Kitabı oku: «Возвращение Улисса», sayfa 2
Была и еще одна причина, которая заставляла меня даже не намекать о моей осведомленности.
Причина звалась – Ульвен. Наш любимый и обожаемый принц, «уйлоанский Моцарт», гений музыки, залетевший неким чудом в мир, где никогда не слышали ни симфоний, ни опер. Песни, танцы и фоновые композиции, под которые здесь издавна проводили праздники, занимались спортом, обедали в ресторанах, коротали время в космопорте и скрашивали свой домашний досуг – вот и всё, что на Тиатаре ассоциировалось со словом «музыка». Не будь я женой Карла-Макса, в юности – замечательного скрипача, и родственницей барона Максимилиана Александра, который, как истинный немец из древнего рода, знал толк в фугах Баха и операх Вагнера, я бы тоже довольствовалась обыденными представлениями, не подозревая о том, насколько музыка – высокое, сложное и интеллектуально наполненное искусство.
Мой покойный учитель, Ульвен Киофар Джеджидд, хорошо разбирался в музыке и, если верить Иссоа, сам неплохо пел и искусно играл на уйлоанском стеклянном органчике, мийон эреллай. На публике он избегал музицировать. Вероятно, считал, что здесь он далек от искомого им совершенства. Но сестру обучал с удовольствием, и нисколько не возражал против ее занятий сначала пением, а потом и игрою на скрипке. Мы все восхищались талантом Иссоа, пока не родился наследник – Ульвен. И уже на пятом году его жизни нам стало ясно: он – гений, и мешать ему стать музыкантом – затея тщетная и даже опасная. Мальчик всё равно бы добился желаемого, только цена могла оказаться непомерной и для него самого, и для всей семьи Киофар. Запреты лишь усилили бы те черты его характера, которые и без того иногда огорчают всех, кто любит его: упрямство, скрытность и изворотливость. Ульвену-старшему они тоже были свойственны, но мой учитель обладал иным темпераментом. Он умел сохранять полнейшую невозмутимость в самых неожиданных обстоятельствах, как смешных, так и страшных. И лишь изредка позволял себе вспышки гнева или всплески умеренного веселья. Ульвен-племянник – другой. Внешне – лёгкий, весёлый, любезный, общительный, а в душе… Боги космоса ведают, что там таится. Не кошмарные чудовища, нет. Ульвен – средоточие лучезарного света. Однако наш принц – дитя алуэссы. На что он способен, он сам, вероятно, не знает.
Расскажи я Ульвену о встрече Виктора и Улисса, юноша, не исключаю, решил бы отправиться в гости к дяде или попытался бы в одиночку спасти его из вынужденного островного заточения. Ульвен бесстрашен, он великолепно водит флаер, мгновенно принимает решения и считает себя в полном праве поступать по собственной воле: он принц, никогда не знавший иных запретов, кроме вменяемых императорским этикетом. В семнадцать лет мать объявила его совершеннолетним, посвятив в иерофанты (в семье Киофар одно с другим прочно связано). Это дало ему свободу распоряжаться своими деньгами, своим имуществом и самим собой – в разумных пределах. Главой семьи и всей уйлоанской общины осталась императрица Иссоа, ее авторитет был непререкаем, и Ульвен совсем не желал делить с нею бремя ежедневных обязанностей. Хотя Иссоа не властвовала над империей, она управляла благотворительным «Фондом Киофар», занималась перепиской с просителями и властями, проводила официальные встречи, улаживала трения между влиятельными семействами – и вдобавок входила в Планетарный совет Тиатары как верховная иерофантесса уйлоанской общины. Принц Ульвен лишь изредка принимал участие в сакральных церемониях у очага, но всерьез занимался лишь музыкой: сочинял, давал концерты, выпускал альбомы, и ни перед кем не отчитывался в своих тратах.
Вскоре мать увидела, чем обернулась такая свобода. Но отозвать у принца дарованные ему привилегии оказалось уже невозможным.
Ульвен, как всякий гений, непредсказуем. И вдобавок немного лукав. Прибегать ко лжи – не в привычках принца, однако он чрезвычайно искусен в сотворении достоверной на вид полуправды. При всей моей нежной, почти материнской, любви к нему, я не стала бы с ним откровенничать на действительно важные темы. Проболтаться – не проболтается, однако от Ульвена можно ждать любых выходок.
Стоило вспомнить про сына Иссоа, как он сам позвонил:
– Ich begrüsse Sie, meine gnädige Frau Bewahrerin! – принц любил начинать разговор на немецком, который с детства усвоил от Карла и барона Максимилиана Александра. – «Приветствую Вас, моя милостивая госпожа Хранительница!»
– В настоящий момент – куратор, – машинально поправила я.
– Ja, gewiss, Frau Kuratorin! Мама мне сообщила невероятные новости. Это правда, что дядя Улисс нашелся?
– Истинная правда, Ульвен.
– Как прекрасно! Я счастлив! Надеюсь, он будет рад увидеть меня!
– Несомненно. Ты где?
– В Тиамуне. Вчера был концерт учащихся нашей студии, вы же знаете от Афины. Она улетела домой, я остался переночевать у Массена. Можно мне к вам прийти?
– Лучше встреть Иссоа на стоянке флаеров и проводи ее в нашу клинику. Я тоже туда приеду, как только «Валга» приземлится, выгрузит Улисса и передаст его медикам. Не думаю, что вас сразу допустят к нему. Однако хотя бы снабдят информацией о его самочувствии.
– А вы уже что-то знаете?
– Знаю только, что он сломал ногу. Живи он в цивилизованном мире, такая травма не стоила бы разговоров. Но в глуши, в окружении диких хищников, это, ты понимаешь, смертельно опасно. К тому же там ни аптек, ни врачей.
– Понятно. Главное, дядя жив! Спасибо вам! Вы столько сделали для нас всех! Я – ваш вечный должник!
– Дорогой Ульвен, давай прекратим беседу, мне некогда. Извини.
– Повинуюсь, госпожа куратор! До встречи!
Сокровища Ментора
В тот вечер мне не удалось повидаться с Улиссом. Во время полета и наземной транспортировки он спал под воздействием обезболивающего укола. В клинике им сразу занялись, поместив на всякий случай в отделение интенсивной терапии. Он пробудился в боксе под капельницей, обнаружив полнейшее присутствие духа и разума. Но выглядел, разумеется, плохо. Встречать меня в таком виде Улисс постеснялся. Просил навестить его позже, когда он вернет себе подобающий облик. Однако для сестры и племянника исключение всё-таки сделал. Иссоа и Ульвен смогли пообщаться с ним, пусть недолго.
Потом я пригласила императрицу с сыном к себе, в резиденцию при Институте. Мы заказали ужин из ресторана и расположились в моей скромной гостиной. По словам Иссоа, Улисс выглядел изможденным и был физически слаб. Он охрип, говорил полушепотом с длинными паузами. В него вкачивали внутривенное питание, ибо он несколько дней не ел и почти не пил. Но гангрена ему не грозит, и операция вряд ли потребуется.
Больше всего Улисс беспокоился, не потеряли ли по дороге драгоценный девайс, в котором содержалась, как он уверял, вся его здешняя жизнь. Узнав, что девайс в сохранности (об этом позаботился Виктор), Ульвен попросил сестру забрать аппарат и поместить в сейф с важнейшими документами. Иссоа выполнила его желание; девайс Улисса по имени «Ментор» – при ней.
«Юллиаа, когда он стал звать какого-то Ментора, я испугалась, подумав, будто брат повредился умом. Потом поняла, что это электронный прибор. Почему вдруг Ментор? Что это значит?», – спросила Иссоа, которая, не имея университетского образования, не знала многих вещей, понятных любому историку цивилизаций.
Я объяснила Иссоа, что Ментор – персонаж очень древней книги с нашей планеты, герой которой звался Улиссом, или, на другой лад, Одиссеем. Афина – богиня, которая помогала ему пережить испытания, – сопровождала его, приняв облик советника и назвавшись именем Ментор. С тех пор у нас на Теллус менторами называют учителей и наставников.
– Скоро о Менторе и Афине услышит вся Тиатара, – обещала я.
– Откуда? – недоуменно спросила Иссоа.
– Улисс не терял на острове времени даром. Он перевел ту древнюю книгу про странствия Одиссея на уйлоанский язык. Виктор привез мне файл с предварительным вариантов. Я воздерживалась от публикации, потому что иначе пришлось бы объяснить, каким образом текст попал в мои руки. К тому же с тех пор Улисс мог внести изменения в черновик. Там требовалась основательная редактура и подробные комментарии. Я не хотела бы делать это без его ведома. Теперь, если Улисс разрешит и захочет, мы издадим уйлоанскую «Одиссею».
– Но нигде ведь, кроме Тиатары и Лиенны, не говорят на уйлоанском, – с сомнением напомнила Иссоа.
– Уйлоанский изучают в некоторых университетах этой части Вселенной. Например, на Гингоссе и Виссеване. Предисловие же следует написать на космолингве, чтобы с ним могли познакомиться все желающие.
– Юллиаа, ты еще не обсуждала это с Улиссом?
– Каким образом? Мы же не виделись.
– Ладно, теперь торопиться некуда. Он жив и, надеюсь, скоро поправится.
– Мама, ведь мы заберем дядю к нам?
– Конечно, Ульвен. Наш дом – его дом. Мы будем за ним хорошо ухаживать. После стольких страданий он заслужил покой и заботу.
Она бережно погладила Ментора, лежавшего перед ней на столе, словно бы перенося свою сострадательную нежность к брату на неодушевленную вещь.
Тут меня осенило:
– Дорогая Иссоа, позволь мне, пожалуйста, заглянуть в девайс Улисса.
– Зачем? Там может быть что-нибудь очень личное.
– Я не буду раскрывать его файлы. Просто посмотрю названия папок. Это необходимо для моего отчета.
Иссоа доверчиво протянула мне Ментора. Я надеялась, что пароль не выставлен, иначе я ничего не узнаю. Хакер из меня никудышний.
Улисс либо загодя снял пароль, либо вообще им не пользовался – на пустынном острове никто бы не покусился на его записи.
Даже беглый взгляд на содержимое обещал огромное количество уникальных сведений. Дневник наблюдений за окружающей средой, остроумно озаглавленный «Фенология духа». Заметки о биологии и этологии баадаров. Каталог островных растений. Отдельная папка «Неизвестные виды морских животных», «Сравнение островной и материковой фауны»… И много подобного в этом же роде. Некоторые названия выглядели особенно интригующими. «Рацион морских змей», «Детоксикация ядовитых слизней», «Размножение уйшу»…
– Иссоа, Ульвен… – потрясенно пробормотала я. – Улисс привез с собой сокровище!
– Поясни, пожалуйста, Юллиаа!
– Фактически здесь – отчет об экспедиции протяженностью в семь лет, дорогие мои. Ни одно учреждение Тиатары и даже Межгалактический совет по научным связям разумных миров не могли бы организовать ничего подобного. Да и вряд ли нашелся бы доброволец, согласный подвергнуть себя столь тяжелому и опасному эксперименту. Эти файлы – бесценны. Когда Улисс вернется к нормальной жизни, я с ним поговорю о его дальнейшей карьере. Он теперь не только космолингвист, а еще и натуралист, и эксперт по выживанию в дикой природе. Чувствую, его будут рвать друг у друга из рук все здешние институты. Я – первая!
– Ты предложишь ему работу, Юллиаа?
– Если он согласится, Иссоа.
Императрица и принц распрощались со мной по-дружески. Я в глубине души радовалась, что между нами не возникло досадной размолвки.
Оставалось самое трудное: объясниться с моим начальством.
Я безумно устала за день, поскольку встала еще до рассвета и не имела ни часа на расслабление. Но куратор – должность не для слабонервных дамочек. Произнеся на нескольких языках клич – «Вперед! Adelante! Vorwärts! Aioss!» – я набрала код координатора Уиссхаиньщща и уселась перед аппаратом межзвездной связи.
Ответ пришел, конечно, отнюдь не сразу. Координатор всегда на посту, однако он перемещается между вверенными ему мирами, а связь в таких случаях изрядно запаздывает. За время ожидания мне удалось собраться с мыслями и выпить очередную чашку кофе, приготовленную Сэргэ, моим верным помощником. Он – тагманец, и мне не сразу удалось внушить ему, какой именно кофе я предпочитаю. У них под названием «кофе» подается нечто невообразимое, солёно-перчёное.
– Приветствую вас, госпожа Хранительница, – внезапно пророкотал гулкий бас Уиссхаиньщща.
– Куратор Цветанова-Флорес в вашем распоряжении, старейший наставник, – учтиво ответила я.
– Куратор? На Тиатаре чрезвычайная ситуация?
– К счастью, нет, господин координатор Уиссхаиньщщ. Обстановка спокойная. Недавно случилась очередная буря. В городах разрушений не было, и никто серьезно не пострадал. Но мне пришлось принять на себя обязанности куратора для немедленной организации спасательной экспедиции к архипелагу в море Сайял.
– И кого там спасли?
– Известного вам двойника, принявшего имя Улисс Киофар.
Координатор замолк, и я поняла, что даже он потрясен этой новостью.
Дальше наш диалог развивался по обкатанной схеме. Да, жив. Да, травмы. Да, без срочной помощи он бы погиб. Да, нужно было действовать без проволочек. Да, я беру на себя всю ответственность. Если нужно, даже материальную.
Усвоив полученную информацию, Уиссхаиньщщ задал неизбежный вопрос:
– Почему вы решили, госпожа куратор Цветанова-Флорес, что сигнал SOS подал именно господин Улисс Киофар?
– Потому что никто другой не мог бы его оттуда подать, – поспешила ответить я, чтобы координатор не успел спросить, не знала ли я заранее о месте, где он скрывался. – Те места необитаемы. А исчезновение Улисса семь лет тому назад не позволяло однозначно признать его умершим или погибшим. Флаер мог пролететь столь огромное расстояние при помощи ураганного ветра, дувшего в ту ночь в направлении моря Сайял. Как выяснилось, предположение оказалось верным. Он сумел приземлиться на последнем из островов и жил с тех пор внутри флаера, поврежденного при посадке и непригодного для полетов.
– Почему его не засекли со спутников?
– Он умело маскировался, старейший наставник. Сверху его убежище выглядит как природный объект. Кусты, коряги, камни, заносы песка. Снаряжение для выживания там имелось. При выдающемся интеллекте Улисса его история – вовсе не чудо.
– Вы с ним уже виделись, госпожа куратор?
– Нет, старейший наставник. В госпитале его навестили сегодня императрица и принц Ульвен. Я собираюсь туда завтра. Но сначала хочу услышать ваши распоряжения.
– А именно, госпожа куратор?
– Относительно нас. Меня и Улисса.
– Я не понимаю, госпожа куратор, какая тут связь. Мы давно уже выяснили, что Улисс Киофар – не ваш учитель, которому вы были столь преданы и который выбрал вас Хранительницей своего очага.
– Улисс доверял мне, как другу семьи. И вы помните, старейший наставник, что я выступала против его удаления с Тиатары. Сегодня я самовольно возложила на себя обязанности куратора и выслала «Валгу», чтобы спасти его. Если теперь вступит в силу давний вердикт о его депортации, я подам в отставку.
– Вы настолько им дорожите?
– Я дорожу своей репутацией, старейший наставник Уиссхаиньщщ. И доверием тех, кто меня уважает. Моих сегодняшних приказов послушались без возражений, поскольку все знали, что я действую ради общего блага.
– В чем оно состоит в данном случае, госпожа куратор?
– Улисс Киофар не просто жил на острове Ойгон, питаясь дарами природы и размышляя о собственном прошлом. Его разум не мог оставаться праздным. Он – ученый, и занимался научными наблюдениями, которые ежедневно фиксировал. Я лишь мельком видела файловый каталог в его личном девайсе. По-моему, там содержится исключительно важная информация. А дабы не растерять навыки космолингвиста, он перевел на уйлоанский язык «Одиссею» Гомера.
В прежние годы Уиссхаиньщщ преподавал историю цивилизаций и, конечно, ему не нужно было объяснять, почему перевод такой поэмы на инопланетный язык – явление необычайное.
– Откуда вам это известно, госпожа куратор?
– Из того же девайса. Файлы в полной сохранности. Я проверяла.
– Как он мог пользоваться электронным прибором, не имея энергии?
– У него был аккумулятор. Даже два. Заряжались от солнца.
– И где сейчас эти вещи?
– Девайс – у императрицы Иссоа. Остальное, я полагаю, осталось на острове. Кроме, может быть, мелких личных предметов. Опись мне пока не прислали. Отчет спасателей поступит ко мне на днях. Сегодня они заслужили отдых. И завтра у них выходной.
– А ваш отчет, госпожа куратор?
– Примерные суммы расходов я уже подсчитала, однако они должны уточняться. Премии всем участникам экспедиции я тоже выпишу. Надеюсь, Планетарный совет без задержек их выплатит. Как только пришлю вам отчет, я сложу с себя обязанности куратора. И либо снова стану Хранительницей, либо, если вам будет угодно, покину свой пост.
– Такие вопросы решаю не я, госпожа куратор Цветанова-Флорес. Вам известны механизмы выработки наших решений. Я могу лишь давать коллегам рекомендации.
– В любом случае, старейший наставник Уиссхаиньщщ, я безмерно вам благодарна за годы учения и сотрудничества.
– Вы намерены распрощаться со мной навсегда, госпожа куратор?
Мне почудился в его тоне упрек или горестная насмешка, хотя аисянам чужды наши эмоции, а бас Уиссхаиньщща – искусственный голос, издаваемый лингвочипом. Интонации там на самом деле нейтральные.
Помолчав, он добавил, завершая наш разговор:
– Всё будет зависеть от вашего отчета, куратор Цветанова-Флорес. И от ценности файлов вашего нынешнего… протеже.
Я раскрыла рот от безмолвного изумления. Раньше Уиссхаиньщщ никогда не вставлял в свою речь галлицизмы. Да еще в ироническом смысле. Он изъяснялся исключительно точными и стилистически пресными фразами, иногда с преобладанием нудной бюрократической лексики. Неужели и в нем после стольких лет общения со мной появилось нечто почти человеческое?..
– Да хранит вас вечность, старейший наставник! – произнесла я традиционную аисянскую формулу.
– Жду дальнейших известий, Цветанова-Флорес, – закончил он разговор.
В отупении я уставилась на померкший экран. Вроде бы всё закончилось благополучно. По крайней мере, ожидаемый выговор не последовал. Ждать немедленного полнейшего одобрения моих действий тоже было бы слишком наивно.
Сотрудники Межгалактического альянса не подвластны эмоциям и ничего не решают внезапно, повинуясь минутному настроению. Меня выслушали – уже хорошо. Можно выспаться, повидаться завтра с Улиссом и засесть за отчет.
Но голова продолжала гудеть. Организм кричал мне – «Иди, поспи!» – но сам же сопротивлялся этой здравой идее. Эмоции не отключались, мысли мчались потоком заряженных микрочастиц…
Я встала и выглянула в приемную, где дежурил верный Сэргэ. Рядом с ним сидел мой Карл-Макс. Они о чем-то тихо беседовали.
– Сэргэ, вы свободны. Простите, я забыла отпустить вас вовремя. Поставьте себе сверхурочные, они будут оплачены.
– Рад быть полезным вам, госпожа куратор! Ваш супруг останется здесь или вы прикажете вызвать флаер и отвезти вас домой?
– Ich bleibe, – сказал Карл, не дав мне ответить. – Я останусь.
Только теперь я увидела на диване его рюкзак с вещами и корзинку, источавшую вкусные запахи: кто-то из моих любимых родных приготовил нам настоящей домашней еды.
Сэргэ деликатно покинул нас, плотно прикрыв за собою дверь. Через пару минут тихо дзынькнула сигнализация: Институт Тиатары погрузился в ночной режим, и включилась автоматическая охрана.
Я, как самая простая женщина, бабская баба, бросилась на шею мужу и разрыдалась.
«Nun, Julchen, meine Liebe, hör auf, alles ist wunderschön, nicht wahr?» – ворковал он мне на ухо.
Да, любовь моя. Мой космический ангел. Всё хорошо. Только даже куратору Тиатары иногда не мешает поплакать.
На круги своя
Улисс пробыл в отделении интенсивной терапии лишь пару суток. Он категорически не хотел, чтобы я приходила туда. Всё-таки он продолжал воспринимать меня не только как Хранительницу планеты, а еще и как даму, которая ему некогда нравилась, пусть и в сугубо платоническом смысле.
Можно было продолжить лечение в реабилитационном центре, где имелся аппарат, способствующий регенерации поврежденных конечностей. Но, во-первых, в данный момент техника была занята другим пациентом с гораздо более тяжелыми травмами, а во-вторых, там нужно было несколько дней лежать в подобии биокамеры. Улисса это совсем не устраивало. Изоляцией он пресытился во время своей семилетней робинзонады. Он предпочел выздоравливать медленнее, зато в окружении близких, по которым страшно соскучился.
Начался какой-то парад дежавю. Всё это с нами однажды уже случилось. Теперь – на бис, как говорят музыканты. Для гостя освободили и обустроили комнату рядом с малой гостиной. Ту самую, в которой он жил при первом своем появлении на Тиатаре. И опять – коляска, поскольку ходить с экзопротезом он еще не наловчился, разве что делать пару шагов от постели до стула. А ему хотелось общаться с родными, участвовать в семейных трапезах, дышать свежим воздухом во дворе.
Конечно, Улисс связался со мной, как только смог нормально разговаривать, и сердечно поблагодарил за свое спасение. Хрипотца в его голосе не исчезла, но она ему даже шла.
«Я обязан вам жизнью, моя дорогая, и никогда не забуду этого! Кстати, как прикажете к вам теперь обращаться?» – «Когда я не при исполнении официальных обязанностей, достаточно просто «Юлия», господин Киофар». – «Тогда и вы, пожалуйста, если нетрудно, называйте меня «Улиссом». Я свыкся с этим именем. Это не псевдоним, это сущность. Вы знаете, почему».
Наконец, меня пригласили на торжественный обед в честь Улисса. Иссоа, разумеется, хотела бы видеть нас целой компанией – вместе с Карлом, Виктором, Афиной и бароном Максимилианом Александром. Карл не смог: он готовился к очередному полету. Остальные с удовольствием приняли приглашение. Мой папа, как всегда, охотно взялся присматривать за внучками, дочерями Афины и Виктора, Фионой и Дианой. У рыжих сестричек Цветановых-Флорес характеры взрывчатые: в их жилах течет ирландско-греческо-русско-мексиканская кровь. Но вообще они добрые и отходчивые, так что надо лишь вовремя гасить конфликты и побольше шутить.
Документы на имя «Улисс Киофар» спасенному уже выдали. Межгалактическое удостоверение личности, диплом профессора космолингвистики, медицинскую страховку. Он больше не был неведомо кем, непонятным феноменом без родителей и биографии, искусной подделкой под погибшего Ульвена Киофара Джеджидда. Мне Иссоа призналась, что ей стало гораздо легче общаться с Улиссом, поскольку теперь он уже не так разительно похож на покойного старшего брата (впрочем, кто скажет, как выглядел бы Ульвен, проведи он семь лет на необитаемом острове?). Они перешли на «ты», как подобало брату с сестрой, хотя с Эллафом Улисс остался на «вы».
Понемногу велась подготовка к церемонии у очага, после которой Улисс оказался бы окончательно признанным членом семьи Киофар.
Предполагалось, что Улисс для начала просто получит право присутствовать на церемонии, проводимой в его честь, затем, через некоторое время, станет младшим иерофантом. Младший иерофант может сам совершать церемонии у очага, но некоторые обряды требуют высшей степени посвящения. Невозможно было сразу сделаться старшим или главным иерофантом, не пройдя последовательно всех описанных стадий. Принц Ульвен верно заметил когда-то, что иерофанты не берутся из вакуума – посвящение получают от наставника, самозванцев тут быть не может. В настоящее время на Тиатаре наивысшее посвящение имеют лишь Иссоа, Эллаф, принц Ульвен и Маилла Ниссэй. Этого достаточно, чтобы обряды не забывались и творились в согласии с древней «Книгой церемониала».
Торжественная трапеза с настольным огнем, горящем в светильнике, стилизованном под уйлоанскую старину – это легкий, светский, общедоступный вариант церемонии у очага, на котором могут присутствовать даже непосвященные, включая нас, инопланетян.
Улисса заранее усадили за стол, чтобы гости не видели его беспомощно ковыляющим.
От нелегкой жизни и тяжелого физического труда он явственно постарел. Было странно думать, что по биологическому возрасту он младше Иссоа – настолько цветущей и свежей гляделась императрица по сравнению с нашим многострадальным скитальцем. Но ни сломленным, ни озлобленным Улисс не казался. Он лучился довольством и гордостью, принимая знаки внимания.
Я подошла к нему, и он учтиво со мной поздоровался: «Извините, моя драгоценная Юлия, я не могу встать навстречу моей спасительнице, могу лишь склонить перед вами голову!». Мы соприкоснулись ладонями, как принято у уйлоанцев. Так же сделал и барон Максимилиан Александр. Виктор, однако, пожал Улиссу руку, на земной манер. А Афина просто сделала легкий изящный поклон – она артистка, ей так привычнее.
Из прочих родственников присутствовала семья Ниссэй – племянница, иерофантесса Маилла, с мужем, известным астрономом Ассеном, и двумя сыновьями с их женами. Близнецы Ниссэй тоже стали более явственно различимы, чем в детстве и юности. Ульфар, астрофизик, женатый на принцессе Файолле, выглядел более чинно, как подобало ученому-аристократу, состоявшему в близком родстве с императрицей Иссоа. Массен, физик-экспериментатор, следовал принятому в университетской среде неброскому стилю одежды, а его жена, Айала, происходила не из знатной семьи и профессионально занималась видеоартом. Трехлетнюю дочку они с собою не взяли.
Сильнее всего меня удивило присутствие юной Оллайи Саонс, дочери доктора Келлена и Илассиа, младшей единокровной сестры Эллафа и воспитанницы супругов Ниссэй. После трагической смерти родителей Оллайю взяли к себе Ассен и Маилла. По закону, ее опекуном должен был бы стать самый старший из братьев, Эллаф Саонс, но из-за чрезвычайно враждебных взаимоотношений между Улиссом и Лаоном Саонсом, другим братом Оллайи, такое решение представлялось не очень желательным. Шестнадцатилетний Лаон, напомню, пытался убить двойника, покусившегося на честь его матери, и лишь благодаря моему вмешательству в этот семейный конфликт юношу удалось вразумить, Улисса – отговорить от судебного иска к Саонсам, а чудовищно некрасивый скандал укрыть от внимания посторонних. Обо всех подробностях знали очень немногие.
Сейчас Лаон Саонс – магистр юриспруденции со специализацией на экологии и биоэтике, директор фонда «Саонс», спонсирующего исследования в сфере медицины, биологии и уйлоанистики. Он женат на Иланне, дочери Маиллы и Ассена, и гораздо чаще бывает в их доме близ Севайской обсерватории, нежели в доме семьи Киофар, с которым у него связаны крайне болезненные воспоминания. Приглашение Лаону всё-таки было послано (императорский этикет соблюдается неукоснительно!), но никто не рассчитывал, что Лаон его согласится принять.
Подросшая Оллайя стала явственно похожа на мать. Высокая, тонкая, с чуть серебристой кожей, очень светлыми нижними серо-голубыми глазами и мягко сияющим верхним. Ободки вокруг глаз – изысканного сиреневого оттенка. Очень серьезная, сдержанная, молчаливая. Ничуть не кокетливая, вопреки несомненной женственности. Любящая воспитательница, Маилла, старается наряжать подопечную с аристократическим вкусом. В школе девочка носит форму, а в обществе появляется, одетая как принцесса: неброско и безупречно.
Несмотря на свой хрупкий вид и юный возраст, Оллайя уже твердо определилась с профессией, не очень привычной для девушки из высшего уйлоанского общества. Ассен, надеясь отвлечь подопечную от тяжелых воспоминаний, с ранних лет пристрастил ее к созерцанию звездного неба и внушил интерес к астрономии. Оллайя посещала курсы при Севайской обсерватории и вела наблюдения под руководством дяди Ассена. Девочка даже открыла комету, которую назвала просто «Саонс» – ее уже включили в межгалактические каталоги.
Оллайя не перемолвилась с Улиссом ни словом, лишь молча сделала чинный полупоклон. Зато он сразу впился в нее глазами: настолько она напоминала ему ту единственную во вселенной женщину, которую он, похоже, искренне и глубоко любил. Эту любовь внушили ему инопланетные космопсихологи, моделировавшие личность клона. Улисс верил, будто Илассиа ждет не дождется его возвращения, чтобы восстановить их брак и, если потребуется, улететь вместе с ним на Лиенну. Его не смущал ни возраст возлюбленной (Илассиа, несмотря на солидные годы, выглядела восхитительно), ни присутствие рядом с нею весьма пожилого мужа, Келлена, ни наличие у нее двух детей.
«Говорят, вы столь же умны, сколь прекрасны, – выдавил он из себя комплимент юной девушке в строгом пепельном платье. – Надеюсь, мы будем с вами общаться по-родственному, дорогая Оллайя». – «С позволения моих многочтимых опекунов, господин Киофар», – сдержанно и церемонно отвечала она, кинув вопросительный взгляд на Ассена с Маиллой.
Маилла, относившаяся к Улиссу настороженно, предпочла промолчать. Ассен же дипломатично сказал, что Оллайя намерена в этом году экстерном закончить школу, поэтому занимается очень много, и на светские развлечения у нее не хватает времени.
Мы сели за стол, и торжественный вечер начался чередой славословий с передачей друг другу светильника с пламенем, зажженным от семейного очага.
О боги космоса, если вы есть, не карайте меня за нескромность, но столько похвал на мою голову не изливалось еще никогда! Ну да, я быстро среагировала на известие о сигнале SOS, я отважно приняла на себя обязанности куратора и смогла немедленно снарядить экспедицию, я сумела убедить координатора Уиссхаиньщща в правомерности моих действий, я достигла договоренности об отмене решения о депортации Улисса с Тиатары…
Не слишком ли много «я, я, я»?…
Отвечая на множество благодарностей, я заметила, что хвалу надлежит воздать, прежде всего, самому Улиссу: если бы не его мужество, храбрость, находчивость и неиссякаемый творческий ум, то спасать бы мне было некого. Вряд ли кто-то другой сумел бы не просто выжить в тех неблагоприятных условиях, но и остаться там цивилизованным, мыслящим и постоянно развивающимся существом.
Он сиял от счастья. Он наслаждался всеобщим признанием. Он держался как… главный в доме?..
На мгновение мне стало не по себе. Вспомнился последний разговор с координатором Уиссхаиньщщем, состоявшийся при обсуждении моего отчета. Уиссхаинщщ угрюмо спросил, вполне ли я представляю себе, чем может оернуться моя снисходительность к двойнику, учитывая ту цель, которую ставили перед собою его создатели. Я ответила, что Улисс изменился. Он больше не претендует на императорский титул. Превыше всего он ценит семью и мечтает вернуться туда, где его ожидают любовь и забота. Вдобавок за семь прошедших лет он не помолодел. В его возрасте старость ближе, чем юность. Высылать его куда-либо, навсегда разлучая с родными – бессмысленная жестокость. Пользу он способен принести и на Тиатаре. Выслушав мои аргументы, координатор проговорил: «Хорошо, госпожа Хранительница. Мы вам доверяем. Оставляем решение вопроса о судьбе господина Улисса в ведении властей Тиатары. Вы приняли надлежащий закон, и мы будем его уважать».
Пока я погрузилась в свои мысли, принц Элвен спросил:
– Скажите, милый дядя, а что вы там ели?
– То, что сам добывал, – отвечал Улисс племяннику.
