Kitabı oku: «Аурлийский цикл. Книга 5. Последний шанс», sayfa 2
Глава 1.
Новая жизнь
Человек, называвший себя Итаном Кэрилом, открыл глаза, и ему сразу же захотелось закрыть их вновь. Ослепляющая белизна северных снегов сильно давила на еще не успевшее окрепнуть зрение. Аурлийцу пришлось зажмуриться, чтобы заставить собственный взгляд сфокусироваться на происходящем. К нему быстро пришло осознание, что лежит он на медвежьей шкуре, вежливо разложенной специально для него посреди небольшой, но вполне уютной пещеры.
Звук выскочившей из опаленной древесины искры заставил его повернуть голову в сторону выхода. Смутный силуэт закрывал собой треть проема, сквозь который в обитель аурлийца проникал отраженный от снежного покрывала свет. По мере того, как глаза Итана привыкали к естественному освещению, контуры незнакомца начали приобретать очертания капитана Хольта.
Рэджинальд сидел, оперевшись об один из природных каменных выступов, укутавшись в две теплые шкуры, верхняя из которых была обильно покрыта кровью. Обнаженные руки он грел у разведенного костра. Капитан не сразу заметил пробуждение своего товарища, а тот в свою очередь не спешил оповестить его о своем присутствии. Прежде чем вернуться к насущным проблемам, Кэру хотелось разобраться в произошедших в нем изменениях.
Опустив взгляд, он понял, что на нем гораздо меньше одежды, чем на капитане. Тем не менее, прислушавшись к собственным ощущениям, аурлиец осознал, что совсем не чувствует холода. Более того, он не ощущал никакой боли, что полностью противоречило ожидаемым последствиям недавней бойни. Воспоминания подкидывали сознанию картины свершившегося сражения, в ходе которого он, без всяких сомнений, был смертельно ранен.
Итан перевел взгляд в другой угол пещеры в надежде увидеть там Джонатана Норрингтона, но, кроме него и Рэджинальда, в этой высокой обители не было ни души. Хольт уловил едва заметное движение своего бывшего лейтенанта и, столкнувшись с ним взглядом, печально ухмыльнулся в попытке подбодрить друга. Поднявшись со своего места, он подошел, внимательно оглядел товарища и только после этого выглянул на улицу.
– Очнулся! – крикнул он, пытаясь перекричать поднявшийся ветер.
В сердце аурлийца появилась новая надежда на то, что сейчас в проеме пещеры появится грозный силуэт мистера Норрингтона, но капитан обращался к Вендэлю. Первородный молча вошел под каменные своды и, присев рядом с распластавшимся на шкуре аурлийцем, осмотрел его не менее тщательно, чем несколько секунд назад это сделал капитан Хольт.
– Поднимайся, у нас много дел, – произнес младший из праотцов, удостоверившись, что с его новым собратом все в порядке.
Кэр сдвинул брови, решив, что это какая-то злая и неуместная шутка. После того, что с ним сотворил Лотэйр, он не был уверен в том, что выживет, чего уж там говорить о том, чтобы ходить.
– У нас нет времени ждать, пока ты отдохнешь. Вставай уже, – чуть более строго приказал первородный, проигнорировав озлобленное выражение лица Кэра.
Аурлиец сделал гораздо меньшее усилие, чем рассчитывал, и его тело легко подчинилось. Через доли секунды он уже был на ногах и внимательно оглядывал собственные руки. Стянув перчатку, он убедился, что его увечья, вызванные демонической порчей, никуда не делись. Моментально вспомнив о самом главном, Кэр ухватился за висевшие на шее медальоны. Оба, включая прощальный подарок Белиус, были на месте.
Итан внимательно прислушивался к тем сигналам, что посылало ему его собственное тело. Никогда прежде он не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Движения не требовали усилий, а их скорость значительно возросла. Холода аурлиец не почувствовал, даже когда высунул руку из пещеры, подставляя ее под сильные потоки ветра.
– Должно быть, чувствуешь себя богом. Понимаю тебя, – улыбнулся Вендэль.
– Нет. Не понимаешь. Ты никогда не был никем иным, кроме первородного. Тебе не с чем сравнивать. – Кэр спокойно обернулся, лицо его не выражало эмоций.
Улыбка исчезла с лица праотца. Вендэль не привык, чтобы с ним так разговаривали. Он хотел что-то сказать, но Итан не слушал. Аурлиец уже вышел из пещеры и подставил ладонь под падающий снег. Растаявшая снежинка превратилась в воду, и Кэр радостно выдохнул, осознав, что смог это ощутить. Он боялся, что произошедшие в нем изменения напрочь лишили его любых чувств.
Стоя на одной из самых высоких вершин этого мира, Итан больше не ощущал ожидаемых проблем с дыханием. Если бы не свершившаяся здесь недавно трагедия, это место могло бы по праву считаться одним из самых красивых, что он видел за всю свою жизнь. С одной стороны открывался вид на южные склоны гор, постепенно переходящих в более пригодные для обитания просторы.
С другой же можно было увидеть бесконечную синюю гладь омывающего континент моря. Кэр старался не думать о том, есть ли что-нибудь за его границей. Не является ли тот кошмар, что сейчас творится, очередным экспериментом каких-либо более могущественных сил. Картографы империи утверждают, что мир сферичен и, отправившись на север, рано или поздно отважный мореплаватель увидит на горизонте пески царства роя, но кто знает, какие еще секреты хранит творение Гаетейн.
Заставив себя оторваться от лицезрения безграничных просторов, Итан сфокусировался на том, что было поблизости. То, чего он подсознательно старался избегать как можно дольше. Не обращая внимания на метель, его глаза смогли разглядеть два холма, появившиеся здесь за время его перевоплощения. Ноги не хотели идти в их сторону, и Кэру потребовалось совершить волевое усилие, чтобы медленно направиться к зловещим возвышенностям. Снег оказался таким плотным, что ноги практически не проваливались в его недра.
Как и предполагал Итан, холмы оказались сооруженными из камней могилами. Снежное покрывало заботливо укутало последнее пристанище двух великих воинов. Воткнутое между булыжников оружие позволяло определить место захоронения каждого из уважавших друг друга противников. Двое лучших бойцов, что видел этот свет, нашли свой покой в забытой всеми богами глуши. Кэр не знал, отважится ли когда-нибудь кто-то из живых почтить их память.
– Наш друг похоронил своего брата. Он был настолько любезен, что после этого помог мне позаботиться о Джонатане, – сказал возникший за спиной Кэра закутанный в меха Хольт.
– Его не должно было быть здесь. Я обязан был остановить его еще в лагере, – ответил на это Итан.
– Это было его собственное решение. К тому же я не думаю, что без него нам бы удалось одолеть Лотэйра. Я уверен, что он не желал бы себе другой смерти, кроме той, что подарила ему судьба. Не стоит вешать еще и этот груз себе на душу. У нас и так слишком много вещей, о которых стоит беспокоиться, – проговорил Рэджинальд дежурные для подобной ситуации фразы, целью которых было хоть немного ослабить возникшее в сознании Итана чувство вины.
Сильный ветер трепал и едва не разрывал те лохмотья, что сейчас были на Кэре. Отросшие волосы лезли в лицо и сильно мешали. Итан ощутил охватившую его злость, вызванную страхом. Он смотрел на могилу своего товарища, вместе с которым прошел через множество испытаний, но не чувствовал той боли, что, по его мнению, должен был пропускать через собственную душу. Кэр копался в глубинах подсознания, пытаясь найти ответ на вопрос, связано ли это с закалившимся в череде потерь характером или же его внутреннее спокойствие вызвано эффектом новоприобретенной силы. Оба ответа его не устраивали. Живой человек не должен был реагировать на потерю близкого настолько спокойно, что это граничило с равнодушием.
– Что теперь, Рэджи? – спросил аурлиец, чтобы хоть как-то вырваться из омута тревожных мыслей.
– Вендэль сказал, что научит тебя всему, что знает. Как только ты будешь готов, мы отправимся туда, где начался этот кошмар, и ты навсегда закроешь эту треклятую брешь, открытую Лотэйром.
– Простой план, – рассмеялся Кэр.
– Лучше многих, что у нас были, – ухмыльнулся в ответ Хольт.
– Ты ведь не останешься со мной? – этот вопрос Кэр задал серьезно, подсознательно тем не менее уже зная, что ответит его бывший капитан.
– Для меня здесь слишком холодно. Я ждал только для того, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. К тому же здесь от меня никакого толку.
– Мне бы не помешало присутствие друга, – произнес Итан, которого пугали происходившие в нем перемены.
– Это будет лишним. Я постараюсь добраться до Аурлии и заставить короля, которого мы с тобой посадили на трон, исполнить свой долг, – в голосе Хольта чувствовалась непоколебимая решимость.
– Думаешь, удастся? Я уже пытался.
– Я могу быть крайне настойчив. Обещаю, я доставлю тебя до портала в тот ад из которого лезут эти твари, чего бы мне это ни стоило. – Хольт протянул руку, намереваясь прощаться.
– И да помогут нам все боги этого мира! – печально улыбнулся Итан и пожал руку в ответ.
Спустя полчаса сборов капитана он наблюдал за тем, как его товарищ приступил к спуску. Ничтожно маленькая в сравнении с величием гор фигура исчезла за ближайшим склоном. Рэджинальду Хольту предстоял нелегкий путь через полмира, но едва ли он был больше и труднее того, что должен был преодолеть Кэр.
– У тебя теперь другая судьба, – голос Вендэля в голове был неприятен – казалось, первородный читает мысли аурлийца.
– Судьба у нас всех теперь одна, общая, – спокойно и безэмоционально ответил Итан.
– Забудь о своей прошлой жизни, привязанностях и надеждах. Став первородным, ты обрел не только дар, но и проклятье. Тебе придется смотреть, как стареют и умирают те, кто тебе дорог, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Поколения твоей семьи будут сменяться одно за другим, а на твоем лице не появится новых морщин. Если, разумеется, ты вообще сможешь подарить им шанс на дальнейшую жизнь.
– А гримуар? – Кэр сразу же подумал о Сирин и своем сыне.
– Я его уничтожил. Ни к чему оставлять такой источник силы в мире, где так много зла. Пока от него было больше вреда, чем пользы, – произнес немного смущенный тем, что сжег один из бесценных даров своей богини, Вендэль.
Итан с трудом поборол желание хорошенько заехать праотцу по лицу, хоть в глубине души и осознавал, что тот поступил правильно. Две фигуры какое-то время молча стояли посреди обволакивающей их метели. Резкие порывы ветра, способные вызвать сход лавины, были безразличны им обоим.
– Пора начать твое обучение, – Вендэль произнес эти слова вслух на языке жителей долины, и, к своему удивлению, Итан легко его понял.
Тем временем дипломатический корпус Клетиса приближался к столице. Только к концу их путешествия Грин и отступница успели совладать с бурей эмоций, что охватила их при виде тех перемен, что произошли с Хоривом. Эйден же воспринял эту новость со свойственным ему равнодушием и новообретенной отрешенностью. После того как трансформация стала очевидной, утларг больше не видел смысла скрывать свой секрет и поведал им всю хронологию творящихся в нем изменений.
Единственный, для кого это не стало шоком, был Га-либ. Монстр чувствовал то перестроение, что происходило в плоти Хорива. Завершив свое превращение, юноша стал постоянно слышать в голове голос своей царицы и не был в силе противиться ему. Древнему хотелось быть как можно ближе к ней, заслужить ее благодарность, отдать собственную жизнь только ради того, чтобы увидеть на ее лице улыбку.
С каждым днем он становился все более молчаливым и неуклонно отдалялся от своих товарищей. Накануне прибытия в Корпакс Хорив даже не пришел в их маленький лагерь, предпочтя провести ночь в окружении роя. Чаар приняла его с распростертыми объятиями. Не стерпев происходящего, штурман отправился к царице с визитом.
– Отпусти его, – перешел сразу к делу Дункан, едва откинув полог ее шатра.
– О чем ты, человек? Он здесь по своей воле. – Царица предпочла притвориться непонимающей, несмотря на то что легко определила, о ком говорит штурман.
В порыве чувств аурлиец сделал несколько резких шагов вперед и схватил ее за руку. Меч Чаар-Тоа-Вал-Готэ моментально покинул ножны. Грин тут же разжал руку, давая понять, что рискующая перейти в кровавую бойню ссора ни к чему.
– Твой друг теперь часть моей семьи, и я за него в ответе. Он не видит другой жизни, кроме как служить мне, – примирительно сообщила Чаар.
Словно в подтверждение ее слов, стоявший все это время позади нее Хорив подошел к столу и, взяв кувшин, наполнил вином протянутый ею кубок. Руки его при этом сильно тряслись, и несколько капель упало на пол.
– Зачем он тебе? Хорив, ты можешь уйти со мной прямо сейчас, – в голосе аурлийца вновь зазвучала угроза.
Утларг обернулся, услышав собственное имя, но в его взгляде не осталось ничего от светловолосого юноши, что когда-то давно напросился в ученики к бывшему убийце. Как ни старался штурман, он не мог разглядеть в его новом лице своего старого друга. Тогда Дункан решился на отчаянную меру. Выхватив меч, аурлиец нанес молниеносный удар, направленный в сторону царицы.
Даже Чаар-Тоа-Вал-Готэ не успел вовремя среагировать. Послышался звон стали о сталь. В удивленных глазах штурмана отражался спасший свою царицу Хорив, заблокировавший его удар своим мечом.
– Ваш друг последний из обращенных моей матерью. Он мне дорог как память о ней. Я уже сказала, что он полностью подвластен моей воле. Я даже могу приказать ему убить себя, и он не сможет противиться. Мне стоит устроить демонстрацию? – Повинуясь ее приказу, Хорив прижал лезвие клинка к собственной шее.
– Нет, не стоит. – С трудом сдерживая гнев, вызванный собственной беспомощностью, Грин вернул меч на пояс.
Позади он услышал хрип существа существа, захлебывающегося собственной кровью. Аурлиец резко обернулся. На землю падал один из стражников Чаар. Царица не удержалась от удовольствия продемонстрировать собственную мощь и силу своего влияния на рой.
– То есть так царица заботится о своем народе? – произнося эти слова, штурман смотрел только на Чаар-Тоа-Вал-Готэ.
Воину не был понятен смысл слов, сказанных аурлийцем, но их интонация и сопровождающий взгляд донесли основную мысль. Дункан понял, что ничем хорошим его попытка в одиночку спасти товарища не окончится, и вынужден был отступить. В сердцах он опрокинул поднос с кувшином, когда покидал шатер Чаар. Царица улыбнулась и демонстративно отхлебнула из бокала, упиваясь своей маленькой победой.
Вернувшись в лагерь, принявший на себя командование Грин поднял друзей и приказал вооружаться. Маленький отряд приблизился к ставке роя, но Чаар предусмотрительно выставила усиленное оцепление, не оставив и шанса на прорыв. Пытаясь сдержать злость и прислушаться к голосу разума, спасательный отряд вынужден был отступить.
Утром процессия продолжила свой путь, а уже через несколько дней путники вновь увидели стены столицы. В этот раз город сильно отличался от того, что встретил аурлийцев несколько месяцев назад. Жители праздновали триумф имперца, положившего конец бесконечно долгой войне. На башнях возвышались хоругви империи. Все знали о скором прибытии дипломатического корпуса и готовились к этому как к величайшему празднику в истории империи.
Толпа уже собралась на улицах, образуя узкий коридор, очертивший путь от городских ворот до главного дворца империи. Трудолюбивые хорты украсили мостовую временными ограждениями, чтобы особо рьяные представители толпы не смогли подобраться слишком близко к процессии. Дарнау не переставая использовали то небольшое количество магии, что в них осталось, заставляя лепестки белых цветов витать в воздухе и опадать на плечи чествуемых героев.
– Знали бы они, какой ублюдок их консул, – процедил сквозь зубы Грин.
– Их бы ничего не смутило, даже знай они всю подноготную нашего друга. Для них он спаситель, который приносит победы. Таких народ любит, несмотря на те методы, что они избирают для достижения своих целей. К тому же по их законам он не сделал ничего плохого. Не забывай, что он имперец и ему дозволено больше остальных, – ответил Га-либ.
По традиции проход через тропу триумфа необходимо было совершить пешком, что значительно увеличивало время путешествия. Изменять традициям никто не решился, даже несмотря на нависшую на западе угрозу. Император должен был ожидать верного сына империи на рассвете следующего дня.
Ликующий Клетис прошел этот путь, даже не заметив усталости. Лишенные охватившего консула энтузиазма, остальные члены корпуса прочувствовали каждый шаг этого длинного пути. Отряд Дункана надеялся скрыться на улицах города, едва только пересечет первые ворота, но собравшаяся толпа стояла настолько плотными рядам, что сделать это, не привлекая к себе внимания, было практически невозможно.
Ликование населяющих Корпакс жителей было настолько велико, что волей-неволей заражало сердца мрачно бредущих товарищей аурлийца. Опадающие сверху листки неизвестных им цветков создавали ощущение грандиозного празднества. Если бы не переживания за Хорива, губы путников рисковали бы растянуться в широких улыбках, полных надежд.
Рой же шел молча, в одном ритме и, казалось, вообще не интересовался происходящим вокруг. Тем разительнее чувствовался контраст между ними и обладавшей свободной волей царицей и ее верным Чаар-Тоа-Вал-Готэ. Привыкший при любых обстоятельствах сохранять каменное лицо телохранитель все же не устоял и дрогнул. Он с едва скрываемым интересом осматривал представителей всевозможных народов, составляющих основу империи.
Больше всего его поражало даже не этническое разнообразие окружавших их зрителей, не парящие в воздухе гесталы, разбрасывающие лепестки, а их обособленность друг от друга. Все они вроде бы испытывали одну и ту же эмоцию, но каждый проявлял ее по-разному, а на лицах ясно читалось то, что думает при этом каждый о чем-то своем, сокровенном.
Чаар-Тоа-Вал-Готэ был в еще в начале пути собственного осознания и жадно впитывал все, что анализировал его взгляд. Каждое из этих существ было уникальной единицей, способной совершать самые неожиданные поступки. Опытный воин не мог понять, как лишенная единения роя империя могла так долго сопротивляться их натиску. Как каждый из этих существ, лишенных врожденной предопределенности, определял смысл своего бытия? До того момента, как Чаар-Тоа-Вал-Готэ впервые покинул пустыню, он и представить себе не мог, что жить можно как-то иначе, кроме как в беспрекословном служении своей царице.
Оглядывая марширующих позади представителей собственного народа, воин с непонятной ему самому тоской осознавал всю тщетность их существования. Казалось, что в них нет души. Чаар-Тоа-Вал-Готэ и сам не чувствовал ее присутствия до обретения свободы. Сейчас же он упивался каждой новой эмоцией и каждой новой мыслью, что обнаруживал в собственном сознании.
Пересекая стены линии Публия, Дункан чувствовал, что едва не валится с ног. На всем протяжении пути, и днем и ночью, им так и не предоставился шанс перестать быть частью триумфа. Утреннее солнце заставило открыться второе дыхание, но и то рисковало в любой момент подойти к концу. Измотанные путники не знали, что впереди их ждут еще большие испытания.
Сатор встретил рассвет на лестнице своего дворца. Бесконечная рябь ступеней уходила от его ног, заканчиваясь далеко внизу. Недавняя благостная новость, заставившая его на время позабыть о всех заботах, успела практически полностью исчерпать свой ресурс. Император позволил себе отвести целый день на то, чтобы полностью насладиться свершившимся моментом. Вместе с Кассией они даже успели выбрать для ребенка имя. Будущего наследника империи окрестили Маром.
Император был убежден, что родится мальчик. В противном случае Сатор намеревался наплевать на все традиции и посадить собственную дочь на трон. В честь матери императора девочку нарекли бы Ульпией. Сатор уже мысленно рассуждал, как изменят мнение те, кто посчитал его потерявшим былую хватку. Пусть хоть один из этих зажравшихся патрициев позволит себе вставить хоть одно возражение поперек его решению, и эти слова обязательно станут для него последними.
Тем не менее свалившиеся с небес радости добавляли новых забот. Теперь опасения за безопасность собственной семьи терзали императора с двойным усердием. Сатор знал, что бежать нет смысла. Клетис найдет его, где бы он ни спрятался. Значит, единственным выходом было остаться на своем месте и сражаться за него, как за право на существование.
Процессия уже начала появляться у подножия лестницы. Сатор бросил быстрый взгляд на верховного жреца. Тот покорно склонил голову, давая понять, что по-прежнему поддерживает своего императора. При этом от зоркого глаза имперца не ускользнула та легкая поздравительная улыбка, что исказила неприятное лицо Безымянного.
«Он знает», – сразу понял Сатор.
Сведения о грядущем пополнении хранились в строжайшем секрете. Во всем дворце о радостной новости знало не больше десяти самых доверенных лиц. Сатор был уверен в каждом.
«Неужели зарождение новой жизни действительно не обошлось без вмешательства стихии, и не знак ли это добрых намерений от обещавшего поддержку жреца?» – рассуждал император, стараясь не смотреть на начавшего свой подъем консула.
При виде бесконечных рядов ступеней ноги Дункана вознамерились поднять бунт, но ему пришлось заставить себя преодолевать один выступ за другим. В конце концов, сейчас он представлял всю Аурлию и попросту не мог позволить себе публично проявить слабость или упасть в грязь лицом. Последний час пути он преодолел лишь благодаря лицезрению вне всяких сомнений великого имперского зодчества.
Сатор нарочно не пошел им навстречу, оставшись дождаться на верхней площадке, а его свита, несмотря на все огромное желание, не посмела пойти вперед своего господина. Беззвучно появившийся жрец оказался за правым плечом императора. Место по левую руку занял ближайший советник.
На секунду император подумал, что до конца не может доверять даже им. Кто знает, какие интриги мог успеть сплести Клетис, используя свои тайные каналы связи. Ничто не мешало жрецу прямо сейчас достать припрятанный нож и, найдя лазейку в доспехах, оборвать жизнь господина. Сатор представил, как от удара качнется его тело и, повинуясь инерции, кубарем покатится вниз по ступеням. Бесславный конец, хотя стоит его сердцу остановиться, и это уже не будет иметь для него никакого значения.
– Я хочу, чтобы ты навел справки. Мне необходимо знать, на кого я могу рассчитывать. Скажи им, что время на раздумья подошло к концу и каждому придется определиться, на чьей он стороне, – Сатор произнес эти слова достаточно тихо, но так, чтобы их услышал не только советник, но и верховный жрец.
Мудрый советник не стал задавать дополнительных вопросов. Он и так прекрасно понимал ситуацию, а также то, чего именно от него хочет его император.
Утреннее солнце слепило встречающих и охватывало прибывших светящимся ореолом величия. Сотни фанфар сопровождали их подъем.
Император прекрасно отыграл свою роль. Никто бы не смог почувствовать, что в его голосе звучала фальшь, в то время как он воспевал похвалу достойнейшему из сынов империи. Кулаки Эйдена сжались на рукояти висящего на поясе оружия. Больше всего на свете ему сейчас хотелось броситься вперед и воткнуть оба клинка в спину убийцы. Аурлиец даже представить себе не мог, какую услугу в этот момент был способен оказать действующему императору.
Однако мистер Мерфи помнил о данной им клятве. Сейчас еще было не время убивать Клетиса, но оно обязательно настанет, и в тот миг аурлиец будет рядом. Союз между империей и роем еще не успел устояться, но как только этот момент придет, дуэлянта не сможет остановить ни одно существо, будь оно живым или мертвым.
Выслушав заслуженные дифирамбы и от жреца, Клетис сделал шаг назад, тактично пропуская и представляя широкой публике свою спутницу. Чаар вежливо и почтительно склонилась перед своим недавним врагом. В знак добрых намерений царица предпочла надеть скромное белоснежное платье без лишних украшений. Тем не менее ее внешний вид и гордый взгляд говорили о том, что разговор будет идти на равных. Император был поражен ее готовностью к диалогу и посчитал нужным ответить соответствующей любезностью.
Дальнейшая беседа не была предназначена для ушей простых смертных. Император, царица роя и Клетис исчезли в бесконечных залах дворца. Грин с тяжелым сердцем наблюдал, как за телохранителями Сатора и Чаар-Тоа-Вал-Готэ последовал Хорив.
Га-либ сообщил остальным, что теперь они могут расходиться. Дункан боялся, что их задержат, но, вопреки ожиданиям, путь до выхода с линии Публия обошелся без преград. Оказавшись через несколько часов в доме каннибала, изможденные путники уснули и проспали до самого вечера.
Очнувшись первым, штурман застал Га-либа в общей гостиной. Монстр стоял у окна и, отодвинув штору, внимательно наблюдал за той зоной отчуждения, что образовалась между его домом и остальным городом. За то время, что хозяина не было дома, жители успели позабыть о страхе перед ним, и по периметру площади образовались торговые ряды. Однако стоило Га-либу вернуться в свой дом, как слух об этом моментально облетел каждый дом квартала, после чего не отличавшиеся излишней храбростью лавочники предпочли поскорее убрать с глаз монстра свое имущество. Заметив застывшего за его спиной аурлийца, Га-либ поманил того пальцем.
– С тех пор, как я связался с вами, мне приходится страдать от повышенного внимания лантов. – Каннибал предложил аурлийцу взглянуть самому.
Сперва Дункан ничего не заметил. И правда, площадь казалась абсолютно опустевшей. Только через несколько секунд, когда глаза привыкли к ночи и смогли сфокусироваться, он заметил тени. Свет полной луны выдавал спрятавшихся за углами домов стражников. Некоторые из них пытались спрятаться еще меньше и неподвижно стояли, сливаясь с фасадами домов. Всего штурман насчитал около двух десятков.
– Они снова пришли за нами? – переполошился Дункан, уже готовый будить остальных, чтобы подготовиться к обороне дома.
– Не думаю. Пока просто следят. Они тут с тех пор, как мы вернулись. Думаю, не ошибусь, если скажу, что они здесь по личному приказу императора. Сатор наверняка все еще думает, что Клетис наш союзник.
– Здесь нас всегда найдут, нужно отыскать место, где можно спрятаться и не трястись, что в любой момент наш покой может быть нарушен лантами.
– У меня есть одно на примете. Думаю, дом, прежде занимаемый посольством отступников, сейчас пустует, а зная нашу репутацию и любовь к ловушкам, мародеры не должны были его потревожить. – Ингрид появилась незаметно для обоих мужчин.
– Отлично! Ты с нами? – воодушевился Грин, обращаясь к хозяину особняка.
– Нет, это мой дом, и я никуда не пойду. К тому же это первое место, куда отправятся Кэр, Джонатан и Хольт, оказавшись в столице. Кто-то должен дожидаться их здесь.
– Разбуди Эйдена, нам не стоит терять времени, – попросил аурлиец отсутпницу.
– Я помогу вам выбраться незамеченными. Я давно позаботился о своей безопасности. Из моего кабинета проложен тайный ход. Империи о нем не известно. Все, кто когда-либо знал о нем, мертвы уже больше трех столетий.
– Спасибо, Га-либ. Может, сотворишь еще одно чудо и найдешь нам крепкий корабль? – усмехнулся Грин, в глубине души надеясь, что смерть строителей потайного лаза возникла вследствие естественных, а не насильственных причин.
– Посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю. Поспрашиваю у своих источников.
– Сообщи Джонатану о том, что стало с Хоривом, когда он вернется. Скажи, что я пытался сделать все, что в моих силах, но потерпел неудачу.
– Сделаю. Еще поручения, аурлиец? Может, хочешь узнать свою судьбу? – рассмеялся Га-либ.
– Мне это не нужно. Я сделаю все, что должен, и мне не обязательно для этого знать, что из этого выйдет, – улыбнулся штурман в ответ.
В зал вернулись Ингрид и мистер Мерфи. Аурлиец предложил Эйдену аккуратно выглянуть в окно. Дуэлянт понял все без лишних слов и определил слежку значительно быстрее своего товарища.
– Мы уходим. Этой ночью. Ты с нами?
– Нет, – спокойно и отрешенно ответил Эйден.
– Почему? – нетерпеливо спросила отступница.
– Рядом со мной сейчас опасно. Я ходячая мишень. Консул вернулся домой и теперь практически не ограничен в своей власти. Ничто не мешает ему отдать приказ устранить угрозу. Я бы предпочел остаться здесь, если Га-либ не возражает.
– Будь как дома, – монстр склонился в ироничном поклоне.
– Значит, идем вдвоем. Га-либ, ты знаешь, где нас найти. Если появятся новости о корабле или о наших друзьях, сразу сообщи. – Штурман переглянулся с отступницей.
– Прошу пройти в мой кабинет, – оскалился каннибал и первым направился в сторону подвала.
Ингрид старалась сдержать то отвращение, что вызывала в ней аура этого места. Га-либ открыл увесистый шкаф и выудил из его недр два плаща. У его гостей не было сомнений в том, что прежде эти одежды принадлежали преждевременно отжившим свой век существам. Отступница нахмурила брови, намереваясь отказаться.
– Представительница старшего народа нынче сильно выделяется в толпе, особенно в этих краях. Сейчас не до брезгливости, – с этими словами монстр бросил ей кусок ткани.
Девушка была вынуждена с ним согласиться. Переборов отвращение, она надела плащ и накинула капюшон.
– Ты знаешь, где нас найти, – повторил Грин, прежде чем крепко пожать руку провожавшему их мистеру Мерфи.
Га-либ вернулся в увешанный картинами зал и, сняв одну из них, открыл проход беглецам. Кровавой краской на ней была изображена красивая девушка-зворг с пугающе живыми глазами.
– Как дойдете до конца, не спешите выбираться наружу. Я отвлеку наших скромных гостей на улице. – Га-либ тоже протянул руку для пожатия.
– В наше время будет не лишним сказать, что я надеюсь увидеться вновь, – аурлиец пожал руку в ответ.
Закрыв проход за спинами скрывшихся в темноте беглецов, Га-либ покинул свой дом. Встав посреди площади, он закинул голову к небу и глубоко вздохнул.
– Прошу простить меня, я был крайне груб, не пригласив вас в свой дом, – сказал монстр громко и четко, делая небольшие паузы между словами.
Никто ему не ответил, но Га-либ заметил, как от неожиданности вздрогнуло несколько теней.
– Прежде не замечал за лантами такой стеснительности. Есть тут кто-то, кто уполномочен со мной разговаривать? – рассмеялся каннибал.
В ответ он вновь получил лишь тишину. Тем не менее Га-либ стоял, терпеливо дожидаясь хоть какой-то реакции. Ожидание было вознаграждено, когда к нему подошел один из стражников. Монстр чувствовал на себе взгляды большинства тех, кто был отправлен следить за его домом.
– У вас нет необходимости прятаться в тени. Я давно заметил ваше присутствие. Если вам приказали следить за мной, можете делать это не таясь. Мне нечего скрывать. По крайней мере, империи хорошо известно о том, что творится за стенами моего дома, – Га-либ как мог вежливо поприветствовал подошедшего ланта.
