Kitabı oku: «На старой лесной дороге», sayfa 2

Думаю, что история о том,  как  мы искали в тайге кошелёк,  достойна   отдельного рассказа.  Может, когда – нибудь  напишу.

 Поднимаю  выводок рябчиков –  уже с левой стороны.   Так же шумно  вспорхнули  с земли и тут же расселись по  деревьям. На молодой берёзке  тревожно  залопотала  курочка – мать.   Её хорошо видно, она  не прячется  и ни на секунду не прерывает свои тревожные сигналы.   Беспечная, легкомысленная   молодёжь,  всё – таки  начинает соображать, что  не станет матушка так отчаянно,  так тревожно   голосить по пустякам – значит существует  реальная опасность, и надо прятаться. И  послушные детки  принялись исполнять команду матушки.   Кто – то лёг на ветку и замер, кто – то  спрятался за ствол,  кто – то забрался повыше  и  затаился  в густых  ветвях.

 Только один  молодой петушок на сосне не пожелал  прятаться, он  сидит на ветке  и что есть мочи тянет голову  в мою сторону  –  пытается высмотреть, понять –  что же  это за зверь такой двуногий, которого  матушка так испугалась?   Сам – то  он, судя по всему, меня не боится.   Ещё бы!   Сидит  он   высоко на сосне, я  –  где – то там внизу. Он уверен, что я его не достану,  и ему боятся  нечего.   Я решил  наказать неслуха.  Поднимаю  ружьё, но  стрелять мешает  рябина,   которая  разрослась у самой дороги в несколько стволов,  и теперь  оказалась между мной и рябчиком.  Надо  обходить  деревце,  сходить с дороги, заходить в лес.

 Конечно, лишние хождения не помогают  охоте.  Петушок может в любой момент улететь.  Лёгкая, верная мишень  – курочка, которая,  не смолкая, подаёт  тревожные сигналы:  пть,  пть,   пть,  пть, пть;   пть, пть,пть, пть, пть!  Она совсем  не таится, она  вся на виду, но я не могу себе позволить  выстрелить по ней.  Молодые, судя по всему, не готовы ещё к самостоятельной жизни.  Без матери пропадут. Я  обхожу рябину,  аккуратно  вхожу  в лес, не спуская  глаз  с  любопытного  нахального  петушка.  Тот  заметил мой манёвр – уже не тянет  шею в мою сторону,  любопытства поубавилось.  Больше того:   встревожился,  напрягся, постоянно приседает, готовясь  к взлёту.

Я  понимаю – дальше идти нельзя, улетит.   Стараюсь  не делать резких движений, останавливаюсь, замираю. И в этот момент у меня прямо из – под ног с громким шумом, с  паническим  тютюрканьем   срывается  рябчик.   Где он там   на земле прятался, я не понял.  Я увидел его, когда он уже взлетел. Тут же снялся  со  своей сосны мой неслух – петушок  и полетел в  ельник, призывно зеленеющий в низинке неподалёку.   Сразу за петушком  снялась со своей берёзки и курочка – мать, она  тоже направилась в ельник.  Вслед за матушкой, друг за дружкой,  улетело все семейство.

 Я видел куда рябчики улетели, но искать их там не стал. Себе дороже.  В ельнике найти, высмотреть рябчика – уж такая морока…  Жалко времени.  Я иду дальше по дороге,  нарочно  ухожу  с места, где меня видели рябчики, достаю манок.  Свищу курочкой  в надежде, что  кто – то из молодых подлетит на зов.  Жду, слышу ответ – неумелый свист молодого рябчика.  Я продолжаю  манить, но  лететь ко мне  он не хочет. Хотя отвечает со своего ельника  он  охотно.  Видать, решил потренироваться. Я отправляюсь дальше. А рябчики?  Что ж, мы рябчиков не видели?! Добудем. Домой пустой не приду –  я в этом уверен.

2 часть

Встреча с рябчиками  добавила настроения, и я неспешно, в состоянии тихой безмятежной радости шагаю по своей дороге.  Не убил ни рябчика, ни косача,  который  меня перехитрил – переждал  в траве на обочине и снялся  буквально  за спиной.  Но меня это не огорчает.  Сам факт  встречи  с выводком рябчиков, с тетеревами – уже радость.  Радует и сама дорога – что ни говори, а  приятно встретить после разлуки знакомое, чем – то примечательное место.

 Вот  слева у дороги стоит  хорошо мне знакомое стройное  дерево.  Это пихта. Стоит она несколько особняком, и этим привлекает к себе внимание. А ещё у неё  нижние  ветки  располагаются очень высоко, что тоже бросается в глаза. Не характерно это для пихты. Но главное, прямо с дороги можно заметить, что  её  стройный аккуратный ствол сильно покарябан.  Если подойти поближе, то можно понять, что ствол изодран когтями зверя. Полосы от когтей – где – то поверхностные, слегка поцарапавшие кору, а где – то – глубокие, продравшие и кору, и луб, до белой древесины. Здесь и старые потемневшие  полосы, и новые, видать, недавно оставленные. Медведь  метил  границы участка. Следы от  когтей высоко,  значит  медведь  рослый, серьёзный.

 Миную  меченную пихту, прохожу метров  300 –  и так же с левой  стороны, вижу две нешуточные свежевырытые в земле норы. Это уже новости.  Мишкина работа.  Когда рыл, бросал землю себе за спину, и комья летела на несколько метров.  А дернины, так метров на 5-6.  Раскапывал норы бурундука.  Мне доводилось встречать такие раскопки косолапого, но, всё равно,  интересно.  Останавливаюсь, рассматриваю.  На промысловом участке, где я охотился, мы с мишкой были соседями.  Жили мирно,  не сорились.  Мне нравилось узнавать его повадки, привычки, гастрономические предпочтения.  Так, весной по выходу из берлоги  он отыскивает на пригреве проснувшиеся муравейники,  и охотно поедает  муравьёв  вместе с  личинками и яйцами.   В это же время  в гнилых, лежащих на земле  брёвнах  или  под корой  старых трухлявых  пней,  выискивает  мясистых  личинок  жуков – вредителей.  С появлением растительности,  медведь  становится травоядным, как корова.  Очень любит черемшу. Затем наступает время таёжной  ягоды, затем – кедровых орехов. Не брезгует он  и полёвкой, если та случайно  подвернётся.  А ещё меня  удивило  то, что летом он караулил молодых, не умеющих толком летать,  рябчиков. Устраивал охоту на них.

 Конечно, всё это наблюдать  я мог  до тех пор,  пока   косолапый сосед  не  ложился на зиму  в берлогу.  Правда примерно в  это же время  выпадал снег,  и начинался пушной  промысел,  так что мне  было  уже  не до наблюдений за медведем.

 Совсем  недалеко  успел отойти я от  медвежьих  раскопок, как услышал сзади голоса. Вот это сюрприз!  Никак не ожидал.  Привык, что  я один здесь хожу.  И вот те здрасьте:  гости явились, а может, хозяева?  Я не оглядываюсь, но шаг  нарочно  замедляю.  Жду, что догонят меня попутчики,  и я узнаю: кто такие,  откуда, часто ли здесь бывают?  На этой дороге я впервые встречаю людей.  С интересом прислушиваюсь, пытаюсь уловить разговор.   Голоса мужские.

– Ну,  ни  хрена себе!..   Здоровый видать! –  доносится  до меня  ломкий,  судя по тембру,  молодой голос.

– Ты это о чём? –  слышу уже другой голос.

– Ну, как о чём,  Серёга, ты  что, не видишь?  Медведь  окопы   рыл.   Вона,   куда земля летела!  Это ж какая силища?!

– А ты с чего взял, что это медведь рыл? – ставит вопрос Серёга.   По манере разговора,  по его интонации,  можно предположить, что  он  постарше  своего напарника,  что он   человек  серьёзный  и  знающий себе цену.

– Ну, а кто ещё?  Если не медведь? –  горячится молодой.

– Да мало ли кто?  Зверья в тайге  много ?  –  рассудительно и толково  возражает Серёга. – А медведю чего здесь рыться, возле самой дороги?  Что  ему  делать больше нечего?

– Как, зачем рыться!?  Он  бурундучьи норы раскопал! –  всё так же, горячась,   объясняет  напарник.

– Димон, ты бурундука видел когда – нибудь? – Он, в отличие от молодого  напарника,   не горячится,  говорит  спокойно и  немного покровительственно, как старший товарищ.  Я  даже  представляю, что  он при этом  снисходительно улыбается.