Kitabı oku: «Заговор жрецов», sayfa 2
– Это касается русского мужика.
– Какая разница!.. – возразил генерал Куропаткин. – Иногда полезно и у мужика кое-чему поучиться.
Фредерикс усмехнулся и внимательно посмотрел на мрачную фигуру военного министра.
– У вас плохие новости? – спросил Фредерикс, догадываясь, что генерал Куропаткин зашел к нему неспроста.
– А когда у нас были хорошие новости? – вопросом на вопрос ответил Куропаткин и продолжил: – Вчера наш посланник в Пекине Лессар передал шифровку, в которой сообщил, что японцы готовы вторгнуться в Манчжурию…
– Но мы же ведем с ними переговоры! – невозмутимо заметил Фредерикс.
– Плевали они на нас и наши переговоры! – и генерал Куропаткин выругался.
– Его величеству доложили об этом?
Фредерикс задал вопрос и тут же пожалел. Вникать в чужие дела было при Дворе занятием не безобидным.
Генерал Куропаткин ответил не сразу и как-то неопределенно.
– Мне думается, императору не до нас… У него появились осложнения с императрицей в связи с отъездом домой, – произнес он и, вдруг, сменил тему разговора. – Вы читали сегодня берлинские газеты? Нет? Тогда я вам скажу. Германский поверенный в делах в Лондоне Бернсторф заявил, будто Россия готовит нападение на Японию! И Япония, естественно, имеет право на защиту своих интересов на Дальнем Востоке!.. Чушь, если не провокация!..
В словах генерала Куропаткина Фредерикс услышал искреннее возмущение.
– Скорее всего это чья-то выдумка, Алексей Николаевич, – ответил Фредерикс. – Кайзер Вильгельм не из тех, кто намерен греть руки на послевоенных углях, которые останутся от России и Японии.
Генерал Куропаткин с удивлением посмотрел на министра Двора. Он, видимо, не ожидал от него такого ответа.
– Я сожалею, что вы так думаете, – сказал он. – И еще буду больше сожалеть, если так будет думать и государь.
Отъезд из Дармштадта был без прощальных церемоний и торжеств, как это случалось ранее.
Сначала из замка убыла императрица со своей свитой, которая в два раза превосходила свиту Николая II. За императрицей убыли военные во главе с генералом Куропаткиным.
Императору в этот день еще предстояла встреча с герцогом Гессенским. Кто был инициатором этой встречи, ни Фредерикс, ни кто-либо еще не знал. Не знали и о чем будет разговор.
С берлинского железнодорожного вокзала поезд Николая II отправился только во второй половине дня.
Ночью проехали Польшу, и уже на рассвете следующего дня литерный поезд императора пересек российскую границу.
После получасовой стоянки в Могилеве, прогулки императора по перрону и короткому приему могилевского губернатора поезд, набирая скорость, тронулся дальше, презрительно отфыркиваясь на переездах, где по обе стороны железной дороги скапливался разноликий люд с телегами.
За всю дорогу Николай II только один раз пригласил к себе в вагон министра Двора Фредерикса и попросил подготовить список дипломатических представителей, которые будут приглашены на новогодний бал в Петергоф.
Фредерикс молча выслушал императора и, когда он закончил говорить, поинтересовался:
– Я прошу прощения, ваше величество, но я хотел бы уточнить по поводу японского посла…
– Пригласите и его, – сказал император. – У нас есть с чем его поздравить!..
3
…На второй день по прибытии в Петергоф Николай II, садясь после обеда в прогулочную коляску, приказал Фредериксу:
– На семнадцать часов назначьте совещание в моем рабочем кабинете. Пригласите генерал-адъютанта Куропаткина, графа Ламсдорфа и нашего наместника на Дальнем Востоке генерала Алексеева. Он сегодня прибыл в Петербург, – добавил император. – И вы тоже соприсутствуйте на совещании. Вам это будет полезно как министру Двора.
Фредерикс был осведомлен о приезде в столицу наместника на Дальнем Востоке Алексеева. Однако, что явилось причиной неожиданного появления наместника в северной столице, он не знал.
Николай II поплотнее запахнул шинель и слегка поежился. Конец декабря выдался на редкость солнечным. Однако холодный и сырой воздух с Балтики делал погоду неуютной.
Фредерикс видел – император о чем-то еще думает и потому не приказывает трогаться с места.
– И еще… – наконец произнес Николай II. – Подготовьте к совещанию Указ о назначении генерал-адъютанта Куропаткина Главнокомандующим Маньчжурской армией.
…Совещание, назначенное императором на семнадцать часов, началось с небольшим опозданием. Николай II задерживался у императрицы.
Когда он появился, все с облегчением вздохнули.
Государь сел в кресло и сразу объявил:
– Времени у меня немного. Поэтому я хочу услышать от вас подробную и ясную информацию о нашем положении на Дальнем Востоке. Начнем с вас, Евгений Иванович, – обратился Николай II к наместнику и уточнил: – И давайте начнем с Квантунского укрепрайона.
Генерал Алексеев поднялся, поправил мундир, который, вдруг, показался ему тесным и неприятно упирался в подбородок. Покрутил головой. Это принесло ему облегчение.
– Ваше величество, Квантунский укрепрайон действительно заслуживает особого внимания, – озабоченным голосом начал Алексеев. – На сегодняшний день здесь расквартировано двадцать батальонов, шесть казачьих сотен и двадцать четыре полевых орудия. Силы явно недостаточные для ведения даже оборонительных боевых действий… – Алексеев на несколько секунд умолк и внимательно посмотрел на Николая II, словно хотел угадать его реакцию на сказанное. Однако император, подперев руками подбородок, спокойно и даже равнодушно, как показалось Алексееву, смотрел куда-то выше его головы. Алексеев сразу успокоился и продолжил: – Что касается крепости Порт-Артур… Здесь дополнительно размещено семь рот из состава 3-й и 7-й Восточносибирских бригад. На базе этих рот планируется формирование новых полков для 9-й Восточносибирской бригады. Со дня на день эти роты должны убыть к местам нового назначения…
Николай II одобрительно кивнул головой.
– Прекрасно, – произнес он. – А чем мы располагаем вне квантунского района?
– Ваше величество, к сожалению, и здесь войск недостаточно. Мы располагаем всего лишь семью батальонами, шестью казачьими сотнями и шестнадцатью полевыми орудиями. И все это размещено на значительном удалении одних войск от других в Шанхай-Гуане, Цинвандао и Пекине.
Император только теперь внимательно и даже пристально глянул на Алексеева. Это заметили и граф Ламсдорф, и генерал Куропаткин.
Все ожидали упрека от императора, но тот спокойно спросил.
– Мы можем в короткое время поправить свое положение? – свой вопрос Николай II явно обращал к министру военного ведомства генералу Куропаткину.
Куропаткин поднялся:
– Ваше императорское величество, существуют два пути пополнения наших войск. Первый – провести переброску войск из европейской части России и из-за Урала. Второй – провести мобилизацию на местах. На то и другое уйдет не менее двух – трех месяцев. Это позволит нам увеличить наши сухопутные войска приблизительно еще на сорок батальонов и тридцать казачьих сотен при обязательном наличии не менее шестидесяти полевых и конных орудий…
Император снова перевел взгляд на Алексеева.
– Сколько нам потребуется войск, чтобы не дать токийскому правительству вынашивать даже малейшую надежду на успех в конфликте с нами? – вдруг спросил он.
Куропаткин еще до начала совещания успел встретиться с Алексеевым, и они, словно предвидя этот вопрос, просчитали имеющиеся возможности по усилению войск на Дальнем Востоке.
В лучшем случае можно было набрать не более сотни батальонов, семидесяти казачьих сотен и около двухсот орудий – полевых, конных и горных. С трудом можно было мобилизовать восемь – десять инженерных рот для строительства оборонительных сооружений.
В кабинете на какое-то время воцарилась настороженная тишина.
Фредерикс посмотрел сначала на Куропаткина, затем на Алексеева. «Кто из них будет отвечать?» – подумал он. Однако оба генерала молчали.
– Ну, хорошо, – сказал Николай II. – К этому вопросу нам следует вернуться после того, как мы определим, что может выставить против нас токийское правительство на сухопутном театре военных действий. Я полагаю, в зависимости от этого мы и будем говорить о численности наших войск, способных предотвратить нападение. Кто готов мне доложить?
– Разрешите мне, ваше величество, – попросил генерал Куропаткин.
Николай II кивнул головой.
– По данным военного ведомства и нашего главного штаба, Япония располагает достаточно сильной армией, – начал Куропаткин. – В ее постоянных войсках находится до ста пятидесяти батальонов и около семисот орудий. Численный состав приближается к двумстам тысячам человек. Кроме того, токийское Правительство имеет в составе запасных войск еще пятьдесят батальонов и более сотни орудий. Территориальные войска японцев незначительные и насчитывают семь -десять тысяч человек. Это без учета двух-трех батальонов на острове Цусима и двенадцати батальонов милиции на острове Формоза.
Куропаткин умолк.
– Все?
– Все, ваше императорское величество…
Николай II откинулся на спинку кресла, с минуту помолчал, затем произнес:
– Сведения точные? Хотя зачем я спрашиваю… Если предположить, что сегодня японцы объявят нам войну – они без особого труда займут Корею, Южную Манчжурию и далее под угрозой окажутся наши крепости Порт-Артур и Владивосток.
В кабинете снова повисла тяжелая тишина. Фредерикс и Ламсдорф коротко переглянулись. Генерал Куропаткин продолжал стоять, а Алексеев нервно ерзал в своем кресле.
Наконец император сам нарушил неприятную тишину.
– Евгений Иванович, – обратился он к Алексееву, – а что вы скажете?
Генерал Алексеев встал на этот раз с трудом. Он чувствовал, что в любую минуту гнев Николая II может обрушиться именно на него.
– Ваше величество, нельзя предугадать, что на уме у японцев. Однако очевидным остается ваше предположение, что они, используя свое превосходство на суше и особенно на правом фланге нашего стратегического фронта, могут действительно без труда занять Корею и Южную Манчжурию. В этом случае мы можем лишиться наших позиций и на Ляодуне… – Алексеев вдруг понял, что этими словами он подписывает себе смертельный приговор, и потому поспешно добавил: – Все это серьезно затруднит нашу подготовку к последующим наступательным операциям…
Николай II нетерпеливо махнул рукой и заставил этим жестом Алексеева замолчать.
Встал, прошелся по кабинету. Потом обернулся к Куропаткину:
– Алексей Николаевич, вы тоже так думаете?
Во взгляде и в словах Николая II Куропаткин уловил надежду на то, что он скажет что-либо другое, более обнадеживающее.
– Ваше величество, – произнес Куропаткин как можно спокойнее. – Надо полагать, что японцы действительно поставят своей целью, как уже здесь было сказано, захват Кореи и вытеснение наших войск к северу от Маньчжурии с возможным овладением Порт-Артура и Владивостока. Нельзя исключить и возможность договоренности токийского Правительства с Китаем сообща действовать против нас. Исходя из этого, я предлагаю в срочном порядке ответственность за проведение операций в открытом поле на Южно-Маньчжурском театре военных действий и в районе Ляоян-Хайчен возложить на первый отдельный корпус генерал-лейтенанта Линевича с дальнейшим его усилением за счет пополнения.
Второй отдельный корпус генерала от кавалерии барона Бильдерлинга должен составлять резерв.
Николай II за все время совещания второй раз одобрительно кивнул головой.
– Я согласен с вами, Алексей Николаевич, – произнес он и продолжил. – С сегодняшнего дня вы назначаетесь Главнокомандующим Маньчжурской армией.
Слово «Главнокомандующим» Николай II подчеркнул особо, давая понять, скорее всего, генералу Алексееву, что отныне все руководство войсками переходит под начало генерала Куропаткина.
Выждав несколько мгновений, император продолжил тем же ровным голосом, как и начал, говорить:
– Место своего пребывания определите сами. Единственное, о чем прошу вас, – обратите особое внимание на готовность крепостей Порт-Артура, Владивостока и Николаевского укрепрайона. Подумайте, что можно срочно сделать в Квантунской области. Там, насколько я осведомлен, располагаются всего два батальона. Этого недостаточно. Такое же положение и в Амурской области…
Император сделал паузу, словно хотел убедиться, что и Куропаткин, и Алексеев воспринимают все, о чем он говорит. Затем снова заговорил, расхаживая по кабинету.
– …Обратите внимание и на охрану железной дороги. Для этого я разрешаю вам использовать войска Заамурского военного округа и части пограничной стражи. Если понадобится привлечь для охраны части Уссурийской бригады, привлекайте. Но железная дорога должна работать днем и ночью!
Высказав все это, Николай II обратился к Ламсдорфу:
– Теперь я готов выслушать и вас, граф.
Ламсдорф поднялся и, глядя в глаза императора, неожиданно заявил:
– Ваше величество, я прошу прощения, но у меня имеется, полученная по дипломатическим каналам, другая информация, судя по которой, Япония не решится на прямое военное столкновение с нами. Японцы намерены силами своего флота занять оборонительную позицию у Корейского пролива и провести операции в районе Фунзана и Пеньяна. Одновременно они планируют строительство оборонительного рубежа по реке Ялу и на севере до реки Туман-ган. Одновременно токийское Правительство ведет тайные переговоры с американцами и англичанами с целью привлечь их флоты для участия в боевых действиях в Корее, – Ламсдорф слегка обернулся в сторону Куропаткина и Алексеева. Лица генералов ничего не выражали кроме легкого удивления.
Непроницаемо было лицо и у Николая.
– У вас все? – спросил он.
– Нет, ваше величество, – ответил Ламсдорф. – Возможно, японцы не захотят воевать с нами, если убедятся, что мы не мешаем им утвердиться в Корее…
При этих словах Николай II не удержался от насмешливого вопроса.
– Граф, вы хотите успокоить нас или себя?
– Я, ваше величество, не хочу никого успокаивать. Эта информация поступила по дипломатическим каналам, – еще раз подчеркнул он, – и, естественно, нуждается в проверке…
– Ну слава богу, – тем же тоном продолжил Николай II. – А я уже подумал, что нам не надо особенно волноваться за судьбу российской империи.
…Уходя с совещания, Алексеев придержал генерала Куропаткина за локоть.
– Алексей Николаевич, нам необходимо поговорить, – сказал он. – Желательно наедине… Тем более, что с этого дня вы назначены Главнокомандующим Маньчжурской армией.
– Я к вашим услугам, милостивый сударь, – ответил Куропаткин.
Они прошли в зеркальный зал и остановились у окна.
– Я думаю, здесь нам не помешают, – сказал Алексеев. – Дело в том, что в августе император поручил мне подготовить проект нового соглашения с Японией с привлечением к переговорам нашего посланника в Токио. Меня в этом деле беспокоит одно – приказано все делать без участия графа Ламсдорфа. Я не вправе судить насколько это верно. Но я уверен – время нами упущено, а отвечать за исход переговоров по новому соглашению придется мне…
– Это военное соглашение? – поинтересовался Куропаткин.
– Нет. Экономическое и политическое. Один из главных пунктов соглашения – наше признание преимущественного права Японии на торгово-экономическое положение на Корейском полуострове при условии сохранения за Кореей ее самостоятельности.
– Выходит, Ламсдорф не так уж и не прав, утверждая, что Япония не пойдет на конфликт с нами, если мы не станем ей мешать в Корее, – задумчиво проговорил Куропаткин.
– Выходит…
– Тогда почему император отнесся к его словам с нескрываемым сарказмом?..
– Не знаю, – ответил Алексеев.
– Да-а-а… Час от часу не легче… – Куропаткин грустно усмехнулся. – А что взамен на эту уступку мы потребуем от токийского Правительства?
– Не вмешиваться в маньчжурскую проблему. Император считает, что эта проблема касается только России и Китая. Он даже готов признать в Маньчжурии верховную власть богдыхана, но при условии, что эта власть будет сотрудничать с командованием русских оккупационных войск, находящихся на территории этой области.
Генерал Куропаткин теперь уже с неподдельным удивлением посмотрел на Алексеева.
Исключение из переговоров с Токио министра иностранных дел графа Ламсдорфа тоже показалось ему странным. Однако высказывать свое мнение по этому поводу Куропаткин не стал. Он только спросил:
– Что вы хотите услышать от меня?
– Мне нужен ваш совет, – ответил генерал Алексеев. – Переговоры, о коих я вам сообщил, практически уже зашли в тупик. Более того, у меня есть сведения, что токийское Правительство готово прервать с нами и дипломатические отношения. Им нужен только повод.
– Императору вы, конечно, об этом не доложили? – поинтересовался Куропаткин.
– Доложил телеграммой на прошлой неделе…
– И что?
Алексеев неопределенно пожал плечами.
– Не знаю… Я полагал, сегодня на совещании он затронет эту тему. Но, увы… А положение наше действительно осложняется изо дня на день. Для вторжения в Маньчжурию японцы уже подготовили восемь дивизий. Не менее четырех дивизий они одновременно могут высадить на Квантунском полуострове. Таким образом, падение Порт-Артура может произойти в считанные дни, если учесть, что их военный флот значительно превосходит наш.
– И какой же совет я могу дать вам, Евгений Иванович? – выслушав Алексеева, спросил Куропаткин.
– Что мне делать?
Куропаткин развел руками.
– Бог тому свидетель, но я действительно затрудняюсь что-либо вам советовать, – признался он. И добавил: – Лучший выход для нас – это оставить Южную Маньчжурию. И тогда никакой войны.
– Но это немыслимо! – воскликнул Алексеев. – Это капитуляция!..
Куропаткин махнул рукой.
– Пусть капитуляция, но не война. Вы остаетесь на новогодний бал в Петергофе? – вдруг спросил он.
– Нет, Алексей Николаевич, мне не до балов, – ответил генерал Алексеев.
4
Середина января наступившего 1904 года выдалась на редкость суровой. Застыли водоемы, ветви деревьев гнулись под непомерной тяжестью снега, а парапеты дворцовых строений были закованы в тускло поблескивающий ледяной панцирь.
Петергоф, казалось, замер от холода. Однако новогодние и рождественские балы отгремели здесь, как всегда, весело и шумно.
Уральские промышленники преподнесли императрице Александре Федоровне корону, украшенную драгоценными камнями.
Императору подарили саблю, лезвие и ножны которой были инкрустированы тончайшими узорами из серебра и золота.
О войне с Японией не говорили. Праздничное настроение, охватившее Двор, длилось до самого Рождества Христова. И затем снова в Петергофе воцарилась обычная скучная обстановка.
…22 января Николай II с раннего утра попросил Фредерикса принести ему накопившиеся за праздничные дни бумаги.
Когда просьба его была исполнена, император еще какое-то время расхаживал по кабинету, тоскливо поглядывая на толстые кожаные папки с позолоченными застежками, наконец сел за стол и взял верхнюю. Это были отчеты военного ведомства. Чем больше император читал бумаги, тем мрачнее становилось его лицо.
В одном из отчетов военный министр сообщал, что работы по укреплению крепостей Порт-Артур и Владивосток идут крайне медленно по причине недостаточных средств.
Из 542 положенных по штату орудий в крепости Порт-Артур было только 131. Гарнизон крепости насчитывал чуть больше семи тысяч человек.
Недостроенным оставался и порт Дальний на Ляодунском полуострове.
Николай II вдруг вспомнил, что на его строительство по настоянию премьер-министра Витте было выделено еще полгода тому назад двадцать миллионов рублей.
Прочитав еще несколько отчетов, император увидел доклад Куропаткина о численности войск на начало января на Дальнем Востоке.
Военному ведомству и главному штабу удалось, судя по докладу, к этому сроку увеличить сухопутные войска до ста тысяч человек. В том числе в Уссурийском крае и Манчжурии были расквартированы около восьмидесяти тысяч солдат и офицеров. Еще двадцать тысяч должны были прибыть в крепость Порт-Артур.
Японская сторона, по докладу генерала Куропаткина, располагала на начало января армией, которая доходила по численности до четырехсот тысяч человек.
Значительный перевес у японцев был и на море. По эскадренным броненосцам, бронированным крейсерам, легким миноносцам и вспомогательным судам.
Куропаткин также сообщал о закупке японцами в декабре прошлого года в Италии бронированных крейсеров «Ниссин» и «Кассучи» и что те по пути в Японию уже миновали Сингапур.
Русская же эскадра во главе с крейсером «Осляба», вышедшая в ноябре прошлого года из Кронштадта, еще находилась в Красном море.
Николай II отложил бумаги в сторону и почувствовал, как все его существо охватывает жгучее чувство безысходности.
«Почему все так происходит?.. – подумал он. – Почему его требования повисают в воздухе, но все делают вид, что заняты делами?..
Премьер Витте считает главным строительство порта Дальний, а не усиление крепости Порт-Артур! Ламсдорф твердит о мире, не понимая, что мир может быть обеспечен только сильному!..
Плеве жаждет победоносной войны, но только с малыми потерями. Алексеев боится и того и другого, а Куропаткин живет Кутузовской стратегией 1812 года!..
Не исполнено его распоряжение и по строительству окружной железной дороги в обход Байкала!..»
Все эти мрачные мысли тяжелым камнем ложились на душу.
В этот же день Николай II вызвал к себе премьер-министра Витте.
Переговоры, начатые с токийским правительством в августе прошлого года без участия Ламсдорфа и его министерства, завершились в декабре провалом, несмотря на то, что все время внешне они сохраняли дружеский характер.
Японская сторона упорно требовала включить в проект нового соглашения вопрос о Маньчжурии. С чем он, как государь, не мог согласиться.
Когда Витте вошел в кабинет, Николай II без лишних слов спросил:
– Сергей Юльевич, что еще мы можем сделать, чтобы возобновить переговоры с Токио?
Вопрос императора для Витте не был неожиданным.
– Ваше величество, во-первых, необходимо изменить наше отношение к Японии и японцам в целом, – начал говорить Витте, внимательно наблюдая за реакцией императора на свои слова. – Во-вторых, надо отказаться от позиции военного ведомства, которое утверждает, что экономические интересы России на Дальнем Востоке незначительны и заключаются лишь в использовании нескольких угольных шахт и деревообрабатывающих предприятий. – Витте заговорил о шахтах и предприятиях по деревообработке умышленно, зная о том, что государь был владельцем значительной части акций этих компаний. -… В-третьих, нам необходимо пересмотреть условия переговоров. Мы все время пытаемся ограничить дискуссию с японской стороной проблемой Кореи. Японцы делают акцент на территориальную целостность Китая и на принадлежность ему Маньчжурии. Согласитесь, ваше величество, в лице мировых держав они выглядят более привлекательными, чем мы. В-четвертых, в ходе переговоров были допущены серьезные ошибки со стороны генерал-адъютанта Алексеева. О нюансах переговоров не ставилось в известность министерство иностранных дел вашего величества. Переговорами практически руководил секретарь Дальневосточного Комитета адмирал Абазов, который от вашего имени, не ставя вас в известность, давал установки в ходе переговоров не в их пользу…
Николай II сделал нетерпеливый жест рукой, прерывающий Витте, однако тот, словно не замечая этого, продолжал говорить.
– …Таким образом, переговоры зашли в тупик в значительной мере по нашей вине. Чтобы их возобновить, необходимо пойти на компромисс…
Пока Витте говорил, Николай II перебирал в памяти все последние события, происходящие вокруг переговоров с Японией.
…В конце декабря адмирал Абазов доложил ему, что к войне с Японией не надо готовиться, однако 13 января адмирал Абазов ставит на переговорах такие условия, что они заходят в тупик.
…В тот же день токийское Правительство через своего посла в Петербурге вышло с предложением пересмотреть свою старую позицию и с пониманием отнестись к интересам России в Маньчжурии, если, конечно, Россия не будет вмешиваться в дела Пекина с другими странами, и будет уважать его территориальную целостность…
Прошло не менее минуты, как Витте закончил говорить, и в кабинете императора повисла тишина, нарушаемая лишь ходом часов.
– Насколько я понимаю, – сказал Николай II, – вы соглашаетесь с предложением Токио о разделе зон влияния?
– В данной обстановке, ваше величество, это будет самое верное решение, – ответил Витте. И добавил: – У японцев есть поговорка «Сильный первым не вынимает меч из ножен».
Николай II иронически усмехнулся. Он вдруг вспомнил недавнее предостережение посла в Японии барона Розена, который в одном из отчетов писал: «…Если Япония ощутит себя загнанной в угол, она будет воевать».
– Похоже, мы загнали их в угол… Ну что ж, Сергей Юльевич, благодарю вас. Можете быть свободными.
