«Мистерии» kitabının incelemeleri, sayfa 3

Гамсун только недавно закончил свой знаменитый «Голод», деньги подошли к концу и он уехал в глубинку писать новое гениальное произведение. Дела шли не очень хорошо, сборник рассказов вышел не комельфо, потом подкидывали разную лекционную работенку. Но роман нужно закончить, а тут, как на зло, за стеной в дрянной гостинице достает надоедливый скрипач, две неудачные любовные истории все тяготят пылкое сердце Гамсуна, приезжает повидаться женщина, переводящая «Голод» и все это, хочется сказать незаметно, но выходит грубо и заметно, просачивается в будущею историю. Также в то время Гамсун еще не помышлял о своем нобелированном реалистичном романе «Плоды земли». В начале писательской карьеры он был натуральным адептом модернизма, хоть и немного приубавил градус после поточного «Голод». Вот и в «Мистерии» даже, от лица главного героя, клевещет на «слишком реалистичного» Толстого. Главный герой романа «Мистерии» - Нагель. Он приезжает в такой же захудалый безымянный городок, к которому все же будто приростает. Привлекает всячески внимание — то своим вычурным желтым костюмом, то историями, которыми сам на себя клевещет, вместо чемодана у него — чехол от скрипки. Нагель человек истинно настоящего момента, его прошлое угадывается лишь по нескольким ключевым событиям, будущее и того туманнее. Планов ноль. Он так и говорит, что пробудет в городке столько, сколько позволят обстоятельства (какие обстоятельства — упорно не уточняется). Сюжет завязывается проникновением Нагеля в местные истории. Так например он приезжает в городишко именно в день помолвки местной красавицы Дагни Хьеллан. А перед этим как раз происходит самоубийство при странных обстоятельствах одного воздыхателя Дагни. Кстати письма от кавалера к Дагни носил человек по прозвищу Минутка — калека, которого эксплуатирует его же собственный дядя, бизнес по разноске угля которого держится по большей степени на труде Минутки. Самая неудобная сцена из начала романа — издевательство над юродивым Минуткой. Меня прямо выворачивало наизнанку от нее. Минутка здесь всячески уворачивается от попытки его напоить и потом высмеять, но выходит у него плохо. Он мнется и прогибается, в то время как накал издевательства и пренебрежения все повышается. За всем этим со стороны наблюдает загадочный приезжий Нагель. Можно сказать что только благодаря его вмешательству Минутка избегает тотально злобного высмеивания. Тогда я была готова была отчаянно отложить этот злощастный роман о вечно угнетаемых и злобных угнетателях. О, как же я чертовски заблуждалась! Хитросплетения романа оказались много витиеватее, а эта провокативная сцена будто нарочно сбивает с толку. Особенной ценностью романа я бы назвала чудесные описания тревожности, метаний, внутренних переживаний и размышлений Нагеля. А также вызывает восторг обыгрывание реальных событий и вымышленных историй. По настоящему я прониклась значением названия романа только к концу книги, когда все стремительно начало затягивать в бездну отчаяния, безумия и мистического рока.

Также хочу добавить мааааленькое примечание — вдруг захотите послушать аудиокнигу, то немедленно откиньте такое желание! Она пока в одном варианте начитки, и в очень ужасном оформлении!!! (Читает Маргарита Захария) Как то мне жаловалась подруга что не может слушать аудиокниги, потому что чтецы очень медленно читают текст. Для меня это вполне нормальная скорость — это же как разговорная речь. Но эта аудиокнига затянута ма-кси-маааально. Кроме того что актриса читает будто тянет резину, так еще и там регулярные музыкальные вставки. Я еще такого ни разу не видела! Минута текста книги — полторы минуты раздражающего музла. И так вся чертова книга. В итоге нормальное чтение пошло только когда я взялась за электронную книгу.

Есть романы, которые надо прочитать непременно и ещё перечитывать периодически. Их пару десятков в моем списке , "Мистерии" - из их числа. О Гамсуне и его романе написано много, добавить что то новое трудно. Поэтому коротко изложу мое личное восприятие романа. Гамсун в "Мистериях" пытается ответить на вопрос: в какой мере можно проникнуть в человеческую душу? Ответ на этот вопрос ищет главный герой романа Нагель - наблюдатель мелочей и исследователь душ обывателей маленького городка ("других " людей) , да и своей собственной заодно. Кто он этот герой? Он носит кричащий жёлтый костюм, тем самым выделяя себя из этих других, которые посчитали бы его сумасшедшим , обладай они большим вниманием к чему-либо, кроме самих себя ( отличительная черта обывателя). Но Нагель не только костюмом противоречит окружению, он - воплощённое противоречие всему, что думают другие. Для него загадкой является то, что другие не думают так же , как он. Он приводит в изумление жителей этого захолустья своими нелепыми историями и выходками. Что же он делает и с какой целью? Он прекраснодушно мечтает свершить нечто значительное на земле, нечто такое, от чего (его словами) "нынешние людоеды содрогнулись бы и осенили себя крестным знамением, - но ничего не вышло, не удалось"... Мистерия не свершилась! Почему? Он трезв в своей оценке положения вещей: - о, каким убогим, каким не взыскательным , каким не гордым сделали люди мир божий! - люди всегда верны себе! - повсюду люди одинаковы. Все та же пошлость, тот же обман, то же безнадежное бесстыдство, - начиная с нищего, бинтующего здоровую руку...А сам он, Нагель разве лучше? Нет, не лучше. - я чужой , я чужестранец в этом мире... но здесь трезвость его суждений заканчивается и далее следует: - я один буду стоять против всего мира и все таки не сдамся! Вот так он подошёл к черте! К черте сладостного безумия. Он во власти неведомых импульсов, охваченный своего рода горьким ликованием, впал в странное состояние , когда на все наплевать. И рассуждает при этом таким образом: " А господь бог сидит себе на небе и глядит вниз на тебя, на свою самую причудливую причуду...Ты способен на любое безумие, на все, что только взбредёт тебе в голову, правда и ложь для тебя перепутались, весь мир ты перевернул вверх тормашками и ты счастлив, словно совершил благое дело."

В какой же мере можно проникнуть в человеческую душу? Думаю, что Гамсун достойно стоит рядом с Достоевским в исследовании этой странной субстанции. Нагель у Гамсуна и Николай Ставрогин у Достоевского фигуры во многом сходные, у обоих исстрадавшиеся, истерзанные души, обоих ложь засосала по горло. Да и нелепые выходки у них одного порядка: Ставрогин одного проводит за нос , другого кусает за ухо, женится тайно на убогой и проч., Нагель подумавает ущипнуть достойную девицу на проповеди или оценить чистоту ее сорочки на людях или вдруг решает жениться на старой деве. А иной раз больше находишь сходства Нагеля, которому порой чудится , что кто то крадётся за ним по пятам, с Иваном Карамазовым . Все эти персонажи великих романов и дают нам представление о том, что же может твориться в душе человеческой.

Я очень люблю литературные произведения и художественные фильмы, которые закручиваются по следующему принципу: чужак\иностранец\бродячий артист\философ попадает в маленький провинциальный городок и тут понеслось. У него непременно своя философия жизни, в которую осознанно\неосознанно погружаются все обитатели городка, начиная жить не по сложившимся за многие годы устоям, а совсем другой, новой для них жизнью. В качестве примера могут выступать герои «Сонной Лощины», «Человека с Бульвара Капуцинов» или «Сказки странствий». Непременно всё это закончится хорошо\плохо. Но главный герой покинет это Богом забытое место: он отправится дальше навстречу новым приключениям или оборвёт свою жизнь, как в случае с Нагелем. В этой части всё понятно. Меня же больше волнуют чувства и ощущения героев, обстоятельства и атмосфера, в которые автор помещает их. А что касаемо атмосферы, в «Мистериях» она восхитительна! Норвежские девственные леса предстают пред нами во всей своей мистической таинственности и сказочной дремучести, сродни непостижимой душе человека. Не единожды я встречала у мастеров пера и представителей искусства отождествление леса с душой. Стоит вспомнить, как об этом писал Гумилёв:

Может быть, тот лес - душа твоя, Может быть, тот лес - любовь моя, Или, может быть, когда умрем, Мы в тот лес направимся вдвоем.

Мне кажется, стихотворение «Лес» как нельзя лучше подходит в качестве предисловия (не эпиграфа) к роману «Мистерии». Гамсун настолько реалистично описывает блуждания своего героя по фантасмагорическим лесам, что явственно слышатся шорохи в листве, крики птиц, шёпот ветра, ощущаются ароматы горных трав и нагретых солнцем камней, мокрой земли после неистового ливня, вдали чернеют величественные деревья и огромные валуны и даже кажется, что за одним из них притаился кто-то. Хочется прийти туда однажды, влив в себя волшебный эликсир, которым пропитана каждая страница романа, опьянеть от его бальзамической сладости, завернуться плотнее в горчичное нагелевское пальто и, вырыв под большой осиной (той самой осиной) яму, лечь в эту могилу, окружённую корягами и корнями. А затем медленно погрузиться в мир мрачной сказки. Лежать так можно долго, не мешая маленьким насекомым путешествовать по твоему бледному смиренному лицу, и ожидать, что вот-вот послышатся шаги Нагеля или златовласой Дагни. Тогда можно безмятежно уснуть и, возможно, тебе снова послышатся шаги и тихий голос «Иди!» Это позовёт безумный старик, он будет водить тебя по лесу всю ночь, пока не вымотает вконец, и тогда вы доберётесь до башни, которую населяют бесполые слепые ангелы и у входа в странное жилище встретит босая рыжая красавица. О, кто была та дева с рыжими волосами, в которых старинным золотом играли утренние лучи солнца? Не она ли сквозила незримым символом в образах, некогда созданных Достоевским, Булгаковым, Набоковым? Кто она? Быть может, та самая Лилит?

От солнца заслонясь, сверкая подмышкой рыжею, в дверях вдруг встала девочка нагая с речною лилией в кудря...

О ком же ты писал, Гамсун? По дороге вы можете обнаружить на выстеганном сосновыми иголками ковре мёртвого Карлсена, уснувшего вечным сном. А из-за валуна вам подмигнёт маленький местный уродец. Вы отправитесь на ежегодный базар посмотреть на цвет местного общества и крестьян, сошедшихся с ближайших хуторов. И неустанно будут вас сопровождать так умело вплетённые в основное полотно текста истории, рассказанные чудаком в жёлтом костюме. Истории эти мистичные, загадочные, порой жуткие, приводящие местных жителей в восторг, перемежающийся со страхом. Такая себе мрачная сказка, в которую так органично влилась жизнь безымянного городка на краю земли. Отдельное, но значительное место в романе занимает чувственность. Не знаю, возможно, это только я усмотрела явное чувственное начало в главных героях, но мне кажется, что Гамсун отвёл этой незримой силе особую роль. Чувственность в данном произведении стоит посреди рыночной площади, на которую всё смотрел Нагель из окна гостиницы, и размахивает красным флагом, не забыв при этом прикрыться густой вуалью. Гамсун своим зорким взглядом подмечает те или иные характерные черты, присущие его героям, и делает на них акцент. Не буду голословной, перейду к примерам:

Бог ты мой, до чего у нее красивые плечи! Но поверит ли она, что он знает ее прелести больше, нежели она подозревает?

Взобравшись на стол, она протирала потолки, ее юбка была высоко подогнута, и он видел ее ноги значительно выше колен, да, да, значительно выше, – удивительно красивые ноги!

Её длинная светлая коса приминала ворот платья, а щеки слегка порозовели от ночной прохлады Она шла, чуть заметно покачивая бёдрами.

Плечи, слишком широкие для его приземистой фигуры, беспрестанно вздрагивали.

Даже ваши плечи вызывали у меня недоверие, я подозревала, что ваши широкие плечи – дело рук портного

Вот уж не знаю, почему автор так много строк уделил плечам, но что-то в этом определённо есть. И, несмотря на то, что по описанию двадцатидевятилетний Нагель не отличался красотой, мне он видится очень привлекательным молодым мужчиной. Да и блондинка фрекен Дагни далеко не простушка, очаровавшая большую часть мужского населения города. Однако Гамсун не вдаётся в подробности описания образа Хьеллан, ограничиваясь только её роскошными волосами. Но девушка очаровательна и чувственна, что становится совершенно очевидным в единственной сцене мимолётной близости с Нагелем. Она страстная натура, но ханжество взглядов общества и воспитание заставляют её подавить в себе чувственные порывы. Связи остальных героев романа друг с другом тоже не так просты, как кажутся на первый взгляд. Шапочное знакомство может оказаться тянущимся долгие годы романом или тщательно скрываемой тайной, которую ещё предстоит разгадать. Странно, что современные режиссеры, лихорадочно ищущие для своих картин сценарии\ художественные произведения, обращаются к тому, что сто раз до них уже было поставлено. «Мистерии» — это то произведение, которое заслуживает экранизации. Очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь решился и поставил полнометражную картину.

"Словарь иностранных слов" Государственное издательство иностранных и национальных словарей. Москва - 1954 г. (Издание - не забалуешь, даже как- то неудобно за нафталиновый запах): "Мистерии 1 ( тайна, таинство) - у древних греков и римлян - тайные религиозные церемонии, обряды, к участию в которых допускались только посвящённые..." "Мистерии 2 - религиозные драмы в Зап. Европе в средние века; первоначально являлись частью католического культа и разыгрывались в церквах; позже библейский текст дополнялся вставками из легенд, фарсами, шутками, мистерии приняли характер массового зрелища и ставились на городских площадях, наиболее широкое развитие мистерии получили в 14-15 вв. в Сев. Франции, Фландрии, Англии".

Короче, по мере чтения нарастало чувство досады на себя за то, что мало что понимаю в этой истории. И только в самом конце, когда главный герой - неприкаянный и очень нервный Юхан Нагель окончательно дошёл "до ручки" и не смог отравиться заранее приготовленной, много раз демонстрируемой другим персонажам и "коварно" заменённой на воду синильной кислотой, я заподозрила неладное и в итоге поняла, что этот роман читаю "неправильно", ожидая романтической развязки в Норвежском интерьере. Эту вещь надо было читать и воспринимать с позиции расчётливой средневековой простолюдинки, не избалованной обилием зрелищ и развлечений, подмечая и откладывая в память каждую деталь и бытовую подробность с самой первой страницы. Приглашение к такому чтению делает автор в начале романа, когда в одной из знаковых сцен в кафе при знакомстве Нагеля с Минуткой и поверенным (просто поверенным) возникает крестьянка (просто крестьянка, просто в кафе, с чего бы крестьянке в начале 20 века оказаться в кафе?). Крестьянка воспринимает происходящее, как балаганное действо и реагирует непосредственно и определённо, одновременно наслаждаясь глумлением над калекой Минуткой и жалея его. Для тех, кто несколькими страницами раньше прошел мимо жёлтого костюма и белой бархатной кепки Нагеля, сцена в кафе должна была бы расставить все акценты, но я не вняла... А если бы вняла, то получила бы истинное удовольствие и похихикала бы или всплакнула, дойдя до финальной фразы: "Несколько пузырей появилось на поверхности воды". Но время было упущено, произошло роковое несовпадение, а перечитывать, боюсь, не придётся.

Сложная книга. Мне кажется, я не уловила и половины того, что в нее вкладывал автор. Образ мечущегося в вечной эмоциональной горячке Нагеля почему-то напомнил одну из историй Сакса о близнецах-счетчиках, которые воспринимали мир на непостижимом для нас уровне числовых комбинаций. Они были чужды человеческому обществу на основополагающем уровне сопереживания и со-понимания. Так же и Нагель неспособен интегрироваться в общество людей по причине своей базовой с ними несовместимости. Людям удобно не замечать реальность и жить с шорами на глазах, а Нагель не может не видеть ясно, не может не говорить об этом и вписываться в условную реальность со своими убеждениями, странной откровенностью, необъяснимыми порывами и нежеланием (или неумением) скрывать суть вещей под покровом добропорядочности. Эти его бесконечные нервные монологи и невероятные, мистические истории, которые выдумываются на ходу и тут же вплетаются в текущую реальность так, что не разберешь, где одно, где другое. Сплошные головоломки. И очень яркие персонажи, особенно Минутка и Марта Гудэ. Но тоже такие странные, такие загадочные, о которых, вроде бы, знаешь все и в то же время ничего. В итоге оказывается, что ближе к "ничего". Странная книга. Надо будет перечитать ее лет через 20. Интересно, какие мысли она вызовет тогда?

Любовь Гамсуна к русской классике ощущается здесь даже сильнее, чем в "Голоде". Такое впечатление, что автор перечитал Достоевского до тошноты и решил, наконец, по итогам написать что-то свое в том же духе. Абсолютно нелогичное, со скандинавским настроением, не до конца поняв посылов Федора Михайловича, но тем не менее в какой-то степени сохранив его настроение. Эту книгу вообще сложно понять, не будучи знакомым с русской классикой, ибо это чистой воды попытка взглянуть на мир глазами Достоевского, но в скандинавских очках, неизбежно искажающих и этот мир, и зрение смотрящего. Но все же попытку считаю в определенной степени удачной.

Конечно, Гамсун - мастер слова, тут не поспоришь. Классик. Книга очень напоминает "Идиота" Достоевского. Тяжеловата в чтении. С одной стороны проникаешься уважением к главному герою за его сострадание, стремление сделать хоть что-нибудь хорошее для людей, с другой - он вызывает чувство жалости и производит впечатление безалаберного человека, у которого все перепуталось в голове. Понравился образ Минутки: добродушного, очень доверчивого, способного переносить любые обиды и при этом оставаться жизнелюбивым человеком. Книга понравится далеко не всем, не для легкого чтения.

То ли полотна Мунка - иллюстрации к книгам Гамсуна, то ли писатель переносил на бумагу сюжеты картин своего соотечественника, то ли ядовитая чистота норвежского воздуха и оглушительное безмолвие фьордов и скандинавских лесов сводят людей с ума. Недавно и я вернулся из этих мест сам не свой.

Я даже не знаю, как оценить... Затягивает, но странно... Норвежцы часто пишут странно. Позитивное повествование, какие-то неожиданные повороты и совершенно мрачный конец. Со многоми мыслями трудно согласиться, в повествовании есть какие-то белые пятна, и пёстрые, будто не отсюда. Общей темы нет, смысл в тумане, если он вообще есть в этой книге. Но читать приятно, очень приятно. Как будто сновидение.