Kitabı oku: «Книга Пепла», sayfa 3
Глава 4
Лилит
Диона стояла у окна, касаясь тяжелой бархатной портьеры. Звук захлопнувшейся двери заставил ее обернуться. Я нерешительно топталась на пороге, вся моя бравада быстро растаяла. Прошло несколько долгих секунд, показавшихся мне вечностью. Диона пристально смотрела на меня, а затем указала на кресло у камина, предлагая мне сесть. Сама же опустилась на стоявшую рядом софу.
Молчание тяготило меня, но начинать разговор первой я не решалась. Диона привалилась к спинке софы, сосредоточенно глядя на огонь, потрескивающий в камине. Казалось, она совершенно забыла о моем существовании и с головой ушла в собственные тягостные размышления.
Я украдкой поглядывала на нее из-под ресниц. Тонкое, изможденное лицо, потухший взгляд, опущенные плечи – сейчас она выглядела обычной расстроенной женщиной, а не великой Энси с вечно прямой спиной и непроницаемым лицом. Никогда прежде я не видела ее такой. И это моя вина.
Наконец, Диона повела плечами, будто сбрасывая оцепенение, тяжело вздохнула и перевела взгляд на меня.
– Что мне с тобой делать, Лили?
Я оторопела. Признаться, я ожидала чего угодно: выговора, обвинений, разбирательства перед Советом, возможно, даже изгнания, но никак не этого вопроса, произнесенного с такой безнадежностью и растерянностью. И это неформальное «Лили». Видимо, изумление все-таки отразилось на моем лице, потому что Диона чуть подалась вперед и спросила:
– Неужели ты не понимаешь, что наделала? Я ведь действительно верила, что ты станешь одной из достойнейших Энси, каких знал Эреш… Ты была моей лучшей ученицей! Я верила в тебя! А ты… – с досадой выдохнула она. – Меня настолько ослепила сила твоего дара, твое усердие и дисциплина, что я отказывалась подмечать в тебе то, что так ясно видели другие. Я лишь отмахивалась от настойчивых замечаний, полагая, что к тебе относятся предвзято. Как же я ошибалась! В отличие от меня, они видели суть…
Она откинулась на спинку софы и устало потерла виски.
Ее слова ранили меня, пробили дыру в моей броне, проникая в самое сердце. Диона явно ждала, что я скажу что-то, но я знала, стоит мне заговорить, как слезы хлынут из глаз. Мне совсем не хотелось устраивать очередную сцену. Вместо ответа я опустила глаза и принялась сосредоточенно рассматривать ногти на руках.
Осознав, что ничего от меня не добьется, Хранительница заговорила сама:
– Я решительно не знаю, как с тобой поступить. Я не рассматривала на роль Хранительницы никого, кроме тебя. Совет же, пусть и в неполном составе, полагает, что служение послушницей в храме пойдет на пользу твоей душе.
«Леди Огаста! Старая карга спит и видит меня в каком-нибудь захолустье», – пронеслось в голове. Я вскинула голову и встретилась взглядом с Дионой. Ее рука взметнулась, не давая мне произнести ни слова.
– Я с ними не согласна, Лилит. Полагаю, это самое глупое, что можно сделать в такой ситуации. Если в твоей душе поселилась такая ненависть, изгнание лишь усугубит проблему, а не решит ее. Поэтому пока ты останешься здесь, в Сиппаре, под моим контролем. Мы с Советом должны назначить новую Энси и провести церемонию, а затем я решу, как с тобой поступить.
Диона задумчиво замолчала, словно до сих пор сомневалась в принятом решении.
Мое сердце упало. Уж лучше бы меня отправили послушницей в Хаттенруг. Да куда угодно, все равно лучше, чем здесь! Не хочу снова терпеть лицемерно-сочувственные взгляды и отовсюду слышать имя Оливии и поздравления в ее адрес. Не хочу смотреть, как она сначала надевает мою корону, а затем выходит замуж за моего парня! Это больше похоже на пытку, чем на милосердие.
– Диона, – впервые за вечер я обратилась к ней. – Я не стану оправдывать свой поступок, но…
Диона перебила меня:
– Решение принято, Лилит. Ты остаешься здесь, и это не обсуждается! И учти, я буду наблюдать за тобой. Если ты дашь мне хотя бы малейший повод усомниться в тебе, если попробуешь навредить Оливии, боюсь, дело не ограничится изгнанием. Ты поняла меня?
Она впилась в меня взглядом, ожидая ответа. Передо мной вновь предстала великая Энси Эреша. Сейчас ее сходство с пантерой, ее шеду, было заметнее, чем обычно.
Я же смотрела на женщину, которая была мне ближе всех в этом городе, за исключением моей семьи, и не могла поверить. Как она могла отвернуться от меня из-за одного неверного шага? Почему даже выслушать меня не хочет? Как она могла опуститься до угроз?
Я кивнула, глядя ей прямо в глаза.
Она отвела взгляд и коротко бросила мне:
– Больше я тебя не задерживаю.
Я сделала глубокий реверанс и подчеркнуто официально проговорила:
– Слава великой Энси!
Теперь она для меня великая Энси, так же, как и для остальных жителей Эреша. Не дожидаясь ответа, я поспешила покинуть покои.
Домой я добралась чуть живая от усталости. Старинный особняк встретил меня потухшими окнами, и в сердце прокралась надежда. Вдруг мама уже спит? Предстоящий разговор тяготил меня. Хотелось отложить его хотя бы до утра, а потому входную дверь я постаралась открыть тихо – впервые за долгое время порадовавшись отсутствию дворецкого. Ступая мягко и легко, я миновала тонущий в темноте холл. Тусклого света свечей в канделябрах хватало лишь на то, чтобы разглядеть проем, ведущий в просторную гостиную, да не удариться об этот самый канделябр. Проклятая экономия. Когда папа был жив, холл был ярко освещен даже ночью. Наша семья славилась своим гостеприимством.
Признаться, мама и сейчас была бы рада гостям, вот только кто же сунется к Эвендейлам? Для высшего общества мы мертвы. Лишь в последний год светские дамочки несколько смягчились к нам. Подозреваю, эту нежданную оттепель вызвали их опасения, что я таки стану Энси и с моим мнением придется считаться. Вот и решили подстраховаться: стали здороваться, завидев меня или маму на улице, а если никого не было рядом – даже вымученно улыбаться. Мама радовалась таким переменам и просила меня не злиться, ведь людям свойственно ошибаться. Но я не собиралась их прощать. Я прекрасно помнила, как холодно и надменно эти сплетницы обходились с нами, когда мы так нуждались в поддержке. Не сомневаюсь, их напускное радушие испарится, как только они пронюхают, что Совет избрал Хранительницей Оливию.
С тяжелым вздохом я прошла в гостиную. Здесь свечей было больше, а огромный портрет отца над камином ярко освещали колдовские кристаллы. Вообще-то, они нам давно не по карману, и мы отказались от их использования во всем доме, но только не здесь.
Сегодня мне показалось, будто во взгляде отца застыл упрек и, что было еще хуже, – разочарование.
– Прости меня, папочка. Я подвела тебя, – прошептала я, прекрасно понимая, что отец меня не услышит.
Скрипнула лестница, и я стремительным движением смахнула выступившие слезы. Не хотелось, чтобы мама увидела, как сильно я расстроена.
– Лили, ну что же ты так долго? Я так волновалась за тебя! Что случилось?
– Здравствуй, мама! – Я осторожно обняла маму за плечи, как только она подошла ко мне. – Прости меня, день выдался тяжелый. Можно я расскажу все завтра? Я очень устала.
Она отступила на шаг, по-прежнему держа меня за плечи, и внимательно посмотрела мне в глаза.
– Лили? – тихо спросила она.
Я отрицательно покачала головой, и она прижала меня к себе, бережно, как маленькую, поглаживая по спине. По моей щеке снова скатилась предательская слеза, и я тут же стерла ее.
Мама отпустила меня спать, убедившись, что я выпила чашку горячего какао. Она всегда готовила его мне, когда я была расстроена.
Оказавшись в своей комнате, я хотела рухнуть на постель не раздеваясь, но заметила голубоватое мерцание на кровати. Я осторожно приблизилась и пораженно ахнула: на моей подушке лежала лунная роза. Невероятно редкий и невероятно прекрасный цветок. Синие лепестки и серебристый стебель, казалось, были целиком сотканы из лунного света.
Я бережно взяла ее, чтобы рассмотреть со всех сторон. Впервые я держала в руках нечто столь удивительное. Следом пришла другая мысль, куда более пугающая: он узнал, где я живу, и побывал в моем доме. По телу пробежала дрожь.
Нет, не могу сказать, что была напугана. Не думаю, что этот тип хотел сделать что-то плохое. Это было странно, мягко говоря. И в очередной раз навело на размышления о том, кто он все-таки такой.
Я еще немного повертела розу в руках, думая об Алазаре. Но силы мои были на исходе, я вздохнула, положила ее на прикроватный столик, а затем, наконец, устало рухнула на кровать. Я уснула, едва голова коснулась подушки.
Глава 5
Лилит
Утро для меня началось поздно. Я долго валялась в постели, пытаясь убедить себя, что вчерашний день мне приснился. Когда я все же поднялась с кровати, то вдруг осознала, что спешить мне совершенно некуда. Обучение закончилось, и впервые за долгие годы я предоставлена сама себе. Вот только я не догадывалась, что свободное время достанется мне такой ценой.
В голове не укладывалось, что Хранительницей действительно станет Оливия. Жизнь словно нарочно искала предел моей ненависти. Прошло уже почти два года, но я помнила все так, будто это случилось вчера. Мысли невольно обратились к прошлому.
– Лили, ты пойдешь на праздник Литы? – окликнула меня Оливия.
Я отрицательно покачала головой.
– Мне нужно отработать заклинание защиты. Ты же знаешь, Огаста меня терпеть не может!
– Ты преувеличиваешь. Да и к тому же твое заклинание лучше, чем у любого из нас. Пойдем!
– Оно еще далеко от идеала.
Оливия закатила глаза. Я уже думала, что разговор закончен, но она вдруг спросила:
– А ты не боишься оставлять Эдриана одного? Праздник Литы кому угодно голову вскружит.
– Мы просто друзья, – пробормотала я и сама поразилась тому, как неуверенно прозвучал мой голос. У меня начали гореть уши, а лицо наверняка уже приобрело пунцовый оттенок.
Разумеется, моя реакция не укрылась от Оливии, и она рассмеялась.
– Все в порядке, Лили. Я давно знаю, как ты относишься к Эдриану.
– Неужели так заметно? – Я даже подалась вперед в ожидании ответа.
– Успокойся. Я тебя еще никогда такой не видела. – Оливия ободряюще похлопала меня по плечу. – Не думаю, что кто-то, кроме меня, заметил. Включая самого Эдриана, разумеется. Тебе, правда, стоит поговорить с ним об этом. Иначе рано или поздно это сделает кто-то другой.
Последнюю фразу она произнесла с улыбкой, но что-то в ее тоне задело меня. Ее слова не выходили у меня из головы, даже когда я пришла домой.
Я практиковалась весь день, но когда за окном начало смеркаться, на душе стало совсем тоскливо, и я не выдержала. Подскочила со стула и ринулась к шкафу, отыскала в его недрах яркий летний наряд – совсем непохожий на те, что я обычно ношу. Сегодня мне хотелось быть красивой. Возможно, в праздник Литы Эдриан наконец разглядит мои чувства. Улыбнувшись себе в зеркало, я поспешила в рощу.
Всю дорогу сердце колотилось как бешеное, щеки горели румянцем, а с лица не сходила глуповатая улыбка. Мне хотелось скорее попасть на праздник. Сегодня никто не позволит себе колкостей по поводу моего отца. На празднике Литы есть место всем. Даже мне.
В толпе мелькнула фигура Эдриана, и я поспешила к нему навстречу. Помню, как подбежала к костру и застыла безмолвным изваянием. Смеющиеся парочки то и дело задевали меня локтями, но я не обращала на них внимания. Мой взгляд был прикован к Эдриану, танцующему с девушкой в платье цвета осенней листвы. Летний ветерок смахнул золотой локон ей на лицо, и Эдриан остановился. Осторожно, с нежностью заправил прядку девушке за ухо, наклонился ближе и поцеловал.
В ночь Литы мое сердце было разбито. Дважды. Лишь у одной девушки в Сиппаре были золотые волосы такой длины.
Я неслась домой, а глаза застилали жгучие слезы. «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу», – звучало в каждом ударе моего сердца. Не знаю, каким чудом мне удалось не устроить скандал прямо на празднике. Должно быть, сама Богиня уберегла меня от позора. В ту ночь мне казалось, что я ненавижу Оливию. Но истинную ненависть я познала позже.
На следующий день я столкнулась с Оливией в коридоре замка. Мы обе спешили на лекцию леди Огасты. Увидев меня, предательница расплылась в улыбке:
– Лили-и-и! Зря ты вчера не пошла на праздник, было так весело. Ты даже не представляешь, что устроил Марис…
Она говорила, говорила и говорила. О Марисе, Катрине, Лисе, и ни слова о том, как вчера ночью она разбила мне сердце. Ее голос лился и журчал, а я смотрела лишь на голубую венку, пульсирующую на шее Оливии. Мне вдруг показалось, будто по ее жилам бежит сладкий яд. Он струится по крови, разливается в голосе и дурманит разум каждому, кто его слышит. На миг мне почудилось, что если сейчас сдавить тонкое горло Оливии, заставить ее захрипеть, лишить этого чарующего голоса, то иллюзия спадет, явив миру истинное обличье предательницы – побитое оспой лицо с желтыми гнилыми зубами и серыми спутанными патлами. Все увидят, кто прячется под лживой маской безупречной Оливии Бертхайм.
В груди бушевало пламя, ярость застилала глаза, а руки сжимались в кулаки. После каждой лживой фразы, после каждого слащавого смешка я представляла, как сжимаю ее горло и впиваюсь ногтями в лицо. Но я, разумеется, сдержалась.
Усилием воли придала лицу бесстрастное, холодно-надменное выражение – именно с такой маской я обычно ходила на светские мероприятия, которые вынуждена была посещать как претендентка. Я рано поняла, что маска защищает меня не хуже брони, дает понять местным сплетницам, что со мной не стоит связываться. «Напади первая. Не дай им себя ранить», – именно с таким девизом я жила после смерти папы. Оливия и Эдриан были едва ли не единственными людьми, которые знали меня настоящую. Что ж. Моя ошибка.
Оливия продолжала щебетать, не заметив произошедшую со мной перемену.
И тогда я рвано выдохнула одно-единственное слово:
– Знаю.
– Что, прости?
– Я. Все. Знаю.
Я наблюдала, как меняется ее аристократичное лицо с точеным носом, как небесные глаза растерянно бегают из стороны в сторону, как на идеальной молочной коже проступают красные пятна, как длинные тонкие пальцы теребят оборки платья.
Она была жалкой. И подлой. Настолько, что даже не нашла в себе сил признаться мне во всем. А может, она все спланировала? Последняя мысль заставила меня на миг задохнуться от ярости. Наверняка все так и было. Иначе к чему весь этот разговор вчера?
– Лилит, послушай. Все не так, как ты думаешь, – наконец отмерла Оливия.
Это стало последней каплей.
– Скажешь еще хоть слово об этом, и я испепелю тебя. Поняла меня?
– Но, Лили, ты ведь этого не сделаешь…
– А ты проверь, – бросила я, и, задев Оливию плечом, поспешила в сторону Багряного зала.
В тот день я поклялась себе, что больше никогда не позволю Оливии меня одурачить.
Даже от воспоминаний о ее поступке сердце зашлось в тревожном беге. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов и пройтись по комнате, сжимая и разжимая кулаки, чтобы хоть немного прийти в себя.
Одевалась я с особенной тщательностью. Выбрала из шкафа самое красивое платье. Глубокий изумрудный цвет ткани подчеркивал зелень моих глаз. Собрав на затылке лишь несколько прядей, я позволила темным локонам спускаться по плечам. Повернулась к зеркалу и осмотрела себя придирчивым взглядом. Кроме легкой бледности, ничто не выдавало моих вчерашних переживаний. Как я и надеялась. Так уж повелось: чем хуже у меня на душе, тем лучше я выгляжу. Никто не должен знать, как я разбита. Особенно мама.
Я направилась в столовую, не забыв нацепить на лицо улыбку. Там я обнаружила маму. Она уже заканчивала завтракать.
– О, Лили, дорогая. Ты уже проснулась? Я не хотела будить тебя, сейчас попрошу Нэнси подать тебе завтрак.
Этого не потребовалось. Пухленькая раскрасневшаяся служанка в кружевном переднике уже вносила поднос в комнату. Она ласково улыбнулась и поставила передо мной тарелку с оладьями. Моими любимыми.
Нэнси ничего не говорила и не спрашивала, но этого и не требовалось. По ее взгляду я догадалась: мама ей все рассказала. В других домах не принято делиться новостями с прислугой, но шесть лет назад Нэнси едва ли не единственная решила остаться в нашем доме. Она очень помогала нам, не знаю, как бы мы справились без нее. С тех пор мама воспринимала ее скорее как доброго друга, а не как служанку. Хоть Нэнси и смущалась, когда мама захаживала к ней на кухню, чтобы выпить чаю. Всякий раз она разводила руками и приговаривала: «Не дело это, леди Эвендейл, вам с кухаркой за одним столом сидеть!»
Я улыбнулась Нэнси и искренне поблагодарила ее за заботу. Когда она вышла, мама осторожно спросила у меня:
– Ты уже знаешь, куда тебя направят?
Я успела положить в рот кусочек оладьи и медленно жевала его, обдумывая ответ. Врать не хотелось, но и волноваться маме нельзя.
– Пока неизвестно, – остановилась я на полуправде. – Мне сообщат позже, после назначения новой Хранительницы.
Мама внимательно посмотрела на меня, отложила вилку в сторону и тихо спросила:
– Кого они выбрали?
Мне с трудом удалось сохранить спокойное выражение лица. Во всяком случае, я на это надеялась:
– Оливию Бертхайм.
– Ох, Лили. – Глаза мамы увлажнились, и она протянула ко мне руку через стол и погладила по ладони. – Мне так жаль. Но это ведь ужасно несправедливо! Разве ты не говорила, что у нее самый слабый дар из вас четверых?
– Говорила. А еще у нее единственной по-прежнему нет шеду. – Я отложила вилку. Аппетит совсем пропал. – Но это не отменяет их выбора. Оливия станет Хранительницей. Давай больше не будем об этом, хорошо? Мне нужно время, – попросила я.
– Конечно, Лили. Прости, я не хотела тебя расстраивать. Просто не удержалась, я все пыталась понять, почему они не выбрали тебя… – Мама вопросительно посмотрела на меня, а я раздраженно ответила:
– Мама, ну я же просила! Давай не будем об этом. Пожалуйста.
– Хорошо, дорогая. Поговорим об этом позднее.
– Спасибо.
Остаток завтрака я ковыряла в тарелке вилкой, мучая ни в чем не повинные оладьи и поддерживая разговор на нейтральные темы. Мама рассказывала о том, какие чудесные розы зацвели в нашем саду, что непременно нужно посадить их побольше на будущий год, а я вяло кивала, изредка соглашаясь. Как только мама поела, я тут же поднялась из-за стола, аккуратно промокнув рот салфеткой.
– Благодарю, мама. Завтрак был чудесный. Передай Нэнси мои похвалы.
– Передам, конечно. А ты куда-то уходишь?
– Хочу пройтись. Мне нужно немного успокоиться, – не стала я юлить.
– Не задерживайся, – попросила мама.
– Постараюсь, – пообещала я и обняла ее на прощание.
Уже у самого выхода из столовой мама окликнула меня:
– Лилит, постой.
Я замерла, вопросительно посмотрев на маму.
– Только не делай глупостей, хорошо?
Я рассмеялась и кивнула.
* * *
Стоило мне только распахнуть дверь, как солнце ослепило меня и в лицо ударил горячий влажный воздух. Сощурившись, я притворила дверь и упрямо зашагала по тропинке через благоухающий сад. Пусть сегодня пекло, но оставаться дома наедине со своими мыслями – выше моих сил.
Шагая по саду, я разглядывала с любовью высаженные кустарники, цветочные клумбы и плодовые деревья. Буквально во всем здесь чувствовалась заботливая рука моей матери. Она тщательно следила, чтобы садовник содержал сад в порядке. Не сомневаюсь, она с удовольствием уволила бы его и занялась садом самостоятельно, если бы ей позволяло здоровье.
Я подавила тяжелый вздох. Последние деньги уходили на то, чтобы поддерживать хотя бы внешнее благополучие. Нужно срочно что-то придумать. Ведь если придется уволить садовника, мама непременно займется садом сама. Она никогда себя не щадит, и ее здоровье – вечный предмет моих переживаний. Если бы я стала Энси, уверена, это пошло бы маме на пользу: она слишком сильно тревожится обо мне.
Занятая этими мыслями, я вышла на пыльную узкую улицу, ведущую к булыжной мостовой. Из лавки на углу пахло свежим хлебом. Желудок жалобно заурчал, напоминая о скудном завтраке, но я упрямо двинулась дальше. Всюду сновали прохожие, одни снисходительно кивали, другие торопливо проходили мимо, делая вид, что не заметили меня. Все как всегда. Обычный день в столице.
Все куда-то направлялись, у всех были свои дела. Одна я блуждала по гудящим улицам, совершенно не представляя, куда пойти и чем заняться. Долгие годы все мои дни были посвящены учебе и тренировкам. Тринадцать лет подряд я просыпалась на рассвете, завтракала и отправлялась на тренировку. Бег с препятствиями, бой на мечах, стрельба из лука, метание ножей или наблюдение за кошкой на охоте – заранее нельзя было предугадать, чем займет нас мастер Томирис. Обед в полдень, а следом долгие часы за книгами и изучением магических дисциплин. Домой я приходила чуть живая от усталости, но упрямо продолжала заучивать заклинания.
Каждый мой день был расписан по минутам, чтобы однажды привести меня к великой цели – стать лучшей и достойнейшей Хранительницей Эреша. Но этого не произошло.
Сейчас я казалась себе щепкой, заброшенной в реку. Течение несет меня, кружит и подхватывает, а я ничего не могу сделать.
Я и не заметила, как оказалась на главной площади, примыкавшей к просторному зеленому парку – гордости нашего города. Трое мужчин закрепляли огромный плакат, сообщавший всем и каждому, где, когда и во сколько состоится бал-маскарад в честь объявления новой Энси.
Чертыхнувшись про себя, я поморщилась и зашагала в сторону парка.
– Лилит, Лилит, подожди! – высокий женский голос окликнул меня, вызывая непреодолимое желание скрыться за ближайшим углом. Этого я себе позволить, увы, не могла. Пришлось подавить тяжелый вздох, повернуться и вежливо помахать в знак приветствия.
Улыбаясь во весь рот, ко мне спешила Меридит Вейсс, главная сплетница нашего города. Одной рукой она размахивала так часто, будто надеялась взлететь, второй предусмотрительно придерживала подол длинного платья. О нем она беспокоилась явно больше, чем о зазевавшихся прохожих, которым не посчастливилось оказаться у нее на пути.
– Лилит, доброго дня! Я так рада тебя видеть, – выдохнула раскрасневшаяся Меридит, держась за бок, и, не дожидаясь ответа, выпалила: – А ты куда-то идешь? Встречаешься с кем-то?
– Доброго дня, Меридит! Я просто гуляю, – холодно отозвалась я в надежде немного остудить пыл девушки.
Но не тут-то было! Она принялась тараторить, буквально забрасывая меня фактами из жизни людей, к которым я не имела абсолютно никакого отношения.
– Представляешь, Рой Браймон вчера устроил настоящий разгром в пабе! Робин видела, как сегодня за ним явилась городская стража. Интересно, где только они вчера были? О, а ты уже слышала, что Гесс Антеро бросил Лору Каллаха? И это прямо перед свадьбой! Бедняжка Лори! Ой, извини, что я так на тебя налетела. Просто у меня голова кружится от всех этих новостей. Ты случайно не в пекарню Бауэрса направляешься? Я слышала, он собирается закрываться. Очень жаль, его сдоба, без сомнений, лучшая в городе! Наша кухарка и то не брезгует к нему заглянуть, а ты ведь знаешь, она не признает покупную выпечку!
Слова вылетали из ее маленького, похожего на птичий клюв рта с невероятной скоростью. Мне пришло в голову, что они мешают ей дышать, и она просто умрет, если не выплеснет их на какого-нибудь несчастного прохожего. Сегодня в этой роли оказалась я.
Я смотрела на Меридит, слегка приподняв бровь, словно рассматривая диковинную зверушку. Однако полное равнодушие отнюдь не умерило энтузиазма девушки, и она напористо продолжила:
– Кстати, Лили, ты ведь уже знаешь результаты? – и тут же ответила самой себе: – Конечно, знаешь, ты ведь претендентка. Тебя можно поздравить?
Меридит едва не подпрыгивала на месте в ожидания ответа. Она заглядывала мне в глаза, и, кажется, у нее даже ноздри трепетали в предчувствии такой сенсационной новости.
Я приложила все усилия, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул, не проступила ни единая эмоция. Раньше я считала ее своей подругой, но она случайно узнала кое-что о моем отце и рассказала всем, кто был готов и не готов слушать, все подробности, не забыв добавить кое-что от себя. Возможно, она и пронюхает, кто станет Энси, но от меня она уж точно ничего не узнает.
– Меридит, – протянула я, – разумеется, дорогая, я знаю результаты. Но, видишь ли, нам запрещено ими делиться. Разве что я могла бы сделать для тебя исключение? Как думаешь? – Я сделала вид, что всерьез раздумываю над такой возможностью.
Девушка наклонилась ко мне, готовая услышать секрет и тут же разнести его по округе.
Я тоже слегка наклонилась к ней, выдержала театральную паузу, а затем горько вздохнула, отстранилась и покачала головой.
– Прости, Меридит, все же я не могу. Не могу нарушить обещание. Боюсь, Совет не одобрит мой поступок. Надеюсь, ты понимаешь? – Я ободряюще похлопала ее по плечу.
Я испытала маленькое и, вероятно, в какой-то степени даже преступное удовольствие, наблюдая, как меняется ее выражение лица и на нем медленно проступает разочарование.
Сочувственно вздохнув и напустив на себя расстроенный вид, я пробормотала:
– Прости, Меридит, мне уже пора! Была рада повидаться. Мне, правда, очень жаль. Доброго дня! – Я поспешила отделаться от нее, пока она не пришла в себя.
Она была так расстроена, что лишь вяло кивнула, да так и осталась стоять посреди оживленной улицы. Сенсация уплыла у нее из-под носа.
Я развернулась и зашагала в противоположную от парка сторону. Еще, чего доброго, опомнится и последует за мной. Лучше пойду в библиотеку, туда она уж точно не сунется. С ее точки зрения, там никогда не происходит ничего интересного, а значит, и бывать там незачем. Заодно постараюсь разыскать информацию об Алазаре. Может, удастся разузнать, как ему удалось исчезнуть? Я уже не говорю о том, как бы мне хотелось понять, как он нашел мой дом. Но это, пожалуй, придется выяснить у него лично.
Я бы попросила Сумрака помочь, но он весь день игнорирует мой зов. Паршивец! Он прекрасно знает, ему достанется за то, что вчера позвал Эдриана, вот и молчит. Ждет, когда я немного успокоюсь. Слишком хорошо меня знает.
Это естественно, он ведь мой шеду. Наша связь пробудилась всего год назад, и мы пока не сделали слияние полным, но он уже понимал меня как никто другой. С ним я могла быть собой, могла не притворяться: он не просто понимал, что я чувствую, он в прямом смысле разделял мои чувства. Сумрак – белый ворон, такой же изгой в этом мире, как и я. Пожалуй, хотя бы ради него стоило проходить обучение все эти годы. Я еще раз отправила ему мысленный зов – никакого ответа. Ладно, вечером передам ему, что больше не сержусь. Уверена, он тут же появится.
Подойдя к библиотеке, я по привычке залюбовалась. Белые мраморные колонны, высокие арки и массивный свод с витиеватыми узорами. Я взбежала по широкой парадной лестнице, потянула на себя тяжелую дубовую дверь и оказалась внутри.
Библиотека встретила меня приятной прохладой. Здесь было светло, тихо и уютно. Через большой стеклянный купол проникали солнечные лучи, выхватывая из тени бесчисленные книжные стеллажи. Винтовая лестница поднималась ввысь практически до самого купола.
Я подошла к столу библиотекаря. Мистер Ройе был погружен в чтение, очки съехали на кончик носа, но он едва ли замечал такие мелочи, увлеченный очередной историей. Он всегда был добр ко мне. Сдержав улыбку, я тихо поздоровалась, стараясь не напугать пожилого джентльмена. Он лишь рассеянно кивнул и махнул рукой, намекая, что я и сама могу найти, что мне необходимо.
И он был прав. Я действительно ориентировалась в библиотеке не хуже него. Я уверенно взбежала по лестнице, оказавшись на втором этаже. Информация о детях Луны и Лунных землях находилась где-то в конце этого зала.
Я бродила среди книжных стеллажей, водя пальцем по корешкам книг. Несколько книг заинтересовали меня, и я забрала их с полок, взметнув облачка пыли. Но вот, наконец, я нашла что-то стоящее. Как назло, книга стояла довольно высоко: не настолько, чтобы идти за лестницей, но и дотянуться рукой уже не получится. В результате мне пришлось за ней подпрыгнуть. Первая попытка не увенчалась успехом. Я разочарованно выдохнула и приготовилась повторить маневр.
– Могу я предложить помощь прекрасной леди? – раздался манерный тягучий голос.
Я вздрогнула от неожиданности и резко повернулась.
– Тебе заняться больше нечем, кроме как меня преследовать? – от смущения я всегда начинала грубить.
– Разве это я тебя преследую? – нахально отозвался Алазар и без труда достал книгу. – «Обряды Лунных земель», – прочитал он вслух, ухмыльнулся и протянул ее мне. – Что ж, весьма польщен вниманием к моей скромной персоне.
Я почувствовала, как к щекам прилила кровь. Выхватив книгу у него из рук, я с вызовом посмотрела ему в глаза:
– Можете быть спокойны, лорд Алазар, ваша скромная персона интересует меня крайне мало. Другое дело – ваши способности.
Он одарил меня задумчивым взглядом, и я поймала себя на мысли, что его вычурный темно-синий камзол с серебряной вышивкой невероятно ему идет. На ком-то другом он смотрелся бы нелепо, но только не на Алазаре. «А он красив», – подумалось мне.
Если бы у него был шеду, то им наверняка оказался бы белый тигр. Та же обманчивая плавность движений, уверенность в собственных силах и улыбка, которая нередко больше напоминает оскал.
Алазар улыбнулся, будто подслушав мои мысли, а затем ответил:
– А вы умны, леди Лилит. Я не говорил, что я аристократ. Но прошу вас, не смущайте меня, вы вполне можете обращаться ко мне на «ты».
Интересно, он сейчас серьезно или издевается? Выглядит вполне серьезно, вот только этот огонек в серых глазах… Сообразив, что молчу слишком долго, я выпалила:
– О, это огромная честь. Не знаю, осмелюсь ли? – сказала я и тут же захотела прикусить себе язык. О, Всевышняя, ну что за чушь я несу? Говорю, будто героиня дешевого любовного романа. Еще, чего доброго, решит, что я с ним флиртую! Видимо, придется смириться, что в его присутствии я постоянно чувствую себя идиоткой.
Улыбка тронула губы Алазара лишь на мгновение, он окинул меня задумчивым взглядом и неожиданно предложил:
– Лилит, тебе незачем часами корпеть над книгами и собирать информацию по крупицам. Ты вполне можешь задать все вопросы мне. Я расскажу тебе все, если…
– Если? – Я вопросительно подняла бровь.
– Если и ты ответишь на парочку моих вопросов. Откровенность за откровенность. Все честно. – Он развел руками.
Я выжидающе уставилась на него.
– Почему ты пришла сюда?
– Хотела узнать, как тебе удалось исчезнуть, – без обиняков ответила я.
– Готов рассказать, если и ты расскажешь о себе.
– Сомнительная сделка. Я найду все, что мне нужно, в книгах. Зачем мне что-то рассказывать о себе незнакомцу?
– А что, если этот незнакомец знает, как тебе помочь? – отозвался он.
