Kitabı oku: «Ш.У.М.», sayfa 4
«Эту глупость им вбивают гены! – отрезал Ардет. – Дети последователей, даже после института останутся последователями!»
«С чего такая уверенность? – всё так же спокойно спросил Парэс. – Ты своих родителей знаешь? Где гарантия, что они не последователи или апатриды?»
«Вот гарантии! – Ардет уже стоял над столом, указывая пальцем себе на голову. – Последователь может, только слепо верить, не вдумываясь, что такое на самом деле вера! К тому же, моя Видуя, работает в Институте, я был там и видел, что уже с малых лет понятно, кто есть кто».
По виду, Ардет уже был готов изложить его личную теорию, сделанную из наблюдений в Институте, но его неожиданно прервали.
«Укалегон?» – раздался женский голос за спиной Ардета.
Ардет повернулся.
«Ардет Укалегон?» – вопрос повторился. Но теперь Ардет видел перед собой невысокую, щуплого телосложения, молодую женщину в медицинской робе.
«Да, это я. – неуверенно из-за прерванной речи, а так же от того, что пока не удавалось понять, что именно могло понадобиться медику, ответил Ардет. – Чем могу помочь?»
«Ваша супруга, – так же неуверенно начала девушка, – она в лазарете».
Толи из-за отсутствия подробностей в сообщении. Толи из-за того, что те несколько рюмок, которые во время речи Ардет уже успел выпить, давали о себе знать, особенно после вина. Но Ардет бежал в лазарет и мысли у него были, только жуткие.
В лазарет Ардет забежал, сбивая по пути, проходящих мимо пациентов и врачей. Какой этаж? Третий! Какая палата? Триста пять, триста шесть… вот, триста семь.
Ардет, придерживаясь за косяк двери, с разгона, завернул в палату. Ему даже показалось, что он сшиб какое-то препятствие, стул или вешалку.
В светлой палате, на белой простыне и под белым одеялом (как это всё стереотипно для лазарета), с подключенными приборами, лежала Видуя. Возле нее стоял и что-то записывал лекарь.
«Я муж! С ней всё в порядке?» – с ходу выпалил Ардет.
«Да, спасибо нашей Филии. – лекарь кивнул в сторону двери. – Если бы она мимо не проходила в тот момент, могли бы быть печальные последствия».
Ардет повернулся в сторону двери, и только сейчас увидел молодую светловолосую девушку, потирающую свой локоть, толи от застенчивости, толи от того, что именно ее Ардет видимо и сбил, заворачивая в палату. На значке у девушки было написано Temporis Filia Veritas. Это говорило о том, что именно она, та самая Филия, о которой говорил лекарь.
«Да, да, спасибо (или понятно)… – Ардет пробубнил, что-то невнятное и, повернувшись к лекарю, уже более уверенно спросил. – Что с ней?»
«Сейчас ничего страшного, – спокойно ответил лекарь, что-то обрисовывая в своем планшете, – четвертый месяц, для многих беременных женщин, бывает тяжелым. А тут, возможно еще сыграли роль, стрессы или волнения. В последнее время ваша супруга сильно не нервничала?»
«Да, вроде бы нет, – всё так же не уверенно ответил Арден, – стоп! Что? Какой четвертый месяц? Видуя беременная?»
«Вы не знали? – без особого удивления поинтересовался лекарь. – Ну, значит, теперь знаете. В любом случае, просто постарайтесь оградить супругу от излишнего стресса. И Всё. На этом я могу пока вас оставить».
Лекарь вышел из палаты, Ардет провожая его взглядом, обратил внимание на то, что «подбитой» девушки уже не было.
«Как-то, некрасиво вышло, – подумал про себя Ардет, – даже не поблагодарил толком. Ладно, это потом, сейчас, как раз Видуя просыпается».
«Привет, дорогой. – усталым голосом начала Видуя. – Как день прошел?»
«Да, даже и не знаю, – с растерянной улыбкой ответил Ардет, – весь день из края в край».
«Да, – вздохнула Видуя, – у меня тоже, как видишь».
Оба уже неподдельно улыбнулись.
«Как, так вышло?» – удивленно спросил Ардет.
«Выпила вина, скакнуло давление, это нормальная реакция при беременности. – пояснила Видуя. – Поверь, я знаю, о чем говорю, я сама лекарь».
«Я не о том, – пояснил Ардет, – как, получилось, что я не знаю о беременности четыре месяца?»
«Я и сама не сразу узнала. – оправдывалась Видуя. – А потом, всё не было подходящего случая поговорить».
«Не знала четыре месяца? – оживился Ардет. – А как же ваши, эти женские дела… ну, там по которым вы всё определяете…»
«Узнала то, я не через четыре месяца, а гораздо раньше. Но с тобой, Ардет, не так просто найти время для разговора». – укоризненно пояснила Видуя.
«Ну, вот и нашла!» – не особо убедительно отшутился Ардет.
«Да, нашла, – поддержала Видуя, – это хорошо, что Филия рядом оказалась, даже удивительно, иначе бы, может и не поговорили бы уже».
«Да, я ее что-то даже не поблагодарил толком. – Ардет виновато тер рукой свою шею. – А почему удивительно? У вас же там «сходка» лекарей была, да и на улицах дежурящий лекарь не редкость».
«Не было никого. Встречу, мы еще три дня назад отменили, – как-то грустно сказала Видуя, – я просто не хотела, что бы ты планы менял и пошла туда одна. Поэтому лекарей, как раз, в тот момент не было, даже дежурных. Только Филия, а она, как бы это правильно сказать, чтобы ни обидеть, спасшего тебя, человека… Странная в общем немного. Она редко появляется на территории Аббатства. И в Институте не дежурит никогда. Она постоянно дежурит во внешнем городе и трущобах. А тут. Раз! И очень вовремя оказалась рядом».
«Чудеса прямо!» – с гримасой, очень скверно изображающей улыбку, отшутился Ардет. По нему было видно, что чувствует он себя очень виноватым и даже слова выдавить из себя не может, так как любой ответ его не оправдает, а наоборот, подтвердит его истинную черствость и самолюбие.
«Поспи часок, и пойдем домой. А я пока тут подежурю». – выдавил из себя Ардет, что бы хоть как-то оправдаться и показать свое истинное раскаяние.
Видуя не стала ничего отвечать и просто закрыла глаза.
Вечером Видуя и Ардет вернулись домой. Всю обратную дорогу они шли молча. Видуя, скорее всего из-за того, что еще не набралась сил. А Ардет… Ардет по всей видимости, по-прежнему чувствовал себя виноватым, и не найдя, подходящих для оправдания слов, предпочел не открывать рот, что бы не усугубить положение. Дома же, оба предпочли пораньше лечь спать, и пока Видуя принимала вечернюю ванну, Ардету позвонил Парэс.
«Что у вас там стряслось? – без приветствий спросил Парэс. – Ты так резко убежал, что мы с господином Абутэрэ, даже не успели понять, что к чему».
«Видуя на четвертом месяце. – как-то без эмоционально ответил Адрет. – Попала в лазарет. Но сейчас всё нормально, уже дома».
«Я заметил, – усмехнулся Парэс – я же на домашний телефон звоню. Хорошо, что всё обошлось. И поздравляю, с выполнением гражданского долга. А то в последнее время, среди партийцев не особо принято рожать. Все боятся, что их дети, в итоге, попадут в последователи или, еще чего хуже, в апатриды».
«Да, – согласился Ардет, – даже и не знаю, вроде бы радоваться нужно, но что-то не радостно».
«От чего же? – пытался поднять настроение Парэс и, припоминая Ардету недавний разговор, добавил. – По твоим же словам – обратной дороги нет. Так что, если партийцы рожать перестанут, скоро все апатридами станем».
«Не знаю даже, – Ардета не покидали сомнения, – теперь поменяется всё. Видуя не сможет работать в Институте, так как иначе будет воспитывать собственного ребенка. Значит, ее назначат куда-нибудь еще. А вдруг во внешний город? Будет, постоянно общаться с партийцами и апатридами, как Филия. Что тогда?»
«Какая Филия? – Парэс, явно терял ход мысли Ардета. – Да, и с чего ты взял, что во внешний? Видуя опытный лекарь, таких оставляют всегда в аббатстве. А может быть, вообще, к какому-нибудь аббату приставят. Представляешь, как Эт удивится? Все его жизненные стремления можно обогнать одним «зачатием». Он, кстати, предположил сегодня, что ты убежал, просто, чтобы не платить».
Парэс сам уже смеялся в трубку, так как не мог сдерживаться от собственных же шуток. Ардет тоже, немного посмеивался, и возможно он даже поддержал бы этот «вечер юмора», но Видуя вышла из ванной. Друзья попрощались и все разошлись спать.
Глава 3. Как раньше уже не будет.
За окном раздавались истошные женские крики. Шрам вскочил с постели и постарался подбежать к окну, но почти сразу же рухнул на пол из-за непослушных ног и адской головной боли.
«Похмелье. Нужно уметь вовремя останавливаться». – подумал про себя Шрам, но всё же, собравшись с силами, дополз до окна, так как любопытство было сильнее недуга.
За окном, по двору, видимо, из дома напротив, бежала полуголая женщина и истошно кричала. Женщина показалась Шраму знакомой, но откуда именно он ее знал, Шрам припомнить не мог. Конечно можно было бы собраться с мыслями и попытаться вспомнить, но делать этого ему не хотелось. Во-первых, головная боль была сильнее силы воли, а во-вторых, картина прояснилась сама собой, после того, как из того же дома напротив, выскочил вслед за полуголой женщиной – полуголый Клок. В одной его руке, было, что-то на подобии железной трубы, второй же он держал полуспущенные штаны. Именно, потому, что полуголая женщина была голой именно на нижнюю половину, она легко оторвалась от полуголого в своей верхней части Клока. Тот достаточно быстро запутался в своих штанах и рухнул в пыль.
Так как Шрам предусмотрительно, с вечера не раздевался, он достаточно быстро спустился во двор и подошел, к пыльному и полураздетому другу.
«Ты чего с утра пораньше, весь двор развлекаешь? – с улыбкой, периодически сменяемой гримасой от головной боли, спросил Шрам. – Оделся бы хоть».
«Очень смешно, – пытаясь отдышаться и отплеваться от пыли, ответил Клок, – твоего друга, чуть не ограбили, а ты смеешься».
«Кто тебя ограбить пытался?» – всё так же весело поинтересовался Шрам.
«А ты сам не видел, что ли? – раздражено, ответил Клок – Какого я кабана по улице гнал! Хоть бы одна тварь помогла. Нет же, все смотрели и хихикали. Но беда, в следующий раз, может постучаться и в их двери! Этот апатрид, похоже, тут уже всё разнюхал и вернется вскоре».
«Конечно вернется. – уже еле сдерживая смех, говорил Шрам. Он даже на время забыл о похмелье, – Только вернется этот апатрид опять к тебе. Потому что ты опять ее сам же и позовешь после очередной пьянки. И тебе опять никто не поможет, потому что ты опять будешь на весь город орать, что женишься на ней, сразу после «пробного заезда».
Шрам уже не мог сдерживаться, и хрюкал зажимая нос руками. Клок же просто стоял, и на его лице читались все его мысли. Это тот редкий случай, когда на лице человека было четко написано, что он практически всё вспомнил, но наотрез, отказывался признавать этот факт даже для самого себя.
«Мне что-то подсыпали в самогон… – многозначительно, не меняя каменного выражения лица, сказал Клок, – Не мог я сам, по собственной воле, пустить ЭТО в свой дом…»
«С удовольствием с тобой бы это обсудил, но нам пора на утреннюю службу. – как бы с пониманием поддержал Шрам. – Иди, одевайся и пойдем».
Почти всю дорогу до храма друзья шли молча. Причины на то были весьма очевидны. Шрама мучила головная боль и мысли о предстоящем вечере. Клок же просто не желал разговаривать, удрученный, своим вчерашним проколом, из которого вылился утренний позор. Но, ближе к храму, их догнал Кабан. Но, не тот кабан, которого Клок гонял всё утро, а Кабан, которого друзья знали уже давно. Кабан был их общий знакомый, который во времена перерывов между раскопками, на которых он работал, всё свободное время проводил, либо с Клоком, либо с Шрамом.
Кабан, получил свое прозвище не за поросячьи ушки. А за массивный вес и рост под два метра, поэтому, когда он неожиданно поздоровался с приятелями, Клок даже подпрыгнул от неожиданности того, как накрывшая его тень произнесла:
«Привет, парни! Что тут интересного за последнее время было? – Кабан радостно шлепнул по плечу подпрыгнувшего Клока. – Только ночью вернулся с раскопок».
«Когда возвращался, всё спокойно было? – ухмыляясь, спросил Шрам. – А то тут Клока чуть не ограбили!»
«Да, ладно? – Кабан, неподдельно удивился – Воров поймали? Успели украсть, что-нибудь?»
«Судя из того, что я видел, – начиная похрюкивать, ответил Шрам, – украсть пытались достоинство и честь. Воров – нет, не поймали. Гады оказались, более быстрыми и хитрыми. Но больше всего поражает гражданское безразличие. Ты представляешь? Ни один, я повторюсь, ни один…»
«Хорош уже, – Клок толкнул в плечо Шрама, – перебрали вчера, притащил домой страшную девку…»
«Тетку…» – тут же поправил Шрам.
«…тетку, – в угоду Шраму, поправился Клок, – с утра, естественно, пришел в себя и выгнал ее».
«Причем выгонял металлической трубой и голым». – пояснил Шрам.
«Да, да, это очень интересная история, – недовольно перебил Клок, – сегодня на службе, наверняка, всё время ей уделят»,
«Похоже, я пропустил всё самое интересное». – Кабан поддержал разговор, но было видно, что он не в силах понять всей тонкости сарказма.
«Ладно, давайте посерьезней, – скомандовал Шрам, – в храм заходим».
«…. жизнь в скованности привела общество к упадку, и только силами и молитвами преподобной святой Мульерис, человечество поняло, насколько, важна заповедь «Плодитесь и размножайтесь!» – голос партийного жреца, монотонно и немного гнусаво объяснял суть святых писаний. Этот жрец, в отличие от вчерашнего, не зачитывал главы святых писаний, а рассказывал о том, что и как нужно понимать в святых вещах.
«…посмотрите на эту икону в святой книге, – продолжал гнусавить жрец, – мы видим, что святая Мульерис крупнее, семи мужчин стоящих вокруг нее. Этой иконой Спаситель нам, показывает, что она, своими делами, как бы возвышается над простыми смертными. Что она выше, всех тех партийцев, которые приговорили ее к смерти. Но при этом видно, что она смотрит без зла, с любовью. Это спаситель через нее смотрит на нас. И уже через несколько страниц мы видим икону, на которой Мульерис лежит казненная, в своем хрустальном гробу, а эти семь партийцев, как бы склонились с раскаянием и сожалением о содеянном. Но уже поздно».
Кабан стоял с приоткрытым ртом, впитывая слова жреца, как губка. Клок, так же стоял, устремив неподвижный взгляд в ту же сторону, но по нему было понятно, что думает он сейчас не о святых мучениках, а о своем утреннем происшествии. И только Шрам, даже не делал вид, что слушает. Он попросту не мог. Шрам был полностью погружен в мысли о предстоящем вечере. Времени оставалось всё меньше, и нужно было продумать план действий.
Куда он первым делом пойдет? К трактиру – это понятно. Но куда дальше? Он же не знает маршрут Филии. Можно спросить у трактирщика, но такой информацией он, скорее всего, не располагает. Он и так предоставил её с лихвой.
Стоп. Идти туда вечером – бессмысленно. К этому времени, большая часть партийных служителей уже возвращаются в аббатство, и остается только партийная стража. Значит и Филия, с большой долей вероятности, уже уйдет.
«Нужно идти сразу. – сам себе подсказал Шрам. – Но как? После службы необходимо явиться на ферму. Отсутствие Шрама сразу же заметят».
«По-твоему, свиньи дороже? – возражала бунтарская часть Шрама. – Куда они денутся? А отсутствие, можно списать на резкое ухудшение здоровья. Попросишь Клока сходить и сказать, что ты заболел. Клок у своих крыс сам себе хозяин, легко может отлучиться, что бы передать послание друга руководству».
«Это легко может вскрыться! – не унимался здравый смысл, объединившийся с инстинктом самосохранения. – Можно встретить знакомого, или, какой-нибудь «дотошный» партийный страж может поинтересоваться, почему днем не на работе».
«Кого в той части города можно встретить, кроме апатридов? – у Шрама в голове уже шла настоящая война. – Страже дела нет, до слоняющихся последователей, а даже если и спросят, всегда можно сказать, что работаешь на раскопках или заводе и сейчас не твоя смена».
Шрам уже практически подбил себя на это осознанное преступление во имя любви. Точнее, он уже точно знал, что на работу сегодня не идет, и, просто, до конца, разбивал оставшиеся аргументы не ступать на этот скользкий путь.
«… обратите внимание, как преподобный Браиль, нежно целует покойную Мульерис, как бы прощаясь с ней и одновременно извиняясь, за то, что не успел вовремя помочь». – Шраму казалось, жрец сейчас сам уснет от своих проповедей.
«Но! – взбодрился жрец, и тут же опять скатился в гнусавый, бубнящий монолог. – Уже на следующей иконе мы наблюдаем Мульерис в белых одеждах, под сводом цветов, в сопровождении прекрасного мужчины. Это она предстала пред Спасителем, обретя вечную жизнь в загробном мире…»
«Эй, Клок! – Шрам толкнул Клока в плечо. – Мне нужна помощь друга. Сможешь, доставить сообщение моему руководству сегодня, после службы?»
«А? что? – Клок частично пришел в себя. – Что за сообщение, и почему ты сам его передать не можешь? Барин с тобой опять не разговаривает? Опять пытался ему доказать, что его методы управления фермой не эффективны?»
«Нет, – шепотом возразил Шрам, – с Барином отношения у меня, в последнее время, отличные, отчасти, поэтому я и решился на преступление. Я не иду сегодня на работу».
«Да ну! – от неожиданности в голос удивился Клок, и потом прошептал. – Причина должна быть очень веская, раз ты решился на такой шаг. Поэтому я с тобой».
«А кто тогда сообщение доставит?» – одернул Шрам.
«А ты, с какой целью себе намерено жизнь портишь?» – передернул встречным вопросом Клок.
«Пойду возле трактира Филию искать. Вечером не вариант, так как поздно, а до выходного я ждать не могу». – пояснил Шрам.
«Ну, вот и отлично! Я сообщу Барину, что ты чуму подхватил и сразу нагоню тебя у трактира. – Клок в полголоса захихикал. – Ну, или если ты в глазах Барина не хочешь умирать от чумы, могу сказать, что ты умираешь от похмелья».
«Я тебя о серьезном прошу! – зашипел Шрам. – Мне сейчас не до шуток. Скажи, что жар у меня. Отчего неизвестно, жду лекаря, он всё и прояснит».
«Ладно, ладно! – сдался Клок и тут же съязвил. – Тем более тут даже врать особо не нужно. Ты же действительно лекаря ждешь. Кабана возьмем?»
«Может, тогда весь приход подрядим на поиски? – раздраженно вспылил Шрам. – А что? Так же проще будет искать!»
«Во-первых, он всё равно, увяжется за нами. – спокойно пояснил Клок. – А, во-вторых, его вокруг всех трактиров стража знает за его драки с апатридами, все будут думать, что мы копатели из его бригады. Меньше вопросов, как-никак».
«Это да. – согласился Шрам. – озвучь ему наш план».
«Эй Кабан! – Клок повернулся к Кабану, у которого помимо слюны изо рта, уже текли и слезы, видимо от сожаления о смерти Мульерис. А может и от счастья, что она всё же предстала пред Спасителем. – Мы тут серьезную поисковую операцию намерены провернуть после службы. Ты с нами?»
«Да!» – кратко и однозначно отозвался Кабан, не отрываясь от проповеди.
«Кабан с нами. Я договорился». – отчитался Клок, повернувшись к Шраму.
«… и после всех этих мучений, на которые шли святые нашей эры, мы еще умудряемся усомниться в их заветах! – жрец, как-то оживился, видимо предвкушая скорое окончание службы. – Мы будем их чтить на протяжении всех времен! Непоколебимо следовать учению их и их заветам! В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!»
«В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!» – хором повторял весь храм.
«Тираж!» – вместе со всеми повторил Шрам.
Тираж. Возможно, у случайного, непросвещенного слушателя, мог возникнуть вопрос, почему все проповеди заканчиваются этим, на первый взгляд, непонятным словом? Каждый образованный последователь знает, что слово «Тираж» переводится с древнего языка как «Истина». Более того, абсолютно все знают, даже как пишется это слово, так как на всех святых книгах в конце начертано именно оно. А если в конце книги или на ее обороте нет этого «святого клейма», то святость книги ставится под сомнение и, скорее всего, является простым и бессмысленным «чтивом» из старой эры. Некоторые, особо просвещенные аскеты из партийных жрецов, даже заявляли, что им, за праведный образ жизни, были посланы видения, в которых говорилось, мол, Тираж – это земное имя Спасителя, по которому к нему обращались современники. Так или иначе, этим словом сопровождались все проповеди и служения, что предавало им более религиозный оттенок.
«В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!» – еще раз повторил жрец вмести со всеми находящимися в храме.
Храм зашуршал, от того, что все начали беспорядочно креститься. На этом, очередная жертва Спасителю была принесена, и каждый присутствовавший мог, со спокойной совестью, заняться своими делами.
«Так! Давайте определимся. – скомандовал Шрам выходя из храма. – Клок, ты сейчас идешь на ферму к Барину с посланием! Я иду к трактиру «Свиная рулька» и начинаю поиски. Кабан, ты сам выбирай с кем ты идешь».
«Между свинофермой и трактиром выбор очевиден. Я иду с тобой!» – не задумываясь, ответил Кабан.
«Мы не пить идем. – сразу пояснил Шрам. – Это всего лишь точка, с которой мы поиски начнем».
«Не страшно. На ферме Барин, тоже вряд ли нальет, после таких новостей. – логично заметил Кабан. – А потом всё равно идти к трактиру. Проще уж сразу!»
Соучастники поисковой операции разошлись, каждый, в соответствии с поставленной задачей.
«А что мы будем искать? – поинтересовался Кабан, идя вровень со Шрамом – Мне бы побольше данных о предмете. Это, если ты не забыл, моя работа, поэтому найти я могу всё, что угодно. Я семнадцать лет ищу всякие вещи. Мне даже партийцы особые заказы доверяют. Тут, кстати, недавно поручили мне части какого-то древнего механизма искать, дали картинку и отправили в старые руины. Неделю! Представляешь? Неделю, я разгребал завалы и пытался протиснуться в еще сохранившиеся комнаты, зданий старой эпохи».
«И знаешь что? – Кабан спросил, и тут же сам ответил – Я нашел, всё, что мне поручали. Я нашел эти древние артефакты «добра и зла».
«Артефакт «добра и зла?»– поинтересовался, не сбавляя шагу, Шрам.
«Да, это я их так назвал. – многозначительно ответил Кабан – Черные и белые квадраты, из очень твердого и гладкого материала. Они были встроены в какой-то древний механизм. Причем механизм этот явно не хотел расставаться с этими артефактами и постоянно издавал ужасные звуки, пока я пытался их извлечь».
«Бум-бам-бам-бум. – Кабан пытался воспроизвести звучание механизма. – Ужасные звуки. До сих пор мне по ночам снятся. Мне, даже кажется, что я осквернил, своими действиями, какой-то древний алтарь».
«Вот! – Кабан протянул белый прямоугольный предмет Шраму, который пока не прерывал монолог. – Я, на всякий случай, один добрый артефакт себе оставил, чтобы он защищал меня от последствий моего вандализма».
«А с чего ты взял, что он добрый? – покрутив в руках находку, спросил Шрам. – Может, это вообще не артефакт и никаких магических свойств в нем нет».
«Есть! – практически перебил Кабан. – Это был особый заказ партийцев. С самого верха! Может даже от аббатов! А они простые вещи не заказывают. Раз уж поручили, значит, вещь очень важная! Да я и сам чувствую, ее магическую силу на себе, я как будто, под защитой Спасителя».
«Вчера, перед окончанием смены, выходил я из здания и споткнулся о торчащую арматуру. И, представляешь? Сразу впереди меня рухнула часть потолка! – как бы в доказательство рассказывал Кабан. – Да если бы, благодаря артефакту, я не споткнулся и прошел бы дальше – не говорили бы сейчас уже. Раздавило бы насмерть!»
«А ты говоришь. – Кабан укоризненно покачал головой. – В этом артефакте огромная сила. И она уже работает на меня!»
«А не споткнулся бы, может и не упало бы ничего!» – заметил Шрам и кинул древнюю вещь обратно в руки Кабану.
«Мне кажется, тебе, Шрам, просто веры не хватает». – сказал Кабан, покачивая артефактом в руке.
«С верой у меня всё в порядке. – с улыбкой ответил Шрам. – Я просто не считаю нужным верить в первый, попавшийся на дороге камень».
«А я вот считаю, что сила веры в этом и заключается, – задумчиво продолжил Кабан, – что если истинно верить, то даже придорожный камень удачу приносить начнет».
«Тогда попроси свой камень, что бы он помог нам найти Филию». – подытожил Шрам.
«Филию? – удивился Кабан. – Мы ищем человека? И судя по имени – партийца».
«Да. – спокойно подтвердил Шрам. – Мы ищем человека, партийца, лекаря, женщину, по имени Филия».
«Так и передай своему камню. – уже с ухмылкой добавил Шрам. – Если ему нужна будет дополнительная информация, то пусть не стесняется и спрашивает».
«Ого! Что это? – Кабан перебил кощунственный монолог Шрама. – Никогда не видел такого скопления партийцев в одном месте».
Шрам с Кабаном сами не заметили как подошли к границе внешнего города и трущоб апатридов. Рядом с одним из приграничных зданий, прямо через дорогу от трактира «Свиная рулька» стояли партийные стражи, окружив кучку лежавших на земле, лицом вниз, апатридов. Здание представляло собой внушительную по размерам постройку старой эры, в два этажа, со всех сторон обнесенную деревянными пристройками апатридов. Поэтому, хоть оно и находилось четко на границе, можно было с уверенностью сказать, что принадлежало оно апатридам.
В здании шла возня. Через разбитые окна и провалы в старых стенах, было видно, как по этажам хаотично носятся апатриды и партийные стражи. При пересечении в одном помещении и тех и других, стражи хватали апатридов и под руки вели наружу, где бросали в общую кучу. Причем, брали всех без разбору, женщин, детей, стариков. Не то, чтобы их было жалко больше чем мужчин. Не было. Вообще не было жалко никого. Просто, достаточно странное явление, когда стража проявляет такой неподдельный интерес всем апатридам сразу. Да и такое скопление партийцев, тоже было в диковину.
Возле выхода, немного в стороне от груды тел, пыли и спекшейся на земле крови, несколько стражей держали под руки обмякшее тело апатрида, а еще один партиец, явно не страж, по-видимому, допрашивал его. Даже издалека, по кровяным подтекам на теле апатрида, было понятно, что допрашивают его давно и с пристрастием. Всё ли он рассказал, что они хотели, или, попросту ничего не знал, но в итоге, стражники, несколькими ударами дубинок по голове, повалили апатрида на землю и направились за новой жертвой в толпу. Дознаватель же, толи для устрашения окружающих, толи для того, что бы просто позлорадствовать, присев, надменно приподнял за шиворот, бессознательное тело жертвы, а потом бросил обратно в пыль.
Картина происходящая на глазах друзей, была абсолютно не свойственной обычным разборкам стражи и апатридов, и от того становилась еще более пугающей и непонятной. Шрам, даже застыл на месте, как будто, он сам виноват в том, за что сейчас наказывают апатридов. И хоть он не знал, за что их бьют, и что вообще происходит, стоял он в страхе быть разоблаченным. С таким же видом стояли многие последователи, вывалившиеся из своих магазинов и домов, с целью понаблюдать за происходящим.
«Может, подойдем поближе и разузнаем, что происходит?» – вдруг предложил Кабан.
«Шутишь? – испугано ответил Шрам. – Там и так, что-то непонятное творится, а я еще и незаконно работу прогуливаю. У нас тут другая цель. За что ловят апатридов – это дело самих апатридов».
В этот момент, что-то произошло в куче апатридов. Краем глаза, Шраму показалось, что дознаватель попытался поднять, толи женщину, толи ребенка из кучи апатридов и тут же, какой-то мужчина из этой же кучи вскочил и набросился на партийца. В этот момент, как и положено по правилам, за покушение на свободу и равенство партийца, в апатрида выстрелили сразу несколько охранников. Но из-за того, что даже выстрел первого стража оказался летальным и подкосившим апатрида, остальные попали кто куда, кто в стену, кто в землю, а кто-то попал в лежащую на земле женщину. Судя по тому, как она завизжала, попадание было не смертельное, но этот визг был как сигнал для всех окружающих.
Началась паника. Апатриды вскакивали с земли и, хватая детей, или, просто, в одиночку, бросались в разные стороны. Кто-то, кого еще не успели поймать, вываливались из окон и дверей здания, и бежали в неизвестных, даже для них самих направлениях. Некоторые даже умудрялись вырываться из рук, держащих их стражников.
Паника, суматоха, беспорядочно бегающие апатриды, в состоянии аффекта не отдающие себе отчет. Это пугало всех зрителей. Каждый понимал, что апатрид, спасаясь от расправы, мог наброситься именно на него. Забежать в его дом. Спрятаться в его магазине. Поэтому, когда охрана отрыла огонь на поражение, все присутствующие вздохнули с облегчением.
Многим ли апатридам удалось сбежать неизвестно, так как никто не считал. Но с уверенностью можно сказать, что ни одного человека не пострадало. Стража сработала с отлаженной четкостью. Все последователи и партийцы, стояли со спины стражников и поэтому были за линией огня.
Шрам посмотрел на поле боя. Несколько десятков тел лежало на площадке возле этого злополучного дома. Даже через стоявшую столбом пыль, было видно, что вся земля у дома красная, а часть стены забрызгана кровью, и маленькими кусками апатридов. Раздавались многочисленные стоны и плачь. Очевидно, что не все попадания, при такой суматохе, были смертельными. Некоторые были еще в состоянии дышать и издавать эти противные звуки.
Когда пыль немного уселась, Шрам, почему-то обратил внимание на то, что практически все апатриды, которые лежали у дома, относились к категории, у которой спастись шансов было меньше всего. За редким исключением, все лежавшие были старики, женщины и дети. В этот момент, к еще живой части этого месива, начали стягиваться партийные лекари, с целью оказать помощь раньше, чем проходящий партийный страж прикончит его, дабы избавить от предсмертной агонии.
«Вот он мой шанс! – подумал про себя Шрам, сам не понимающий того, что уже движется в сторону побоища. – Если она и может где-то быть, то только здесь».
Спотыкаясь о безжизненные тела, Шрам достаточно быстро оказался в самом центре этих криков. Теперь пыль ему не мешала оглядеться и только сейчас он, с ужасом, понял, что стоит у всех на виду, вокруг огромного количества тел, в самом эпицентре. Весь воздух, был пропитан кровью, которая перебивала и полностью оттеняла все остальные запахи. Даже присущая апатридам вонь не чувствовалась.
Шрам посмотрел по сторонам, в надежде увидеть объект своих поисков, но сделав шаг, он услышал сдавленный всхлип. Опустив глаза, он увидел лежащую в крови женщину, лет от двадцати до сорока (по апатридам сложно определять точный возраст), которая тихо хрипела и накрывала собой ребенка двух или трех лет отроду. Они смотрели на Шрама с какой-то непонятной мольбой. Но Шрам, в этот момент, почему-то растерялся. Он не испытывал сострадания к апатридам раньше, он и сейчас его не испытывал. Но отчего-то, ему показалось, что Филия, обязательно захотела бы их спасти, и вероятнее всего, что в их глазах был написан призыв о помощи.
