Kitabı oku: «Лауреаты российских литературных премий», sayfa 6
2002 Александр Проханов «Господин Гексоген» (2002)
Всё в руках сильных мира сего, чья серая окраска не позволяет определить, кому выражать благодарность или неудовлетворение за происходящее. Александр Проханов предложил считать ответственными силовые структуры, лучше знающие, каким должно быть представляющее их интересы государство. Но обстоятельства не позволяют контролировать желаемое – повседневность спешно разрушается, лишая надежд на благополучие в будущем. Распавшийся Советский Союз едва не обернулся крахом, не окажись среди его населявших людей деятельных специалистов, решивших восстановить попранное. Их опыта хватит, чтобы сменить власть имущих на им нужных лиц. Сперва они поменяют прокурора, после премьера и в окончании поставят на руководство избранного лично ими президента. Если потребуется взрывать и хладнокровно убивать – так тому и быть.
Романтизм профессии накладывает отпечаток на характер. Почему наёмник любит уничтожать? Он просто собирает бабочек, предпочитающих места случившихся зачисток. Нет лучшего времени для их сбора, нежели пока дымится воронка. С ума сойти от такого профессионализма не получится, радуясь исполнению поручаемых обязанностей, позволяющих добывать требуемые виды крылатых созданий. Более того, интерес к бабочкам проявляют все, из-за чего коллекция становится весомым аргументом в беседах с высокими чинами.
Нет, наёмниками таких людей нельзя называть. Они служат Отечеству, выполняя задания и принося пользу. Винить тут стоит Проханова, часто забывающего, о чём он собственно рассказывает. Видеть на страницах сперва ловлю насекомых, чтобы в последующем серьёзно воспринимать едва ли не религиозную составляющую силовых структур, подводя всё в итоге к идеям Фёдорова о бессмертии: затруднительный и тягомотный процесс. Не хочется обвинять Александра в стремлении заполнять белые листы буквами, но как иначе можно охарактеризовать расползание картинки на никак не связанные фрагменты?
Главное, что следует знать читателю, так это основной сюжет, написанный в духе иностранных произведений, где всё происходит будто бы в действительности, но ничего кроме антуража тому не соответствует. События разворачиваются в России, гремят взрывы, у власти старый президент, ему потворствует слабовольный премьер. Тут же становится известно о чеченских событиях, как руководство страны предало солдат, не дав им дожать противника. Нельзя было продолжать это терпеть, поэтому группа людей решила устроить «мирный» переворот, без объявления намерений заменить ключевые фигуры государства. Немудрено осознавать, как на место старого президента будет метить бывший разведчик, уже тем создавая иллюзию правдоподобно написанного произведения.
Требовалось обосновать, зачем отдалять развал страны. Не вчерашний режим её убивал, а действующий, значит убивать её примется и следующий. И не совсем ясно, кто поставит финальную точку в мучениях государства, продолжающего здравствовать вне зависимости от возводимых против его существования преград. Операция по смене власти – это шаг к объединению планеты под властью наиболее разумных представителей человечества. Не существует плохих людей, ежели Проханов предложил их всех возродить. Он готов дать право на существование каждому, какими бы деяниями тот себя не замарал. Всем найдётся место во Вселенной! Осталось понять: зачем?
Финишной ленточкой «Господина Гексогена» значится мысль расселить всё прежде жившее и ныне живущее человечество по всем планетам в космосе. Отчего-то не задумывается автор, какими проблемами это будет грозить. Каждый фантаст знает: уже второе поколение сыновей-марсиан возненавидит отцов-землян, объявит им войну на уничтожение, добиваясь независимости, чтобы в последующем навсегда оставаться смертельными врагами, ибо обособление в крови у человека. На уровне примитива такое положение выражается отделением одной пещеры древних людей от другой, поскольку не может одновременно существовать единого для всех мнения. А вот у Проханова действующие лица живут одной идей, осуществляют её и вроде как обретают искомое счастье. Читатель знает, далее последует новая борьба интересов, о чём Александр уже не написал.
2003 Александр Гаррос, Алексей Евдокимов «Головоломка» (2001)
Голову ломать, как и хэнд крашить, занятие, способное заинтересовать особенно трепетные натуры, чья тяга к литературному творчеству разбивается о непонимание читателя, не готового внимать всему на свете, мало имеющему отношение к его обыденности. Внимать потоку порнографии со страниц произведений, ещё и хвалить его – скорее тянет на склонность к явным нарушениям с психикой, либо стремлением восхвалять недалёкость собственной способности к умению адекватно размышлять над предлагаемой к вниманию информацией. Грубо говоря, пользуясь тюремной терминологией Гарроса и Евдокимова, писатели парафинят читателя, делая из полезного обществу человека латентного изгоя, чьё место у параши, ибо никто не сможет понять, что хорошего в любовании отбросами.
С чего-то требуется начинать. Гаррос и Евдокимов взяли для них близкую тему – будни латвийских периодических изданий. На страницах показывается ход жизни местного колумниста. Этот товарищ, согласно должности, обязан вести колонку в газете. Ведёт ли он её – не имеет особого значения. Как перестаёт интересовать всё дальше происходящее, не несущее ничего, к чему может потянуться читатель. За нескончаемым потоком мата и порнографических сцен не получится разглядеть сюжетную канву. Не хэнд крашили ли авторы, измышляя, каким образом им продолжать повествование?
Пиши и у тебя всё получится: гласит заповедь определённой категории писателей. У тебя получится и тебе дадут премию: убеждение работать над произведением возрастает многократно. Чем больше в тексте провокаций, тем скорее о тебе заговорят: всегда работающее правило. Забудь о будущем, не предполагай, через какое количество лет твоё имя будет вымарано из памяти: просто пиши, получая долю внимания здесь и сейчас. Таковы закономерности литературы переходного периода, закрывающего разноплановость XX века полным уходом в дремучие дебри подсознания XXI века. Пусть потомки ломают голову, каким образом читатель мог внимать столь низкому качеству фантазии писателей прошлого. Впрочем, знать бы, до каких низменностей опустится читатель завтрашнего дня, коли не сумеет отказаться от развратных помыслов предыдущих поколений.
Если смотреть с позиции полезности, тогда «Головоломку» следует ценить за некоторое исследование жизни тюремных заключённых. Они живут иными понятиями, представляя действительность в угодном им виде. Есть там изгои, а есть и пользующиеся их услугами. Ежели соотносить творчество Гарроса и Евдокимова по отношению к читателю, то само собой получается, как уже было прежде сказано, превращение полезного обществу человека в латентного изгоя. Достаточно переступить грань, полюбить подобный стиль повествования и можно уже принимать положение опущенного, чьи губы подверглись воздействию, то есть были опарафинены. Не стоит на подобные слова обижаться – выбор был сделан без настояния со стороны писателей. Они лишь предложили – читатель добровольно согласился принять.
В русском языке есть слово «галиматья», означающее чепуху и бессмыслицу. В литературе есть словосочетание «поток сознания», которое приводит галиматью в удобоваримый вид, придавая видимость смысла и устраняя обвинения в невозможности осознать содержание бессвязной речи. К сожалению, как не старайся, увидеть в «Головоломке» тот же поток сознания не получается. Пусть ломают голову авторы подобного произведения, изрекая желаемые ими нравоучения. Впрочем, надеяться на разумное осмысление не следует, лучше просто принять факт появления на свет сего литературного труда, в том числе и звание лауреата «Национального бестселлера», не стараясь озадачиться нахождением причины. То был сложный период, ставший продолжением ещё более сложного периода, сломавшего не одну человеческую душу, вывернув наизнанку всё, до чего дотягивались руки. Будем считать, на сей почве взрастёт удобоваримая литература, лишённая оставленной во вчерашнем дне низменности.
2004 Виктор Пелевин «ДПП (НН)» (2003)
Создай идею и паразитируй на ней. Откажись от прочего, ибо у тебя есть приоритет. Хватит малого, дабы раздуть из него большее. Так и Пелевин, ничтоже сумняшеся, брал за основу нечто определённое, в дальнейшем предпочитая забыть, для чего он всё начинал. Отказавшись от мелочи, определив за важное роман «Числа» – основу сборника «ДПП (НН)», следует остановиться и задуматься, увидев стремление человека оправдывать существование за счёт надуманных причин. Пелевин тому потворствовал, пока не запутался в словах, поскольку мир состоит из чисел, но никак не из букв.
Некогда, когда не родился Сократ, когда действительность происходила от чего угодно, только не от идей, жил Пифагор, считавший себя подобием божества, видя в проявлении сущего исходное от единицы. Его мысли туманили мозг людей, считавших предположения Пифагора за истину. Теперь, спустя два с половиной тысячелетия, Пелевин взялся отразить страсти по нумерологии, наделив главного героя своего повествования психическим расстройством, связанным с желанием найти защиту у цифр. Возникает вопрос: каким образом семёрка, нарисованная на бумаге, способна защитить или оказать помощь? Истинно, такому персонажу требовалось отправиться на приём к психиатру, только время было тогда неспокойное – на дворе случились девяностые.
Само начало повествования привлекает внимание. Действительно, людям свойственно впадать в заблуждения. Каждый оправдывает существование угодным сугубо для него способом. Кто-то в самом деле ориентируется на цифры, принимая решение. Так проще жить. Если во всяком решении опираться на определённые значения, тогда не придётся раздумывать, уже тем облегчая существование. Собственно, ежели главный герой выбрал своим числом сочетание тройки и четвёрки, при этом не допуская присутствие рядом с собой сочетания четвёрки и тройки, то это его личная головная боль. Подобных ему хватает среди людей, посему осталось проследить, куда автор направит подобного персонажа.
И вот тут у Пелевина случился разлад. Продуманная идея повествования рухнула, стоило действию расшириться. Хватило бы и размера повести, вследствие чего петь песни Виктору во имя его находчивости. Однако, роман есть роман, какие домыслы не встречайся читателю в тексте. Будет и гадалка, понимающая главного героя и направляющая его в нужную сторону. Будет и девушка, такое же помешанное на числах создание. Будут и чеченцы, сугубо для антуража в виде исламских квазисект. Будут и партнёры, а также противники по бизнесу, ибо главный герой очень быстро сколотит состояние и откроет собственный банк. Пусть такой персонаж примечателен во всём, но слишком он психопатичен, отчего картинка не складывается.
Читателя перестаёт интересовать, куда главного героя выведет кривая из авторского замысла. Путей всего три, у каждого по четыре ответвления. Пойти можно по дороге успеха, падения или жить в прежнем ритме. Соответственно, исходя из этого, можно стать ещё успешнее, пасть или перестать обращать внимание на происходящее, либо переосмыслить реальность, отказавшись от прежних убеждений, обратившись к новым. Куда именно Пелевин направит главного героя, читатель может решить самостоятельно. Зачем верить автору, ежели он плавал по верхам, не стремясь углубиться? Нужно было нырять в толщу эмоций, тогда как далее внешнего созерцания погрузиться не получилось.
Конечно, Пелевин умеет играть со словами. Это у него получается мастерски. И «Санбанк», что как бы банк для нужд сантехников, он же банк, похожий на солнце. И царь Навуходоносор, преображающийся в Ухогорлоносова. Но читатель желал основательности, вместо чего получил притягивание за уши человеческих надуманностей.
2005 Михаил Шишкин «Венерин волос» (2004)
«Венерин волос» Михаила Шишкина напоминает книгу, где обложка одного автора, зачин – другого, середина повествования – третьего, концовка – четвёртого. Только у Шишкина собрано множество историй вместе, но без указания первоисточника. Читатель находит в тексте произведения анкеты швейцарских иммигрантов, видит пересказ повестей Курицына о Дракуле и Эдгара По об убийстве на улице Морг, не считая иного, о чём каждый может сложить собственное представление. Общая идея отсутствует, как и какой-либо связующий сюжет. Всё представленное на страницах – просто текст, не несущий какой-либо смысловой нагрузки.
Что можно вообще сказать о такой книге? Допустимо разобрать её на составляющие, наиболее приятные или неприятные восприятию. Искать центральную тему не следует, так как это будет означать попытку привязать недействительное к действительному. Проще обозначить «Венерин волос» книгой-тавтологией, повторяющей уже кем-то сказанное, чтобы сказать об этом ещё раз, дабы красивее звучало.
Шишкин мог вложить определённый смысл, показать желание быть услышанным, хоть и за счёт чужих мыслей. Этого не произошло. Вместо дельного, наблюдается описание бездельного. Нельзя уловить здравое, когда оного нет. В безвременном всякое вне времени. Представленные на страницах проблемы – не проблемы, а вымысел хворой фантазии. Шишкину того в упрёк не поставишь – он лишь скрепил чужое под своим именем.
Так сразу и в лоб. Стоит читателю приступить к ознакомлению, как он оказывается в окружении прежних тем. Всё те же человеческие страсти вокруг мутной воды, отправленной из сливного бачка в недра канализационных труб, сопровождаемые исторгнутым негативом. Может показаться, будто Шишкин возводил хулу на Россию, показывая её отрицательные стороны. Но не может быть хулой то, что находится в трубах желтостенного дома.
Не о России говорил Шишкин. Он рассказывал о западных ценностях, представив их со стороны отрицательного их понимания русским человеком. Разве можно очернить белое там, где белое является чёрным? Сей плевок не в душу сделан, он выпестован под нужды иного миропонимания. Обыкновенное явление для западной культуры – не есть обыденное явление для прочих. Да вот русским людям мнится, будто белое для них черно, как то мнится и самому Шишкину. Разве стоит ронять слёзы над участью подвергшихся влиянию извне, когда порывы их души направлены к этому самому вне?
Читатель продолжает путешествовать по страницам. Он переходит от анкет к другим темам. Шишкин продолжает подтверждать свою относительность к Урану. Солнце от него далеко, как бы он к нему не продолжал стремиться. Не хватает таланта к собственному сочинительству, от чего «Венерин волос» обогащается информацией сомнительной полезности. Не художественный текст порою представлен, подменяемый описанием чего-то, случайно оказавшего под рукой. Написать про тюрьму и нравы петухов? Почему бы и нет. Чем больше текста, тем пышнее литературное тесто.
Каждый сказывает, как он умеет. У Шишкина получается так, как о том поведано выше. Плохо или хорошо? Скорее плохо. Почему же не хорошо? И не может быть хорошо. Нет ничего хорошего в том, чтобы видеть хорошее в чужом хорошем. Отнюдь, не в Шишкина в хорошем. А в том, в чём Шишкин увидел хорошее, решив переложить на страницы собственных произведений. На такое мнение последует возражение – так он тем дал новую жизнь старому. Действительно, Шишкин дал жизнь старому, но не сказав, какому именно старому он даёт жизнь. Получилось, словно «Венерин волос» вполне себе самостоятельное произведение, таковым не являясь.
2006 Дмитрий Быков «Борис Пастернак» (2004)
Стараясь понять человека через его творчество, практически никогда не видишь самого человека. Тем более никогда не поймёшь человека, стараясь найти в его творчестве определяющий момент, именуемый Magnum opus. Может показаться, что для Бориса Пастернака жизнь прошла в ожидании написания «Доктора Живаго». Все мысли и поступки были направлены к единственной цели, в итоге сделавшей его имя знаменитым на весь мир. Шёл ли Пастернак именно к Нобелевской премии по литературе, или он просто жил, как живут все без исключения люди? Дмитрий Быков решил громко отразить финальный аккорд, ставший похоронным. Получилось, будто Пастернак готовился к прощальному выстрелу, о котором и будут помнить, забывая обо всём им сделанном до того.
Нужно быть объективным – девиз Дмитрия Быкова. Никаких апологий и поиска отрицательных черт – только обыденное, без украшательства и очернения. Такой настрой даёт надежду читателю познакомиться с действительно важным трудом о жизни человека. Так казалось! Быков не стал соответствовать читательским ожиданиям. Биография Пастернака сразу приняла вид апологии, то есть защитительной речи. Дмитрий посчитал необходимым объяснить, почему общество осудило востребованного поэта. На этом суде нужно оправдать обвиняемого. Для этого необходимо вспомнить все эпизоды жизни Пастернака. Привести в качестве свидетелей друзей и недругов Бориса, допуская их присутствие в виде документальных свидетельств и слухов о них.
На страницах биографии друг за другом появляются поэты периода становления Советского государства. Среди них Блок, Мандельдештам, Маяковский и Цветаева. Пастернак во время их «показаний» отступает за пределы произведения о себе. Быков, говоря про данных поэтов, забывает, о ком он взялся рассказывать изначально. Дмитрий видимо думал, якобы так лучше будет понятен сам Пастернак. Но вместо портрета определённого человека, на страницах биографии калейдоскоп человеческих судеб, раскрытых словно в преддверии аналогичных апологий уже о них. Свидетельствующие поэты подвергаются осуждению и тут же оправдываются, когда Быков наконец-то заключал, какой им на долю выпал временной отрезок.
Быков не стал приглашать на «судебное заседание» семью Пастернака. Его жёны и дети не удостоились права высказать собственное о нём мнение. Личная жизнь Бориса протекала без потрясений и катастроф бытового характера, уступив место проблемам общественного уровня. Пастернак и государство, либо общество – наиважнейшая тема для Быкова, представляющая для него действительный интерес. Зачем говорить о самом важном в жизни человека, если главным считается разговор об адюльтерах и амбициозных замыслах? Писатель живёт творчеством и восприятием творчества читателями – такое складывается впечатление, если довериться предлагаемой точке зрения Быкова.
Допустимо ли считать произведение «Борис Пастернак» биографией? Быков строит повествование не со стороны объективной оценки, он переносит восприятие внутрь главного героя. Читатель видит, как Пастернак совершает действия и говорит. Получилось живое включение в некогда происходившие события. Порою кажется, что не Пастернак говорит со Сталиным, а читатель; что не Пастернак писал Сталину, а писал Быков вместе с читателем; что не Пастернак творил, а записывал подсказанное ему непосредственно Быковым. Борис стал марионеткой в руках Дмитрия – самое противное, отчего никогда не отделаются люди, удостоившиеся быть знаменитыми: они живут не своими, а придуманными для них жизнями.
Нельзя всё учесть. Обязательно имеются сведения, о которых человек не знает. Быков рассказывает так, будто бы он источник истины в последней инстанции. «Народный суд» должен поверить именно его мнению, даже без учёта иных обстоятельств, ставших известными после завершения «заседания». Всегда допустимо вернуть «дело» на «повторное рассмотрение». Но потребуется ли это? Пастернак умер, как умерло и отвергнувшее его общество.
2007 Илья Бояшов «Путь Мури» (2007)
И пошёл человек по земле, изгнанный из рая. И шёл он, пока не пришёл до места, ставшего его домом. И жил там, покуда не пришли другие люди, подобно ему из рая изгнанные, и выгнали его. И пошёл человек по земле дальше, лишённый крова. И так шёл он, отовсюду изгоняемый, покоя нигде не находя себя. И шли так все прочие люди, его изгонявшие, ибо изгоняли и их. И пришёл человек однажды туда, где было занято, и изгнал он там до него поселившихся. Такова история человечества, кратко изложенная. А теперь внимание к кошкам, живущим ради присущих им интересов. И пошли кошки следом за людьми, не желая оставаться в одиночестве, и наводнили они мир, не находя нигде покоя. И причина того в человеке заключалась. Кто шёл за ним, обрекал себя на жалкое существование. И стало ясно всем это, и поняли все тут сказанное, ничего не изменив, продолжая заданный жизнью круг, пока не посыпались бомбы на их головы. Тогда стало ясно окончательно: отныне можно изгонять, не имея целью овладеть землёю изгнанных, ибо силён в человеке дух силу показывать.
Что сказать тут можно дополнительно? Всегда род людской в движении. Это воспринимается с горечью. Причина того в необходимости иметь крепкие двери, недругов в дом не пускающие. Человек – не животное, в общепринятом смысле такого значения. Только животное стремится удалиться от места, им занимаемого. Устремляются куда-то киты, треска и лососи, бродят тигры, медведи и волки, в поисках водопоя существуют слоны, буйволы и жирафы, постоянно мигрируют птицы. Нет в том горести, какая мнится человеку в его передвижениях. Остепенился он и не желает двигаться, да мало места на земле, где жить всякому хочется. И думал о том Бояшов, путь для Мури определивший, увидев в кошках человеческие устремления. Не желают домашние кошки отправляться в странствия, пока их не заставят так поступить.
Мыслят ли животные? Может от неразумности они отправляются в странствия? Зачем птицам миграции, когда живи и плодись? Зачем рыбам отправляться к местам, где они сами родились, умирая во имя рождения потомства? Об этом думает Бояшов, забывая о Мури, для себя разрешая проблему понимания происходящих на планете процессов. Будь разум у животных, вели бы себя подобно людям. Ведь есть умные представители, понимавшие человека и дававшие осмысленные ответы имеющимися у них средствами.
Всё прочее, что текстом книги зовётся, Бояшов использует не по назначению. Показывает он араба, на самолёте летающего, мировые рекорды устанавливать желающего и над Техасом купол парашюта раскрывающего. И он куда-то стремится, не желая никому зла. Может из природных побуждений к странствиям, желая обрести нечто ему неведомое, толкающее к покорению новых горизонтов, всегда манящих своей недоступностью.
Но вот к Мури внимание. Кот сей пойдёт из Боснии, оставшийся без хозяев и без всего ему милого прежде. Встретится с существами разными, размышляя о миграции и о разуме, животным свойственном. Встретятся ему люди, его понимающие, страдающие чем-то схожим. Ибо кошачье племя Бояшов вольно сравнивает с мытарствами племени иудейского, давно привыкшего не держать излишних накоплений, поскольку знают, что серебро сегодняшнего дня не станет золотом дня завтрашнего, а истлеет, не принеся никакой пользы. Так и дом разрушится, смешав в крошево все прежде бывшие стремления. Главное для человека – способность к движению. Нужно быть готовым отправиться в путь, так как это заложено в человека природой, его для того и породившей.
А кот Мури пойдёт туда, где будут люди. Каким бы независимым он себя не считал – зависимость его от людей очевидна.
