Kitabı oku: «Афера», sayfa 4

Глава 9

Павел Гордеев был циничен и спокоен. Ведь обычно ему было просто скучно. Привычка наблюдать за всеми вокруг привела к тому, что его практически никто не мог удивить. Круглосуточный режим вседозволенности, в котором проходила его жизнь, давно стал обыденным. Женщины не удивляли, деньги стали привычным спутником, и единственное место, где ему все еще было интересно, – это лаборатория. Только там он мог воплощать в жизнь свои идеи, которые вихрем кружили в голове. Они не иссякали, наоборот, их становилось все больше. Благо, что и возможности для их реализации росли.

Ночью, когда Кристина вернулась в спальню, он так и остался в гостиной. Налил себе вина. Выкурил сигарету. Потом еще одну.

Стоя перед огромным окном, он смотрел на статую Персефоны во дворе и думал о том, что не все от него зависит. Сколько бы он не просчитывал каждый свой шаг, сколько бы не трудился в поте лица и сколько бы не изучал слабые места конкурентов. Именно в тот момент, когда он был уверен в том, что эффективно управляет своей жизнью, в нее без приглашения ворвалась Кристина. Эта девушка на корню меняла его уклад жизни и мироощущение.

Просчитать ее было просто.

Понять ее – еще проще.

Отпустить – нереально.

Он знал, что Кристина стерпит его выходку на свидании. И о том, что она молча проглотит тот факт, что он фактически вломился в ее квартиру, тоже знал. Ведь он нужен ей. Нужен настолько, что она готова на все.

И его интересовало только одно – где заканчивается граница ее терпимости?

Чего он не знал, и ни за что бы не предположил заранее, – это то, что сам начнет терять голову.

Прокрутил окурок в пепельнице, и отодвинул ее от себя. Повернулся к двери, медленной походкой вышел из комнаты, поднялся по лестнице на второй этаж и зашел в спальню.

Девушка спала. Ее длинные волосы рассыпались по подушке, обрамляя лицо, словно облако. Роскошное молодое тело, укрытое тонкой простынкой, манило своими изгибами. Но он даже не притронулся к ней.

Стоя напротив кровати, он смотрел на спящую девушку, и в голове его происходил настоящий бой с самим собой.

Хотелось привязать ее к кровати и держать тут, пока она не надоест. И он даже сделал движение вперед, чтобы осуществить свое намерение. Тут же замер, останавливая порыв. Кристина пошевелилась и повернулась на бок, сладко причмокивая пухлыми губами. Похожая на маленького ребенка, которого нельзя обижать. Еще шаг назад, и он засунул руки в карманы домашних брюк.

Девушка выглядела такой расслабленной и умиротворенной, что нарушить ее покой казалось немыслимым. Поэтому он, как завороженный смотрел на спящую Кристину, не в силах оторвать взгляд. Сквозь прозрачный потолок светил лунный свет, делая хорошо различимой обстановку, и даже каждую черточку лица и складки простыни на постели.

Тихо подкрался к девушке, аккуратно прилег рядом, упираясь в, согнутую в локте, руку. Он смотрел, как она сладко спит, уложив щеку на ладошку. Пухлые губы чуть приоткрылись. А ее кожа так сладко пахла, что он не сдержался и провел подушечками пальцев по обнаженному плечу. Девушка даже не пошевелилась.

Провел рукой по щеке, заправил прядь волос за ухо. Девушка чуть вздрогнула, но не проснулась. А Павел замер, чтобы не разбудить.

Ему было странно уже то, что он сейчас просто лежит рядом, и от этого ему невероятно комфортно и хорошо.

Когда он в последний раз просто так лежал рядом с женщиной? Никогда.

Женщины всегда были для него инструментом, средством получения удовольствия. Сейчас же происходило что-то другое. Непривычное.

Как ему поступить с ней? Правильным решением было бы отправить ее завтра домой, а потом навсегда закрыть для нее двери своего дома.

Он так и поступит.

Завтра.

Вернее, уже сегодня. Ведь солнце стало медленно пробиваться над кромками деревьев. Серое небо становилось все светлее.

Когда совсем рассвело, Павел встал с постели и отправился в ванную. Стоя под струями прохладной воды, он, не переставая, думал о девушке, которая сейчас спит в его постели. И с которой ему предстоит распрощаться совсем скоро. Он вышел из ванной, посмотрел на Кристину. И передумал. Ведь, в конце концов, ему необязательно все прекращать прямо сейчас, ведь так? Пара дней ничего не изменит.

Кристина следила за ним, как кот за мышью, пока он одевался. Так забавно, приоткрыв рот. Даже не понимая, как сильно выдает себя сейчас.

– Можешь оставаться здесь, сколько хочешь, – сказал, отметив про себя, что она быстро взяла под контроль свои эмоции. – Я распоряжусь насчет завтрака. Ты ведь помнишь, где кухня? – И он злорадно подметил, как она ожидаемо вздрогнула от последнего вопроса. Но вида не подала, что чем-то напугана.

Вышел из спальни, прикрыв за собой двери. Спустился вниз и зашел на кухню. Приказал приготовить для девушки завтрак. Никто не задал ответных вопросов. Кристина была не первой девушкой, ночевавшей в этом доме. До нее таких было много. И в подробных указаниях работавшие на него люди не нуждались.

Еще раз взглянул в сторону лестницы, а потом вышел из дома. Машина ждала у входа, и он удобно расположился на заднем сидении.

– Трогай, – сказал водителю.

Гордеев еще раз посмотрел в сторону окна спальни, снова вспомнил, что ничего не сможет рассмотреть. А потом достал из кармана смартфон и подключился к камерам слежения в доме. В маленьком экране он с интересом и улыбкой на губах наблюдал, как Кристина ощупывает стены в поисках тайника. Все это выглядело забавно. И совсем его не удивило.

Конечно, она нашла шкаф с игрушками. Павел замер, наблюдая за девушкой, которая сначала просто разглядывала содержимое шкафа, а потом слишком поспешно собралась и выбежала из комнаты.

Испугалась? Забавно.

Отключаясь от камер слежения, он был почти уверен, что Кристина больше не появится на пороге его дома.

От этой мысли больно кольнуло в груди. Будто это что-то меняло.

И что с того, что она не вернется? Всегда ведь можно найти ей замену. И не такую пугливую. Только от этих уговоров самого себя легче не стало.

Ему нужна Кристина. И только она.

Разозлившись на себя за такую неуместную сейчас слабость, он написал резкое, даже властное сообщение:

«Мне нужно улететь в Питер на пару дней. Ты едешь со мной.»

Отложил телефон и стал ждать. Конечно, она не согласится.

Время шло, а ответа все не было.

«Вот и все», – подумал Павел, снова взглянув на пустой экран мобильного.

Но в этот момент телефон ожил входящим сообщением:

«Когда вылет?»

От нее.

Глава 10

Машина Гордеева подъехала к моему дому точно в назначенное время. Смотрю на, уже знакомое мне, авто в окно и думаю только о том, как пережить эту поездку. Мне нужно только понять, где этот гений спрятал формулу шампуня, а потом я смогу навсегда исчезнуть из его жизни.

Накинула жакет и подхватила за ручку небольшой чемодан. И, закрывая двери в квартиру, грустно подумала о том, что это бесполезная предосторожность, учитывая то, что практически каждый, кому это нужно, может легко справиться с замком. Похоже, что эти замки могут защитить только от домушников. Я же впуталась в сложную игру, где для игроков замки любой сложности – не помеха.

Подхожу к автомобилю. Из него выпрыгивает водитель, забирает мой чемодан и открывает передо мной двери. Забираюсь в салон.

– Привет, – говорит Гордеев хрипло, стоило мне закрыть двери. Его голос кажется таким родным и чарующим. На миг я забываю о своей миссии и о причинах, побудивших меня согласиться на поездку.

– Привет, – отвечаю, чувствуя непонятное волнение внутри. Хочется прикоснуться к нему, прижаться к крепкой груди и обо всем забыть. Его синие омуты смотрят будто с неверием и как-то по-новому.

Впереди открывается дверь, водитель садится в машину, и мы плавно трогаемся. Я отворачиваюсь к окну, делая вид, что разглядываю пейзаж за окном. И стараюсь не замечать своих ощущений, не чувствовать на себе его взгляд, который сейчас прожигает меня. Легкое прикосновение его руки к моей ладони обжигает сильнее огня, вздрагиваю, когда его пальцы сжимают мои. К горлу подступает ком, мне становится трудно дышать, а на глаза наворачиваются слезы. Усилием воли я подавляю свои эмоции. Нельзя допустить, чтобы Гордеев что-то заподозрил.

– Посмотри на меня, – хрипит он тихо. Его голос разливается по телу приятной теплотой, и мне становится еще труднее сдерживать эмоции. Чертова слабость, так не вовремя. Я бывала в разных переделках, но всегда выкручивалась. Что же теперь со мной происходит?

Закрываю глаза, выдыхаю напряжение и поворачиваюсь к нему, натянув на лицо улыбку. Синие омуты тут же впиваются в мое лицо и, кажется считывают с него все мои тревоги и метания. Рука ласково проводит по щеке, смахивая слезинку, которую я так и не смогла сдержать. Кожу покалывает в месте прикосновения, и от этого тоска сжимает грудь еще сильнее.

Мужчина чуть заметно хмурится, придвигается ближе.

– Не бойся меня, детка, – шепчет мне в ухо, когда я чуть заметно вздрагиваю. – Меня бояться совсем не нужно.

К чему это он? О чем? Разве не у него в шкафу я нашла все те игрушки? Не успела я прийти в себя после визита в квартиру тех двоих бандитов, как на меня накатили воспоминания о шкафчике боли. Нужно просто успеть выведать про формулу и передать ее заказчику до того, как он доберется до того шкафчика.

– Я не боюсь, – отвечаю тихо. Это неправда. Мне страшно.

Он снова всматривается в мое лицо, в его глазах горит, смешанное с раздражением, возбуждение. Я жду, что он набросится на меня прямо здесь. Но он только шумно выдыхает, а потом прижимает меня к себе. Так нежно и бережно, что это кажется неправдоподобным. Кажется, я попала в один из своих самых романтичных снов. К слову, такие сны я последний раз видела очень давно, еще тогда, когда мне не нужно было заниматься шпионажем за деньги. Конечно, его ласковый жест не означает, что он не возненавидит меня потом, когда все узнает. Но сейчас я доверчиво прижимаюсь к его плечу, расслабленно прикрыв глаза.

* * *

– Проснись, – тормошит меня Гордеев. Открываю глаза и понимаю, что мы приехали. В окно видно самолет. А я, начиная привыкать к его чудачествам, наверное, не удивилась бы, если бы мы совершили перелет на летающей тарелке.

Мы поднимаемся на борт самолета. Я оглядываю большие кресла, в которых, наверное, очень комфортно летать. Павел пристегивает меня, крепко придавив ремнем к сидению. Садится в кресло напротив меня. Самолет взмывает в небо.

Как только самолет набирает высоту, Гордеев достает ноутбук и погружается в работу. А я оглядываюсь по сторонам. Роскошный белый салон самолета. Я уже видела подобный, когда на одном из прошлых заданий пришлось лететь в Европу. И теперь не увидела ничего для себя нового. Кажется, тогда в самолете были еще гостиная и что-то типа комнаты отдыха.

– Пойдем, покажу тебе самолет, – говорит мужчина, перехватив мой взгляд. Кажется, мимо него ничего не проходит незамеченным.

Берет меня за руку и ведет по проходу. Впереди две комнаты. Первая – спальня.

Он заходит в комнату, а я мнусь на пороге. Красные стены и позолоченные колонны и бортики кровати. На постели красное покрывало, отделанное золотым узором. Роскошь золотой отделки переливается от света торшеров на стене.

Сделав усилие над собой, я переступаю порог комнаты. И только теперь могу разглядеть огромную картину, сделанную росписью на стене. И опять это что-то из мифологии. На картине один из античных богов на колеснице держит за талию хрупкую девушку. Невольно я залюбовалась сюжетом, даже не понимая, что он олицетворяет.

– Похищение Персефоны Аидом, – шепчет мне в ухо Гордеев. И я тут же вспоминаю, что мне стоит его опасаться. Вздрагиваю, тут же упираясь спиной о его грудь, и резко отшатываюсь вперед.

– А в другой комнате что? – Спрашиваю, делая шаг в сторону выхода.

Но не тут-то было. Он перехватывает меня за талию, прижимая к себе и утыкаясь носом мне в макушку. Я с шумом выдыхаю воздух из легких. Сердце больно бьет в грудную перегородку в ожидании грубости и заламывания рук. А может, у него даже на самолете есть шкаф с игрушками? И сейчас он не постесняется пустить их все в дело. Ужас сковывает дыхание, я пытаюсь вырваться, но он крепко держит меня.

– А в другой комнате что? – Напоминаю про экскурсию в надежде вырваться.

– Здесь остаться не хочешь? – Шепчет мне в ухо, прикусывая мочку. По телу ползут предательские мурашки. Он это чувствует, тут же припадает губами к шее.

– Ты обещал экскурсию, – напоминаю, уже хриплым голосом. Почему он так влияет на меня? Мне нельзя поддаваться своим чувствам. И совсем нельзя что-то к нему чувствовать.

– А ты хочешь продолжить экскурсию? – Шепчет хрипло мне в шею, чуть отрываясь от поцелуев.

Нет, я хочу остаться и забыть обо всем на свете.

– Ага, – отвечаю.

– Хорошо, – говорит, внезапно отпуская меня. От неожиданности я пошатнулась на размякших ногах, но смогла устоять. – Пошли.

Он берет меня за руку и ведет во вторую комнату, которая оказывается небольшой гостиной с мини-баром и прикрученными к полу барными стульями возле барной стойки. Гордеев проход к бару, открывает, спрятанный под стойкой, холодильник.

– Вина? – Спрашивает, повернувшись ко мне.

– Да, пожалуйста, – выдыхаю облегченно. Кажется, на сексе он не намерен настаивать. И это ведь хорошо.

Мужчина наполняет бокалы, протягивает мне один.

– Почему у тебя везде Персефона? – Спрашиваю, успокоившись и вспомнив сюжет картины. И ведь во дворе его дома тоже стоит статуя, изображающая именно эту богиню.

– Она не дает мне забыть, что не все в жизни нам подвластно, – отвечает он, делая глоток вина. Его взгляд сейчас серьезен, как никогда. Кажется, он говорит что-то, имеющее для него большое значение.

– Разве есть то, что тебе не подвластно? – Говорю шутливо. Ведь возможности этого человека могут поразить любое воображение.

Он даже не улыбнулся в ответ.

– Конечно, есть. – Сказал тихо. – И забывать об этом нельзя.

Интересно, что заставило его понять эту истину?

– Почему именно Персефона? – Спрашиваю его снова.

– Она не выбирала свою судьбу. Хоть и была дочерью Зевса, свою участь определить сама не могла.

Его голос звучит непривычно серьезно. Кажется, что все время до этого разговора он играл со мной, а теперь открывает душу.

– И какова ее судьба? – Сглатываю.

– Быть королевой Ада.

Глава 11

Мы благополучно приземлились в Питере. И всю дорогу в гостиницу я напряженно ждала, что Гордеев поведет меня сразу в спальню. Но в гостиничном номере меня ждал стилист, который уложил мои волосы в аккуратную вечернюю прическу, а потом сделал вечерний макияж. Черное платье на тонких бретелях с открытой спиной из невесомого шелка пришлось точно в пору. Оно казалось совсем невесомым, настолько легкая ткань не ощущалась на теле.

Когда я вышла из спальни в вечернем наряде, Гордеев уже ждал меня, приодевшись в черный смокинг. Он оценивающе просканировал взглядом мою фигуру, а потом просто подставил свой локоть. Легонько зацепилась пальцами за предоставленную руку, и мы вышли из номера.

Он не объяснял и не задавал вопросов. Но отчего-то я чувствовала, что он знает, что делает. И опасность мне не грозит. По крайней мере, сейчас. Поэтому задумчиво разглядываю вечерний Питер, виднеющийся в окне автомобиля.

Гордеев наклоняется ко мне, уткнувшись лицом в шею шумно втягивает носом мой запах. По-хищному жадно. Его близость запускает бешеное сердцебиение и мурашки по коже. А он еще и проводит рукой по открытому участку кожи на руке. Как бы я не уговаривала себя, он действует на меня магически, как наркотик. Хочется потереться о него, почувствовать его руки на груди и животе. И совсем не важно, куда он везет меня сейчас.

– Сними трусики, – шепчет он мне в ухо. Его голос оседает горячей волной в теле.

– Сейчас? – Что он задумал? Хочет прямо здесь?

– Да, сейчас, – опять шепчет мне в ухо.

Я поворачиваюсь к нему лицом, смотрю в глаза, ожидая увидеть в них насмешку. Но никакого веселья в его взгляде нет в помине. Он смотрит решительно и властно. И я могла бы придумать тысячи отговорок, чтобы не делать, как он просит. Но внутренний голос подсказывает, что нужно послушаться. Поэтому, подхватив край платья, тяну его вверх, но только до того момента, пока мне удалось ухватиться за край трусиков.

Все это время я с опаской поглядываю на водителя, мне неловко снимать белье при постороннем человеке. Стягиваю трусики, и Гордеев ловким движением выхватывает их из моих рук. Не успеваю возразить, как он быстро прячет их в карман брюк. Почти в тот же момент машина останавливается возле высотного здания.

Мужчина выбирается из салона, быстро обходит автомобиль сзади и открывает передо мной двери, подав руку. Выхожу из машины, первым делом осматриваясь по сторонам. Обычное здание, вроде, ничего особенного.

Мы проходим внутрь и поднимаемся на лифте на двадцать пятый этаж. И только теперь я понимаю, что мужчина привез меня на благотворительный аукцион.

Тут полно людей, дамы в вечерних платьях и мужчины в смокингах. А я чувствую себя практически голой в этом невесомом платье на обнаженное тело. Фасон не подразумевает лифчика, а мои трусики лежат в кармане брюк Гордеева, который сейчас, как ни в чем не бывало, здоровается за руку с каким-то мужчиной.

– Как ваше здоровье, Павел Андреевич, – доносится до меня обрывок их разговора.

– Вашими молитвами, – отвечает мой спутник, чуть заметно улыбаясь.

– Тогда я могу быть спокоен, – в том же духе отвечает его собеседник.

Вся эта беседа звучит бестолковой нелепицей, учитывая убийственные взгляды, которыми обмениваются эти двое. Кажется, еще немного и воздух заискрит от напряжения. Это не обмен вежливостями, скорее, дуэль. Но понять это можно только, если находишься совсем близко, как я сейчас.

С интересом разглядываю незнакомого мужчину. С виду приятная внешность, галантные манеры и надменный взгляд. В общем, ничего необычного, учитывая то общество, в котором мы оказались сегодня. Вот, если бы только не эти волны раздражения в сторону моего спутника, так и вовсе, все это могло бы сойти за приятную беседу двух старых знакомых.

В глубине зала заиграла громкая музыка, отвлекая этих двоих от «милой» беседы. Я тоже повернула голову, пытаясь рассмотреть, что там происходит.

– Пойдем, – прошептал Гордеев мне на ухо, подтолкнув вперед за талию.

Мы подошли к столику возле огромного панорамного окна, за которым виднеется ночной город, красиво подсвеченный иллюминацией. Я невольно залюбовалась. Но Павел быстро переключил мое внимание, будто невзначай, коснувшись моего бедра под столом. От прикосновения обожгло, как огнем. Я нервно выдохнула, стараясь не подавать вида, что мне это понравилось. Странно, но сейчас совсем нет того страха, который был в самолете, когда я каждую секунду ожидала, что он распахнет шкаф, аналогичный тому, который я видела у него в спальне, в особняке. Тут этого точно не будет. А значит, я в безопасности на какое-то время.

Тем временем, на небольшой сцене в центре зала появляется мужчина во фраке.

– Дамы и господа, – говорит он, – начинаем аукцион. Дальше он говорит о том, что средства, полученные от продажи лотов, пойдут в благотворительный фонд. Но эту часть его речи я практически не слышу, ведь рука мужчины забирается мне под платье, сжимает колено.

– Что ты делаешь? – шиплю испуганно, оглядываюсь по сторонам. Кажется, никто ничего не замечает, ведь длинная скатерть закрывает меня от посторонних глаз. Да и столик расположен так, что присутствующим ничего не заметно.

Мужчина никак не реагирует на мое замечание, медленно водит рукой по моему бедру. При этом он смотрит в зал, и со стороны кажется, что мы оба внимательно слушаем объявление о ведущего о начале торгов.

На сцене тем временем появляется трибуна, за которую заходит ведущий. Один лот сменяет другой, они быстро расходятся между покупателями, а мне все труднее сдерживать себя. Ведь рука Гордеева уже добралась до внутренней стороны бедра. Он проводит пальцами по чувствительной плоти, заставляя вздрогнуть.

Мне становится жарко, по спине тонкой струйкой катится пот. Щеки раскраснелись, и я прикусила губу, чтобы не застонать в тот момент, когда он провел пальцем между влажных складок.

– Ты с ума сошел, – выдыхаю хрипло, подавив стон. – Прекрати.

– Тшш, – шипит он, чуть склонившись к моему уху. – Если кончишь, куплю подарок. – Добавляет он совсем тихо, так, чтобы расслышать могла только я. А потом резко вводит в меня два пальца.

Я едва сдержала крик, и даже прикусила губу, чтобы не застонать. Черт, он просто ненормальный. Но додумать эту мысль не получается, потому что рука его приходит в движение, а большой палец ложится на клитор, умело на него надавливая.

В глазах все поплыло от удовольствия. Но я помню, что мы в общественном месте, и нужно держать себя в руках. Боже, надеюсь, никто на нас не смотрит. Стоило мне только подумать об этом, как я услышала голос ведущего:

– Ставка принята от господина Гордеева.

И в этот момент я почувствовала, как все присутствующие повернулись в нашу сторону. Наверное, еще никогда мне не было так неловко. Ведь мужчину рядом со мной это не остановило, он продолжил ласкать меня с тем же усердием, стоило всем снова отвернуться.

Инстинктивно я сжимаю бедра, но мужчина тут же надавливает рукой, раздвигая их так, чтобы ему было удобно ласкать меня под столом. Волны возбуждения накатывают одна за другой, и мне все труднее сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Я все отчетливее ощущаю приближение развязки, и теперь уже даже не пытаюсь отстраниться.

– Принято от Господина Гордеева, – снова звучит на весь зал голос ведущего. И все присутствующие снова поворачиваются в нашу сторону. Боже, я готова провалиться на месте со стыда.

Но никто не рассматривает нас, не качает осуждающе головой. Они просто отвернулись и наблюдают за течением аукциона.

А я с трудом сдерживаю себя, чтобы не ерзать на стуле, пытаясь насадиться на его пальцы. Мне так хорошо, что уже совсем безразлично, кто и что подумает. И, когда меня накрывает оргазм, я прикусываю указательный палец, чтобы не закричать от удовольствия.

– Продано господину Гордееву, – кричит ведущий. А мне уже все равно, смотрит кто-то на нас или нет. Меня слега потряхивает после оргазма, и я пытаюсь восстановить сбившееся дыхание.

Чертов Гордеев! Этот гений так ловко добивается своего, что у меня просто нет слов. Поднимаю взгляд, обжигаясь о его синие омуты, в которых горит жажда. Меня окатывает жаркой волной от этого взгляда, кажется, он смотрит в самую душу. Но это страсть, которая сжигает все вокруг, поглощая и растаптывая. Это опасно. И мне снова страшно. Но теперь уже не от игрушек в его шкафу. А от чертей, которые сегодня правят бал в его душе.

Медленно, будто неохотно он отрывает взгляд от моего лица, а потом хлопает в ладоши тому, что происходит на сцене. Я машинально начинаю хлопать вслед за ним, но даже не смотрю в сторону сцены. Сейчас меня больше интересует Гордеев. Он, как натянутая струна, кажется вот-вот взорвется от эмоций, которые переполняют его и которые я так хорошо сейчас ощущаю в нем. Но привычка держать лицо делает свое дело, и он ведет себя просто безупречно, внешне стараясь быть отстраненным.

Он продолжает смотреть на сцену, а я не могу оторвать взгляд от его лица. Оно безупречно в своей непроницаемости. Кажется, ни один мускул не дрогнет. Даже улыбку на нем увидишь нечасто. Только меня сейчас этим не обмануть. Он неуязвим ровно настолько, насколько раньше не было ничего из того, что может его зацепить. Но теперь что-то изменилось. И я ощущаю эту перемену кожей. Инстинктивно тянусь к его руке, которая спокойно лежит на столе и сжимаю ее ладошкой. И тут же чувствую, как пальцы его переплелись с моими и чуть сжали мою ладонь.