Kitabı oku: «Арвеарт. Верона и Лээст. Том I», sayfa 9
Будучи не в состоянии справиться с информацией, что на неё обрушилась и продолжала обрушиваться, со страшным – безумным желанием увидеть Генри Блэкуотера, с возникшими чувствами к Лээсту или, лучше сказать, трансформировавшимися, с возникшей любовью к Джону, Верона в эти минуты всё никак не могла сконцентрироваться, разобраться в своих ощущениях, осмыслить происходящее и сделать какие-то выводы. Впрочем – волей-неволей – она продолжала думать над возникшей проблемой с именем: «Раз это – его корабль, то он – один из Советников. То есть моя задача – разузнать имена у кого-нибудь, сопоставить их все с портретами и выявить, кто из двенадцати им как раз и является…»
– Блэкуотер, – сказал ей Джимми, – ты ж, кстати, так и не встретилась с нашими гуманоидами?! Ну так вот! По моим наблюдениям, Эртебран – эртаон, понятно?! Он тут с особой миссией! У него на лице написано!
Верона, найдя глазами отдалённо стоявшего Лээста, спросила себя: «А действительно – в чём состоит его миссия? Ведь всё это не случайно. Всё, что я к нему чувствую, вся наша переписка, всё, что тому предшествовало… Ведь Джон это всё контролирует, разве что, кроме единственного…» Взгляд её быстро сместился к эртаону первого уровня – к его золотому облику, исполненному величия. «Вот для вас я точно простейшее. Плаваю в чашке Петри и ещё на что-то рассчитываю…»
Створки двери раскрылись и вошли остальные эрверы во главе с седовласым мужчиной – высоким, одетым в чёрное, – ректором Академии. Джонсон, стоявший с Хогартом, повернулся к своим первокурсникам:
– Первый курс, выполняем приветствие! Опускаемся на колено!
– На какое?! – воскликнул Джимми.
– На правое, если получится!
Арвеартцы – и парни, и девушки – опустились без промедления, быстрей, чем альтернативщики, которые чуть замешкались, впрочем, все – по особому поводу: Эамон – из-за общей стеснительности, Арриго – из компанейства, Томас ждал, когда встанет Верона, а Верона никак не вставала, потому что Брайтон шепнул ей: «Эй, Блэкуотер, давай поторапливайся! Можешь сразу на оба колена! Обожаю эту позицию!» В результате она обратилась с просьбой о рокировке к отзывчивому Арриго и выполнила формальность с мыслью: «Тылы обеспечены…»
Ректор дождался момента, когда все студенты Коаскиерса преклонились – согласно традиции, и произнёс, волнуясь:
– Мы приветствуем вас, арверы! Примите от нас поздравления с началом учебного года, тысячного в истории! Прошу вас, арверы, вдумайтесь! Уже тысячу лет в этом Замке такие, как вы, студенты получают образование! Обретают глубокие знания! Пополняют ряды учёных! Пополняют ряды мыслителей! Вы – надежда всего Арвеарта! Вы – его цвет и гордость! Будущие эрверы! Элита нашего общества! Желаю вам всем успехов! И особые поздравления адресованы первокурсникам! Я выражаю надежду, что здесь вам откроется смысл – смысл бытия, арверы, сопряжённый с поиском истины! Этот год у нас – юбилейный, и нет никаких сомнений, что грядущий учебный период… – ректор выдержал паузу, – станет для нас особенным! И для этого утверждения у меня уже есть основания! Впервые за всю историю у нас теперь будет учиться иртарская альтернативщица! Рэа Верона, где вы?! Покажите себя, пожалуйста!
– Вставай! – скомандовал Джимми. – Очень жаль, что ты не в купальнике!
Верона, поправив чёлку, вышла вперёд на метр и присела в глубоком книксене, порождая в рядах волнение. Ректор, подумав: «Однако же! Эртаоны знали, что делали!» – спросил с несомненной искренностью:
– Вы можете нам ответить, что именно вас побудило обратиться к нам с заявлением?!
Верона едва не сказала: «„Бресвиарский Маяк“ Бекривара и моя любовь к биохимии», – но ответила по-другому, констатируя обстоятельство, что голос её усилен акустическими устройствами:
– Это то, о чём вы говорили! Это поиск истинных смыслов – и бытия, и сущего, сопряжённый с поиском истины!
Студенты переглянулись, половина эрверов хмыкнула. Хогарт – великий химик, подумал с лёгкой иронией: «Ох и шустра девчонка! Джошу не позавидуешь!» Куратор третьего курса – профессор Грегори Акройд, отметил: «Да, интересно. Джину затмили полностью». Наставник пятого курса подумал: «Теперь понятно. Лээст пропал как пить дать. Если она здесь останется, история повторит себя…» Сам Лээст подумал: «Всё правильно. Это поиск смыслов и истины», – а Джош ухмыльнулся криво, посмотрел на портреты Создателей и сказал себе: «Нет, не думаю. Она здесь – из-за проректора…»
– Спасибо, рэа Блэкуотер! – произнёс Креагер с восхищением. – Вы прославите ваше имя и не только в стенах Коаскиерса!
Верона вновь поклонилась и вернулась в ряды первокурсников.
– Блэкуотер, – хихикнул Джимми, пользуясь тем моментом, что Джонсон отвлёкся на Хогарта, – ты ведь – конкретная хиппи! Твой аутфит выдаёт тебя! А секс – это смысл жизни, согласно их представлениям! В этом я тоже хиппи! Так что учти, пожалуйста! Как только тебе захочется…
– Брайтон, заткнись, придурок! – оборвал его жёстко Девидсон. – Я вроде предупреждал тебя!
– Пошёл ты! – воскликнул Джимми. – Сам придурок! Хорош выпендриваться! – и тут же внезапно охнул, схватился за грудь руками и сжался от страшной боли – на грани потери сознания.
– Экстра-класс! – оценил Арриго. – Вот что значит удар чемпиона! Никто ничего не заметил, а Джимми уже валяется!
– Ну т-ты и с-сволочь, Т-томас… – прохрипел через силу Брайтон. – Это же – п-просто ш-шутка… Я с-сообщу к-куратору…
– Ну уж нет! – заявил Арриго. – Я сам сообщу куратору, что ты приставал к Вероне! Сексуальное домогательство! И тогда тебе светит кастрация! Или карцер на год, как минимум!
Джимми уселся на пол и простонал: «О господи… Блэкуотер, найди к-кого-нибудь… п-пусть с-сделают обезболивание…»
Секунда-другую-третью Верона смотрела на Томаса, проводя экспресс-диагностику, а затем усмехнулась:
– Карцер? Карцера он не выдержит. Пусть лучше сразу кастрируют.
– Блэкуотер, ну сделай что-нибудь! – взмолился повторно Брайтон. – Томас – садист! Законченный!
– Умолкни! – велела Верона. – Арриго, прикрой нас как-нибудь.
Эамон и Арриго сдвинулись. Проректор обеспокоился, так как увидел издали, что Верона, с какой-то целью, укрывается за их спинами вместе с ардором Брайтоном. Томас, казня себя мысленно – за то, что не смог сдержаться и Верона его просканировала, вспотел от стыда – удушающего, готовый сбежать куда-нибудь. В это время ректор Коаскиерса завершил свою речь приглашением:
– А теперь – основные новости! Экдор Эртебран, пожалуйста!
Лээст, который до этого собирался пройти к первокурсникам, едва ли не чертыхнулся, снял макинтош – мешающий, передал его Джошу Маклохлану и направился к центру зала – со словами: «Встаём, арверы! Основные новости вкратце! Третий курс, не болтайте так громко, пропустите информацию! Центром метасистемных исследований назначено семь стипендий лучшим студентам курсов по итогам каждого месяца! Стипендия – сорок тысяч, так что, арверы, стараемся…»
Студенты, чуть подуставшие, с шумом поднялись на ноги. Проректор встал рядом с ректором. Объявления были продолжены:
– Мы решили пойти навстречу бесчисленным просьбам учащихся! Время вечерней проверки будет теперь не в одиннадцать, – Лээст выдержал паузу, – а ровно в полночь, друзья мои! Примите мои поздравления!
После этой прекрасной новости в зале послышались возгласы: «Ура!» – «Наконец-то!» – «Пора уже!» Кто-то зааплодировал, кто-то выкрикнул на испанском: «Свободу студентам Коаскиерса!»
– Тише! – призвал проректор. – Увы, но экдор Маклохлан, по причине повышенной занятости, снял с себя руководство ансамблем! Новый руководитель – ваш скромный слуга, арверы! И информирую сразу же! Через месяц в Бревартеане – большой музыкальный конкурс студенческих коллективов в рамках «Недели Знаний»! Подготовку начнём послезавтра! И ещё интересная новость! На следующей неделе в «Медитеральном вестнике» выйдет первая публикация ардора Виргарта Марвенсена: «Спонтанная проскопия. Стадии реализации на уровне постсинапса»!
И студенты, и преподаватели дружно зааплодировали. Марвенсен, крайне польщённый, поклонился на разные стороны. Проректор дождался внимания:
– А теперь – для любителей плавать! Бассейн в спортивном комплексе полностью реконструирован! И последняя новость, арверы! Теперь у нас по субботам вместо обычных занятий вводятся факультативы по предметам специализации! Форма одежды – свободная! Всем приятного отдыха! Увидимся с вами на завтраке!
* * *
Первыми за эрверами к створкам двери направились вышколенные Джошем взрослые семикурсники. Сам Джошуа – хмурый, мрачный, поспешил вдогонку за Лээстом, а Лээста, в свою очередь, вывел из зала ректор, предложивший ему «по стаканчику». Верона к тому моменту облегчила участь Джимми и теперь наблюдала внимательно за движением шестикурсников, покидающих помещение вслед за своим куратором, а Томас, всё ещё красный, продолжал смотреть себе под ноги. Куратором шестикурсников был толстый альтернативщик – лысоватый, странной наружности, лет пятидесяти или около.
– Смотрите! – воскликнул Джимми. – Этот – точь в точь как Крюгер, но только ещё ужаснее!
«Крюгером» оказался куратор пятого курса – высокий, длинноволосый, молодой, по всей вероятности, со страшным лицом – изувеченным – с одной стороны – ожогами, а с другой стороны – рубцами, сизыми и багровыми. Кто-то из девушек ахнул, после чего первокурсники, с внутренним содроганием, уставились в пол, вслед за Томасом, исключая Верону и Брайтона, которому были чужды и простое чувство неловкости, и сложное – сострадания. Профессор, сразу почувствовав, что стал объектом внимания, направил свой взгляд в их сторону – враждебный – в общем значении, от которого Джимми дрогнул и подумал: «Шизик, наверное!»
– О нет… – прошептала Верона, так как ей вдруг открылось будущее – не в виде чего-то конкретного, а больше как ощущение – ощущение поцелуя с ним – настоящего поцелуя, продолженного во времени.
Их взгляды слились с неизбежностью. Профессор остановился, увидев её реакцию – выражение полного ужаса и полнейшей – страшной – растерянности, попробовал ухмыльнуться, трактовав её выражение абсолютно неверным образом, прищурил глаза – стальные, засунул руки в карманы и дошёл до двери походкой, граничащей с явным вызовом – то ли Вероне лично, то ли в целом – всей Академии.
Верона, ошеломлённая, оставила без внимания куратора четверокурсников – явного арвеартца – бледного, синеглазого и в общем производившего приятное впечатление. Следом за четверокурсниками, непрерывной прямой цепочкой, прошли через зал – по центру – оживлённые третьекурсники вместе с профессором Акройдом, о котором Верона подумала, пытаясь отвлечься на что-нибудь от ситуации в будущем: «Наш саматург. Понятно. Грегори Акройд из Йоркшира. „Представитель оккультных знаний“ согласно мистеру Марвенсену…»
«Представитель оккультных знаний» успел, выводя студентов, взглянуть сначала на Томаса, затем улыбнуться Джонсону и его приятелю Саймону и подмигнуть Вероне – для поднятия ей настроения. Мистер Хогарт и мистер Джонсон говорили всё это время о генцианопикрине и эритроцетаурине, согласно чему первокурсники сделали предположение, что оба куратора, видимо, напрямую связаны с химией. Так – в беседе – Джонсон и Хогарт двинулись в сторону выхода, за ними пошли второкурсники – достаточно организованно, и затем – немного разрозненно – юные первокурсники. Верона, уже в коридоре, познакомилась с однокурсницей – прелестной хрупкой красавицей, державшейся отстранённо от трёх остальных студенток, однозначно её игнорировавших. Гере́та, как звали девушку, оказалась весьма приветливой и на вопрос: «Ты не знаешь? Можно мне как-то выяснить имена Дорверов Советников?» – ответила дружелюбно: «Думаю, можно как-то, но о них говорить запрещается».
Коридор, уводящий из зала – расходящийся в обе стороны – тёмный, каменной кладки, освещаемый тусклыми факелами и странного вида лампами, плавающими в воздухе, привёл их к широкой лестнице, расположенной возле арки, за которой виднелась комната – по виду – большая гостиная, где стояли толпой семикурсники и, соответственно, Джошуа – мрачный и хмурый по-прежнему. Виргарт, увидев, что Джошуа глядит на Верону взглядом, изливающим чувство ревности – тотальное по значению, перекрыл ему вид на арку и сказал на английском: «Завязывай! Пошли, попьём „Фруденлюндер“! Я привёз с собой упаковочку!»
– Пошли, – согласился Джошуа и добавил с обычной иронией: – А что остаётся делать? Разве что взять да повеситься. Всё равно всё этим и кончится.
* * *
Когда Виргарт и Джош Маклохлан принялись за пиво – норвежское, студенты первого курса, минуя другие гостиные, добрались до верхнего уровня – под комментарий Джимми: «Так можно и окочуриться!» – и прошли под каменным сводом в собственную гостиную – большую красивую комнату с камином, с пятью диванами, с уютного вида креслами, с полками для журналов, со столом для настольных игр, с деквиантерами на стенах – стационарного профиля, и с широкой витражной дверью, тоже украшенной парусником, как центральная дверь Коаскиерса. Джонсон сказал: «Осматривайтесь», – и наблюдал с минуту за студентами-альтернативщиками, приходя к тому заключению, что Томас заметно нервничает и нуждается в уединении, что Верона чем-то расстроена, что Джимми не успокаивается и ищет проблем на голову, что Эамон – от стрессов – едва ли уже не в обмороке, и что пародист Арриго обладает актёрскими данными не сколько в жанре комедии, сколько в жанре трагедии. Сделав подобные выводы, Джонсон сказал: «Арверы, приготовились слушать, пожалуйста! – и, дождавшись внимания курса, указал на витраж – с пояснением: – Там – коридор и комнаты! Как войдёте, сразу от входа – душевые и туалетные…» – на этом он выдержал паузу и посмотрел на девушек – Верону с Геретой Тра́вар. Верона о чём-то думала – очень сосредоточенно, а Герета украдкой поглядывала в сторону Томаса Девидсона. Рядом с ними крутился Джимми. Эамон пребывал у арки, стесняясь пройти в гостиную. Томас, в компании Гредара, занял место у кресла – пустующего, а Арриго сидел на диване – немного уставший с виду, но при этом внимавший куратору с должным на то вниманием.
– Душевые и туалетные… – повторил в результате Джонсон, – мужские, прошу учитывать. Далее – ваши комнаты. Затем, в конце коридора, женские душевые и в самом торце – ваша прачечная и хозяйственные помещения, а также чёрная лестница, но она сейчас заблокирована. Что касается формы, арверы, то ею вас обеспечат непосредственно первого августа. Это делают эртаоны, так что проблемы с размерами полностью исключаются. На стирку все ваши формы забираются в пятницу вечером. У арки будут контейнеры. Во избежание путаницы, в контейнерах будут ячейки с вашими именами. Как уже объявлялось, на факультативных занятиях форма одежды свободная. Точно таким же образом обновляются полотенца, комплекты белья и шторы. Шторы сдаём на стирку с месячной периодичностью. Теперь – что касается комнат… – Джонсон слегка нахмурился и чуть изменил интонацию, поскольку узрел, что Джимми, воспользовавшись моментом, засунул Герете за шиворот шуршащий конфетный фантик. – Арверы, не отвлекаемся! Брайтон, оставьте девушек! Пройдите вперёд, пожалуйста! Двери у нас, если знаете, на замках с цифровой комбинацией. Сейчас замки разблокированы. Это значит, что комбинация, которую вы себе выберете, будет запрограммирована и сохранится в памяти. Номера у замков шестизначные. Мой совет – не впадайте в крайность. Шесть единиц, к примеру, – лучший из вариантов. Кроме этого, администрация, включая всех наших кураторов, имеет в распоряжении дубль-код для экстренных случаев. С этим, надеюсь, ясно?
– Ясно, профессор Джонсон! – громко ответил Джимми, который теперь обретался в его непосредственной близости. – Каждый из наших кураторов может войти к нам в комнаты, когда ему пожелается!
– Да, – сказал Джонсон, – вот именно. Я рад, что вы это усвоили. Переходим к распределению. Пожалуйста, встаньте группами. Мне нужно сориентироваться.
Джимми вернулся к девушкам. Арриго, поднявшись с диванчика, приблизился к Тому и Гредару. К ним же прошёл от арки доблестный сын Ирландии. Три арвеартских студентки – Ирта́на и Те́рна с Лире́ной – стоявшие обособленно, сдвинулись чуть плотнее, демонстрируя единение. Герета, вслед за Вероной, тоже направилась к Девидсону.
– Вы куда?! – возмутился Джимми.
– Брайтон, – сказал куратор, – я ведь сейчас поселю вас в самую дальнюю комнату непосредственно рядом с прачечной.
Джимми, с несчастным видом, последним приткнулся к группе, представленной альтернативщиками, Геретой Травар и Гредаром.
– Прекрасно, – сказал профессор. – Занимайте семь комнат слева и начните с первой, пожалуйста.
Затем он переключился на Иртану и Терну с Лиреной, а Томас шепнул Вероне: «Извини, что я не сдержался там».
– Полагаю, оно того стоило на предмет воспитания Брайтона.
– Разве что ради этого.
– Так ты – чемпион Арвеарта?
Томас кивнул: «Да вроде как. Мне повезло с наставником».
– А ты, случайно, не знаешь имён эркадорских Советников?
– Это – из школьной программы. Запишу, когда всё закончится.
– Да?! – просияла Верона. – Я буду крайне признательна! Мне, собственно, нужно выяснить, кто из них кто конкретно. То есть как это правильней выразиться?.. Увязать имена с портретами. Или, ещё желательнее, увязать имена с фрегатами, исходя из названия Парусников.
– С фрегатами не получится. Просто в анналах истории ничего подобного не было. Мы не владеем их письменностью, и никто никогда не фиксировал взаимосвязи с названиями. Гораздо проще с портретами. По отношению к центру каждый в своей позиции. Я запишу по порядку, начиная с крайнего правого.
Брайтон, активно прислушиваясь и услышав слово «позиция», тут же откомментировал:
– Хе! Говорят о «позициях»! Блэкуотер, поверь мне на слово! Может, Том и силен в теории, ничего отрицать не буду, но в том, что касается практики, с ним лучше не консультироваться!
Бледные щёки Томаса стали ярко-пунцовыми, глаза за густыми ресницами заблестели ярче обычного. Джимми довольно хмыкнул. Арриго подумал: «Сволочь!» Эамон невольно попятился, ожидая чего-то ужасного. Арвеартцы – Герета и Гредар – тревожно переглянулись, поскольку не знали английского, но зато смогли засвидетельствовать томасовскую реакцию.
– Отлично! – сказала Верона. – Тогда можно я загляну к тебе? Сразу после полуночи…
– Да, – сказал Томас, – пожалуйста. Приходи когда хочешь, на будущее.
– Хе-хе! – засмеялся Джимми. – И ко мне приходи, Блэкуотер! У Девидсона – теория, а у меня – всё прочее!
Верона, взглянув в его сторону, сказала с такой интонацией, от которой у Джимми на время пропала охота выделываться:
– Я точно лишу тебя органа, но только уже не гипофиза. Ты когда-нибудь слышал о термине «химическая кастрация»?
Брайтон сместился к куратору, что закончил распределение и вернулся к своим инструкциям:
– Арверы, прошу внимания! Слушаем дальше, пожалуйста! Расписание ваших предметов не является постоянным, имея в виду их последовательность! Каждую ночь, на проверке, я буду вас информировать, есть ли у нас изменения. И здесь у вас два деквиантера. Для вашего же удобства в меню содержится список с номерами эрверов Коаскиерса, начиная с экдора ректора. Вы можете выбрать функцию письменного сообщения, либо голосового. Видеосвязь отключена. Напрямую звонить не стоит, только в самых экстренных случаях, особенно после двенадцати. В полночь, как вы уже слышали, в Коаскиерсе проверка. Вы обязаны быть в гостиной, где мы с вами сейчас находимся. И имейте в виду, пожалуйста, что Замок стоит на острове и с полуночи до рассвета дорога к нему отрезана. Для студентов, как вы понимаете.
– То есть?! – воскликнул Джимми. – Я не знал, что Замок на острове!
– А что, – удивился Джонсон, – вы этого не заметили при подлёте фрегата к Коаскиерсу?
– Я был занят! – ответил Джимми.
Джонсон невольно хмыкнул и спросил с очевидной иронией:
– И чем же вы были заняты?
– Научными экспериментами!
Арвеартцы переглянулись. Куратор сказал: «Сомнительно».
– Экдор, – разъяснила Верона, – он сидел в тот момент на мачте и боялся спуститься на палубу.
– Враки! – воскликнул Джимми. – С чего бы я вдруг боялся?! И вообще докажи, Блэкуотер! Тебя со мной рядом не было!
– Брайтон, – вздохнул куратор, – чтобы сейчас не возникло каких-либо разногласий, я сам за вас выберу комнаты. Остальные согласны, я думаю? – он посмотрел на Томаса. Томас кивнул утвердительно. – Итак, Томас Девидсон – «первая», Гвелдеор – «вторая», пожалуйста. Рэа Блэкуотер – «третья», Герета Травар – «четвёртая». Аримани, за вами – «пятая». «Шестая» – за Эамоном, и «седьмая» – за Джеймсом Брайтоном. Возражения не принимаются.
«Неплохо, – решила Верона. – Достаточно близко к выходу». Герета заметно смутилась. Маккафрей вздохнул с огорчением, а Джимми, заслушав Джонсона, подскочил к оставшимся девушкам:
– Эй, кто в «восьмой»?! Раскалывайтесь!
«Восьмая» досталась Терне – миловидной румяной девушке с веснушками и кудряшками, что посмотрела на Джимми с открытым негодованием. Сам он состроил ей рожу, за что получил от Джонсона новое замечание:
– Брайтон, хватит кривляться! Вы – студент Академии, а ведёте себя как детсадовец! Стойте спокойно и слушайте. Повторяю самое главное. Замок стоит на острове. До берега – двести футов или двадцать семь декатеров. Мы связаны с сушей мостами. Один расположен ниже. Он – под водой, арверы, и служит служебным целям – гаражи, доставка продуктов, вывоз мусора и так далее. Он построен в виде тоннеля, въезд в который идёт от трассы. На въезде, как вы понимаете, проводится процедура полной идентификации. Верхний мост разводится на ночь. Таким образом здесь обеспечивается полная изоляция. Теперь переходим к следующему. За прогулы учебных занятий, нарушения дисциплины и несоблюдение правил мы начисляем баллы. Сто баллов – и вы отчислены. Так что, арверы, пожалуйста, следите за поведением! Если у вас возникают какие-то обстоятельства, ставьте в известность заранее. Джеймс, вам это ясно?
– А сто баллов в какой период? – осведомился Джимми. – За год или семестр?
– Баллы аккумулируются за период всего обучения.
– А если меня отчислят, восстановиться можно?
– Нет, – сказал Джонсон, – не думаю. Отчисленных не восстанавливают. Им приходится обучаться в колледжах первой ступени для техников-тривералов, а что до альтернативщиков, то их просто ждёт депортация без права обратного доступа. И, кстати, могу поздравить. Вы, Брайтон, с момента прибытия заработали восемь баллов. По два балла за замечание. А теперь расходитесь по комнатам. Завтра утром я жду вас в восемь на этом же самом месте. Не забудьте поставить будильники. У кого-нибудь есть вопросы?
Джимми поскрёб затылок, скрытый под толстыми дредами. Больше вопросов не было. Джонсон сказал: «Отдыхайте!» – и быстро покинул гостиную. Лирена, Иртана и Терна направились в комнаты первыми, за ними – едва ли не строем, после баллов, полученных Брайтоном, прошли арвеартские парни.
– Джеймс, – сказал Арриго голосом мистера Джонсона, – это у нас называется «подрезать цыплёнку крылья».
– Да гад он! – воскликнул Джимми. – Ни за что ни про что придирается!
– Ничего, – усмехнулась Верона. – Недолго тебе выделываться. Это я гарантирую.
«А тебя, Блэкуотер, не спрашивают!» – едва не ответил Джимми, но наткнулся взглядом на Томаса и, процедив сквозь зубы: «Вечер ещё не закончился», – первым покинул гостиную из компании альтернативщиков.
– Пойдёмте, – сказал Арриго. – Интересно, что там за комнаты.
В результате Герета с Вероной прошли в коридор последними, поскольку Герета решила, что должна позвонить родителям, а Верона, задавшись мыслью, что должна известить проректора о своём уговоре с Джоном, отправила сообщение со второго из деквиантеров:
– «Экдор Эртебран, я – в „третьей“. Мне нужно спросить у Вас кое-что. Это довольно срочно. Загляните ко мне, пожалуйста».
* * *
Коридор за витражной дверью оказался просторным, длинным, украшенным и картинами, и старинного вида светильниками, и небольшими ковриками – уютными – тёмно-коричневыми. Несколько арвеартцев ещё не выбрали коды и пребывали в задумчивости, а один из них – в светлом костюме, большеглазый и худощавый, стоял у «тридцатой» комнаты – напротив комнаты Девидсона, и с ним же и разговаривал. Речь шла о пьесе «Ду́ши» драматурга Ко́бера Ру́герта. Томас делился с приятелем собственными впечатлениями:
– Я прочитал её летом. Финал впечатляет, естественно. Ле́варт ставит её в «Неркви́ре». Надо будет сходить обязательно.
Герета смущённо потупилась, прошла до двери в «четвёртую», набрала на панели цифры и, закрывшись, взмолилась к Создателям: «Святые Отцы-Покровители! Сделайте с этим что-нибудь!» Когда она скрылась за дверью, Арриго шепнул Вероне:
– Травар из наших девчонок единственная нормальная, а все остальные – так себе.
– Да, – согласилась Верона. – Я уже это заметила.
Ближайший приятель Томаса арвеартского происхождения посчитал своим долгом представиться и просто назвал своё имя, без каких-то особых формальностей: «Гредар. Рад познакомиться». В ответ он услышал:
– Взаимно! Мне повезло с соседями!
Тут к ним приблизился Томас и указал на парня, что выбрал «тридцатую» комнату:
– Верона, а это – Неар!
Арвеартец кивнул с улыбкой. Улыбка была приятной – искренней и обаятельной.
– Неар пишет рассказы! – поспешил известить Арриго. – Он трижды публиковался! В альманахе: «Дебют» для школьников!
Гредар добавил:
– Фантастику. А Арриго – флейтист, между прочим. И сам сочиняет музыку. Он у нас очень талантливый.
– Да чего уж… – смутился Арриго. – Музыка – так – развлечение.
– А Брайтон? – спросила Верона. – Он у нас чем занимается?
– Ничем, – усмехнулся Томас. – Покер и всё такое. Ну и портит всем жизнь вдобавок. Сплошная дегенерация.
Дверь «седьмой» распахнулась и появился Джимми, разразившийся громким высказыванием:
– Девидсон, я всё слышал! Хорош на меня наговаривать!
– Подтверждаю, – сказала Верона. – Типичная дегенерация без надежды на исцеление.
– Ну всё! – возмутился Брайтон. – Я вам сейчас устрою! И тебе, Блэкуотер, в особенности! За переход на личности и гнусное оскорбление!
Девидсон стиснул челюсти.
– Брайтон, – сказала Верона, – ты бы мог поучиться у Томаса, как надо вести себя в обществе.
Джимми презрительно хмыкнул:
– Ты, я смотрю, в восторге от этого рыжего мамсика?! Ну да, чемпион! Конечно! Только он не мужик, понятно?! Живёт на чужих гормонах! Ему кое-что отбили, и он – в импотентах, ясно?! Об этом все уже знают, но сам он, боюсь, не признается! А я, между прочим, за правду, чтобы ты потом не расстраивалась!
Повисла страшная пауза. Томас рванулся с места, не выдержав унижения, прорвался за дверь – в гостиную, оставляя створки открытыми, пробежал под высокой аркой и бросился вниз по лестнице.
– Хе! – ухмыльнулся Джимми. – Теперь он не скоро появится!
– Ну и мразь ты! – сказал Арриго.
– Сам мразь! – отозвался Джимми. – Но с такими, как ты, я не связываюсь!
– Мудак, – процедила Верона и пнула его – с размаху, не особо себя контролируя, в зону паховой области.
Джимми согнулся с воем, затем повалился – корчась, и завыл как труба – иерихонская. Маккафрей испуганно выглянул, в ужасе посмотрел на него и юркнул обратно в комнату.
– Он же тебя заложит, – бледнея, сказал Арриго, так как первым заметил проректора, что самым стремительным образом пересекал гостиную. – Верона, тебя отчислят…
Глаза её потемнели:
– Скорее отчислят Брайтона.
Эртебран, сопоставив увиденное со встреченным Томасом Девидсоном, что пронёсся мимо, по лестнице, в невменяемом состоянии, вдобавок к тому, что Брайтон продолжал завывать как помешанный, потребовал:
– Рэа Блэкуотер, пройдите к себе, пожалуйста! То же самое – Гредар и Неар! Аримани, а вы останьтесь. Проясните мне ситуацию.
Верона дошла до «первой», взяла свой рюкзак – нахмуренная, вернулась обратно к «третьей» и быстро ввела комбинацию, задуманную заранее – два числа – «девятнадцать» и «семьдесят» – год рождения Генри Блэкуотера. Комната – очень уютная, с рядами стеллажных полок; с кроватью с двумя подушками; с большим деревянным шкафом; с просторным столом – двухуровневым, с сенсорной клавиатурой и панелями управления, – освещалась настольной лампой с достаточно сильным свечением. Верона с минуту осматривалась, с удивлением признаваясь себе, что не ожидала подобного – ни такой современной мебели, ни такого окна – высокого, с красивыми лёгкими шторами и заниженным подоконником, ни таких потолочных балок – массивных, сложной конструкции, потом подошла к кровати, опустила рюкзак у ножки из солидного чёрного дерева, сняла с себя лёгкую курточку и легла, размышляя о будущем в свете всего случившегося.
Отправив Верону в комнату, Лээст склонился над Брайтоном и самым действенным методом – прямой контактной суггестией – стал снимать ему чувство боли, а Арриго, предельно взволнованный, в двух словах сообщил проректору, что Джимми сболтнул Вероне, что у Томаса есть проблемы, а Верона его проучила и, естественно, правильно сделала. Лээст, прекрасно знавший о томасовском диагнозе, поскольку, по долгу службы, читал медицинские карты на каждого из поступающих, никак не откомментировал подобную точку зрения, а Джимми – парень без комплексов, дождался конца суггестии и заявил с возмущением:
– Экдор Эртебран, понимаете, я просто хотел как лучше! Чтобы она с ним не связывалась! Разве такое нормально?! Мы не успели приехать, а он там уже старается – начал её заманивать! Успел с ней договориться, что она придёт к нему в комнату! А он же – вы понимаете?! – человек с такими проблемами! А если он извращенец?! У него восемьсот по Эйверу! И он бы её использовал!..
Проректор, немного прищурившись, прервал этот всплеск красноречия:
– Достаточно, Брайтон! Достаточно! Избавьте меня, пожалуйста, от ваших интерпретаций! Если вас ударила девушка, поимейте совесть оправдываться! Девушки в этих случаях обычно не ошибаются! Идите к себе обратно и поразмышляйте немного на темы морали и нравственности!
Джимми пришлось заткнуться и возвратиться в комнату. Как только он удалился, Лээст провёл Арриго в пустующую гостиную, где сказал: «Давай-ка присаживайся и всё по-порядку, пожалуйста. Самым развёрнутым образом». Арриго сел на диванчик, вспоминая все обстоятельства, начиная с инструкций Джонсона, и, немного сбиваясь, начал:
– Верона спросила у Томаса, не знает ли он случайно имён Высочайших Советников, а Томас сказал, что знает и пообещал записать ей… а профессор Джонсон тем временем занимался распределением… И потом он нас всех оставил, а мы постояли немного и пошли занимать свои комнаты, и пока разбирались с кодами, начали там разговаривать, и Джимми сказал ей прямо – прямо в присутствии Томаса: – «Ты, я смотрю, в восторге от этой сопли и мамсика?! А он – на чужих гормонах! Мол, импотент полнейший!» Представляете, сволочь какая?! – Арриго, разгорячившись, энергично потряс кулаками. – Так вот – перед девчонкой! И потом он сказал после этого, что Томасу всё отбили, и что все уже знают об этом, и что только она не в курсе, а он как доброжелатель ставит её в известность! Ну Томас рванул оттуда, а дальше вы уже знаете.
