Kitabı oku: «Её величество», sayfa 30
– Сходи в отделение онкологии, может, кое-что поймешь, – сквозь зубы посоветовала ей Инна.
– Эмма долго верила мужу. Для женщины важна хотя бы иллюзия того, что ее любят. Это Эмму спасало. А когда убедилась в обратном, сразу заболела. Мне так кажется, – сказала Аня. – И все же время над ней не властно. Внешне она для своих лет выглядит прекрасно. Видна порода. Только внутри всё давно сожжено. Сколько ей еще…
– А я думала, что она запомнила секрет молодости от Софи Лорен: много спать и есть свежие овощи, – съязвила Инна. Она не хотела продолжать трудную тему.
– С тремя-то детьми много спать? С ними только успевай поворачиваться, – возразила Жанна.
– Считай, с четырьмя, – усмехнулась Инна. – А говорят: больше детей – больше счастья.
– Ты забыла еще одну важную составляющую рецепта Софи, ее главный компонент – быть любимой. А он отсутствовал. Эмму поддерживала только любовь к детям и необходимость заботиться о них. А когда они выросли, она ослабила туго натянутые вожжи, и организм перестал сопротивляться болезням. Как в войну, – тихо добавила Аня.
– Может, Эмме успокоить себя тем, что, отдавая себя, мы себя обретаем? – сказала Жанна.
– Отдавая детям – да, но не этому… – зло и презрительно передернула плечами Инна, будто стряхнула с себя что-то противное, скользкое, гадкое. – Если человек плохой, это надолго. И ни от чьей любви он хорошим не станет, может только совсем на короткое время от своей собственной влюбленности.
Наверное, ты права. Есть у меня знакомая. Дружила она в детстве с мальчиком, а он вырос, уехал за тридевять земель и стал бандитом. И она сменила город. Мистика состоит в том, что через десять лет они встретились и поженились. Парень сам поверил, что любовь его изменила. И она считала, что ее любовь – спасение его души. Но через два года он вернулся на старую стежку-дорожку, и вопрос о любви уже не стоял. Муж в семье деспотом стал: пил, жену бил, развода не давал. Жизнь моей знакомой изломал-исковеркал. Ребенок у них неврастеник.
– Понятно. Закончился сексуальный бум, вызванный стремительной влюбленностью, и семейная жизнь бандита пришла к логическому финалу, – сказала Аня.
– А этой женщине чем успокоиться? – спросила Инна у Жанны.
– Он должен прийти к Богу.
– Ты его поведешь?
– Почему так мало счастья дается человеку? Кто в этом виноват? Как-то я подумала о семье своей старшей двоюродной сестры. У ее сына нет детей. У жены не получается родить. Взяли брошенного. Любят, холят его, но Бог знает, что из него выйдет, – поведала Инна.
– Ничего страшного. Если ребенок окажется недостаточно умным, его с детства надо будет готовить к какой-нибудь несложной, но важной в жизни людей практической специальности, – посоветовала Жанна.
– А у дочери сестры муж оказался пьющим и теперь у них сынок коротышка, а дочка – верста коломенская, – раздраженно сказала Инна.
– Рост – это не порок, – заметила Жанна. И добавила высокопарно:
– Рост человека измеряется от головы до неба, а не до пяток.
– Разошлась дочь сестры, снова замуж вышла. Поторопилась, не разглядела. Мужчина с высшим образованием, тихий, нерасторопный, а сынок их общий по развитию сильно отстает.
– Сейчас платно кого хочешь «выучат», – сказала Жанна.
– Только кто его такого на работу возьмет? – поняла беду родителей Аня.
– И этот ребенок на ее слабые женские плечи. Благо духом сильна, сдюжит. Четвертого не заводит, вдруг опять… Ей чуть за сорок, а в волосах уже седая ретушь от горьких дум. Вот говорят, хорошо, когда в семье не один ребенок: на одного печалишься, на другого радуешься. А тут трижды облом. Это уже перебор, – жестко сказала Инна.
– Иди-и ты! – не удержалась от сочувственного возгласа Жанна.
– И у младшей из сестер детей нет. Правда, у нее муж неспособным оказался, но чужих детей не хочет воспитывать. Вот скажи мне, Жанна, пожалуйста, за что им всем столько бед? Все женщины умные, образованные, на работе их ценят, а в личной жизни одни проблемы. За чьи грехи они маются? Хочется в жизни чего-то легкого, безмятежного, нежного, радостного, а тебя по башке, по башке… И у соседей по дому схожая картина, – Инна горестно махнула рукой и накрыла лицо простыней.
– Не становись старой брюзгой. Спроси у Всевышнего, он носитель истины в последней инстанции. Или ты и его разделаешь под орех?
За словами последовал широкий жест в направлении потолка. Но Инна не услышала Жанну. Ее мысли поглотила обида за самых близких ей людей.
Минутой позже она сказала:
– Благо у средней сестры, моей ровесницы и любимицы, с сыновьями пока что полный порядок. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Инна замолчала, восстанавливая дыхание.
25
– …А как же пушкинское: «обманываться рад»? – услышала Лена вопрос Ани.
– Так то мужчины. Они в любом возрасте как пионеры: «всегда готов»… непонятно к чему, – ответила Инна.
– Позор мужчинам! – рассмеялась Жанна.
– В Эмминой любви не было ни страсти, ни ярко выраженного внешнего желания, только волнение и томление сердца. Вот Федька и рвался к другим, которые его будто бы бурно жаждали.
– И это того стоило? – спросила Аня.
– И все-то ты хочешь знать и понимать, – усмехнулась Инна.
– Всем хочется, чтобы их понимали на раз.
– Послушай, Инна – спросила Аня, понизив голос до совсем тихого шепота, – ты у нас спец по всякого рода заковыристым вопросам. Растолкуй мне, почему мужчины рвутся жениться на нетронутых? При собственном непостоянстве требовать невинности?
– Боятся сравнения не в свою пользу, – серьезно ответила Инна. – Я знала одну женщину, которая от обиды, узнав об изменах мужа, пошла в разнос. Зло мстила. Поняла, что он ее не устраивал и что она зря столько лет терпела его выходки. Аня, ощущение ясности уже начало проступать?
– Из одного теста лепятся мужчины и женщины, да разного вида и сорта «сдоба» получается, – сказала Жанна.
– Мои подруги по работе говорили, мол, от своих мужей не знаешь, как отделаться. Достаточно того, что мы из-за них, дураков, «залетаем». Нам для полного счастья не хватает еще из-за любовников вляпываться в скандальные истории и в больницу попадать? Фигу им, – поведала Аня. – Я о том, что из этических соображений… – попыталась что-то выяснить Аня.
– Да из любых! – неожиданно полыхнула Жанна. – Многие мужчины слишком самонадеянны, мол, я ого-го. Тем более что жены эти мифы сами поддерживают.
– Наверное, почти каждый «слабый» мужчина, если он не патологический ревнивец, верит, что его жена так и не осознает своей сексуальности. Собственно, как правило, так и выходит: занятые детьми и бытом, свою беду женщины начинают понимать, когда уже поздно бывает, когда отцвели, а чаще всего и вообще никогда, – усмехнулась Инна.
– Оно и к лучшему, чтобы не переживать. Иногда мне кажется, – продолжила шептать Аня, – что мужчины, как голодные волки о еде, все время с каким-то маниакальным упорством думают о других женщинах. Заметь, не об одной… И всё куда-то рвутся, несутся… как оголтелые… дураки.
– Да ладно тебе, не все. Одни просто ленивые, другие все больше на словах герои, – успокоила ее Инна.
– А почему юноши говорят девушкам, что их не волнует, была ли она с кем-то до него? Мол, всё это ерунда.
– Чтобы легче было ее уговорить, а потом проще отделаться.
«Сколько же у Ани накопилось вопросов одного и того же свойства? Никак все не изольет. Не надоело ей жевать одну и ту же жвачку?» – внутренне ершится Лена, осторожно разминая места, непосредственно примыкающие к пятой точке.
– В поясницу, в крестец вступило или колики в почках? – заволновалась Инна.
– Все нормально. Спина немеет. Я совершенно не чувствую ее.
– Размять? Не надо. Я очень устала.
Скучно-тоскливая пауза длилась недолго. Чтобы заполнить ее, Аня о чем-то торопливо «застрочила», наклонившись к самому уху Жанны. И, конечно же, разговор у них опять продолжился о болезненно важном.
– Для мужчин свобода – это отсутствие привязанности и обязанностей. Так? – спросила Аня.
– Ты за всех не расписывайся.
– Брак это тюрьма, но ты считаешь себя свободной только потому, что сама выбрала себе мужа-тюремщика? – не отступила от темы Аня.
– Для женщины быть свободной – значит быть самой собой, не отказываясь от семьи и всех связанных с ней забот. А это и есть самое трудное. И возможна эта внутренняя свобода лишь при хорошем муже или в разводе.
– Отшельник мне на ум пришел. В детстве я читала: «И ушел старец в пустыню искать скорбь». Чего ее искать? Она всюду, рядом. Ему вдали от людей легко быть свободным и в мыслях, и в делах. Ни тебе забот о семье, ни притеснений на работе. Попробовал бы он продолжить жить в реальной жизни… Хотела бы я посмотрела на этого умника… А тут то начальник гнобит, то свекруха воду мутит, а муж не защищает. Мужья обычно: ни да, ни нет, ни вашим, ни нашим. Это мы более конкретны и прямолинейны, – сердито сказала Аня, вспоминая жалобы подруг.
– Как же, прямолинейность – наше оружие, откровенность – наш щит. С нашей прямолинейностью нас только на Ближний Восток направлять конфликты улаживать,– усмехнулась Жанна.
– А мужчины больше за ложью прячутся. Мужчины и женщины по-разному интерпретируют одни и те же события. Ведь что такое интерпретация? Это проникновение в суть, в смысл, выяснение того, что кроется под верхней оболочкой. Изучение фактов по вертикали и горизонтали. А у меня создалось впечатление, что мужчины юлят, уходят от решения проблем в быту, создают видимость активности, убегают от обыденности, а ты крутись как хочешь, хоть до нервного припадка. Вот и приходится женщинам соображать… А отцов, бросивших своих детей, я вообще не считаю мужчинами, – заявила Аня.
– А я много других, хороших примеров знаю. Опустила мужчин ниже плинтуса: ничтожества, сволочи. Тебе подруги только о плохом, происходящем в их семьях, рассказывают, вот ты и составила себе предвзятое мнение, – сказала Жанна.
«Говорят про мужчин, а выходит, что про женщин… Жанна открывает Ане банальные истины. У пенсионерок мозги без сложной работы усыхают?».
Лена все еще была способна фиксировать голоса говорящих, но в суть их слов уже не вникала.
– …Как правило, поджарые более темпераментны, чем полные. И с возрастом, когда половая функция начинает угасать, человек полнеет, – объяснила Жанна свою точку зрения Ане.
– Федор рано начал полнеть. Небось, давно пришел к финишу, только на словах никак успокоиться не может. Но я знаю полных женщин, у которых желание не ослабевало и после семидесяти пяти.
– Это исключение или вовсе патология.
– Я так не думаю. Знакома я с одним мужчиной. Он похож на колобка. Ему девяноста один год, но у него такая жажда жизни! Стихи очень даже приличные пишет, до сих пор обладает острым умом и тонким юмором. Не упускает случая, будто бы в шутку прижаться к приятной женщине. Снискал себе славу обходительного ловеласа. Наверное, у него до сих пор есть желание, хотя и без возможностей. Приличные женщины от него шарахаются, чтобы не скомпрометировать себя, – серьезно поведала Аня.
– Многие мужчины почему-то считают, что то, что им нравится, должно нравиться и нам. Не люблю, когда ко мне липнут всякие. В них одна противная животная похоть. Сочувствую жене твоего знакомого.
– Она давно ушла из жизни.
– Не удивила. Видимо, муж существенно подпортил ей нервную систему. И Федор из той же серии.
– Не сравнивай. Мой знакомый обожает своих детей, внуков и правнуков, а Федор ими тяготится.
– Сегодня закончится время полемик? Дался вам этот старик. Неужели не исчерпали все темы? – тихо спросила Лена.
– Телесная любовь – один из способов сообщить партнеру без слов, как ты его любишь. О сладость тайны единения! – Таков был «вредный» ответ Инны на просьбу подруги.
– И ей, «ни в чем не знавшей меры»… – покачала головой Лена.
– Этот способ слишком опасен для женщин, – нахмурившись, заметила Аня.
– Но приятный, если они в хороших руках. Ты часом не лесбиянка?
– Дура ты, – Аня грубостью попыталась защититься или хотя бы уклониться от задевающих ее шуточек Инны. – Я не признаю альтернативных устремлений плоти, считаю их распущенностью. Я не интересуюсь патологиями в любой области человеческой жизни.
– На таких, как я, дурах мир держится, – огрызнулась та. – Это мое личное мнение, я не настаиваю на нем, просто отмечаю то, что вижу.
– Но неправильно классифицируешь. Все-таки есть что-то рациональное в шутке Аллы Пугачевой: «Для того, чтобы любить людей, надо с ними меньше общаться».
«Неплохо Аннушка Инке врезала», – про себя отметила Жанна.
– Это много проще, чем пытаться проникать в глубины человеческой сути, – с презрительной усмешкой ответила Инна и подумала зловредно:
«Было бы непростительным еще раз не воспользоваться присутствием Ани, чтобы развлечься».
А вслух добавила ехидно:
– Ты этой ночью на удивление непокладиста.
– Разве я что-то не так сказала?
В голосе Ани явно прозвучали интонации Лены.
– …Ницше говорил: «То, что нас не убивает, то делает сильнее», – с каменным лицом процитировала Инна. – Он воспевал могущество человека, способного стать сверхчеловеком.
«Не преминула блеснуть элементарной эрудицией», – покривила губы Жанна, а вслух сказала:
– Кто-то из нас претендует на это звание?
– С его-то пониманием сверхчеловека? Сочту неоправданным…
Жанна прервала, наметившиеся было Анины рассуждения:
– Инна, ты имела в виду борьбу с болезнями?
– Типун тебе на язык, – раздраженно буркнула та. (Ее не поняли!) – И, сделав вид, что ей надо «подумать», выскользнула за дверь.
Аня свободно вздохнула.
– Хочешь анекдот? – спросила Жанна. Она тоже почувствовала облегчение от ухода Инны. – Ты знаешь, почему люди смеются над анекдотами? Считают, что анекдоты их не касаются, что они не про них.
Аня натянуто улыбнулась.
– …Федор – Эммин добровольный крест, ее голгофа. Такой «бриль-янт» – и кому достался! – вздохнула Аня.
– В Федьке не было ровным счетом ничего примечательного, – снова начала заводиться Инна.
– Обыкновенный, каких тыщи.
– Аня, тебе нравятся мужчины с ямочкой на подбородке? – спросила Инна.
– Я вообще-то о внутреннем содержании Федора… Но ведь сводят же мужчин с ума женщины с ямочками на щеках. И бывают мужчины, животный магнетизм которых приманивает женщин помимо их воли.
– О чем ты чирикаешь? По мне так Федька не из тех, кто способен вызывать у женщин сильные чувства, он мужских феромонов не излучает.
– Он, наверное, одеколон, действующий на подсознание женщин, применяет, – вполне серьезно предположила Аня.
– У тебя поразительная подкованность в вопросах сексуального парфюма! – удивилась Инна.
– Иногда внешняя мужественность не совпадает с внутренней, – заметила Жанна.
– Не было у Федьки ни той, ни другой. Или ты их в нем разглядела?
– …Возьмем случай, если в семье оба крановщики, врачи или учителя. Я сравнивала, но что-то не приметила в мужчинах глобальности мышления, – задумчиво произнесла Аня. – Допустим, из той же генерации педагогов… Не находилось среди них таких, которые ни словом, ни делом не посягали бы на личность женщины, занимались бы чем-то более существенным, нежели мы, понимали больше, видели дальше. Так, средненькие… И пусть не кичатся. Были, конечно, такие, что старались, держались за работу. Но, опять же…
– Не везло тебе. Видно, те, которые особенные, другими дорогами ходили, – пошутила Жанна и добавила примиряюще:
– У каждого своя нить Ариадны, и никто не застрахован от ее разрыва или запутывания… Но для семьи стараясь, можно прославить себя, свой город и даже страну. У меня есть тому прекрасные примеры.
– «О чем задумалась, детина»? – пропела Инна, обращаясь к Ане. – Что тревожит твою безгранично добрую душу? Тебя опять мучают неразрешенные мировые проблемы?
– Конечно, выше и важнее семьи нет ничего, – продолжила рассуждать Аня, не реагируя на шутки Инны. – Философ Лосев писал, что истинный брак – это монашество. А любовь – благодать, которая дается сама собой.
– Да уж, благодать… – фыркнула Инна.
– А немцы до сих пор считают самым главным для женщины честь, порядок и ответственность. Кирха, кухня, киндер, – напомнила Жанна.
Лена, сбросив с себя остатки дремы, усмехнулась:
– Именно только для женщин. Общалась я с немцами на практике, когда училась на четвертом курсе. Наблюдала за ними со стороны. Они стажировку у нас в лаборатории проходили. Я думала, они культурнее нас. После одного случая я утвердилась в своем мнении, что люди везде одинаковые. Представляете, я отчитывала их с отчаянной храбростью беззащитного человека, мол, вы женаты, как можно? А они не видели в своих похождениях ничего дурного. Мол, это не измена жене, это потребность организма… как в еде и воде. Меня трясло от возмущения, а они удивлялись моей непонятливости. Один особенно запомнился: все время красивым жестом оглаживал широкую седую с рыжими подпалинами бороду, которую носил, чтобы прикрыть свою старую дряблую шею.
И пили они за милую душу, похлеще наших аспирантов. Надирались будь-будь… Оно и понятно: бесконтрольные. А на дармовщину «употребляли»… боже ты мой! И все бормотали, мол, русский человек до смерти работает, до полусмерти пьет. Себя оправдывали, что ли?
– Я отказываюсь это понимать и комментировать, – сказала Инна странно тихим голосом. Наверное, она тоже считала представителей Западной Европы более порядочными, и теперь была смущена своей неосведомленностью. – Ты в одного из немцев была влюблена? Могла бы известить о столь неординарном событии.
– Должна тебя разочаровать: не было романа. В презираемых я не влюблялась. Шеф просил помочь им с русским. У меня с бытовым немецким проблем не было.
– Говорят, когда человек готов к счастью, оно его и находит, – сказала Аня.
– Тогда-то его, готовенького, влюбленного и подлавливают, берут еще тепленьким, и в шоры… – усмехнулась Инна.
– Лев Толстой писал: «Не повторяй чужих мыслей. Имей свои», – отозвалась Жанна на Анино «говорят».
– Спорное заявление. Истины общеизвестны, просто каждый их выражает по-своему, – не согласилась с ней Инна.
– А теперь по существу моего вопроса. Есть фраза: единожды солгавши, кто тебе поверит? А почему Эмма верила Федору? – спросила Аня.
– Хотела верить, – ответила Жанна.
– Всего-то?
– Влюбленное сердце с глазами часто несогласно. Оно не замечает несоответствий, не видит огрехов.
– Не хочет видеть? Знаете, у меня и сейчас перед глазами стоит кадр: мой любимый преподаватель – умница, красавец мужчина – в филармонии ждет любимую девушку. Он весь подался в сторону входной двери. Он трепещет и светится от счастья. И вдруг я вижу: идет далеко не юная, на лицо обыкновенная, маленькая, толстенькая, коротконогая брюнетка. Мне показалось, что она несколько напряжена, насторожена, потому что до конца не верит своему счастью… Нет, наверняка она прекрасный человек, но я знаю мужчин… Вот бы выяснить сколько лет с его глаз не спадала пелена влюбленности, как долго продлился их брак?
– Если он человек порядочный, то долго, – категорично заявила Жанна.
– Хотелось бы надеяться. Но мне кажется, он со временем все равно ее оставит и женится на другой, молодой, – подала голос Лена.
– Я знаю, о ком говорит Аня. Ты права, Лена, – сказала Инна. – Говорил, что ничего, кроме уважения и благодарности, к бывшей жене уже не испытывает, но никому не позволяет ее обижать.
– Так ведь уже обидел, разведясь. Жаль. Это тот редкий случай, когда мне очень хотелось бы ошибиться, – сказала Лена и спросила сама себя:
«При чем здесь ее лицо? К красоте и уродству быстро привыкаешь. Внешность с возрастом всегда ухудшается. А вот ум, напротив, как хороший коньяк, с годами становится крепче, насыщенней, ароматней. Так считаем только мы, женщины? Мужчин волнует другое?»
– Какого любить – дело вкуса. А что Федор искал? Ему казалось, ни одна любовь ему не вровень? – задумчиво спросила Жанна. – Ведь не только же секс его привлекал?
– Ты слишком высокого о нем мнения.
– Предлагай контраргументы из тех, что я еще не знаю.
– «У каждого свой вкус, сказал индус и женился на обезьяне». – Конечно, эту старую шутку «преподнесла» Инна.
– Не можешь без пошлости, – дернулась Жанна.
– Могу. «У матросов нет вопросов?»
– Больше нет.
– …Мистицизм принято связывать с именем Достоевского.
– А как же Булгаков?
– …В наше время страсти не менее злые, даже напротив, поэтому сохранить мозги и сознание в нетронутом виде очень сложно.
– …Ох уж эта мне русская покорность судьбе! Откуда она?
– Когда очень трудно, так и хочется отдаться ей… и вечно длить этот миг самовручения.
– …Откуда у Федора такое неуважение к жене? Она же не вешалась ему на шею. Он же сам ее добивался.
– …Получать внимание как милостыню? Когда любишь другого больше, чем себя, становишься уязвимым… Равнодушие убивает. Нажилась Эмма, нахлебалась «счастья» за долгие годы Федькиного распутства. И теперь еще, наверное, он больно задевает струны ее души.
«Скачут с темы на тему. Устали. Но вопросы один за другой цепляются. Мнения разные, и от этого разговор не перестает быть им интересным», – вяло подумала Лена. Она никак не могла сосредоточиться. Ей жутко, до ломоты в глазах хотелось спать, но полностью отключиться никак не получалось.
– …Не раз страшная душевная пытка достигала апогея, сердце Эммы от боли будто разрывалось на части, но она все равно послушно следовала за Федькой, а он продолжал ее хладнокровно уничтожать. Ему это доставляло мрачное, гордое удовлетворение. Я видела их как-то на улице. Передо мной была женщина с печальным прошлым, без будущего. Я была потрясена. Она так и стоит перед глазами… как вспышка памяти… Мне хотелось подойти и врезать по этой себялюбивой роже и закричать: «Эмма, очнись, ты же в сто раз лучше его! Обида ослепила тебя!.. Надо иметь смелость вовремя закончить отношения и уйти», – возбужденно сказала Аня. – Он и сейчас пытается употребить свое былое влияние. Его нервные деспотичные выходки не прекращаются. Разгул бесстыдства, сомнительные сексуальные утехи… Правда, теперь Эмма и ухом не ведет. Внешне встречает их с хладнокровным высокомерием. Какой стоицизм!
Я знаю много хороших семей, в которых связующим звеном между мужем и женой являются дети. Им приходится признавать друг за другом право на собственные интересы, если даже они им и не очень нравятся. Совпадение интересов в семьях не так уж часты. Женщины лучше приспосабливаются. Я речь веду не о загулах, а о хобби.
– Не каждому уступки по силам, для эгоистов они невозможны, – заметила Инна. – Эмма смогла выдернуть свою жизнь из-под гнетущей проблемы, доминировавшей над всем остальным, научилась концентрироваться на хорошем, и перед ней пали все преграды. Но далеко, слишком далеко она в угоду семье отодвинула свое «я»… и потухла. А раньше искрилась энергией!
– Это ее приношение на алтарь любви, – сказала Жанна.
– А где же Федькино?
– В том-то и состоит ужас ее положения.
– Кто любит, тот дорожит любимым.
– Странное сочетание гордости и покорности. Это как быть одновременно счастливой и несчастной, другом и холопом. Одно противоречит другому.
– Обычная в России модель поведения.
– Если бы только по бедности. Я где-то слышала, что любовь настоящая – это когда ты любишь человека даже если он бесконечно гадок, – сказала Жанна.
– Дурость это! Даже материнская любовь имеет предел, – вспылила Инна.
– А непомерная материнская жалость не имеет. Кругом мрак безнадежности, а она до последних дней будет тянуть свою лямку, потому что жалость – духовный стержень русской женщины.
– А хотелось, чтобы таким стержнем были любовь и уважение.
Лену удивило, что женщины разговаривали, лежа в одинаковых позах: положив руки за голову и уставившись неподвижным взглядом в потолок.
– Помню, не любила Эмма быть обязанной, а тут…
– А ты попробовала бы в ее положении – больной – бросить вызов судьбе? Это не языком молоть, – резко сказала Аня за спиной Инны, и тут же примирительно добавила:
– Прости за прямоту.
– Какой бы странной и мучительной не показалась нам Эммина жизнь, мы должны уважать ее выбор. Слишком это тонкий и деликатный вопрос, чтобы обсуждать его, как на собрании. Мы даже отдаленно не можем угадать последствий той или иной ситуации в их семье. В жизни каждого человека есть много такого, что со стороны не разглядеть, ни вникнуть, потому что всё у всех складывается по-разному. Мне кажется, не надо нам вторгаться в ее пределы. Да и поздно стремиться образумить Эмму или перестроить.
Лена надеялась приостановить или закончить затянувшееся обсуждение, но Жанна, как оказалось, еще не выговорилась.
– Она просто примирилась со своей горькой участью. Создала свой мир и живет в нем как святая, веря в свою правоту и непогрешимость. Только святой может любить свою тюрьму.
– Любить тюрьму? Опять уповаешь на Бога. Знаем твою песню, – резко высказалась Инна.
– Неловкое вмешательство может оскорбить Эмму. Затеивать разговор с ней можно только для того, чтобы помочь ей душу отвести, – осторожно заметила Аня.
– При условии, что она в этом нуждается.
– За мной должок, – буркнула Инне в ответ Жанна, еле сдерживая готовые сорваться с ее языка грубые слова.
Та поняла ее намек.
– Недолго осталось Федору измываться. Скоро окончательно спечется, скукожится и завянет. Угаснет половая функция, наступит физическая немощь. К финалу, к закату клонится его эфемерная власть. Посмотрим, как он тогда запоет, – усмехнулась Жанна. – Вот тут-то и надо будет его приструнить, мол, знай сверчок…
– Вряд ли получится стреножить. Отравленный собственным самолюбием, он всегда будет жесток и высокомерен. Это уже как болезнь. Если только его побить или совсем… – сказала Инна, забавляясь ошарашенным лицом Ани. – Надо Эмме попробовать себя в разных ипостасях. Пусть вытащит на свет божий все накопившееся в ней зло.
– Ну и шуточки у тебя.
– И тогда судьба подкинет ей очередную пакость, – серьезно среагировала на Иннино предложение Жанна.
– Федька все равно будет считать, что здорово спел свою удивительную, уникальную мелодию жизни. У него есть шутка не совсем мне понятная: «Жить надо так, чтобы было что вспомнить, но стыдно рассказать». И в свою последнюю минуту, как и отчим Лены, он будет думать о тех женщинах.
– А достойно ли прожил?
– А что он считает достойным?
– Отличная подача!
– Таких ни годы, ни несчастья не меняют.
– Он – живая всему на свете укоризна, – усмехнулась Инна.
– И неизбежное зло, – добавила Аня.
«О Федоре – только плохо. А об Эмме? Хотя… она жертва», – поняла Лена.
– Заметь, это ты сказала, а не я.
– И что из того?
– А мне кажется, Федька давно спекся – завял, усох, сдулся. Как говорится… на шесть часов. Постарел и вообще уже никакого касания не воспринимает. «Париж всегда Париж», а вот мужчина… – Инна скорчила рожицу, соответствующую высказанной фразе. – Он уже в том возрасте, когда согласие женщины пугает больше, чем ее отказ. Если мужчина много говорит о женщинах, это верный признак того, что на деле он ноль. Способные умно помалкивают.
– Может, наоборот, только в самую пору вошел, тем более что «виагра», – я слышала – работает, – смущенно не согласилась неопытная Аня и нервно поежилась.
– Ты уже не надеешься дождаться, когда Федька вобьет последний гвоздь в крышку гроба своей непорядочности и в семье Эммы воцарится библейская тишина?
– …Она тогда уже была больна. Подсознательное опасение за судьбу детей заглушало в ней все остальные чувства. Злые мысли сразу блекли, но все равно долго оставляли ее в непроходящем разочаровании. Она говорила с обидой: «Оставлял бы меня ради призвания, ради высокой цели или прекрасной любви, а то ведь…» – вспомнила Аня.
– Уходит сила, появляется ясность мыслей и мудрость. Но иногда мы слишком поздно понимаем, что губим себя обидами. А гордыня может подтолкнуть еще и не на такое… – многозначительно заметила Инна. – Она двигает человека и в ложь, и в подлость. Куда угодно…
– Только не Эмму.
– Красивая Эмма, да несчастливая. Я знаю много женщин с довольно средненькими внешними данными, которые несут себя как королевы, и мужчины верят, что они представляют из себя нечто особенное, – поведала подругам Жанна.
– Значит, умные, – сказала Аня.
– И хитрые.
– Куда бы их ум делся, попади они в лапы таких, как Федор.
– Такие не попадают.
– Некрасивые мужчины тоже по-разному ведут себя. Одни умом стараются возвыситься над красавчиками, другие мстят им, ущемляя их на работе, третьи деньгами добиваются успеха у женщин и тем горды, – напомнила о себе Инна. – Странный народ эти мужчины, просто чудики какие-то. Сами разбрасываются комплиментами как горохом в посевную, но стоит женщине похвалить кого-то из них даже за дело, так они сразу считают, что она в него влюбилась. Сколько раз я обжигалась. Не пойму, воображение у них ярче нашего, самооценка ли слишком высокая или, напротив, они ее себе таким образом повышают? Недавно моя знакомая попала в капкан мужской глупости. Ей далеко за шестьдесят, а ему сорок. Так и он туда же! Офигеть можно. Бедная, еле отвязалась от его притязаний. Рассказывая, она злилась, а я со смеху покатывалась, вспоминая свои подобные приключения. Но беда была еще в том, что эту историю женщины продолжили раскручивать.
«Ну сделала я мужику комплимент на счет его предпринимательских способностей, чтобы польстить ему, доставить маленькое удовольствие, и что из того? При чем здесь любовь? Я никого не подпускаю к себе ни на сантиметр. Эти дамочки не понимают, что можно просто уважать и ценить мужчину за что-то хорошее в нем? Они примитивные одноклеточные? Сплетники из недоразвитых произрастают или в основном из зловредных?» – огнем полыхала моя знакомая, оскорбленная до глубины души.
Я ее еле угомонила, сказав, что мужчины всегда жаждут обожания, и оно у них, в отличие от нашего, женского, требует сиюминутного подтверждения. А те женщины? Они от безделья… Не волнуйся, переключатся на кого-нибудь еще и позабудут о тебе.
«Я не против комплиментов, если они не имеют целью унижение или материальную выгоду. Одной моей подруге еще больше досталось. Как хорошего человека можно с должности согнать или опозорить? Только подлостью и ложью. И самое обидное – почти никто не сомневается в услышанном! Но умные и порядочные не должны верить сплетням и тем более их передавать! – продолжала нервничать моя знакомая. – Как-то услышала у себя на работе за соседним столом, мол, тот спит с этой. Я, не оборачиваясь, ей сказала: «Ты думаешь, о тебе не говорят? Просто не все имеют привычку разносить…»
– Косой неправда косит даже тех, у кого кольчуги из наград, – заметила я сурово.
26
– Почему Эмма так долго не могла разобраться в своих чувствах? Ведь ум – это способность человека быстро разделить ситуацию на составляющие, вычленить существенные моменты и найти между ними связь. Она не пыталась? Не удавалось распознать, пока находилась под мощным закабаляющим воздействием любви к мужу? Времени не было на размышления? – поставила прямые, как колья, вопросы Аня.
