Kitabı oku: «Колючка», sayfa 5
Глава 5
Наступил канун Порога года, который пришелся на звонник, десятый день недели, выходной. Я ожидала, что магия как-то проявит себя, ведь мне исполнилось восемнадцать. Но отец мог и не знать, когда я родилась. На всякий случай я сидела дома, а капитан Нотис уехал в клуб. Он настойчиво звал меня с собой – я отказалась и пожурила его за расточительность. Членство в клубе стоило пятьсот крон в год, этих денег хватило бы на ремонт фасада и частично крыши. Но капитан предпочитал вести респектабельный образ жизни – напоказ. А потом, как нищенка, стирал в тазу рабочий мундир.
В отсутствие капитана я забрела в портретную галерею Виров и долго рассматривала прекрасные, хотя и сильно пострадавшие от времени картины. Женщины в разнообразных, дорогих нарядах, мужчины в доспехах. Почти все кареглазые и темноволосые, лишь двое или трое были иными. Похоже, капитан родился от соседа.
Когда он вернулся, слегка пьяный и очень довольный, мы вместе посидели у горящего очага. Я ела принесенные им груши в сахаре и старалась гнать подальше плохие мысли. Капитан шутил, рассказывал, как граф Вантог поставил на кон собственное ухо и проиграл.
– У меня есть подарок, – неожиданно сказал он, не докончив рассказа про графа. – Держи.
Он достал из шкафа коробку, перевязанную атласной лентой. Я неуверенно взяла ее и открыла. Внутри лежала книга, потрескавшаяся кожа обложки была исписана рунами высокой речи.
– Это дневник мага. Здесь описаны заклинания, которые он использовал, и некоторые другие полезные вещи.
– Спасибо, – сказала я растроганно. – Простите, но я не подумал… У меня нет подарка.
– О, не проблема! – воскликнул капитан. – Утром можешь приготовить мне завтрак. Я предпочитаю яичницу-болтунью, поджаренный хлеб и варенье из королевских яблок.
– Капитан, вы невыносимы.
– Стараюсь, мой мальчик, стараюсь.
Я пролистала книгу. Почерк мага хорошо читался. В некоторых местах встречались рисунки.
– Кто он был?
– Один старый хитрец, который любил тайны.
Капитан встал, похлопал меня по плечу и отправился наверх, а я осталась в гостиной и принялась читать дневник. Меня потихоньку сморил сон.
Я стояла на поляне, окруженной вековыми соснами. Навстречу мне шла женщина в белом платье. Ее длинные рыжие волосы развевались, хотя ветра не было.
– Здравствуй, девочка! – сказала она и взяла меня за руку. – Пойдем, надо спешить.
– Ты моя мама?
Но женщина ничего не ответила. Лес исчез, мы поднимались по длинной узкой лестнице, висевшей среди звезд. Я испугалась, что рухну в бездну. Женщина крепче сжала мою ладонь и ускорила шаг.
Мы очутились перед аркой, из которой бил свет.
– Закрой глаза и скажи, да или нет?
Вот он, выбор мага!
– Да.
– Шагни вперед.
Я шагнула, и моя нога по колено провалилась во что-то мягкое.
– Глаза можно открыть, – шепнула женщина.
Вокруг стелился туман, белесый, непроницаемый. Впереди изливал свет огромный золотистый шар. Такой же, только оранжевый, висел рядом со мной. Женщина исчезла, оставив меня одну. Я не понимала, что нужно делать, и бродила в тумане, как овечка, оторвавшаяся от стада. Когда стало ясно, что никто мне не даст совета, я попыталась коснуться одной из светящихся сфер, но она уклонилась. Другая сделала то же самое при моем приближении. Я махнула рукой и спустилась вниз по лестнице, стараясь не думать о том, что вот-вот споткнусь и полечу вверх тормашками.
Потом наступила темнота.
Я проснулась в кресле перед камином, изрядно озябшая. Стоявший в проеме двери капитан удивленно меня рассматривал:
– Вот до чего доводит любовь к чтению!
Я что-то буркнула и поплелась на кухню.
– Сливовое варенье? – уточнила я, шаря среди банок.
– Яблочное. И про яичницу не забудь, – сказал Нотис и подал мне восемь яиц.
Я принялась готовить завтрак. Жаль, что на кухне не нашлось сушеных мухоморов, вот бы подсыпать ему в тарелку! Чтобы не ухмылялся победно.
– Слышал, после вечеринки Певир поведет вас в дом с фонарем, – Нотис густо намазывал вареньем ломоть хлеба и силился не улыбаться, но у него плохо получалось.
– Я не пойду. В отличие от вас я мужчина свободный.
– Не вижу логики! Как раз – тебе и карты в руки.
– Не нуждаюсь, – отрезала я.
– Брось, Рин, ты просто трусишь! – капитан пихнул меня кулаком в плечо, и я чуть не хлопнулась со стула. – Женщин не было, да? Ни одной, хоть плохонькой?
– Попрошу оставить мою личную жизнь в покое!
– На словах ты, получается, Колючка, а на деле…
Капитан задумался, подбирая слово.
– Демоны с вами, пойду! Пойду и возьму самую красивую, чтобы вы померли от зависти.
Капитан одобрительно кивнул.
– Вот! Узнаю моего Рина. Давай, повеселись, а потом доложишь мне об успехах в письменной форме.
Я вскочила, и стул свалился на пол. Капитан невозмутимо поедал бутерброд. Пора сбить с него спесь.
– Капитан, перед вашим кабинетом висит зеркало.
– Висит, – подтвердил капитан. – Мне на радость.
– А вы в курсе, что любой маг может увидеть через него, чем вы в кабинете заняты?
Капитан недоверчиво изогнул бровь.
– Докажи!
Я усмехнулась и повела его в свою спальню, где тоже висело зеркало, и как раз на общей с комнатой капитана стене. Мое заклинание ударило по блестящей поверхности, и на ней отразилась расхристанная кровать, комод, из которого свисали вперемежку чистые и грязные рубахи, зайтонский ковер с примятым ворсом и ночная ваза, к счастью, пустая.
Капитан охнул и заслонил собой зеркало.
– Не смотри! – замахал он руками. Я вернула зеркалу первоначальный вид. – Ты подглядывал за мной?
– Конечно. Только этим и занимаюсь в редкие часы досуга.
– Рин, я серьезно!
– И я серьезно.
Капитан снял зеркало и поволок его в чулан.
– Эй, стойте, а как я прихорашиваться буду?
– Перебьешься.
– Повесьте хотя бы на другую стену.
– Ну уж нет! Я тебя знаю, что-нибудь учудишь.
Раздосадованная, я метнула в камин сгусток огня, и потухшее полено вновь занялось. Ну ничего, в тазик с водой погляжу, если понадобится. После выноса зеркала мне стало ясно, что капитан что-то от меня скрывает. Разузнать – дело чести!
На вечеринке в клубе «Квадратный серп» собрались полицейские, курсанты и стражники, охранявшие подходы к городу. Пиво текло рекой, сбившиеся с ног подавальщики носили в зал гуся за гусем, от которых в мгновение ока оставались обглоданные кости. Лейтенант Галт с мрачным и неприступным видом сидел в углу, делая вид, что читает книгу. Капитан вместе со всеми горланил солдатскую песню, в которой женские груди, бедра и то, что между ними, упоминались в каждом куплете по сорок раз. Родериг набрался быстрее всех и пускал слюни в капустную закуску. Курсант Зибик и его лучший друг Ботой шушукались в углу и замышляли что-то коварное. Леди Эна, которую невесть каким ветром занесло в эту клоаку, сидела во главе стола и расточала медовые улыбки соседям. Очарованные ею полицейские стонали от восторга и требовали, чтобы она станцевала на столе. Я подумала, что она их сейчас осадит или раздаст пощечины, но вместо этого сирена скинула сапожки, забралась на стол и принялась изящно покачивать бедрами.
Разговоры прекратились. Курсант Шуп подавился гусем, а сержант Певир – брагой. На леди Эну смотрело десять дюжин влюбленных глаз. Нет, пожалуй, чуть меньше. Капитан в шутовской шапке, натянутой до носа, весело свистел и изображал страсть, но было видно, что он не всерьез – по крайней мере, мне хотелось в это верить. Галт продолжал читать книгу. Мастер Осторг, затащенный в клуб силой, изучал собственные пальцы, словно хотел убедиться, что ни один не сбежал.
Запах хвои заставил меня насторожиться. Леди Эна мелодично мурлыкала и сбрасывала босой ступней пустые бутылки, которые ей подставляли поклонники, Осорг, казалось, задремал. Его кулак сжался, и ножка стола с хрустом переломилась. Я прыгнула и подхватила падающую сирену на руки, но не удержала и мы рухнули на пол под крики толпы. Вслед нам покатились свечи, кружки и блюда с огрызками.
Я ударилась затылком так, что свет померк перед глазами. Сирена лежала на мне, невредимая и растерянная. К нам с разных сторон подбежали парни, леди Эну увели, а я осталась сидеть. Капитан Нотис склонился надо мной, его пальцы настойчиво ощупывали мой ноющий затылок.
– Рин, ты как?
Боль прошла, остался только звон в ушах и злость.
– В порядке. Я же говорил, что завалю первую красотку Узора. Свое слово сдержал.
– По-моему, это она тебя завалила, – улыбнулся капитан и поднял меня. – Давай выпьем за то, чтобы закрепить успех.
Уже пять кружек я добросовестно вылила под стол, в урну для мусора, памятуя о том, что случилось в Пожарках. Предстояло выливать шестую. Но сначала надо разобраться с одним махоньким вопросом. Я отделалась от капитана и присела рядом с Осоргом.
– Зачем? – спросила я.
Осорг отвернулся и скрипнул зубами.
– Можете молчать. Тогда я встану на останки стола и расскажу, из-за кого он рухнул.
– Ненавижу, – прошептал Осорг. – Ее, и тебя тоже.
– Не убедили. Ломать мебель – немного мелко, не находите?
– Ты щенок!..
– Щенок, но не глупец. Еще раз спрашиваю: зачем?
– Раз дважды задаешь один и тот же вопрос, значит, все-таки глупец. Говори, кому хочешь. Мне уже не важно.
Подавальщики унесли искалеченный стол и собрали разбитую посуду. Полицейские натягивали курки и шапки, готовясь отправиться в увеселительный дом «Цветник».
– Колючка! – позвал меня Певир. – За мной!
Я оставила мастера Осорга в покое и с неохотой оделась. Мои мысли занимала сломанная ножка, щепки от которой были еще видны на земляном полу. Похоже, я упустила что-то важное, что случилось за пару мгновений до падения леди Эны. Или могло случиться. Скорее всего, мастер Осорг отвлекал внимание окружающих от того, что происходило в одном из уголков комнаты. Или пытался не дать произойти некоему событию.
Отстав от пьяной толпы полицейских, я потянула в сторону капитана и рассказала ему о своих подозрениях.
– Ты уверен, что это он? – спросил Нотис, нахмурившись.
– Больше некому. Да он и не отрицал.
– Странно. Раньше они с Эной ладили. То есть, по крайней мере, не вцеплялись друг другу в глотки, что для магов уже признак несомненной приязни.
– Вас послушать, так все маги – склочники.
– Я бы подтвердил свои слова, но боюсь, ты мне хвост подпалишь. Беги, догоняй остальных.
– А вы куда? Домой?
Капитан загадочно улыбнулся.
– Я тоже хочу закончить вечер на приятной ноте.
С этими словами он отправился пешком в сторону квартала Роз, где имели обыкновение селиться купцы и богатые вдовы. Он пошел к любовнице! Меня словно окатило холодной водой из бездонного ведра. От страсти не осталось даже угольков. Капитан не лучше других мужчин, и мне не следовало думать о нем так часто, лелея в душе его рыцарский образ.
Тем временем сводный отряд полиции Узора достиг борделя. Зибик и Ботой свалили на крыльце тело Родерига и с трудом перевели дух. Внутри дома слышался женский смех и звон разбитой посуды.
– Я побуду с ним, идите внутрь! – сказала я парням, и они с радостью нырнули в тепло.
Интересно, присоединился ли к общему веселью лейтенант Галт? Увлеченная загадкой сломанной ножки, я не заметила, куда он делся.
Снег мягко падал на землю, навевая воспоминания о днях, когда мы с отцом ждали Порог года, украшали комнаты остролистом и бессмертниками, варили черничный хок, жарили на вертеле кабанчика.
– Колючка? – раздался снизу слабый голос Родерига, которому холод явно пошел на пользу.
– Тебя внести внутрь или здесь оставить?
– Внутрь!
Родериг привстал, перегнулся через перила крыльца, и его вырвало.
– Уф, полегчало! – пробормотал он, вытирая рот рукавом. Пуговица на обшлаге оставила на его подбородке солидную царапину. Не зря ее туда пришивают!
Войдя, мы обнаружили, что явились к шапочному разбору. Из многочисленных комнат доносились яростные стоны, пара тел в серых куртках безмятежно валялась на обитых красной тканью козетках.
– Где дамы? – недовольно спросил Родериг. Его слегка мотало.
Из алькова к нам спрыгнула худенькая девушка в помятом платье. Ее грудь была обнажена, и Родериг уставился на нее, не мигая.
– Вперед, Чеснок! – подбодрила его я.
Он сглотнул и хрипло спросил.
– А ты, Колючка, не желаешь расчехлить свою колючку?
– Желаю. Но дама одна, и я уступаю ее тебе как лучшему другу.
– Спасибо! – искренне сказал Родериг и, подхватив девушку на руки, неловко побрел куда глаза глядят.
После этого я с легким сердцем вышла из борделя и побежала домой. Из тени выплыла фигура Галта.
– Быстро работаешь, – заметил он.
– Что вы здесь делаете, лейтенант?
– Жду тебя, чтобы проводить.
– А если бы я всю ночь прокувыркался, тоже бы дождались? Не маленький, сам дойду.
– Нет, – ответил он, и я, ничего не понимая, уставилась на него.
Он дал мне знак пошевеливаться, и в мы в почти траурном молчании двинулись в квартал Башен. У дома капитана Галт развернулся и, не попрощавшись, исчез в пелене снега. Я осторожно вошла в пустую прихожую. Дом наполняли шорохи, скрипы, в трубах выл ветер. Капитан Нотис преспокойно сидел у камина в гостиной с толстой книгой на коленях.
– Только никаких шуток про мою скорострельность! – прошипела я.
Капитан задумчиво пошевелил губами и спросил:
– Броган тебя проводил?
– Ах, это вы его подослали!
– Не подослал, а попросил об услуге.
Лед в моей душе мало-помалу начал таять.
– А вы почему так скоро вернулись?
– Собственно, я никуда и не ходил.
Я запуталась. Он пригласил любовницу к себе на дом, а потом отослал? Или сбежал из борделя, чтобы читать книги? Я не знала, какая из версий более странная.
– Пожалуй, я пойду спать, – наконец сказала я.
– Самое время, – одобрил капитан. Он перевернул страницу, и я увидела изображение сирены, поющей на скале. К ней медленно и верно плыл двухмачтовый бриг.
Полицейские еще несколько дней обсуждали прошедшую попойку и дебош в борделе. Родериг отчего-то избегал моего взгляда и старался держаться подальше. Мастер Осорг неожиданно выразил желание меня обучать, и мы приступили к практике. Я создавала вихри, разбивала стены, метала пламя. Разрушения от наших тренировок достигли угрожающих масштабов, и теперь нас на служебной карете вывозили в квартал Сна – опустевший район, где когда-то жили золотари. При короле Игмаре городские катакомбы стали использовать для стока нечистот, и теперь на улицах редко можно было встретить смрадную бочку, завидев которую, прохожие отскакивали в стороны.
В один из дней, когда мы с мастером собирались поехать на озеро Вдовьих чепцов, ко мне размашистым шагом подошел капитан.
– Останься, Рин, ты мне нужен!
Мастер Осорг без возражений поплелся в свою келью, где чах над древними свитками. Я с любопытством рысила за капитаном, который шел к карете.
– Куда мы едем? – поинтересовалась я.
– В галерею Лхажа.
– Не слышал о такой.
– Ничего удивительного. Жалование курсанта не очень-то располагает к роскоши.
Живя в Пичуге, я редко пользовалась деньгами. Почти все необходимое мы выращивали или добывали сами, остальное меняли на мясо, шкуры и дикий мед. В Узоре приходилось тратиться, но мне хватало. Я отложила на черный день десять крон, и считала их большим богатством.
Через полчаса мы подъехали к великолепному дворцу, который я сначала приняла за королевский. Капитан по-свойски прошел внутрь, не взглянув на охрану, сжимавшую внушительные алебарды. Внутри дворец был отделан мрамором, золотом и мореным дубом. Напольные вазы буквально кричали, какие они дорогие. С потолка свисала хрустальная люстра на тысячу рожков, под ногами пружинил ковер.
Нам навстречу вышел пузатенький господин в дорогом сюртуке.
– Лорд Вир! А я вас заждался.
– Мистер Лхаж, – капитан снял перчатку и коснулся плеча хозяина дома, тот ответил тем же. На меня же не обращали внимания, я прилагалась к капитану, как парадная сабля.
– Пройдем.
И Лхаж повел нас из одного зала в другой, на ходу рассказывая, какие ценности ему удалось раздобыть на рынках востока. Мы подошли к массивным дверям, окованным железом. На них висело две дюжины замков, что было, безусловно, глупейшей затеей. Грабителя такое не остановит, а наоборот, раззадорит. Уж лучше сразу написать на дверях: «Все ценное – здесь!»
Лхаж помялся и сказал:
– Лорд Вир, прикажите своему… гм, магу осмотреть печать.
Капитан обернулся ко мне:
– Это кладовая аукционного дома мистера Лхажа. Самое охраняемое место Узора, не считая тронного зала короля Игмара.
– Заметно, – сказала я. – Еще бы пару охранников, и тогда ни одна мышь не проскочит.
– Взгляни туда, – капитан указал на нишу у двери. То, что я поначалу приняла за декоративный выступ, оказалось человеком, одетым там, чтобы сливаться со стеной.
– А где печать?
Капитан провел рукой по тонкой полоске кожи, которая соединяла дверные створки. Если принюхаться, можно было почувствовать слабый запах хвои. Когда капитан отступил в сторону, я коснулась печати и попыталась ее разорвать. Внезапно меня отбросило от дверей, и я с трудом удержалась на ногах. Мистер Лхаж ахнул, в глазах капитана зажглась тревога.
– Ого! Как же вы открываете свою кладовку? – спросила я.
Мистер Лхаж упорно старался не смотреть в мою сторону и говорил, обращаясь только к капитану.
– Хвала благим богиням, она работает!
– Где вы ее раздобыли? – спросил капитан.
– В одном из магазинчиков Дуутаала. Продавец прямо-таки рыдал, расставаясь с ней за скромное вознаграждение в десять тысяч крон.
– Сколько?! – воскликнула я.
– То, что за дверями, в разы ценнее, – заметил Нотис.
Теперь мне ужасно захотелось взглянуть на невиданные сокровища, но Лхаж продолжал мяться.
– Попробуй еще раз войти! – приказал капитан.
– Тогда все назад. И охрана тоже.
Когда люди удалились на безопасное расстояние, я ударила печать огнем. Она поглотила его, как губка воду. Перепробовав все, что умела и чему научилась у Осорга, я рухнула перед дверьми без сил. Капитан поднял меня и сказал:
– Достаточно! Если Рин не смог, никто не сможет.
– Мастер Осорг… – прошептала я.
– У него нет и четверти твоей силы. Печать крепка, мистер Лхаж. А теперь разрешите нам взглянуть на ценности, которые она охраняет.
– С удовольствием, – расплылся в улыбке аукционист. – Прошу.
Он коснулся печати, и она послушно упала ему в ладонь.
– Надо было полоснуть ее ножом, – пробурчала я.
– Пробовали. И резали, и растворяли кислотами, и поливали водой. Невероятная вещь, стоит своих денег, – сказал мистер Лхаж, преданно глядя на капитана. Меня удивляло его подобострастие: продав одну только эту печать, он мог купить особняк Виров, а на сдачу пару-тройку домов поменьше. У капитана был лишь титул и лоск дворянина. И сотня с небольшим подчиненных, включая курсантов. Против денег Лхажа – просто мелочи.
Комната, которую скрывали двери, была совсем крохотной, едва ли больше моей спальни. На тумбах стояли статуэтки, вазы, кувшины, стены были увешаны картинами до потолка. Пространство наполнял мощный аромат хвои, от которого кружилась голова.
– Каждая вещица здесь таит в себе магию, – щебетал счастливый Лхаж. – Взгляните на это блюдо в форме сирены. По легенде, с него ел сам царь Тритон в подводных чертогах. Оно зачаровано и отталкивает яды. Если вы захотите подать, скажем, окорок, начиненный осиным трупостоем, блюдо сбросит с себя отраву. Каково?
Мы с капитаном дружно уставились на блюдо.
– А вот, полюбуйтесь, чаша Скорби, ценнейший артефакт эпохи Драконов. Ее ковал маг-кузнец Умур Лесной возле потухшего вулкана острова Лета. Представьте себе, чаша превращает воду в вино! И какое! Пока не напьешься пьян, не отстанешь.
Лхаж водил нас туда-сюда, все больше увлекаясь собственными рассказами. Диковинные штуки сочились магией, но сильнее всего ею веяло от трех картин. Я встала рядом с одной из них, и она вытянула мне навстречу невидимые руки.
– Юноша, отойдите! – закричал Лхаж, впервые обращаясь ко мне лично. – Нельзя лезть в картины, которые вы не приобрели.
– Да я и не лез.
– Рин, возможно, ты не сталкивался раньше с магическими картинами, – мягко сказал капитан. – Они не похожи на обычные.
– Выглядят как портреты в вашей галерее. Только не такие подкопченные.
– Ты и в галерею успел забраться, чертенок?
– А то! – вздернула нос я. – И что не так с этими магическими картинами?
– В них можно побывать.
– Побывать?
– Картина как бы втягивает тебя внутрь, и ты там некоторое время находишься.
– Все так! – подтвердил Лхаж. – Взгляните на холст, что висит вторым слева. «Утро в Щуке» кисти мастера Добула Пещерного. С виду обычная пастораль. Освещенный солнцем луг, прелестные овечки. Если приглядеться, виден дымок близкого жилища. Когда вы станете поближе, вы сможете сделать шаг и пройти внутрь. Ах, какая там мягкая трава! Овечек можно потрогать и даже подоить, если к тому имеется талант. Правда, через час вас вытолкнет обратно, и вернуться можно только спустя сутки.
– А если другой человек попробует войти? – поинтересовался капитан.
– Двоих картина не пустит. Только по очереди, и второй пробудет внутри значительно меньше. Потом картине потребуется отдохнуть несколько дней.
От удивления я не находила слов. Теперь мне казалось, что овечки на картине и правда движутся, перебирая траву точеными ногами. Довольный произведенным эффектом, Лхаж подошел ко второму полотну, большему по размеру. На нем ровный песчаный берег лизало ласковое море. Солнце лениво протягивало лучи сквозь пелену утренних облаков и освещало хижину, сложенную из обмазанного глиной тростника. На этой картине тоже не было людей. Я прислушалась: море шумело, кричали птицы.
– «Королевская коса», – умиленно сказал Лхаж. – Автор неизвестен, хотя по своему таланту мог соперничать с лучшими мастерами прошлого. В этой марине вы проведете всего несколько минут, но они поистине целительны.
Капитан завороженно смотрел на картину. Его дыхание стало глубже, словно он пытался вобрать в себя морской воздух. Что связывает его с морем? Может быть, он ездил с семьей в Сардину или Каракатицу? Лхаж тем временем подошел к гигантскому полотну, занимавшему полстены.
– Жемчужина коллекции – «Тихая река». Обратите внимание, реки-то как раз на полотне нет, но если вы туда войдете, то сможете до нее добраться. Она течет лесом, и вода в ней всегда достаточно теплая для купания.
Что-то в этой картине мне не понравилось. Она напоминала человека с ножом в кармане, который расточает сладчайшие улыбки и ведет тебя в переулок посмотреть на маленького котенка. Но надо было отдать должное художнику, он умел изобразить игру света и тени так искусно, что картина казалась окном, прорубленным в стене. На переднем плане колыхалось под легким ветром пшеничное поле, его перерезала тропинка. Вдалеке темнел ельник и виднелась фигура человека.
– Лесник Ганс, – объяснил Лхаж. – Неразговорчив, но пару слов скажет, если к нему учтиво обратиться. В этой картине, господа, вы пробудете день! Вдумайтесь! И она не нуждается в отдыхе. Как только вы решите ее покинуть, она сразу же будет готова принять вас обратно. Я надеюсь, ее приобретет настоящий ценитель искусства магического письма.
– Вы про нашего дражайшего короля? – с непонятной мне иронией спросил капитан.
– Да! Скажу по секрету, посланники из дворца уже побывали у меня и предупредили, что, возможно, король прибудет на аукцион инкогнито.
– И вы, разумеется, обязались хранить это в тайне.
Лхаж приосанился.
– Его величество уверен в моей благонадежности.
– Весьма проницательно с его стороны.
Капитан спрятал улыбку и повернулся к груде хлама, которая невесть откуда взялась в этой сказочной сокровищнице.
– Да, – грустно протянул Лхаж. – Приходится и таким торговать. Последний аукцион прошел мне в убыток. Проклятая газетенка устроила шум, что я приглашаю исключительно аристократов и не пускаю купцов. Многих отпугнуло. Вот я и взял партию бросового товара, чтобы каждому по кошельку. И открою дом бродягам.
Лхаж чуть не плакал. Капитан ничем не выдал своих чувств, но я знала, что к титулам он равнодушен и презирает сословную надменность. Сам Лхаж не имел в роду аристократов вовсе. В своих мечтах он поднимался над низким происхождением и парил в эмпиреях среди высокородных лордов, леди и принцев.
Я подошла к куче статуэток и присела рядом с ними. Сделанные из фарфора зайтонские тигры скалили красивые морды, несколько стройных танцовщиц из эбенового дерева застыли в сложных позах. Сморщенный старичок, вырезанный из теплого мрамора с Пальмовых островов, держал сухими лапками сундук. Алый всадник на лошади куда-то спешил, но внезапно застыл – таким его увидел неизвестный скульптор, работавший с куском смолы дерева шитинга.
– Они тоже магические? – спросила я у Лхажа.
Он быстро отвел глаза.
– Не все, – ответил он неохотно. – Но многие. Я не разбирался. Товар из пяти разных лавок.
Слово «лавок» он произнес так, будто речь шла о городской помойке. Мое раздражение грозило вырваться наружу, поэтому я покинула комнату, не прощаясь. Капитан догнал меня в коридоре.
– Понравилось что-нибудь из вещей? – спросил он.
– Из вещей – да, а из людей – нет.
Капитан хмыкнул.
– Если хочешь, я проведу тебя на аукцион.
– Может, вы мне еще и денег дадите, чтобы я поучаствовал?
– Может, и дам.
– Капитан, если у вас завелись лишние гроши, давайте починим ставни на окнах первого этажа. Или прочистим дымоход в гостиной.
– Для своих лет ты очень хозяйственный.
– Давайте поменяемся? Я буду беспечным транжирой, а вы будете следить за домом и ежедневно латать дыры.
– Ах, мой мальчик, тебе не понять тягот жизни высшего класса! Тратить деньги – не привилегия, а обязанность. Взгляни, например, на свои сапоги и сравни их с моими. Как я появлюсь на балу в обуви из телячьей кожи, да еще и грубой выделки? Мне нужна нежная оленья шкурка, вымоченная в литых бочках.
Я метнула в сторону капитана полный злости взгляд.
– Вы еще и на балы ходите?
– Хожу, – подтвердил капитан. – Скоро ожидается королевский маскарад, гвоздь сезона, пора покупать новые перчатки и сюртук. Не могу же я пойти в том, что ты вчера зашил.
– И правда, будет скандал! Возможно, вас даже вышвырнут на улицу, схватив за лохмотья.
– Как хорошо, что ты это понимаешь! – подмигнул капитан, и я едва удержалась, чтобы не подпалить ему куртку. – У меня есть предложение. Давай разделим те триста крон, что я выиграл в карты у полковника, пополам. Я куплю себе обновки, а ты поучаствуешь в аукционе. Купишь мраморного деда с сундучком. Говорят, это каррарский символ достатка.
– Капитан! – строго сказала я. – Мы же договорились потратить выигрыш на ремонт. Вы обещали!
– Я обещал подумать. И вот решил, что вещи нужнее.
От бессилия и ярости мне хотелось кого-нибудь стукнуть. Желательно капитана, но он увернется, а потом посадит меня на гауптвахту.
– Кстати, Рин, почисти мне вечером алый мундир.
– Парад принимать будете?
– Нет. Мы с леди Маритой отправимся раздавать милостыню в богадельнях.
Леди Марита, единственная дочь барона Чорима, славилась своей красотой, набожностью и милосердием. Приданого за ней давали чуть, но от женихов отбоя не было. Они осаждали дворец барона днем и ночью, и среди этой шайки нередко можно было увидеть капитана. Он ухаживал за леди Маритой: дважды делал ей предложение и получал отказ. Видимо, у красавицы были на примете рыбы покрупнее. Но капитан продолжал к ней ездить и теперь собирался произвести впечатление мундиром. Я могла ему только посочувствовать. Ревность – осколок былой страсти – вскинулась и погасла. Любвеобильный капитан больше не был хозяином моего сердца. Так мне думалось тогда.
Вернувшись в управление, я застала построение курсантов. Певир отправлял их патрулировать улицы.
– Бдительность и дисциплина! – наставительно говорил он. – Вы стражи закона, вы глаза, уши и руки короля. Не смейте опозорить честь мундира!
– Так точно, сержант! – гаркнули курсанты.
– Колючка, это и к тебе относится! Идешь с Чесноком.
– Есть, – сказала я, вставая рядом с Родеригом. Он еле заметно поднял уголок губы, приветствуя меня.
Нам достался квартал Голубей, где находилась Академия. В маленьких, уютных домиках квартировали студенты побогаче, остальные ютились в спальном корпусе. Он был построен еще при короле Губерте Первом, четыреста лет назад, и продувался всеми ветрами. Студенты отчаянно мерзли, дров не хватало, и они подворовывали их в окрестных домах, создавая для полиции безнадежные дела – улики сгорали в печах быстрее, чем мы успевали обыскать комнаты.
Мы с Родеригом глазели по сторонам, совершенно расслабленные мирной возней жителей. В этой части города мостовые были чистые, лед лежал только по обочинам. Несколько подвод со снегом проехало мимо нас, направляясь к Ленте. Мальчишки-возницы смотрели на серые полицейские куртки с завистью и тоской. Через пару-тройку лет к нам придут новые курсанты.
Я и сама не заметила, как стала думать о полиции «мы». После смерти Меченого у меня не осталось цели, к которой я шла бы напролом. Полиция, курсанты, капитан Нотис стали моей семьей. Семьей, из которой иногда хочется сбежать на край света, но в целом дружной, готовой принять тебя любым. Я подумывала о том, не снять ли мне личину и вновь стать собой. Мне было не ясно, что двигало отцом, когда он скрывал мою магию. Может, он боялся преследований долгопятов или слишком пристального интереса к его собственной личности? Я решила подождать еще немного, а затем открыться капитану. И я очень надеялась, на мое решение повлияла трезвая оценка ситуации, а не безумная мечта, что увидев меня в женском облике, капитан падет на колени и признается мне в пламенной любви до гроба.
– Справа! – вдруг крикнул Родериг, толкая меня к стене. Мимо моего уха просвистел камень.
В переулке Короля Релова Второго трое бандитов ощупывали бездыханное тело. При виде нас они выставили иссаны – зазубренные клинки, устрашающие с виду, но не сильно эффективные в бою. Много крови – малая глубина проникновения, так говорил о них лейтенант Галт. Родериг обнажил меч, а я собрала в кулак заклинание удара. Левую руку оставила свободной, готовясь выставить щит.
Бандиты бросились на нас с воинственными воплями. Я отшвырнула одного, а Родериг попытался остановить сразу двоих. Я заслонила его щитом от летящего вперед иссана. Бандиты продолжали наседать. Тогда я швырнула в ближайшего огнем, а Родериг ранил второго, обагрив камни мостовой кровью. Я с ужасом смотрела, как она стекает на лед и дымится.
– Колючка, туда! – приказал Родериг, и я подбежала к жертве. Парень, студент, судя по мантии и тубусу для свитков. Шея холодная, пульса нет.
– Мертв, – сказала я.
Раненный бандит стонал, Родериг связывал руки двум оставшимся. Обгоревший что-то мычал, а тот, которого я отшвырнула, пытался прийти в себя. Я перевернула тело жертвы и вскрикнула, увидев бледное, обескровленное лицо Фира Даггира, чья магия привела меня в «Соловей».
