«…Не сердись, что вновь, в который вечер,

Невпопад на твой вопрос отвечу…

Понимаешь, красные тюльпаны

Снова расцвели в степях под Керчью.

А над ними в солнечные дали

Журавли летят, летят на север.

И цветут они в немой печали.

…Красные тревожные тугие.

С детства мне до боли дорогие,

По курганам, по степным курганам

Огоньками вспыхнули тюльпаны.

Красные, как галстук, кровь и пламя,

Как дружины пионерской знамя,

Встали в ряд в безмолвном карауле

Там, где отсвистели вражьи пули,

Там, где кружит сокол над курганом…

Помолчим… Уж много лет мне снятся

Керченские красные тюльпаны.»

Элида Дубровина.

Часть 4. «Нам снилась вода…»

Глава 1

Острое, сверкающее на солнце лезвие сабли входит в тело молодого красноармейца распарывая форму на предплечье, и молнией уходя назад. Крик боли вырывается из груди юного бойца, лицо перекашивается, винтовка падает на пыльную землю…

Затерянный туркестанский аул оглашается победным кличем отряда басмачей, ворвавшихся на тихие улочки. Немногочисленные появляющиеся около домов совсем юные солдаты молодой страны Советов, видимо курсанты, пытаются оказать сопротивление, хаотично стреляя из-за оград и переулков, но быстро сминаются под лавой лихих наездников, рубящих саблями направо и налево и паля во все стороны из английских карабинов. Конница басмачей растягивается по всему аулу, заполоняя собой все свободное пространство проулков, оглашая окрестности торжествующими дикими возгласами, сливающимися в единый устрашающий вой. Но неравный бой еще продолжается… Скоро становится трудно что-либо разобрать. Все повисает в клубах поднятой копытами коней пыли. Из которой доносятся резкие окрики, улюлюканье, храп лошадей, стоны и тугие хлопки выстрелов… Обезумевший вихрь охотничье-животного азарта бешено крутится, завевая туда все человеческие образы. Изнутри растущей бури вырывается единый восторг победы, растекающийся эхом множества воинственных грозных голосов. Беспощадные всадники яростно носятся, круша и затаптывая врага.

Но вот в какой-то момент плоть бушующего темного монстра прошивает огненная змея пулеметной очереди. Он будто замирает, потом грузно осев, начинает рассыпаться… Передовые конники валятся один за одним, другие наскакивают друг на друга, и опрокидываются в канавы, следующие сбиваются в кучу, не зная куда лучше броситься, чтобы занять выгодную позицию. Все смешивается в темный слепой хаос… Пламенеющие пули ливнем секут в упор, насквозь, застревая в телах и стенах домов. Попавшие в ловушку басмачи мечутся, но куда бы они не кинулись они натыкаются на клинки или раскаленный свинец. Противника почти не видно. Складывается ощущение что это откуда-то вырвались разъяренные духи.

И вдруг, словно из ниоткуда появляется лавина красноармейцев с примкнутыми штыками и с громогласным «Ура!» обрушивается на неприятеля. Впереди нападающих летят гранаты. Грохот взрывов сотрясает землю… Падающие кони, кучи сбившихся тел, окровавленные халаты… страхом перекошенные лица, последние обреченные попытки что-то сделать под не стихающим плотным огнем… Все происходит очень быстро и от солидного формирования в пару сотен сабель, почти не остается ничего. Остатки самых отчаянных басмачей с трудом пробиваются через кольцо окружения и уходят в горы…

Тем временем к селению подходит кавалерийское соединение Красной Армии. Их встречает командир курсантов Корнеев, появившийся с другой стороны дымящегося пылью и порохом аула. Конница останавливается и во главе отряда, спешивается статный усатый кавалерист с орденом Красного Знамени на груди. Это Василий Иванович Шорин, командующий войсками Туркестанского фронта.

– Впечатляющий пейзаж… Славно вы здесь постарались! Прижали мы Энвер-Пашу не на шутку! – осматривает поле боя командующий, – Деваться ему некуда… Подпортили горному дракону шкурку основательно, рубим его поганые щупальца, отряд за отрядом, скоро ничего не останется! Кроме изрыгающей огнем головы… Тогда и ее срубим!

– Обязательно. По-другому и быть не может. Зло должно быть наказано и самым суровым образом. Предателям пощады нет! Был с нами, радел за большевистское дело, служил военным советником, потом переметнулся! Уверовал видите ли… В какие-то архаичные бредни! – горячо подхватывает Корнеев, – До этого убежденным атеистом был, а потом враз «правоверным» стал. Борцом за религиозные идеи!

– Он им чужой! Когда его раскусят… Ему не поздоровиться! Ибрагим-бек истинный лидер басмаческого движения уже его отверг… И когда они столкнуться, ни на жизнь, а на смерть, только вопрос времени. И по происхождению наш Энвер-Паша не пойми кто, наполовину турок, наполовину албанец, а в этом восточном регионе национальность имеет очень важное значение. Да и цели у него мутные, амбициозные… Местным царьком хочет сдать! Больше ему податься некуда! Народ не глупый, все поймет. От него уже многие отворачиваются. Так что авантюра ненадолго. Не мы, так сами местные отрежут этой лживой змее голову…

– И правильно! Чем быстрее, тем лучше! – воодушевляется Корнеев, – Эту чуму ликвидировать. Чтобы смерть и смуту дальше не сеяло. Такое паскудство изворотливое и ядовитое не должно жить… Пусть в ад возвращается! В свою черную пропасть!

– Здесь как я вижу, твои курсанты постарались? Не ожидал! Неплохо справились…

– Я сам удивлен. Я их оставил для прикрытия. А они инициативу в свои руки взяли и уничтожили один из крупных отрядов Энвер-Паши!

– Надо выяснить кто это все провернул так дерзко и внезапно. Эй, боец, поди сюда!

От общей массы отделяется беловолосый, вихрастый солдат, намного старше остальных, снующих между саклями…

– Здравия желаю, товарищ командующий! Разрешите обратиться к товарищу командиру батальона? – вытягивается красноармеец, произнося слова с мягким акцентом, – Докладывает командир Виктор Кетчик!

– Обращайтесь! – сопит в густые усы Шорин.

– Товарищ командир батальона! Ваше задание выполнено. Враг разбит и отступает.

– Отлично. К вам есть вопросы от товарища командующего! – строго чеканит Корнеев, – Извольте ответить…

– Есть ответить!

– Хорошо вы тут потрудились ратным делом, курсанты! С засадой славно вышло. И кто автор этого произведения? – кивает на дымящийся аул Шорин, – Кто так хвосты башибузукам накрутил?

– Это Пашка Ягунов! – довольно расплывается в улыбке Кетчик, – Он у нас мастер на такие штуки заковыристые! В самые трудные моменты находит правильное решение и выводит как это сказать… на свет! Все становится ясным.

– Ягунов говоришь… Что ж, надо бы на него поглядеть, что он из себя представляет. Ну-ка, товарищ Кетчик, давай его сюда, потолкуем! – расправляет плечи Шорин, опуская ладонь на наградную шашку, – выясним как это он тут все без нас провернул.

– Есть!

Красноармеец быстро исчезает в суетливой толпе возбужденных курсантов, вкушающих дары победы.

– Забавно… Кого у тебя в училище только нет! Азиатские народы понятно. А тут Кетчик значит… – теребит ус Шорин, – Он что поляк? Или западный украинец?

– Немец! – улыбается Корнеев, – Хороший малый! Командир взвода. И в бою в первых рядах. Отличный парень! Не нарадуюсь…

– Хм… немец говоришь? – хмурится Шорин, – Помнится я в Первую мировую против них хаживал… Незабываемо. Бились жестоко, в клочья! 25 февраля 1915 года у деревни Глембокий-Брод никогда не забуду! Рвали друг друга на куски. Да и потом… Чего только не было. И бомбардировки чудовищные и химические газовые атаки. Пришлось хлебнуть в окопах от этих баварцев. Не на шутку сходились! Упрямые ребята… Он как здесь? Из переселенцев что ли?

– Нет, все твои бывшие противники, Василий Иванович! – вздыхает Корнеев, – Они теперь в нашем училище. Военнопленные. Венгры, австрийцы еще есть… Служат исправно. Нареканий нет. Они после выпуска остались в качестве учителей и наставников. Молодых учат… И надо сказать, очень даже хорошо. Образцовые подразделения. Порядок идеальный! Солдаты безупречные, но лихости не хватает! Все как по бумажной схеме…

– Есть такое… Устав и всю военную науку знают как поп псалтирь, а вот с лихостью у них проблемы, не их европейский формат, но зато с головой полный порядок! Это тоже важно. У нас дурней хватает, и среди солдат и среди командиров, так что эти немцы нам пригодятся. Да, времена меняются… Враги становятся друзьями! Наверно это хорошо… Лишь бы в спину не ударили! Не верю я сдавшемуся врагу, если честно. Как говорят здесь на Востоке, нет ничего хуже раненого врага, которого ты пощадил…

– Может и так, но не все противники коварны, есть те, кто искренне раскаивается, кардинально меняется в какой-то предельной ситуации. Человек существо сложное! Просчитать каждого, увидеть из чего он состоит в душе, и на что способен, достаточно трудно. Кто-то может тебя убедить в абсолютной преданности, а потом всадить нож сзади… А кто-то наоборот постоянно на подозрении, а в критическую минуту тебя из пекла вытащит! Такое не раз бывало.

– Хороший командир должен все это видеть, и понимать сразу! Тут особая психология. Замечать надо все, особенно мелочи. Как держит себя боец, что говорит, какие склонности и увлечения имеет… Все это скажется во время боя!

– Да, у тебя опыт большой, Василий Иванович! Ты живая легенда. Слышал что ты Георгиевским кавалером стал еще в Первую мировую! Один из храбрейших офицеров… Царский полковник! Как ты к нам попал, под Красные знамена? Как так получилось?

– Да много кто из бывшей царской армии перешел в лагерь большевиков. Потому как воевать против собственного народа – самое последнее преступление! Боевой путь я еще раньше начал – в русско-японскую войну в 1904—1905 годах ротой командовал. Самураев гоняли… Потом, Глазовский пехотный полк, это уже июнь 15-го года. После Октябрьской революции думал долго, и твердо перешел на сторону Советской власти. А в военном отношении в моем случае все просто… Меня солдаты сами выбрали командиром 26 пехотной дивизии. Ну и пошло поехало! В сентябре 1918 года был назначен командующим 2-й армией Восточного фронта. Много трудился над реорганизацией нашей молодой Красной Армии! Воевал против Колчака и Деникина. В 1919 году руководил проведением Пермской и Екатеринбургской опепаций. В 1920 году стал членом Сибирского революционного комитета. Так и живем… Все дальше наш революционный бронепоезд мчится!

– А из последних твоих подвигов сам барон Унгерн? Ты же его ловил по степям?

– Ловил! – вздыхает командующий, – Еще один клоун… Немецкого разлива! С азиатским душком… Хотел империю Чингиз-хана возродить, только в своем любимом наипрекраснейшем лице! Что у людей в голове бродит, диву даешься! Такое и в глубоком перепое не придет. Как втемяшут себе в башку что-нибудь, и начинают раскручивать и народ за зря губить! Что за пакость такая и случается. Теперь вот еще один шут гороховый – Энвер-Паша! Скольких еще будет… Скоморохов ряженых! Только кровь льют простых людей понапрасну!

– Ничего! Всех этих выродков переловим, как бешенных собак… Очистим землю! Чтоб людям спокойно жилось. И мирно трудилось. Чтоб детей растили и не воевали больше ни с кем… Ты Василий Иванович, все к аулу этому приглядываешься! Мысли на будущее есть, или все в детали боя прошедшего вникаешь?

– Именно! Вникаю, Корнеев… вникаю! То, что сделали твои добры-молодцы хорошо конечно, но очень рискованно. На грани колебались. Если бы басмачи во время сообразили что у к чему, то хана бы вашим курсантам а потом из этого захваченного аула наш бы эскадрон еще покосили! До одного…

– Ну все же обошлось..

– На войне так нельзя, Корнеев! Я допускаю элемент авантюризма, но в очень малых количествах. Ошибки, даже самые малые на войне дорого стоят… И жизнями исчисляются. Понимаешь? Всегда нужный точный и верный расчет… А бесшабашная лихость, она только в нужный момент приемлима.

– Понял. Приму к сведению. Молодые они горячие! Жадные до дерзких свершений, сдерживаю их как ретивых коней! Горят как пламя… Бить врага! Молодую советскую республику строить! Считай, совершенно новый мир… Как их остановишь, когда такое на горизонте? Когда рушатся все старые устои и мы стоим на пороге новой эпохи, и все это в наших руках? Тут хоть у кого голову сорвет…

– Как бы то ни было – а армия это дисциплина прежде всего! Это первейшая заповедь… Только так можно выстоять в пылу самого тяжелейшего сражения. А потом уже все остальное. Умения придут с опытом… А вот внутренний строгий дух решает все!

– Вы правы, Василий Иванович! То, что внутри у нас, решает все. Ни сила оружия, ни самая правильная теория с могучим духом не совладают. А вот и наши сегодняшний герой топает…

К старшим командирам спешно подходит высокий худой курсант, ловко закидывая винтовку за плечо.

– Кто таков? – подкручивая роскошные кавалерийские усы, спрашивает Шорин, – Докладывай…

– Товарищ командующий Туркестанским фронтом! Ягунов Павел, курсант Ташкентской пехотной школы командного состава имени Владимира Ильича Ленина! По вашему приказанию явился!

– Ты организовал эту западню для врага?

– Так точно!

– А приказ какой был? – хитро щурится на солнце Шорин, – Какая задача тебе была поставлена, Ягунов?

– Поддержка кавалерии с флангов. Вступать в бой после непосредственного соприкосновения с врагом вашего кавалерийского соединения.

– Стало быть, ослушался приказа?

Курсант переминается с ноги на ногу, но потом в глазах вспыхивает стальной огонек и он твердо отвечает:

– В сложившейся обстановке я принял оптимальное решение! Заманил противника на запутанную местность данного поселения, где его конница потеряла стратегическую инициативу, и нанес удар с нескольких направлений. Что привело к ликвидации данного бандформирования. Поставленная задача выполнена!

– Четко докладываешь! И выправка хорошая… Как на картинке! Чувствуется командирская жилка, и весьма недурная! Хоть сейчас тебя в царский офицерский корпус на обучение, там бы среди первых по строевой был! Я сам такой заканчивал. Но у нас Армия сейчас другая, рабоче-крестьянская! Но дисциплина и выправка должна быть также на высоте, и еще лучше… Ну что ж, молодец, Павел Ягунов! Не только владеешь ситуацией, но и видишь на перспективу, соображаешь как врага опутать и повергнуть, как победу принести, такие командиры в Красной Армии нужны. За ними будущее всего нашего государства. Так держать! От лица командования выражаю тебе благодарность! Но впредь все свои действия, какие бы они ни были гениальные, согласовывать со своими непосредственными командирами! А то вишь что учудил… Что и Корнеев твой, похоже, дар речи потерял, ахнуть не успел! Все должно быть по уставу и по приказу! Иначе под революционный трибунал загремишь. Сегодняшний бой ты выиграл, повезло, как говорится, вкушай плоды славы, но все могло сложиться и иначе, будь враг осмотрительней и проворней в тактике. А это гибель товарищей и поражение в целом всего армейского соединения. Понимаешь, курсант?

– Так точно, товарищ командующий! Проведу работу над ошибками, сделаю соответствующие выводы! – чеканит Ягунов, – Больше не повторится!

– Ты и перед начальством нужную лазейку найти умеешь! И тут в бой идешь грамотно, – внимательно присматривается Шорин, даже чуть-чуть наклоняясь вперед, – Странно это все как-то! Чувство непонятное. Будто знал тебя раньше, или видел где. Чудно все это. Что-то в тебе есть… Ягунов! Такое неуловимое и противоречивое, и не похожее на все остальное армейское. Будто не совсем отсюда ты, а из сна какого появился… Ладно отдыхай! Видимо я просто на жарком южном солнце перегрелся, голова кружится и рассудок закипает. У нас впереди еще один переход через горы! Нужно набраться сил… Боев нам еще много предстоит. Так что приказ всем – отдыхайте и приводите себя в порядок!

– Есть отдыхать и приводить в порядок! Разрешите идти?

– Разрешаю…

Курсант, козырнув, разворачивается и быстро исчезает, словно его и не было…

– Ну что скажешь, Василий Иванович? – задумчиво спрашивает Корнеев, – Как тебе наш юный Бонапарт?

– Да все хорошо, все что нужно для командира – на месте, толк из него выйдет, но есть в нем какая-то трагическая обреченность в глазах… Как отметина! Судьбоносная… Такие глаза обычно у поэтов и художников бывают! Я сталкивался с такими. А тут просто гремучая взрывная смесь, и последствия ее неясны. Взгляд поначалу прямолинейный, стальной, а заглянешь глубже – будто море самых разных образов плещется… Но будущее в армии у него определенно есть. У него характер, своих позиций никогда не сдаст. Предан своему делу до последнего! Нам такие необходимы.

– Он сильно отличается от остальных! Правильно отметили, есть в нем какая-то особенность, но уловить ее почти невозможно. Как облако по устру, ускользает. Когда ближе пообщаешься, будто проваливаешься в него. Есть в нем притягательная сила, почти магическая. Люди к нему тянутся! Будто открывается что-то, зовет за собой, глубина захватывающая… Его слушают товарищи, как никого другого, доверяют… Хотя ярко выраженных лидерских напористых качеств я не замечал. Он очень тихий и скромный, исполнительный, вдумчивый. Строгий к себе и остальным. Но его тихого слова достаточно, чтобы за ним хоть на край пропасти пошли. Удивительное дело! Я это и пытаюсь использовать в командных целях. Авторитет у него высокий среди курсантов, даже сейчас.

– Вот примерно это я и хотел сказать. Есть в нем что-то покоряющее других, я бы сказал колдовское. То ли от природы, то ли в силу приобретенных умений. Но я самое главное забыл сказать – такие умирают рано.. У них будто на роду написано. Полыхают ярко как звезды на небе, и сгорают очень быстро…

– Ну, это мы еще поглядим, Василий Иванович! Мы такие кадры куем, что никакая смерть фатальная их не возьмет! Наша пехотная школа шальных смертей не допустит! Мы если надо и все механизмы Судьбы перекуем…

Ягунов садится в тень, доставая фляжку, делая несколько глотков и поглядывая в сторону старших командиров.

– Ну что там, ругали? – спрашивает Кетчик, – Или хвалили?

– И то, и другое… одновременно! Но в целом нормально. Победа за нами! Хотя они правы, приказы нарушать недопустимо.

– Не грусти, Пашка! – хлопает по плечу товарища, – Ты все правильно сделал. Что за солдат на войне без инициативы? Просто кукла… Мозги каждый должен иметь, а кто в окопе особенно. Без этого ни одного сражения не выиграешь, ни большого, ни малого!

– Здесь вопрос дисциплины и следования намеченной схеме! А мы накуролесили… Решили погеройствовать.

– Задача была какая? Уничтожение банды! Мы ее выполнили… А если бы просидели в засаде, прождали бы когда все столкнулись в общей куче, ввязли бы в пойми что. В условиях данной местности началась бы неразбериха. И там неизвестно какие потери бы были. Так что все правильно! Дас ист рихтихь!

– Гут! Данке фюа ди херцлихен Ворте… (спасибо за сердечные слова). Du bist ein richtiger Freund, Victor! (Ты настоящий друг, Виктор!).

– Danke, du sprichst schon gut Deutsch! (Спасибо, ты уже стал хорошо говорить по-немецки!)

– Ich habe einen guten Lehrer! (У меня хороший учитель!) – улыбается Ягунов, – Ich versuche (Я стараюсь…)

– Das ist gut. Zwei große Länder, zwei große Nationen müssen Freunde sein, gehen zusammen zu neuen erstaunlichen siegen! – горячо заявляет Кетчик, – (Это хорошо. Две великие страны, две великие нации должны дружить, идти вместе к новым ошеломительным победам!)

– Alle Menschen müssen Freunde sein. All das Problem in den Kapitalisten und Ihren Durst nach Profit… Sie um des Gewinns Willen entfesseln alle Weltkriege! Aber wir werden es ein für allemal beenden! Der Fall des deutschen Marx und des Russen Lenin schenkt den Menschen eine neue glückliche Welt! (Все люди должны дружить. Вся беда в капиталистах и их жажде наживы… Они ради прибыли развязывают все мировые войны! Но мы с этим покончим раз и навсегда! Дело немца Маркса и русского Ленина подарит людям новый счастливый мир!)

– Lass es sein! (Да будет так!)

– И немецкая и русская Революция стерла все национальные предрассудки! – переходит снова на русский Ягунов, – Нации, люди должны стать братьями друг другу! За это мы и боремся…

– Наше будущее будет замечательным! Наши дети уже не будут воевать…

– И расовых опасных заблуждений не будет! А только дружба и культурный обмен. Германия – великая страна! С богатой культурой и замечательной историей. Вот видишь, я уже благодаря тебе и немецкий стал учить! Может пригодится в дальнейшем…

– Вот поедем ко мне домой когда-нибудь, – мечтательно тянет Виктор, – там ты себя покажешь, и будешь там совсем своим. Да ты и на немца похож! Тебе бы Паша, еще очки для солидности, и будешь выглядеть настоящим немецким инженером! Одна из самых почетных профессий Германии!

– Мне очки? Военному? Будущему командиру РККА? Да ты что… Я что профессор буржуйский что ли? На кого я буду похож? Нет, вот этого не надо. Только вид армейский портить. Да и как в них воевать можно? Слетели от малейшего толчка – и все, слепой! Шаг в сторону и погиб… Зачем это?

– Когда войдешь в солидный возраст, они наоборот тебя украсят! – расплывается в улыбке Виктор, – Будешь уважаемый статный герр Ягунов!

– Как там у вас в Германии?

– Хорошо, уютно, тепло. Как в детстве у всех… Без потрясений. Очень красивые маленькие города, деревенские сады. Все размеренно и спокойно. Все трудятся как пчелы в улье, на благо своего общества. Все по закону! Каждый на своем месте. Знает свою роль и предназначение. Одним словом Орднунг! (Порядок).

– Это отлично. Порядок – залог успеха в любом деле. Когда все четко функционирует, можно много достичь, чего и сам не предполагаешь! А начнись хоть малейший перекос, все рухнет…

– Это точно. Поэтому всегда надо следить за чистотой – и своей деятельности, и чистотой мыслей и духа! А все-таки как думаешь, Паша, может ли так случиться что Германия и Россия снова будут воевать? Ну из-за капиталистов или еще чего-нибудь?

– Не думаю… У нас сейчас мир прочный. И отношения становятся все лучше. Газеты писали совсем недавно, что наши страны подписали Рапалльский договор. И военное сотрудничество началось. А это о многом говорит. Что мы братья по оружию и мы вместе! С кем угодно, можем воевать но только не Германией. С Англией, с США, с этими отпетыми буржуями и угнетателями народных масс, вполне возможно. Они на нас зубы точат… Всеми силами пытаются нас уничтожить. А Германия – нет.

Даже не представляю чтобы мы с тобой сошлись в бою Виктор! Такое в кошмарном сне не приснится…

– Простым людям война не нужна! Никому! Это только политики мировые бойни развязывают. А обычный крестьянин или рабочий думает только о слаженной жизни и своей семье… Разрывы снарядов никто не хочет слышать! Это противоестественно…

– Это верно. Каждый строит свой дом, свой маленький мир, растит его и лелеет… Так и складывается понятие Родины. Домой не хочешь?

– Не знаю… Иногда сильно тянет. Бывает вообще все пропадает, и радуешься тому, что вокруг тебя. Человек ко всему адаптируется, если еще и нормальные условия есть… Я и тут привык! Хотя у вас здесь жара невыносимая! В Германии чудесно, но тесно. Тут ширь такая, аж голова кружится… Особенно здесь в Азии. О! Глянь, еще одно подразделение к нам прибыло. Национально-азиатское… Интересные они какие! Смотри-ка, Пашка, а что у них на рукаве за крест такой заковыристый? Я уже раньше где-то такое видел. Что-то или религиозное или оккультное…

– Свастика! Это калмыцкие части, Шорин ввел, национальный традиционный знак для боевого духа!

– И зачем так?

– Они буддисты, национальная культура. Свастика – это их символ солнца и счастья. Священное народное изображение. Как флаг армейский!

Занятно…

– В приказах она звучит как «люнгтн», или буддийская «Лунгта», означающая – «вихрь», «жизненную энергию». Бурю революционную словом! Очень даже подходит… У славян она тоже есть «Коловрат» называется. Но наша Красная Звезда лучше, в ней больше веры и смысла в борьбе за Правду и новую коммунистическую эру!

– Это точно. Лучше идти к новому, чем оглядываться на прошлое! Возводить что-то свое, чтобы потом потомки гордились. И как оно все дальше будет? Какими мы станем лет через двадцать? Интересно… Как все поменяется. А давай, Паша споем! Чтоб душа взлетела…

– Что петь то будем? Опять твои народные немецкие?

– А почему нет? Русские вчера пели… Местные тоже пробовали. Опять пробил час немецкий. Выбирай сам.

– Тогда давай «Лору»! Уж очень она у вас заводящая… «IM WALD, IM GRUENEN WALDE?» Пойдет!

– В зеленом лесу? Отлично… Лучше не придумаешь! Ну что, поехали?

И два друга бодро выдают, сотрясая горячий пустынный воздух:

«… Im Wald, im gruenen Walde,
Da steht ein Foersterhaus.
Im Wald, im gruenen Walde,
Da steht ein Foersterhaus.
Da schauet jeden Morgen,
So frisch und frei von Sorgen,
Des Foersters Toechterlein heraus,
Des Foersters Toechterlein heraus.
Ta ra la la, ta ra la la,
Des Foersters Toechetrlein so frisch heraus,
Ta ra la la, ta ra la la,
Des Foersters Toechterlein heraus.

Lore, Lore, Lore, Lore,
Schoen sind die Maedchen
Von siebzehn, ahctzehn Jahr.
Lore, Lore, Lore, Lore,
Schoene Maedchen gibt es ueberall.
Und kommt der Fruehling in das Tal,
Grues mir die Lore noch einmal,
Ade, ade, ade!

Der Foerster und die Tochter,
Die schossen beide gut.
Der Foerster und die Tochter,
Die schossen beide gut.
Der Foerster schoss das Hirschlein,
Die Tochter traf das Buerschlein
Tief in das junge Herz hinein,
Tief in das junge herz hinein.
Ta ra la la, ta ra la la,
Tief in das junge, junge Herz hinein,
Ta ra la la, ta ra la la,
Tief in das junge Herz hinein.»

(В лесу, в зелёном лесу
Там стоит домик лесника,
Оттуда выглядывает каждое утро,
Такая весёлая и свободная от забот,
Дочь лесника,
Дочь лесника, такая весёлая,
Дочь лесника.

Лора, Лора, Лора, Лора,
Прекрасны девушки
Семнадцати, восемнадцати лет.
Лора, Лора, Лора, Лора,
Везде есть прекрасные девушки;
Приходит весна в долину,
Передайте привет Лоре, прощай, прощай, прощай.

Лесник и его дочь —
Оба прекрасно стреляют.
Лесник подстрелил оленя,
Дочь затронула парнишку
Глубоко в сердце.
Глубоко в юном, юном сердце,
Глубоко в юном сердце.)

– Красиво поете юноши! – раздается с усмешкой голос словно из ниоткуда, – Только надо знать что петь, чтоб чего худого не накликать… Любое пение духов привлекает! И не всегда светлых. Осторожней нужно быть, когда свои пропасти открываешь, особенно в радости. Джины на наши чувства слетаются сразу, как стаи ворон.

Красноармейцы вертят головами и почему-то не сразу замечают странного человека в рваном полосатом халате, который пристально на них смотрит из проулка, почти сливаясь с тенью от нависшего домика.

– Это кто еще? – замирает Кетчик, невольно перехватывая оружие наизготовку, – Старец вон этот… Взгляд злобный, весь всклокоченный, поза почти боевая… Может из басмачей или сочувствующих, беситься, что мы его друзей побили?

– Нет, – тихо шепчет Ягунов, – Он здесь случайный.

– Откуда знаешь?

– Дервиш это. Странник.

– И что это значит?

– На Востоке это вроде монаха или святого по их верованиям. Дервиши ходят по всему миру, считается что обладают сверхъестественной силой, могут всякие чудеса творить… И даже объединяются в воинствующие ордена! Словом, достаточно колоритное явление Старого уходящего Востока! Ас-саляму «алейкум отец! – повышает голос Ягунов, – Что тебя привело к нам почтеннейший?

– Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух, мои юные друзья! – слегка смягчается, но в глазах еще гуляет неистовое непредсказуемое пламя, – Случайных встреч не бывает! И я послан к вам высшей силой, чтобы вразумить и наставить на путь истины и правды. Для всех заблудших в темном Лабиринте жизни…

– Ну началось… Карусель затуманивания мозгов, – недовольно вздыхает Виктор, – сейчас начнет свою псевдомистическую ересь нести. Я уже этого фольклора экзотического здесь наслушался и насмотрелся досыта. Сначала высокие патетические слова о спасении души, потом деньги и продукты давай, белый солдат и даже патроны. Это одна схема. От кишлаков до базаров. Все одна пластинка крутится! Про Аллаха и воздаяние… Они кроме этого здесь что-нибудь знают?

– Подожди… Пусть скажет! Все-таки человек в летах, старость надо уважать. Тем более здесь. Может что дельное предложит. Помощь местных нам очень нужна.

– Вижу вас обоих, – с хитринкой присматривается чудной человек, – интересные пути у вас, непростые, извилистые… С одним все хорошо будет, придет куда надо. А вот второй…

– Так, Паша, с меня этого хватит, я устал, не хочу это слушать, пойду я к ребятам… Если хочешь общайся! Вкушай сказки тысячи и одной ночи! Я в другой раз…

– Да погоди, не суетись, Витя, сейчас все выясним. Человек с открытым сердцем пришел. Вероятно…

Дервиш подходит ближе и красноармейцы замечают, что он сжимает большой рваный камень в руке.

– Что это? – спрашивает Ягунов, – Зачем тебе этот камень, отец? Кинуть хочешь?

– Он не мне нужен… Это твоя судьба, юный воин! Бери и неси ее!

– Камень? Мое предназначение? Это шутка?

– Не простой камень, а сам Хаджи Мушкай – Горький камень… Древний и грозный… Необратимый. Твой путь, командир!

– Ничего не понимаю! – натянуто улыбается Ягунов, – Я уже знаю, что Восток – это язык притч, необычной поэзии, и зашифрованных смыслов. Но чтобы так! Просто булыжник под нос… и это твое будущее! Уж сильно замысловато… Тут даже не туман с намеками, а настоящая стена, где вообразить можно что угодно. Я такие ребусы решать не умею!

– Какие загадки, молодой командир? Я же тебе все предельно ясно сказал и даже показал – Камень, это самое главное и самое страшное, что будет у тебя в жизни! Чего тут неясного, неразумный юноша?

Кетчик тихо посмеивается в кулак и теребит товарища, мол пора пошли уже…

– Можно показать любой предмет, и сказать что это твое, – разочарованно вздыхает Ягунов, – вон хотя бы финик упавший, или кинжал у меня на поясе! Только никакой ясности это не добавит!

– Твоя тропа не плод и не острое лезвие! У тебя другое, особое… сейчас складывается! Ты сам эту дорогу туда прокладываешь… Человек ты хороший, светлый, справедливый… Но не туда пошел! – качает головой дервиш, – Все знаки на тебе говорят, что душу ты продал красным шайтанам! И они тебя утащат в свое подземелье… Забыл ты о Боге, небесах, о мирных делах, оружие в руки взял! И понравилось тебе это. Искусился кровью… Теперь пожинай плоды! А некоторые почтенные люди уже предупреждали тебя… Ты еще можешь этого избежать, если во время одумаешься и примешь Аллаха в свое сердце! По вашему – Бога! Повернись, и все изменится! У тебя будет другая дорога, где ты будешь жить долго, плодотворно и счастливо, о храбрый русский воин! Сделай выбор…

12 3 4 5 ...11 İz.

Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Том 2

Часть 4. «Нам снилась вода…»

Глава 1

Bu kitabı okuyanlar şunları da okudu

Yazarın Diğer Kitapları