый красный свет. Следом от сигнальной башни Джон Дейли с помощью другого фонаря просигналил предупредительным желтым светом. Машинист эшелона обязан был этот сигнальный язык заметить. Все просто и действенно, как ручка от лопаты… А в миле от места нападения уже расположился в тени кустов грузовик с Роем Джеймсом за рулем.
Поезд по знаку тревоги, изображенной злоумышленниками, затормозил с искрами и остановился между Лейтоном-Баззардом и Чеддингтоном, что на главной линии Западного побережья. Помощник машиниста Дэвид Уитби спрыгнул из кабины и поспешил к линейному телефону, чтобы выяснить причину задержки. Но аппарат молчал: бандиты заранее перерезали все провода телефонной связи в окрестностях. Не успел помощник машиниста обернуться на шум, возникший позади него, как получил дубинкой по затылку. Это была первая накладка. Один из грабителей, давая показания судьям, отмечал, что изначально они не предполагали ни на кого нападать. Вся авантюра задумывалась целиком и полностью «джентльменской» – бандиты даже не вооружились. Из всех воровских атрибутов располагали только чулками на головах (у кого-то были лыжные маски), перчатками и капюшонами.
Налетчики поспешили в кабину тепловоза, куда они ворвались с двух сторон. Почуяв недоброе, Джек Миллз, машинист, попытался оказать злоумышленникам сопротивление, почти столкнул одного из нападавших с подножки локомотива. Но и машиниста ударили по голове металлическим прутом. Это была накладка номер два. Окровавленный Миллз потерял сознание.
Теперь грабителям только оставалось перегнать поезд на полмили – около 800 метров – к мосту Брайдегоу-Бридж, что дальше по пути. Там стоял грузовик, куда планировали выгрузить деньги, там же ждали сообщников и остальные грабители. И тут начались проблемы! Рейнольдс рассчитывал использовать для перегона эшелона профессионального железнодорожника, завербованного для участия в акции. Им оказался Ронни Биггс, в прошлом машинист, а теперь пенсионер. Тот уверенно взошел на место машиниста – и все! Полный тупик… Биггс много лет водил составы в Южном регионе, но это были послевоенные маневровые локомотивы, а не современный тепловоз. Ветеран труда так растерялся перед панелью с множеством кнопок и тумблеров, что едва не потерял сознание. Пришлось «оживлять» и перевязывать Миллза, который под угрозой нового избиения отогнал тепловоз и два отсоединенных от основного состава вагона – головной и второй, в них были деньги – до моста. К месту остановки, которое подельники обозначили белой простыней, натянутой между фонарными столбами у путей.
И началось самое главное!
«Штурмовая группа» бросилась в вагон с деньгами. Парадокс в том, что почтальоны-инкассаторы – их было пятеро – ничуть не взволновались из-за непредвиденной остановки, не заметили они и нападения на машинистов, даже не закрыли дверь в заветный вагон на задвижку. Бандиты быстро атаковали, ударив двух инкассаторов дубинками по голове, а трех других уложили с завязанными руками на пол. Рядом с ними бросили и машинистов, скованных наручниками. В эшелоне не было предусмотрено ни полицейских, ни охранников для перевозки валюты. Не было и сигнализации. Точнее, еще в 1960 году Отдел расследований Почтового отделения рекомендовал установить сигнализацию на все тепловозы с вагонами HVP (high-value packages). Так и поступили год спустя, однако старые вагоны все равно оставили в эксплуатации. А вагон под номером М30204М без дополнительных охранных функций сохранили как резервный. Не установили в нем и радиоприемника, который руководство сочло слишком дорогим.
Заметки на полях
Любопытная деталь: злосчастный «денежный вагон» бережно хранили в течение семи лет после ограбления как вещественное доказательство для полиции. Потом его сожгли на свалке в Норфолке под наблюдением агентов Скотланд-Ярда и чиновников почтового ведомства, чтобы не искушать охотников за сувенирами. Ведь история о Великом ограблении поезда – так его вскоре стали называть в британских масс-медиа – обросла такими слухами и мифами, что сделалась настоящей легендой криминалитета.
– Построились, построились! Быстрее!.. – подгонял товарищей Рейнольдс, не спускающий глаз с часов.
Грабители, выстроившись в живую цепь, за двадцать минут перегрузили 120 мешков с деньгами в кузов поджидавшего их грузовика «Остин Лодстар» Роя Джеймса и скрылись с места преступления примерно через полчаса после начала налета. Для этого использовали два лендровера с одинаковыми номерами BMG757A – чтобы, в случае необходимости, спутать возможных свидетелей. Восемь мешков, оставшихся в вагоне, взять элементарно не успели. Рейнольдс вел хронометрирование операции буквально по секундам и считал любую задержку угрозой срыва ограбления. Другие бандиты ослушаться не решились и, скрепя сердце, бросили в поезде часть добычи. И без того груз изъятых сумок составил почти две с половиной тонны.
Сельскими дорогами злодеи добрались до захудалой, почти заброшенной фермы Лезерслейд, которую двумя месяцами ранее Рейнольдс арендовал через подставных людей и превратил в нечто вроде штаб-квартиры. По пути вслушивались в перехваты полицейских донесений по УКВ-каналу и услышали фразу, навсегда вошедшую потом в историю криминалистики:
– Совершено ограбление, и вы никогда не поверите – они украли поезд!
Ферма располагалась в 27 милях от места преступления, то есть – примерно в 45 минутах езды от брошенного поезда. В этом схроне бандиты пересчитали добычу и разделили ее на шестнадцать долей и несколько «напитков» – так выражался Рейнольдс, – меньших сумм денег, предназначенных для помощников банды, ее сообщников, непосредственно не участвовавших в ограблении. Получилось, что на каждого из основных действующих лиц пришлось где-то по 150 тысяч фунтов стерлингов, что эквивалентно сегодня 3 миллионам фунтов.
По плану, на забытой всеми ферме бандитам предстояло переждать: провести несколько недель после ограбления под видом сельскохозяйственных рабочих. Чтобы отметить быстрый успех, достали виски, вскрыли консервы, развернули на столе игру в «Монополию» – конечно же, на «живые» деньги… Однако Рейнольдс, настроивший радио на полицейскую волну, продолжал слушать доклады полиции и узнал, что по ее расчетам, банда залегла на дно в радиусе 50 километров от места ограбления. Сыщики были уверены, что шайка не рассеялась, а спряталась, пережидая с добычей. В этой оценке полицейские исходили из того, что один из свидетелей заявил, будто бандиты перед бегством пригрозили им:
– Не сметь двигаться в течение получаса! Иначе пожалеете…
Не составляло большого труда расшифровать невольную информацию: полчаса это 30 миль на хорошей машине. Это означало, что полиция, бросившая на поиск грабителей свои лучшие силы, могла в любой момент обнаружить убежище бандитов. Вместо того, чтобы отсиживаться на ферме – как было запланировано – еще два дня как минимум, большая часть шайки, бросив уже «засветившиеся» лендроверы с одинаковыми номерами, в панике рванула в Лондон и в его пригороды. Те, кто остались в Лезерслейд, должны были уничтожить перед отъездом все возможные улики и отпечатки пальцев, после чего сжечь ферму. Но последнего не произошло. Как скажет журналистам Ник Рейнольдс, сын Брюса Рейнольдса, в документальном фильме «Великое ограбление поезда», который был снят в 2012 году:
– Парень, которому заплатили за то, чтобы он вернулся на ферму и сжег ее дотла, сбежал.
Остается добавить, что незадачливого поджигателя подрядил никто иной, как Филд. Когда он признался подельникам, что ферма цела, те едва не убили его. Злоумышленники собрались вернуться на ферму, но узнали из перехватов разговоров полицейских, что те уже где-то совсем близко от Лезерслейд.
У страха глаза велики. Рейнольдс и его ближайшее окружение гадали: случайно ли нашла полиция ферму или банду кто-то сдал? Если прислушиваться ко всем версиям, появившимся позднее в британских масс-медиа, ответов может быть несколько. Во-первых, невозможно сохранить тайну, когда в нее посвящены полтора десятка человек. В процессе подготовки налета кто-то из членов банды вполне мог проболтаться при общении с коллегами из других банд. Во-вторых, в газетной уголовной хронике прошла информация о том, что подруга одного из соратников Рейнольдса была тайной осведомительницей Скотланд-Ярда… Нельзя не учитывать и другого: полиция достаточно быстро узнала об ограблении. Да, бандиты предусмотрительно перерезали все линии связи. Но один из железнодорожников сумел выбраться из поезда, вскочить на проходящий товарный поезд и поднять тревогу. Произошло это менее чем через час после ограбления. Такого сценария злоумышленники никак не предвидели. События развивались решительно вопреки их прогнозам.
Облаву на банду Рейнольдса и его сообщников объявили по всем правилам. На вокзалах и в морских портах была установлена охрана. Генеральный почтмейстер Реджинальд Бевис объявил о вознаграждении в размере 10 тысяч фунтов стерлингов для «первого лица, которое предоставит информацию, способную привести к задержанию и осуждению персон, ответственных за ограбление». Представительный отряд полиции во главе с детективом Джеральдом Маккартуром начал масштабное расследование. А потом за дело взялась команда старшего детектива-суперинтенданта Томми Батлера, главы специального Летучего отряда (Батлера по кличке «Однодневный Томми» за скорость, с которой он задерживал нарушителей закона).
И тут раздался звонок провинциального констебля. Тот сообщал в Скотланд-Ярд о том, что в местную полицию обратился пастух, работавший на поле рядом с фермой Лезерслейд. Крестьянин сообщал, что там недавно кучковались какие-то подозрительные типы, которые в одночасье уехали, бросив две легковых машины и грузовик, спешно перекрашенный в желтый цвет.
Все. Конец!
На ферме полицейские нашли огромные запасы еды и выпивки, комплекты туалетных принадлежностей, спальных мешков, а также – обертки от пачек банкнот, пустые почтовые мешки… И еще – игру «Монополия». И, хотя гангстеры пробовали зачистить отпечатки пальцев, эксперты без труда нашли отдельные отпечатки, пригодные к идентификации, на бутылке с кетчупом и на картонке «Монополии». Оставалось только сверить улики с дактилоскопической картотекой. Впрочем, выяснилось, что малое число отпечатков не совпадает с большим числом нападавших, о которых рассказывали свидетели. Следствие зашло в тупик. «Мои коллеги в Ярде были в состоянии разочарования, почти близком к отчаянию, когда произошел прорыв с информатором», – писал в своей книге «Специалист по преступности» Эрнест Миллен, один из сыщиков, занятых в расследовании «дела поезда».
Это было невероятное везение.
Эрни Миллен, старший детектив-суперинтендант Скотланд-Ярда, глазам и ушам своим не поверил, когда в элитном клубе Вест-Энда к нему подошел известный лондонский адвокат и предложил встретиться с человеком, который готов донести на банду, ограбившую поезд. Правда, было поставлено условие: ни при каких обстоятельствах не разглашать никому личность информатора. Следователь согласился. И не пожалел. Выяснилось, что информатор привлекался к организации ограбления поезда, но накануне его угодил в тюрьму, откуда желал выбраться, выторговав себе свободу сдачей старых товарищей. Этот человек, старавшийся получить условно-досрочное освобождение, выдал большинство членов банды. Полицейским только оставалось сопоставить их имена с найденными на ферме отпечатками и убедиться в верности данных информатора.
К январю 1964 года были арестованы почти все. На свободе оставались лишь Рейнольдс и еще двое. 20 января 1964 года суд над грабителями начался в Эйлсбери, графство Бакингемшир. Процесс длился 51 день, было рассмотрено 613 вещественных доказательств и опрошено 240 свидетелей. Судья описал ограбление как «корыстное насильственное преступление, вдохновленное огромной жадностью».
Из одиннадцати грабителей, представших перед судом, семи были вынесены приговоры со сроком 30 лет лишения свободы. Остальные четверо получили меньшие сроки – от 3 до 24 лет. Приговор вызвал у осужденных гигантское возмущение: такие сроки обычно дают педофилам-рецидивистам, садистам-расчленителям и участникам вооруженного грабежа с убийствами – а тут просто ограбление! Но королевству требовалось показать, кто в доме хозяин и что делается с тем, кто посягает на его – и только его! – государственную собственность. Дерзкие наглецы, совершившие ограбление такого масштаба и такого медийного отражения, должны были быть показательно наказаны. Консервативное правительство Гарольда Макмиллана, вскоре вышедшее в отставку, видело в афере Рейнольдса и Ко вызов всей системе Объединенного Королевства.
