Kitabı oku: «Второй шанс», sayfa 3

– Потому что мужикам здесь не рады, – прошипела я. – Что случилось?

– Ничего, – он пожал плечами и выпрямился, принимаясь оглядываться. В моем жилище Оль находился впервые. И да, мне не было стыдно ни за скудость обстановки, ни за незаправленную постель. Я его не пригашала и не ждала, так что… – Просто… решил проверить, как ты здесь.

– Нормально.

– С тобой что-то происходит, Джейн. Ты можешь делать вид, что это ничего не значит, но… на само деле, я переживаю за тебя, – он вдруг приблизился практически вплотную. Остановился так близко, что я буквально кожей ощущала исходящее от него тепло. И запах дорого парфюма и…

Мотнув головой, пытаясь избавиться от наваждения, я попыталась отступить. Врезалась спиной в шкаф и поморщилась.

– Зачем ты пришел?

– Я волнуюсь…

– Днем не волновался. И вообще, я ценю, правда, но..

– То есть, – Оль чуть наклонился, пытаясь заглянуть мне в глаза, – у меня нет шансов и…

Я лишь выругалась и оттолкнула этого героя-любовника от себя. Отошла от шкафа.

– Если тебе просто некуда пойти и все твои пассии вдруг отчего отказались проводить с тобой время, а я оказалась последним вариантом, то – мимо, Оль. Мы напарники, коллеги, возможно, можем стать друзьями. И все.

– Арист?

– Нет, – я мотнула головой и вдруг поймала себя на том, что сама мысль об отношениях с доком неприятна мне. Впрочем, как и мысль об отношениях с кем-нибудь иным. Почему?

– Тогда….

– Иди домой, Оль, – устало покачала я головой. – И отдохни. Нам всем нужно отдохнуть, чтобы завтра с новыми силами взяться за дело.

Он еще немного посопротивлялся, но как-то вяло, без огонька. Впрочем, к неудачам на любовном фронте, Ольгерд Роу всегда относился философски, как и к победам. Ну было и было и что из того!

И лишь напоследок, когда, убедившись, что зловредная соседка все-таки спряталась за собственной дверью (а я была уверена, что она и подслушивает и подсматривает), Оль собрался уходить, вдруг спросил:

– Могу я для тебя что-нибудь сделать? Не пойми неправильно, но… за столько времени терапия дока не принесла сколь-нибудь серьезных результатов. И… я переживаю. И Мартин тоже, просто он… не столь порывист и..

– Вряд ли бы заявился ко мне вечером с неприличными предложениями, – закончила фразу я. – Все в порядке настолько, насколько оно может быть в порядке, правда. Просто… это все тяжело. И… эти сны… не могу никак от них избавиться, и не уверена, что хочу этого.

– И все же, если я могу…

– А знаешь, – меня вдруг озарила догадка. Немного странная, сумбурная и вообще, но… – можешь. Очень даже можешь. Подай запрос.

– Зачем? – удивился Оль. Уверена, он ожидал чего-то иного. Совершенно иного.

– Узнай, не пропадала ли три года назад женщина, по приметам похожая на меня. И… знаешь, я никак не могу вспомнить, обращалась ли я сама в полицию. Ну… потеря памяти и обстоятельства, при которых меня нашли… это все странно.

– Хорошо, – Оль кивнул и серьезно на меня посмотрел. Он хотел что-то сказать. Точно хотел, это желание виделось и в его напряженной позе и во взгляде и… Но он все же промолчал. И махнув мне рукой напоследок, направился к выходу.

А я, захлопнув дверь, еще какое-то время просто стояла, прислонившись к ней спиной, и все думала о том, почему мне все это так не нравится. Отчего ощущение такое, что начав искать, я найду совсем не то, чего хотелось бы?

Потом я потащилась в душ. Затем был скудный ужин, состоявший из чашки кофе и того, что еще не успело окончательно испортиться.

Уснула быстро. Кажется, голова еще даже не успела коснуться подушки, как я провалилась в сон.

Этот сон был другим. Реальным, но он разительно отличался от всех предыдущих.

{ Было темно, но темнота эта не была угрожающей, в ней не шептались невидимые, но оттого не менее опасные, монстры, она не порывалась затянуть меня в непроглядную бездну. Вовсе нет. Она просто была. Тихая, темная, немного тревожная, но и только.

И я шла. Медленно, осторожно переставляя ноги, стараясь не споткнуться в темноте, ничего не задеть, не уронить. В тишине я слышала собственное дыхание, где-то, на краю слышимости, капала вода, что-то едва различимо гудело. И эти звуки лишь подтверждали, что я нахожусь в реальном мире, в настоящем мире, а не в очередном своем кошмаре, где кроме страха нет ничего.

Я шла, осторожно, выверяя каждый шаг, чтобы не приведи боги, не споткнуться и не растянуться на холодных каменных плитах пола. Понятия не имею, откуда я узнала, что они каменные, но это знание лишь подтверждало, что на этот раз, я определенно знаю, что делаю.

Шаг. И еще один. И еще. Пальцы вытянутой руки коснулись шершавой холодной стены. Шаг. И узкий темный коридор свернул вправо. Впереди забрезжил свет. Тусклая полоска света манила к себе.

Еще несколько легких осторожных шагов и вот уже можно рассмотреть дверь. Массивную, даже с виду, тяжелую, оббитую металлическими пластинами, с увесистым навесным замком (кто в здравом уме сейчас таким пользуется?). Дверь была прикрыта не плотно, и в эту щель просачивался тусклый желтый свет.

Я сделала последний шаг и осторожно потянула створку на себя. На удивление, она не скрипнула, подалась плавно. Я шагнула вперед, осторожно заглядывая внутрь помещения…

Ужас… леденящий душу, вымораживающий до костей, лишающий, что воли, что способности двигаться… И крик застревает в горле…

Линии ритуального рисунка горят кровавым огнем. Они покрывают, что пол, что стены, совершенно пустой комнаты… помещения… подвала… да, больше всего это напоминало подвал: серые каменные стены, низкий потолок, который, крест-накрест пересекают потемневшие от времени деревянные балки.

А в центре, там, где переплетение линий настолько густо, что под ними не видно даже серого каменного пола, бьется в последней агонии девушка… Темные волосы разметались по полу, лицо, бледно настолько, что кажется серо-синим, голова откинута назад, а все тело перекручено от спазмов. Она выгибается под немыслимыми углами, рот распахнут в беззвучном крике, окровавленные пальцы царапают каменный пол.

Дыхание перехватывает и только это сдерживает крик боли и отчаяния, который рождается в груди, но застревает в горле, не имея выхода наружу…

Несчастная жертва выгибается дугой, голова ее мотается из стороны в сторону, и как-то так получается, что она застывает на миг лицом в мою сторону.

И теперь уже кричу я, потому что оттуда, из центра ритуального круга на меня смотрю… я сама. Это мое лицо, искаженное судорогой практически до неузнаваемости, но… Это я!

Крик больше не застревает в горле.

Я кричу. Кричу громко, отчаянно, кричу, срывая голос до хрипа… и, отшатнувшись от этой страшной картинки, падаю спиной в бездну.

Они вернулись. Страхи. И монстры, что живут в темноте.

Я снова вижу охваченный языками магического пламени дом и женщину, что похожа на меня, так сильно похожа, что на мгновение кажется, будто бы это я. Но нет. Я точно знаю, она – не я!

– Мама… мама!!!

И я снова срываюсь на крик, чтобы в следующий момент захлебнуться в ледяной воде….}

Пробуждение и в этот раз получилось резким. Я просто подхватилась, резко сев на кровати и широко раскрытым ртом пытаясь захватить как можно больше воздуха. Сердце колотилось как безумное, дыхание перехватывало, влажные от пота волосы прилипли к лицу и мешали, простыни сбились в комок, а одеяло обвилось вокруг тела точно невиданный спрут.

Мне понадобилось достаточно времени, чтобы прийти в себя, отдышаться, успокоить хоть немного бешеное сердцебиение и начать рассуждать. Пусть не здраво, поскольку, сейчас я вряд ли была на это способна, но…

– Я уже видела это, – произнесла вслух и поежилась от того, как хрипло и неестественно прозвучал собственный голос. Я все-таки сорвала горло. Наверное, и кричала вслух. Как только всех соседей не переполошила – стены-то в этом домишке тонкие.

Посидела несколько мгновений, прислушиваясь, надеясь и одновременно страшась услышать хоть что-то… Нет, было тихо, как только может быть тихо ночью в многоэтажном доме. Не слышалось ни криков, ни возмущений, ни какого иного постороннего шума: тихонько журчала вода в трубах, гудел холодильник, поскрипывали за окном деревья под порывами ветра, время от времени царапая ветвями стекло. Обычная ночь в обычном доме, и звуки вокруг тоже вполне обычные.

– Я уже видела это, – повторила куда более спокойно. – Уже… сталкивалась…

Уцепилась за эту мысль, удержала ее, чтобы не скатиться в истерику.

– Сон. Надо… надо вспомнить. Каждую деталь… каждую мелочь… Это может быть важно.

И я вспоминала.

И темноту, что в самом начале была тревожной, но не угрожающей. И холод каменного пола, по которому я ступала босиком. Шершавую стену…

– Подвал. Или подземелье. Скорее всего, это не заброшенные пещеры, не катакомбы… дом. Или старинный особняк… заброшенный или… Нет, – я мотнула головой, потерла лицо ладонями и кряхтя сползла с кровати. – Это не заброшенный или разрушенный замок. Это жилой дом. – Откуда я это знала? Были подозрения, что я была там, хорошо знала это место, и мое подсознание сейчас просто подбрасывало мне подсказки. Могла ли я быть замешана в этих жутких ритуалах?

***

Утро я встретила в архивах управления. Мои догадки и неясные подозрения вылились в уверенность. Несколько часов среди подшивок старых газет и пыльных архивных папок не ответили даже на половину вопросов, но главное я все же узнала. И пусть ответы породили еще больше вопросов, теперь я была уверена. Нет, я не вспомнила. Память упорно молчала, не желая возвращать мне уверенность в себе. Но теперь я знала!

Имя. Фамилия. Род. И печальная история, которая стала началом.

Призраки прошлого, наконец, получили имена.

Осторожно, едва-едва касаясь кончиками пальцев не очень четкого изображения мужчины на странице старой газеты, я не смогла удержаться и произнесла вслух.

– Стефан. И Хелен. Бержицкие.

Древний ведьмовской род. Очень древний и потому могущественный. Не власть или деньги – знания были их достоянием. И сила, что передавалась из поколения в поколение. Дар, которому не было равных в природе.

Палачи.

Я с замиранием сердца рассматривала его, мужчину из моих снов. Он не был красив, не обладал ни утонченностью черт, ни гармоничностью, ни той томностью, которую любят воспевать в стихах. Он был… сильным. И смелым. А еще даже размытое черно-белое изображение, сделанное больше двадцати лет назад сохранило в себе отпечаток Силы.

Женщина рядом с ним казалась слишком хрупкой, тонкой. И в то же время и в ней тоже чувствовалась Сила. Та самая Сила, что веками копилась древними ведьмовскими родами.

Они были мне знакомы. Я видела эту пару в кошмарах последние три года. Проживала вместе с ними последние мгновения их жизни. Было ли это случайно? Хороший вопрос.

Очень хороший вопрос.

Двадцать лет назад, когда лишенцы – обычные люди, не имеющие даже капли магии в своей крови – при поддержке магов из молодого поколения, как называли тех, кто родился с искрой, но не имел древних корней, восстали против существующего режима. Они поставили перед собой цель уничтожить ведовство. Вырезать под корень тех, кто веками стоял над ними.

Были ли они правы, пытаясь кровью и смертями оплатить собственную свободу? Не мне решать. Одно я знаю точно. Тогда, двадцать лет назад, разъяренная толпа ворвалась в дом Бержицких.

Стефан до последнего удерживал оборону. За несколько дней до этого, Бержицкие отпустили прислугу, почти всю. Остались лишь те, в ком была сила, члены малочисленного рода (древние рода никогда-то не отличались особенной многочисленностью – сила требует свою плату) и самые верные приближенные. Не выжил никто.

Стефана просто уничтожили. Его жена и маленькая дочь по документам также погибли. Погибли ли?

Дарья Бержицкая погибла вместе со всем родом, со своими родителями и верными их соратниками. Родовое гнездо Бержицких было полностью уничтожено. Оттуда не вынесли, опять-таки, согласно архиву, даже медной ложки – драконье пламя, самое сильное и смертоносное заклинание, которое пока известно человечеству, просто уничтожило все.

Захлопнув очередную папку, я потерла ладонями лицо и тяжело вздохнула. Вопросов стало еще больше. Три года я пыталась понять, кто я. Вспомнить хоть что-то. А в результате нужно было всего лишь спуститься в архив. Почему я не подумала об этом раньше? Почему не попыталась?

И полиция… уверена, Оль скажет мне, что я никогда не обращалась к ним. Не пыталась узнать официально, кто же я такая на самом деле.

Почему? Что мешало? Или… или… кто?

Впрочем, стоит признать, что до сегодняшней ночи, я понятия не имела что искать.

Я не была магом. Не было во мне и ведьминских способностей. Слабая искра, которая позволила мне стать видящей и все. На самом деле, я даже свечу зажечь не могла – не хватало сил. Лишь считать остаточный фон, проследить параллели, расшифровать показания приборов. А Дарья Бержицкая была наследницей древнего и сильного рода. В ней должна была быть сила. Или же нет…

Я тихо выругалась. Увы, для того, чтобы ответить на последние вопросы, мне нужно было как можно больше узнать о тех самых ведьмаках. А они, как известно, не особо любят делиться сведениями. Вообще не любят.

– Как же все сложно, – простонала я, закрывая лицо ладонями.

Впрочем, долго рассиживаться не стала. Если уж я смогла протянуть целых три года не помня о себе ничего, то и дальше справлюсь. Надо лишь немного подождать и… разобраться с теми проблемами, с которыми я могу разобраться.

Поднявшись на ноги, я расставила папки и старые фолианты по местам – придет время, и я снова вернусь сюда и попытаюсь узнать все, что успела забыть. Но сейчас передо мной стояла совершено иная задача. Я и пришла-то сюда не для того, чтобы ворошить собственное прошлое, пусть это и было важно. Нет. Я пришла в архив среди ночи лишь для того, чтобы выяснить, не происходило ли подобных убийств раньше.

И, мои изыскания принесли успех.

Пятнадцать лет назад, тринадцать, восемь и три года назад в окрестностях столицы находили тела молодых девушек, обладающих силой. Не все из них были ведьмами, но каждая обладала даром. Все девушки были молоды и перспективны.

Эти преступления не связали между собой, возможно, из-за временного промежутка, возможно, из-за недосмотра следователей, что вели дела. Жертв находили в разных местах, при разных обстоятельствах, в разное время что года, что суток. Они ничем не были связаны между собой. К тому же в самом первом случае за убийство осудили какого-то ведьмака из тех, кто сумел пережить резню, но тронулся рассудком. Его казнили. Были те, кто в очередной раз попытался надавить на властей и призвать к ответу все ведьмовские рода, но… так все это и заглохло.

Увы, ведьмаки нужны были не только людям – миру. Баланс должен поддерживаться.

Я вздохнула, подхватила старые дела, и отправилась наверх. Стоило показать все, что мне удалось найти Мартину и Олю. А еще нам обязательно стоит пообщаться с родственниками последней девушки. Что-то мне подсказывает, что девушек не просто убивали – это был ритуал и кому, как не главе ведьмовского рода знать, что вообще происходит. а еще Ольгерду. Он же у нас ритуалист. Один из лучших в стране так-то.

***

Родовое гнездо Ольховицких было серо, мрачно и неприветливо. Огромный замок, прячущийся в тени разлапистых елей, которым, по-хорошему, и взяться-то в центре столицы было неоткуда, но, поди ж ты, были. Росли, подпирая кронами серое неприветливое небо. Пожалуй, сейчас, глядя на вот это вот великолепие из серого камня, с башенками, забранными решетками узкими стрельчатыми окнами и высоким крыльцом, я прекрасно понимала, отчего конкретно этот ведьмовской род пережил городские войны без особого урона. Замок был неприступен. А еще окружен таким количеством заклятий, что мне сделалось неуютно, как только кованные ворота захлопнулись за спиной.

Оль, вышагивающий рядом, молчал. И. казалось, он тоже чувствовал. Силу, которая была разлита в воздухе. А еще он ни единым словом не вспомнил вчерашний вечер. И в другое время меня бы это насторожило. Ольгерд Роу – это Ольгерд Роу и подобные вещи он просто не умеет хранить в секрете. А тут…

Впрочем, почему-то это обстоятельство меня не особо интересовало. Куда как интереснее была информация, которую он раздобыл.

– Никто не подавал заявления, – произнес Оль утром, едва только мы с ним увиделись в кабинете. – С твоей стороны, так точно. И даже госпиталь… тебя же отвезли в госпиталь после того, как нашли, да?

Я кивнула, а Оль продолжил.

– Они не заявляли. Я все проверил. Никто не пытался установить твою личность. И курсы… тебе просто выдали документ, и все.

– А так можно? – было удивительно, поскольку… ну, странно, да.

– Получается, – хмыкнул Оль. – Только вот они обязаны были… понимаешь, заявить о потере памяти и получить новое удостоверение… сама понимаешь, правда?

Я кивнула, поскольку и правда понимала. Так нельзя. Закон все же есть закон и… если бы все было настолько просто, то… Впрочем, странно все. И почему раньше я не задалась этим вопросом? Ладно госпиталь и даже док Арист… но я сама? Почему я сама не начала искать свои корни?

И почему даже на мгновение об этом не задумывалась?

Но поразмышлять на эту тему особо не получилось. Пришлось отправляться к Ольховицким. Мартин лично просил меня составить Олю компанию.

– Мне придется встречать высокое начальство, – поморщился Раковец. – А отправлять его одного… ты и сама понимаешь.

Я понимала. И вовсе дело было не в том, что Оль мог все испортить. Просто… не положено. Мало ли что, мало ли кто…

Так и получилось, что с Олем в родовое гнездо Ольховицких отправилась я.

Нас впустили сразу. Стоило только подняться по высоким каменным ступеням, как дверь бесшумно распахнулась, являя на пороге дворецкого.

Вот да, это был именно дворецкий. И выглядел он точно так, как любили показывать в старинных фильмах: уже немолодой, убеленный сединами, но по-прежнему статный мужчина в расшитой ливрее… Божечки, он был в ливрее… Я такую одежку видела разве что в кино.

– Добрый день, – величественно кивнул нам с Олем этот вот… дворецкий, и посторонился, пропуская в дом. – Вас ожидают. Прошу следовать за мной.

И мы пошли. Все так же молча. Даже не переглянувшись ни разу. А я старалась и ступать как можно тише, чтобы никоим образом не потревожить все это мрачно-величественное великолепие.

Холл. Огромный. С высоким потолком, с громоздкой, свисающей на цепях люстрой… мраморный пол, украшенный причудливой мозаикой… и тишина. Наверное, будь я чуть более впечатлительной, назвала бы ее пугающей, давящей и мрачной.

– Прошу, – нарушил царившее вокруг молчание дворецкий, останавливаясь подле широкой двери, украшенной резьбой и позолотой. – Госпожа сейчас спустится.

– Мда, – протянул Оль, как только дверь в гостиную бесшумно закрылась за спиной дворецкого.

Он встряхнулся точно большой пес и неспешно пошагал к окну.

Я промолчала. Странно, но обстановка никоим образом не раздражала. И после того, как мне удалось справиться с напряжением, которое возникло из-за огромного количества колдовских заклинаний, было… пожалуй, спокойно. Весь этот дом, он… в нем не чувствовалось угрозы. Не знаю, откуда возникла такая уверенность, но внутри мне определенно дышалось куда как легче.

– Я удивлена, что глава рода согласилась встретиться с нами.

– Я тоже, – подал голос Оль. Он стоял ко мне спиной, рассматривая что-то в открытой витрине. – Но, Мартин с утра оповестил, что Ольховицкая ожидает и поручил пообщаться, – в голосе Роу чувствовалось неодобрение. Несмотря на свое происхождение, Ольгерд не особо любил встречаться по долгу службы с власть имущими. А Ольховицкие… Даже события двадцатилетней давности не смогли пошатнуть их власть. Хотя, стоит заметить, что только он и мог вписаться в обстановку. Ведь сам принадлежал к такому же древнему и могущественному роду. Правда, Оль не особо любил об этом распространяться.

Я знала, что он не ладит с родными, но никогда не задавалась вопросом почему? Мне было, пожалуй что, неинтересно. Раньше. А теперь вот вдруг…

– А сам он куда подевался? – поинтересовалась я, скорее для того, чтобы хоть что-то сказать. Утром. Когда я поднялась из архива, в кабинете был только Оль, ожидающий меня, а вот Марта не было.

– Так… начальство высокопоставленное развлекает. Капитан лично поручил.

Я кивнула. Начальство – это серьезно. Очень серьезно. И долго. А еще муторно.

– Добрый день.

Я вздрогнула, услышав это приветствие, а Оль так и вовсе подскочил и едва не опрокинул витрину, ту самую, которую так внимательно рассматривал. Как открылась дверь, никто из нас не слышал.

Ирэна Ольховицкая была уже немолода. Но вместе с тем, никто в здравом уме не смог бы назвать ее старой. Красивая. Стройная, ухоженная от идеальной формы ноготков до кончиков длинных темных волос, без каких бы то ни было следов седины. И лицо без намека на морщины. Осанка поистине королевская. А вот взгляд… взгляд выдавал, что возраст, что опыт, что характер.

Знакомая картинка, подумалось вдруг мне.

– Прошу простить за ожидание, – и голос. Хорошо поставленный, уверенный, властный даже. – Присаживайтесь, – Ольховицкая неторопливо прошла к камину и стоящим около него креслам. Опустилась в одно из них и так и застыла, с прямой спиной и руками, сложенными на коленях. На нас она не смотрела.

Я нерешительно опустилась на краешек кресла. Внутренне подобралась и едва сдержалась от того, чтобы не поежиться под изучающим взглядом этой вот женщины. Сильная. Я чувствовала ее силу и не могу сказать, что это было приятно. Не угрожающе, но… вот как-то странно, неуютно, что ли.

– Примите наши соболезнования, – произнес Оль, но Ольховицкая только головой покачала, прерывая его.

– Благодарю вас. Вероятно, вы уже знаете, что эта потеря для рода невосполнима. Глория. Она была талантливой девочкой. И колдуньей обещала быть сильной. И пусть я не сказать, чтобы благоволила ее отцу, – она слегка скривилась, гримасой этой выдавая свое истинное отношение к… кому? Зятю? Шурину?.. Кем там приходится этой вот женщине отец несчастной Глории, который пусть и не последний человек в столице, к ведьмовским родам сам по себе никакого отношения не имеет. И магом Ольви не был. – Не поймите меня превратно, Морган, конечно же, достойный человек, но… он человек. Моя же дочь, – она вздохнула, – выбрала его вопреки моей воле, и, признаться, я не была тому рада. Как не смогла и принять этот ее выбор. Но Глория… внучка подавала большие надежды.

Разговор с Ольховицкой взял на себя Ольгерд. У него это всегда получалось много лучше, чем у меня. Ольховицкая отвечала. И вроде бы даже правду или то, что сама она за правду принимала. Только вот толка от всего этого не было никакого.

– У Глории не было врагов, – решительно ответила ведьма. – Личных ее врагов. Она была… пожалуй, милой девочкой, доброй, в той степени, в которой девушка нашего рода, может быть доброй. Отзывчивой. У нее были подруги. Такие же, как и она, хорошие девочки из хороших семей. Не все из них принадлежали к древним родам, но, тем не менее, прошли те времена, когда это имело особо значимую роль.

Я тихонько вздохнула. Ничего. Она рассказала так много о своей внучке, но умудрилась не сказать ничего, что могло бы пролить свет на произошедшее с ней. Или же на саму Глорию, как личность. Ирэна Ольховицкая воспринимала внучку лишь как продолжение рода. И все. Как личность, несчастная Глория для бабушки просто не существовала. И смерть ее была прежде всего потерей для рода, а не…

Кто ее убил? Зачем? Кому могла помешать такая вот девочка, единственным достижением которой был ведьмовской дар немалой силы и родословная. И ведь… даже, если предположить, что таким образом хотели ослабить род, то остальные жертвы никак в эту схему не вписывались.

– Ее осушили.

Оль вздрогнул. Выпрямился резко. Глянул на меня с удивлением.

– Полностью осушили. Выпили не только магические, но и жизненные силы. Наши эксперты не могут с уверенностью сказать, что именно сделали с вашей внучкой, но все они сходятся на том, что над ней был проведен ритуал. Ритуал, о котором никто ничего не знает.

– Что вы хотите этим сказать, – Ирэна Ольховицкая сбросила маску. Внешне она не изменилась ни капли, но плечи распрямились и взгляд… Острый, пронизывающий насквозь.

– Только то, что единственное объяснение тому, что случилось не только с вашей внучкой, но и еще с двумя другими девушками, тоже одаренными, подающими немалые надежды этой своей одаренностью, это ритуал. А поскольку, нам удалось отыскать подобные случаи, произошедшие в разное время, объяснение лишь одно, – я смотрела на Ольховицкую пристально, старательно подмечая, что поджатые губы, что выражение на миг лишь мелькнувшее в глазах. – Это ведьмовской ритуал. Возможно очень древний, быть может, не такой уж и древний. Ведьмаки ревностно охраняют свое наследие. И силу. И знаниями своими они делиться не любят. И мне кажется, что вы точно должны знать, для чего он проводился, раз уж не знаете, кто именно виновен в его проведении.

– С чего вы решили, что мне это известно? – она не собиралась сдаваться. И признаваться тоже не собиралась, но… я видящая. И пусть что этот дом, что она сама, были защищены таким количеством заклятий, что разглядеть за ними что-либо не представлялось возможным, следы все же были. Тонкие, практически незаметные, но они были. И я чувствовала, что эта женщина, сидящая напротив, сильная, уверенная в себе, могущественная, пусть даже и она сама и весь род ее отрицают эту вот могущественность, но Ирэна Ольховицкая знала и могла многое. Очень многое. А еще я откуда-то точно знала, что ей известно если не имя того, кто убил ее внучку, то причины – точно. И про ритуал она тоже знала. Может быть, не все, может быть, лишь теоретически, но она знала. Иначе не согласилась бы на эту встречу, не заставила бы Университет вообще вынести сор из избы и привлечь к расследованию магическое управление.

И единственной причиной, по которой она согласилась на сегодняшнюю беседу – это необходимость узнать, что именно нам уже известно.

И вот сейчас, она смотрела на меня и во взгляде ее я отчетливо видела раздражение, злость, а еще… нечто странное, то, чего просто не могло быть – растерянность.

Я продолжала удерживать ее взгляд. Рядом судорожно вздохнул Оль. Где-то в отдалении послышался шелест листвы, завывание ветра, скрип половиц… шаги, наверное, слуг, треснуло в камине полено… А затем все это исчезло. И мы остались одни. И не было больше рядом Оля, который, смотрел на меня неодобрительно, но встревать не торопился. Знал, что мне есть что сказать, пусть даже следователем я и не являлась и вообще, на подобные вот встречи, меня обычно не брали. Но, так уж вышло, что Мартин занят был, а Анатоль все еще был в командировке и вчера сообщил, что пока вернуться не получается. Что-то там у них не складывалось, и срок поездки пришлось увеличить. Вот и пришлось взять меня, чтобы капитан орать не начал, что Оль снова нарушает установленные в управлении порядки. Он остался там, в иной реальности. А здесь, были лишь мы вдвоем. И еще дом. Родовое гнездо древнего ведьмовского рода, что столетиями копил силы, напитывался, что магией рода, что заклинаниями, что кровью детей своих. Но и он тоже затих, притаился. Наблюдал, не встревая. И в этом его молчании чувствовалась настороженность.

Я точно знала, что случись неприятность или вот, если Ольховицкая того пожелает, этот дом и вся сила, что собрана в нем, обратится против меня.

Ольховицкая смотрела на меня, склонив голову к плечу, и на губах ее застыла улыбочка. Такая вот, понимающая. Она знала. Меня словно озарило в тот миг, когда я заглянула в ее глаза.

Она знала!

– Вы необычны, – Ольховицкая первой нарушила молчание. Поднялась медленно, словно рисуясь. Небрежным движением откинула за спину волосы, платье оправила, хоть и не было в том необходимости – выглядела она идеально, как и должна выглядеть дочь старого рода. Сильная, умелая ведьма. А мне вдруг показалось, что это вовсе не она, а кто-то другой. Знакомый до боли. Только кто? Вспомнить не получалось. Но я уже имела счастье наблюдать за такими вот повадками. – И очень сильны. Хоть сила ваша и не явна на первый взгляд.

– О чем вы? – я тоже поднялась на ноги и застыла напротив Ольховицкой.

Сердце билось часто-часто и дыхание перехватывало от волнения. Она знала! Знала, кто я, знала… обо мне, пожалуй, даже больше, чем я сама.

– Она всегда-то сокрушалась, что сын единственный, продолжение рода, надежда и будущее, выбрал в жены не ту женщину, – снова замолчала. И отвернулась. Прошлась по ковру к окну, затем медленно развернулась. – Ваша бабка. Ольга Бержицкая. Мы приятельствовали. Не могу сказать, что были подругами, но… в то время ведьмы не дружили друг с другом. Впрочем… они и сейчас не особо дружат, хотя в последние годы пришлось несколько поумерить спесь и гордость прятать подальше. Иначе было бы не выжить. Но тогда… Мы начали одновременно выезжать в свет и как-то вот… общались. Встречались что на балах, что на званых вечерах, что в иных каких местах, которые были приличны настолько, что их могли посещать юные барышни их хорошего рода. К счастью, нам не случилось делить между собой ни внимание, ни славу… и потому да, можно было сказать, что мы все же дружили. Ольга сделала неплохую партию, но, вы знаете, что их род намного более древний, чем мой. И сила… сила там иного свойства. А сила всегда требует ответственности. И оттого Бержицкие никогда-то не отдавали своих детей. Они принимали в род. Что жен, что мужей.

Я этого не знала и потому молчала. Нет, наверное, когда-то все это мне было известно и, быть может, я знала об этом еще не так давно, до той трагедии, что унесла с собой мою память и привычный образ жизни. И потому я молчала. Слушала.

– Ольга сильно переживала, что ее род прервется. Как же! Единственный сын и наследник, сильный ведьмак, женился на неподходящей девушке, а их дочь, тоже единственная силу не взяла, – она снова замолчала и сделала еще несколько шагов по ковру. – А потом случился тот бунт. И известие о том, что и Стефан и его жена и даже маленькая дочь, последняя представительница рода, погибли. Ты знала, что мятежники особо порезвились в вашем поместье? – Ольховицкая резко развернулась и вопросительно посмотрела на меня.

– Нет, – я мотнула головой. – Не знала. Я… почти не помню ничего из того, что случилось в тот день… ночь…

– Никто не знает, – покачала головой Ирэна. – На самом деле, мятежники, конечно, не сказать, чтобы как-то щадили ведьмаков. Да, убивали, маги, если могли, лишали силы, но в основном детей. Но только в вашем поместье уничтожили все. Подчистую. Они вырезали даже слуг, в которых не то что силы, даже намека на искру не было. И само поместье уничтожили. Заклинанием. Там до сих пор нет ничего живого. Даже трава и та не растет. А ты вот… уцелела. Как?