Ребенок от предателя

Глава 1

Хожу по палате и поглаживаю живот, в котором растет наш с Лешей сынишка. Жду, пока ко мне приедет мой любимый муж. Гражданский, пока что, но мы давно считаем друг друга настоящей семьей.

Тем более сейчас, когда у нас скоро появится малыш, которого мы выстрадали.

– Так, мамочка, а что это мы ходим? – заглядывает в палату медсестра и неодобрительно качает головой. – Вам нужен покой.

Послушно плетусь к кровати, хоть и бока уже болят от бесконечного лежания. Но я должна думать о ребенке, чтобы ему было хорошо и безопасно. Неделю назад я пережила настоящий ужас, когда увидела кровь на нижнем белье. Мое сердце чуть не разорвалось от страха.

Никогда бы не простила себя, если бы что-то случилось с нашим сыном.

Попытки зачать естественным путем. Диагноз о непроходимости труб. ЭКО, и не одно. И вот заветные две полоски и новость, что получилось.

И в один день это все чуть ли не рухнуло. И до сих пор непонятно, что же случилось. Врачи сказали, что переутомление.

– Тук-тук, – знакомый голос переключает с невеселых воспоминаний на себя все мое внимание.

Губы расплываются в счастливой улыбке, когда на пороге вижу любимого мужчину.

– Привет, моя прекрасная, – в проем втискивается огромный букет, а за ним Лешка, – как ты?

Прикусываю губу, чтобы не рассмеяться от счастья.

Боже, мы с ним четыре года вместе, а я до сих пор не верю, что он выбрал меня. Молодой, богатый, красивый. И я – обычный ветеринар, который лечил его собаку.

– Привет, Лешик, – приподнимаюсь на кровати и тяну к нему руки.

Лешка кивает на цветы.

– Как всегда красота, – сгребаю цветы в охапку и делаю глубокий вдох.

Леша садится перед кроватью на корточки и утыкается носом в мой живот.

– Привет, наследник, как ты там? Маму бережешь?

Смеюсь, а на глазах выступают слезы. Это так мило, что сердце болезненно сжимается в груди при виде светлой макушки Лешки и моего огромного живота.

– Он старается.

Любимый поднимает лицо, и я тону в голубизне глаз. Он хитро прищуривается.

– А ты сама слушаешься врачей?

Охотно киваю.

– Кон-е-е-е-е-ечно. Говорят покушать – ем за двоих, говорят спать – сплю весь день. Бока уже болят.

Надуваю губы. Леша ухмыляется. Переплетает наши пальцы и прижимает мою ладонь к щеке.

– Сколько ещё лежать? Я уже скучаю без тебя. Не сплю нормально, – голубые глаза подергиваются дымкой.

Мне от таких слов хочется залезть к мужу на коленки и спрятаться в надежных объятиях.

– Говорят, дня три.

Леша меняется в лице, и вся его фигура напрягается.

– Вот черт.

Живот сжимается от страха.

– Что такое? – заглядываю ему в глаза. – Что-то не так, Леш?

Мотает головой. Морщится, и лоб прорезают морщины. Облизывает нижнюю губу, как будто решается сказать что-то, что может мне не понравиться.

– Да мне тут утром позвонили и сказали, что очень важный груз тормознули на границе.

– И что делать?

Он сжимает мою руку крепче.

– Для начала не волноваться, – хмурится, глядя мне в глаза, – думай о сыне. И о себе.

Сжимаю губы.

– Леш, я думаю о малыше постоянно. О нем и о тебе.

– Вот и отлично.

Лешка задумчиво потирает бровь, смотрит в пол. И такое его поведение заставляет напрячься. Спускаю ноги с кровати и подвигаюсь поближе к своему любимому мужчине. Ему нужна поддержка, я чувствую это на каком-то ментальном уровне.

– Тебе нужно уехать, да?

Эта догадка пронзает внезапно. Он часто отлучался в другие города, когда его ждал действительно важный груз. Я нормально к этому отношусь и совсем никогда не была против.

Работа есть работа, тем более он этой работе посвятил много времени и сил. Слишком большая конкуренция. Ювелирка очень уж жирный кусочек пирога в бизнесе, чтобы его отдавать простым парням вроде моего Лешки. А он был именно простым, пока не попал в поток.

И поднялся. Теперь ему заказывают ювелирные изделия и олигархи, и звезды, и даже политики нашей необъятной страны.

– Ага, но я не уверен, что успею за три дня вернуться. Там, как всегда, эта бюрократическая машина врубилась. Какие-то бумаги не понравились, и их надо переоформлять.

Обнимаю его руку и прижимаюсь к плечу щекой. Футболка пропитана парфюмом, который дарила ему я на годовщину. И я с головой окунаюсь в родной и любимый аромат, и становится спокойно.

Ловлю свой «дзен» рядом с ним. Он мой персональный рай.

– Езжай.

Он вздрагивает и опускает на меня глаза.

– Не, я не оставлю тебя одну в больнице.

Закатываю глаза.

– Леш, я же не маленькая. Кира с Аликом заберут меня и доставят в целости и сохранности. Или могу у них пожить, пока ты в отъезде, если боишься, что я одна себя не обслужу.

Леша обнимает меня и стискивает.

– Я хреновый муж и отец, если допускаю мысль, что можно вот так…

Прикладываю палец к губам и заставляю его замолчать.

– Ты самый лучший и заботливый. Но иногда обстоятельства не в нашу пользу. Я все понимаю, – шепчу возле его губ.

И с наслаждением вижу, как его глаза темнеют. Зрачки топят голубую радужку, а через секунду требовательные губы впиваются в мой рот.

– Люблю тебя, – выдыхает возле уголка губ.

И эти два слова отправляют меня на небеса от счастья. Готова слушать их до бесконечности.

Прощаюсь с мужем и сосредотачиваюсь на лечении. Три дня пролетают на удивление быстро, а все потому, что мне уже не терпится оказаться дома.

Но отсутствие новостей от Лешки меня очень сильно волнует. Я ежесекундно проверяю телефон, но он молчит, и Леша вне зоны доступа. И от этого липкие щупальца страха обвивают шею. Заставляют глотать воздух через силу.

– Ваши выписки, передадите в клинику, в которой наблюдаетесь, – в палату заходит медсестра и помогает с сумками.

Сжимаю в руке телефон, выхожу из палаты и выдыхаю. Внизу уже ждет сестра с мужем. Окажусь дома и свяжусь с компанией мужа, может, там что-то знают.

Но сообщение на телефон опережает все мои действия. Сердце радостно подпрыгивает, когда вижу имя любимого.

Торопливо открываю сообщение от него, и через секунду мое сердце разлетается в щепки, а телефон выскальзывает из рук.

Фото, на котором мой любимый муж в обнимку со своей помощницей, и короткий текст: «Я от тебя ухожу».

– Вероника! Вероника, вы слышите меня? – меня подхватывают за талию. – Срочно каталку, пациент сознание теряет. В реанимацию! Воды отошли!

Глава 2

Спустя четыре года

– Кирилл, нет, – сжимаю крохотную ладошку сына и пытаюсь оттащить его от витрины с игрушками, – у тебя этих машинок валом.

– Ну, ма-а-а-а-а, – тянет недовольно мой ребенок и надувается, – ладно, тогда купи.

Тыкает пальчиком в футбольный мячик. Закатываю глаза и присаживаюсь перед ним на корточки. Встречаюсь со светлыми голубыми глазками, и сердце болезненно сжимается.

И так каждый раз, когда смотрю в лицо моего сынишки. Он так похож на отца. Отца, который за четыре года даже не поинтересовался, как у нас дела. Родила ли я, жива ли я?

И мне стоило огромных усилий вырвать его из сердца. А из головы – все воспоминания о нас. О нашей семье. Как будто и не было ничего. Хотя… я же ему не была даже женой. Я осталась за бортом его жизни. Без жилья и с младенцем на руках. И если бы не сестра Кира, мы бы с Киром не выжили.

Стерла все телефоны, фото, сообщения. Кроме того, последнего. Как напоминание о том, что он со мной сделал. Растоптал, уничтожил. Оставил пепел на том месте, где билось сердце.

Когда я вернулась из больницы с Кирюшкой, оказалось, что наш общий дом продан и все контакты оборваны. Я не смогла даже связаться с Лешей и поговорить. Он растворился в пространстве…

Только Кирюшка заставляет меня дышать и жить. Ради него все пережитое.

– Кирюш, – изображаю строгую мать, – вчера ты мне говорил, что хочешь стать хоккеистом, а сейчас просишь купить тебе мяч.

Сын деловито пожимает плечами.

– Я передумал. Хочу мяч, – хлопает огромными невинными глазищами.

Вздыхаю. Ну вот как ему отказать? Мяч – это же такая мелочь, казалось бы.

– Хорошо. Мяч, и все. И мы идем за продуктами, – грожу ему пальцем.

Кир кивает головой и залетает в отдел с игрушками. Мне же ничего не остается, как только пойти за ним.

Сын придирчиво крутит в ручках мячики и выбирает с таким видом, будто от этого мяча зависит, станет ли он именитым футболистом или нет.

– Этот хочу, – прижимает к груди мяч с синими полосами.

Кассир пробивает его, и я лезу в рюкзак за карточкой.

– Безналичный, пожалуйста.

– Дядя, лови мяч! – голос моего сына отвлекает от разговора с работником магазина.

Оборачиваюсь и, как в замедленной съемке, вижу, как мой сын бежит за мячом, который пересекает проход магазина и катится к эскалатору торгового центра. Кир не глядя несется за ним, не реагируя на мой вскрик.

Быстро расплачиваюсь. Не дожидаясь чека, срываюсь с места и бегу к ребенку, но мяч уже успевает врезаться в ноги стоящему впереди мужчине.

Точнее, мужчина реагирует на окрик моего ребенка и тормозит мяч ногой, чтоб тот не улетел на эскалатор. А Кира перехватывает за плечо.

Выдыхаю и подбегаю к Кирюше. Он стыдливо опускает глаза. Наклоняюсь к нему, и наши лица оказываются на одном уровне.

– Кирюша, это что такое? Ты почему без меня убежал? А если бы я не успела догнать?

Отдуваюсь. Жду, пока сердце в груди перестанет колотиться как ненормальное. Да у меня за пару секунд вся жизнь перед глазами пронеслась.

Боже, а если б он свалился с этого эскалатора! Боже, боже, боже…

– Девушка, за детьми нужно следить лучше, – недовольный, но до боли знакомый голос врезается в сознание.

Тело как будто заковывает в лед. Не верю ушам. Нет, да не может этого быть! Мне чудится. Кажется! Это все от волнения. Точно! Волнение и ничего больше.

Его не может быть тут… не может же?

Поднимаю голову, напарываюсь на холодный взгляд голубых глаз.

Губы немеют. Сердце сжимается, а ладони покрываются влагой. Я не могу вздохнуть, и легкие сжимает до боли.

– Леша? – онемевшими губами все же удается произнести эти четыре буквы.

Он хмурится. Смотрит, будто видит впервые. Или не узнает?

Но я вроде не изменилась почти! Волосы светлее, стрижку сделала, постройнела. Но лицо-то осталось моим! То, которое он видел на протяжении трех лет.

– А мы знакомы?

Этот вопрос убивает. Меня будто в саркофаг заживо заточают. Хочется заорать во всю глотку: «Да! Да, да, да! Ты бросил меня, когда я носила твоего ребенка!». Упасть и биться в истерике.

Или схватить его за ворот пиджака и вытрясти ответ на единственный вопрос: почему он тогда исчез?

Но он делает вид, что не знает меня. И даже не смотрит на нашего сына.

– Ма, – Кирюша дергает меня за руку, – пойдем в магазин?

Отвлекаюсь. Заставляю отвести глаза от бывшего мужа и сосредоточиться на ребенке.

– Сейчас, малыш. Поблагодарим дядю.

Открываю рот, чтобы сказать ему спасибо, но меня перебивает женский голос.

– Ле-е-е-е-шечка, ну мы идем? – на его руке повисает та самая его помощница с последнего фото. – Что ты тут застрял? Ты обещал сегодня кроватку купить.

Окидывает меня высокомерным взглядом, и я замечаю проблеск узнавания. Но он быстро тухнет. А ещё замечаю животик. И кольцо на безымянном пальце.

***

Добираюсь до дома в полубессознательном состоянии. Даже не рискую сесть за руль – вызываю такси.

Возле дома машина сестры, а сама сестра что-то достает из багажника. Отвлекается на звук подъезжающего авто и выглядывает из-за машины.

Дрожащими руками достаю Кирюху из детского сидения и подталкиваю к воротам. Стараюсь дышать, иначе боюсь грохнуться без чувств.

– Спасибо, – голос дрожит, руки ходуном ходят.

И я замечаю это, когда закрываю дверь машины.

Кира вопросительно выгибает бровь.

– Сынок, иди поиграй с новым мячом. Ворота можешь соорудить из бутылок пятилитровых, – подталкиваю сына в спину.

Сестра швыряет пакеты обратно в багажник машины и подбегает ко мне. Обхватывает плечи и всматривается в лицо.

– Ник, ты чего? У тебя выражение такое, будто ты призрака увидела.

Мотаю головой, потом киваю. Прикрываю глаза.

– Типа того, – разлепляю пересохшие губы, – я встретила Лешу.

Сестра шокировано охает и вворачивает какое-то витиеватое ругательство. Но у меня в ушах шумит так, что я разбираю только отдельные звуки. И не могу связать их воедино.

– И что он?

Высвобождаюсь из захвата и в бессилии опираюсь на машину сестры. Роняю голову на грудь и скулю.

Кира садится рядом, гладит по голове.

– Ну что ты, моя девочка? – прижимает к себе. – Ты столько пережила и не имеешь права сейчас опускать руки или расклеиваться. Ну встретила ты этого козла, ну и хрен бы с ним. Он свой выбор сделал ещё четыре года назад, и никто его не заставлял уходить.

Прячу лицо в ладонях и всхлипываю.

– Он сделал вид, что мы незнакомы, – приглушенно бормочу.

– Чего он сделал? – ревет над ухом сестра. – Вот ган…

– Ма, – теплые ладошки сына пытаются отодрать мои ладони от лица, – ма, а что ты плачешь? Ма-а-а-а-а.

Кирюшка тоже начинает хныкать, и мне приходится подальше задвинуть свою собственную боль, только бы сын не начал плакать. Вытираю слезы и выдавливаю улыбку.

– Все хорошо, сыночек. Мама просто что-то плохо себя почувствовала, – пытаюсь сгладить момент и не волновать сына.

Мой малыш и так многое уже перенес за свои четыре года. Врачам пришлось выхаживать его после экстренных родов. Он родился недоношенным, и мы провели с ним два месяца в больнице, пока врачи не убедились, что ни мне, ни ему не грозит опасность и нашим жизням ничего не угрожает.

– И вообще, мы после магазина, пора бы подкрепиться. Там что-то тетя Кира тебе привезла, – веселый голос сестры отвлекает Кирюшу от меня, и он с довольным визгом лезет в пакеты за нашими спинами.

– Что там? Что? Что там, тетя Кира?

Сестра смеется и достает сыну большое яблоко. Сын куксится и надувает губы.

– И это все? Яблоко?

– Остальное после нормальной еды, – хватает его за бок.

Сын взвизгивает и уносится в дом.

– И что ты будешь делать, Ник? – Кира задумчиво щиплет себя за губу, смотрит на дом.

Пожимаю плечами.

– Ничего. Я отпустила его давно, пусть так и будет дальше, Кира. Мне ничего от него не нужно. Мы сами справились. К тому же у него уже другая семья и скоро будет ребенок.

Сестра открывает рот, но не говорит ни слова. Видимо, ей нужно время, чтобы переварить информацию.

– Не говори ничего, – мотаю головой, – четыре года прошло. У каждого из нас своя жизнь.

Кира кивает, но в её глазах застывает тоска.

А я будто снова переживаю время, когда приходилось выдирать себя из кошмаров. Обустраивать дом. Подстраивать его под нужды ребенка. Делать его безопасным. И тут тоже нам помогала сестра.

– Кира, – хватаю её за запястье и ловлю на себе её удивленный взгляд, – спасибо, что ты нам помогаешь. Хотя у самой сейчас проблем много.

Сестра цокает.

– А как иначе? Мы же с тобой семья.

– Тебе бы с Аликом разобраться, а ты с нами нянькаешься.

Кира меняется в лице. Болезненно морщится.

– Алик в прошлом. Нет его больше для меня, Ника. Как и для тебя Леши. И давай на этом закроем тему.

Сестра находится в состоянии развода с Аликом. И старается не касаться лишний раз темы их семьи и несложившегося семейного счастья. Да и я оберегаю Киру от ненужных волнений. Сестра и так на пределе.

Вручает мне бумажный пакет, сама сгребает в охапку ещё два.

– Что ты там набрала? – отдуваюсь, но тащу все в дом.

Кира хмыкает.

– Племяш, дверь подержи, – кричит, чтобы сын её услышал.

Кирюшка мгновенно материализуется на пороге и придерживает дверь. Нетерпеливо приплясывает и пытается заглянуть внутрь сумок.

Кира со смехом отодвигает их, и сын обиженно выворачивает нижнюю губку.

– Ну, тетя Кира.

– Потом, малой. Сейчас мы с мамой разгребемся.

Кирюха пфыкает и скрывается в зале.

Кира включает телевизор на кухоньке, и я цепляюсь взглядом за знакомый профиль. Все та же щетина, русые волосы в беспорядке, глаза прищуренные. Только морщин немного прибавилось за четыре года.

Но Леша возмужал. И похорошел, черт возьми.

– С возвращением вас, Алексей, – голос репортера оглушает, и я перестаю дышать.

Всматриваюсь в экран телевизора. Впитываю каждую черточку лица бывшего мужа. Сердце трепетно шевелится в груди.

Кира прислушивается и тоже начинает пялиться в экран.

Леша откашливается и улыбается одной стороной губ. Смотрит словно на меня. Пронзительные голубые глаза вспарывают мое лицо.

– Спасибо.

– Расскажите о дальнейших планах.

Леша пожимает плечами. Наигранно смеется, и я узнаю манеру общения с разными представителями СМИ. Там, в другой жизни, он часто появлялся на экранах.

– План один. Покорять вершины бизнеса. Только вперед и ни шагу назад.

Репортер смеется и пытается строить глазки.

– А как у вас на личном фронте?

Улыбка на лице Леши становится более натянутой, или мне хочется, чтобы так было.

– У меня есть жена, которая скоро родит ребенка. Этого достаточно для счастья. Извините.

Он прощается, а у меня в груди образуется пустота.

Жена… ребенок…Это значит, что Леша потерян для нас с Кирюшей навсегда.

Кира косится на меня. Ждет истерики? Срыва?

Прикусываю губу. Я и правда держусь с трудом, но держусь.

– Ник, ты как?

Поднимаю большой палец и переключаюсь на готовку ужина.

– Прекрасно, сестренка. Можно считать, что точка поставлена. У него есть любимая женщина и будет ребенок. А мы для него ничего не значим.

Глава 3

– Ну все, малыш, – обнимаю сына, – до вечера. Вечером привезу тебе твой «мустанг». Красный, да?

Кирилл кивает и бежит в группу. Там его уже встречает воспитатель, и до меня доносится их разговор. Она спрашивает у него, как он провел выходные.

Сын гордо сообщает, что решил стать футболистом. Не могу сдержать смех и выхожу на свежий воздух.

Усаживаюсь за руль и выдыхаю.

– Два дня пережила, и даже не ревела. Надо же, прогресс.

Хотя какой там пережила, если сижу, сжимаю руль и разговариваю сама с собой. Качаю головой.

Тянусь за телефоном, чтобы включить звук, и тут же на него поступает звонок.

– Слушаю, – прижимаю мобильный плечом к уху и выезжаю с территории парковки.

– Вероника, – взволнованный голос Маши, моей помощницы, – ты когда приедешь?

Бросаю взгляд на часы и хмурюсь. До открытия моей клиники ещё есть час.

– Что стряслось, Маш? Критичное что-то?

– Не то чтобы… Позвонили с приюта, который вы взяли под свое крыло, и просят осмотреть щенков. Им кто-то подкинул аж четверых.

Сжимаю зубы и выдыхаю.

– Еду, минут двадцать, и я на месте. Пусть приносят.

– Хорошо, спасибо, – пищит Маша и отключается.

Проверяю вызовы и ругаюсь сквозь зубы, когда вижу в пропущенных вызов от Ольги, куратора приюта. Ну да, зачем включать звук на телефоне после сна?

Я обожаю свою работу. После декрета я вернулась к лечению животных, но у моей работы есть обратная сторона. Не так давно ко мне начали приносить брошенных животных. Приют, где содержится не один десяток хвостиков.

И я не смогла остаться в стороне. Помогаю им по мере возможности. Провожу осмотры, делаю прививки.

Маша поначалу не понимала, зачем мне это. А я сразу почувствовала, как мне жизненно необходимо помогать. Ведь когда-то и я оказалась как брошенный щенок. Ненужная Леше.

А когда смотрю в доверчивые глаза кошечек и собачек, вижу их боль и немой крик о помощи.

Торможу возле здания, где снимаю помещение под свою клинику. Хватаю с заднего сидения сумку с формой.

– Привет, Маш. Оль, привет. Утро понедельника началось с очередного подарка.

Ольга расстроенно кивает.

– Да уж. Последнее время что-то люди совсем озверели. Это третий случай за месяц. Раньше могли подкинуть раз в четыре месяца.

Качаю головой и иду переодеваться.

Нужно успеть до записи. Приходится делать все быстро, не отвлекаясь на разговоры. Удивляет то, что все щенки оказываются в отличном состоянии и им практически не нужен никакой дополнительный уход. Достаточно прививки и обработки от паразитов и блох.

– Так, три мальчика и одна девочка. Очень похожи на чауски.

Ольга фыркает и удивленно выгибает брови.

– Это ещё кто?

Улыбаюсь и глажу по голове щенка. Он довольно ластится и бодает мой бок.

– Это чау-чау и хаски. Помесь.

– Ух ты. Породистые, что ли?

Пожимаю плечами.

– Очень похоже.

– Класс, есть вариант быстро пристроить. Спасибо тебе, Вероника.

Киваю и прощаюсь с Ольгой. Присаживаюсь выпить чашку зеленого чая. Успокоить нервишки и сделать передых перед основным приемом.

Над дверью дзинькает колокольчик, и я поворачиваюсь к посетителю. Улыбка на моем лице вянет, когда передо мной возвышается Вероника. Помощница бывшего мужа и его любимая женщина…

– Здравствуй, Вероника.

Садится без приглашения и закидывает ногу на ногу. Красивая, уверенная в себе, полная противоположность мне во внешности. Если я невысокая, то про таких, как Вероника, говорят «ноги от ушей». Мои темно-русые волосы против её шевелюры цвета воронова крыла. Мои синие глаза против её черных колдовских.

Внешне она может и выигрывает, только красивой оберткой не скроешь внутреннюю гниль. А та, кто увела из семьи мужчину, автоматически становится для меня гнилью…

– Поговорим?

В приемную на голос посетителя выбегает заполошная Маша.

– Все хорошо, Маш, это ко мне. Подготовь, пожалуйста, пока кабинет. У нас первый посетитель через десять минут.

Конечно, Маша это и без моего напоминания знает, но именно этой фразой я даю Веронике понять, что не собираюсь тут с ней засиживаться. И лучше бы ей сразу перейти к сути.

Чего её вообще ко мне принесло?

– Поговорить о чем? – облокачиваюсь на стол и встречаюсь взглядом с той, которая забрала у меня любимого мужчину.

Вероника тушуется, и даже немного самоуверенности слетает с неё. Опускает глаза и кладет ладонь на живот.

Стараюсь не рассмеяться. Неужели она думала, что я не заметила её положения? Это надо быть слепой, чтобы упустить эту деталь.

– Я хотела попросить вас, Вероника, – и голос такой невинный, тоненький.

Но эта напускная невинность режет слух. От неё веет неестественностью.

– У меня мало времени, поэтому если можно, то сразу к делу.

Вероника облизывает пухлые губы. Поднимает на меня карие глаза. Сглатывает, как будто не может решиться начать разговор.

– Я бы хотела попросить не искать встречи с Лешей и не напоминать ему о том, кто вы.

Выгибаю бровь.

– В каком смысле «напоминать»?

Она откидывает волосы от шеи и прикусывает губу.

– Дело в том, что Леша получил травму пару лет назад. Пришлось пережить самый настоящий ужас, – прикладывает руку к груди, и на глазах выступают слезы, – я думала, что он не выживет.

После этих слов сердце в груди останавливается. Застывает и перестает качать кровь по венам. Да все вокруг словно застывает…

– Что случилось? – не получается спросить это ровным голосом.

В нем слышна дрожь.

– Какие-то психи напали на него, когда он перевозил очередную, – она крутит в воздухе рукой, – побрякушку для шишки. И вот. Удар по голове, кома…

– Кома… – повторяю эхом, – два года назад?

Она кивает.

– Да, мы тогда с ним уже были женаты, – невзначай проводит подушечкой указательного пальца по кольцу, – он, очнулся когда, меня с трудом узнал.

Голос Вероники тоже начинает дрожать. А я просто сижу и пытаюсь переварить услышанное.

– И что дальше?

Я чувствую, что это не все, о чем она хочет сказать.

Она пожимает плечами.

– Потом в процессе общения я поняла, что Леша просто какой-то период в жизни забыл. Не помнит абсолютно ничего. Года три, кажется. Ну и вот на днях он встретил вас, и я поняла, что вас он тоже не помнит.

Делаю резкий вдох, а перед глазами начинает плыть обстановка кабинета. Да и Вероника становится нечеткой. Как будто на глазах слезы. Дотрагиваюсь пальцами до глаз, но они сухие. Я не плачу.

– От меня-то что вы хотите?

Вероника поджимает губы.

– Чтобы вы не рассказывали ему, кто вы такая. Врач категорически запретил рассказывать Леше что-то и напоминать. Он должен сам, иначе может случиться ещё одна кома от перегруза его мозга информацией. А я не хочу снова это все переживать.

С её ресниц срывается слеза и катится по щеке. На автомате достаю салфетку и протягиваю ей. Она благодарно кивает.

– Спасибо. Вероника, я понимаю, что я в свое время поступила отвратительно, когда сошлась с Лешей. Но я просто не могла без него жить. Да и он так настаивал, что я просто не смогла устоять. Да и как устоишь, когда любимый мужчина готов на все ради тебя?

Каждое её слово попадает в самое сердце. Заставляет внутреннюю меня корчиться от боли. Снова переживать предательство. Снова чувствовать то, что я чувствовала тогда в роддоме, когда получила то сообщение от Леши.

Вероника перегибается через стол и ловит меня за руку. Сталкиваемся взглядами, и в её глазах столько мольбы, что мне самой хочется разреветься.

– Пожалуйста, не подвергайте Лешу таким испытаниям. Он может не пережить второго такого удара, а у нас скоро ребенок родится, – сжимает мои пальцы, – пожалуйста. Ну и…, – пауза, – в свое время Леша выбрал меня.

Прикусываю щеку. В мозгу бьется мысль, что я не имею права подвергать Лешку такой опасности. Не могу… не прощу себе.

А сын… Значит, Леше не суждено узнать про Кирюшку. Только если он сам не вспомнит, что бросил меня чуть ли не перед самыми родами.

Делаю глубокий вдох.

– Я могу все выписки вам показать, привезти, могу с врачом вас свести, чтобы вы поговорили. Если вы мне не верите.

Кривлю губы.

– Не стоит, – мотаю головой, – я верю.

Тем более я своими глазами видела, что Леша меня не узнал. Получается, он не притворялся. Он реально меня не помнит.

– Как вы меня нашли?

Вероника смущенно отводит глаза.

– У меня не было выбора. Мы вернулись в город несколько дней назад, и вы уже столкнулись. Ради здоровья Леши я готова была весь город перерыть и найти Вас. У меня не было выбора, я должна была вам рассказать, чем может обернуться для мужа рассказ о прошлом. Я не готова так сильно рисковать и пускать все на самотек.

Хм. Надо же. Слушаю Веронику и понимаю, что сама бы действовала так же, если бы на кон была поставлена жизнь любимого человека. Я бы сделала все то же самое, что сейчас делает моя соперница, о которой я даже не подозревала в свое время.

– Хорошо, я не буду искать встречи с Лешей и не скажу ему ни слова про себя и про то, кто я такая. Извините, мне пора работать.

Как бы отвратно я себя ни чувствовала, но Леша должен остаться в прошлом.

В этот момент в приемную заходит мой первый клиент. Приходится нацепить на лицо улыбку. И мне в этот момент плевать, насколько она фальшива. Насколько я сама выгляжу отвратно.

Я сама себя прощаю. Меня снова разрушили. Отняли надежду, что Леша может вернуться.

– До свидания, Вероника. Спасибо вам, – новая жена Леши встает и покидает мою клинику.

И только после её ухода я могу выдохнуть.