Kitabı oku: «С тобой? Никогда!», sayfa 4

10

Сначала я шла. Просто брела, прокручивая в голове произошедшее. И всякий раз буксовала на том моменте, когда руки Ярика жадно обхватывали талию Яны. А потом я побежала. И бежала все быстрее, боясь остановиться.

Вряд ли бы у меня получилось убежать от себя, но подальше от смеющейся толпы, пожалуй, вышло. Как я могла подумать, что нравлюсь ему? Когда я успела сделать такие выводы? Почему решила, что этот красивый мальчик захочет встречаться с такой толстухой, как я?

Возможно, я сама была виновата, но он обнадежил меня – своими словами, поступками, взглядами. Лучше бы мы и дальше ходили одной дорогой и не замечали друг друга! Лучше бы делали вид, что не помним общего прошлого и детских совместных игр. Мы выросли, и наши игры стали жестокими. Что же мне теперь делать? Я не смогу еще два года ходить с ним в одну школу. Не смогу сталкиваться на лестничной площадке. Просто не переживу этого!

– Даша! – звук моего имени разнесся по всему двору, разорвав тишину.

Я даже не обернулась. Понеслась еще быстрее к подъезду, словно от этого зависела моя жизнь. Не видеть, не слышать его, больше никогда не смотреть в лицо.

– Дашка! – раздалось совсем близко.

От этого голоса иглы страха и паники впились мне в спину, все тело съежилось, как от удара.

– Стой! – Он настиг меня у подъездной двери.

Я успела дернуть ее на себя, но он придавил ее рукой.

– Отойди, – попросила я, задыхаясь.

У боли горький, металлический привкус – теперь я точно знала это.

– Подожди! – Ярик согнулся пополам, уперев ладони в колени. Ему никак не удавалось отдышаться. Вероятно, он несся за мной во весь опор. – Подожди!

Я не смотрела ему в лицо – не могла. Мне хотелось убежать, но на моем пути все еще стоял он.

– Даш, давай поговорим!

Он протянул ко мне руки – какой нелепый жест. Будто разговоры что-то могли исправить. Будто он дотронется до меня – и я вдруг оттаю. Но это невозможно.

– Нет! – голос застрял у меня в горле, сойдя на слабый писк.

– Я… Я… Подожди! – Ярик хотел коснуться меня, но я отшатнулась. – Позволь объяснить!

Я подняла на него взгляд. Эти глаза, эта улыбка – все то, что успела по-настоящему полюбить. Чужое. Холодное. Отталкивающее. Глаза, глядя в которые я снова переживала ужасное унижение.

– Что тут объяснять, Ярик? – Его имя, как нож на моем языке. – Что? Убери руки и дай мне пройти!

Меня трясло, но я не собиралась снова показывать ему свою слабость. Лихорадочно придумывала, как бы обойти препятствие и сбежать, пока слезы снова не заполнили глаза.

– Я… – Его веки налились краснотой. – Я сам не понимаю, почему… я… – Он зажмурился.

Его руки все еще тянулись ко мне в умоляющем жесте.

– Не надо, Ярик! Просто пусти меня. Я все уже видела. Твои друзья хорошо посмеялись надо мной. Надеюсь, тебе тоже было весело.

– Даша! – воскликнул он.

– Одного только не понимаю, зачем ты пошел за мной?

– Даш, позволь мне все исправить!

– Зачем?

– Ты… ты важна для меня.

Как же тяжело ему дались эти слова. Я пошатнулась, не чувствуя ног. Шумел теплый ветер, во дворе скрипели старые качели, деревья мягко шелестели листвой.

– Если я тебе важна, ты мог бы меня защитить. – Теряя силы, я прислонилась к холодной стене. – Неужели тебе так важно было их мнение?

– Прости меня, Даш. Прости! Прости!

– Или ты опьянел от славы? Слишком много девушек появилось вокруг?

Ярик дрожал, кусая губы.

– Я не знаю, что это. Я… Даш, я растерялся. Клянусь, я все исправлю. Я смогу. Поверь! – Прекрасные темные глаза на прекрасном лице смотрели на меня, заставляя исчезнуть к черту весь остальной мир. – Пожалуйста! Знаю, мне нет прощения, но…

– Трусость не лечится.

– Да-а-аша! – он позвал меня с такой непередаваемой нежностью, что защемило в груди.

Он был так близко. Рядом – почти вплотную ко мне. Его частое дыхание обжигало мою кожу. Мои коленки тряслись, кровь шумела в ушах.

– Ты сделал выбор, – прошептала я.

– Нет!

– Сделал.

– Нет! – Ярик отчаянно тряс головой.

– Я так в тебе ошиблась… Дурочка! Так сильно ошиблась. Ты стыдился меня. А теперь мне стыдно за тебя.

Мне казалось, что я слышу, как отчаянно бьется его сердце.

– Дашка, – его запах окутал меня жарким одеялом, от его тепла закружилась голова, – Дашка, я идиот, – пробормотал, нежно касаясь пальцами моего виска и щеки, – сразу не понял. Я ж без тебя не смогу, Даш…

Он разомкнул губы, чтобы глотнуть воздуха, я посмотрела ему в глаза.

– Иди своей дорогой, Ярослав. Нам больше не по пути. – Толкнула его изо всех сил, дернула на себя тяжелую дверь и помчалась вверх по лестнице. – Уходи!

Конечно, он бросился за мной. Я слышала его тяжелые шаги в полутьме подъезда. Бежала, почти не разбирая пути, запинаясь, падая и поднимаясь вновь.

– Дашка! Даш, пожалуйста! Даш! Ты же знаешь, что ты мне всегда нравилась!

– Я нравилась тебе так сильно, что ты не был способен признаться в этом своим ничтожным друзьям!

– Я прямо сейчас всем скажу. Остановись!

– Ты даже отцу не можешь признаться, чего на самом деле хочешь!

Мы пробегали пролет за пролетом. Я хваталась дрожащими пальцами за перила и подтягивалась, чтобы подниматься еще быстрее. Воздух обжигал сухое горло, пульс стучал в ушах барабанной дробью.

– Дашка, я ведь тебя люблю!

Это абсолютно ничего не меняло!

– Никогда не поверю… – Непослушные пальцы выронили ключи.

Я присела, нащупала их, судорожно вставила в замочную скважину и повернула.

– Люблю… – Ярик схватил меня за локоть, лихорадочно потянул на себя.

– Так не любят! – Я толкнула дверь.

– Подожди! – не сдавался он.

Я обернулась. В его глазах застыли слезы. Кажется, он готов был встать на колени. Но этим, увы, ничего не исправишь. Поздно!

– От-пус-ти! – Я вбежала в квартиру.

– Даша!

– Знаешь, кем я тебя считаю? – прокричала я. – Жалким неудачником! Трусом! Иди, смейся со своими друзьями надо мной и дальше. – Ударила ладонями по двери. – Ненавижу тебя! Уходи! Не хочу тебя больше видеть! – Я сползла на пол и дала волю слезам.

– Что такое? Что случилось? – спросила сонным голосом бабуля, включая свет в прихожей.

Ярик колотил в дверь, а я сидела на полу и продолжала плакать.

– Открой! – слышалось снаружи.

– Да что стряслось? – еще раз спросила бабушка.

Она присела рядом со мной. Я принялась мотать головой, чтобы она не смела открывать ему дверь.

– Девочка моя… – Бабуля стирала шершавыми ладонями слезы с моих щек, но те упрямо продолжали катиться.

– Уходи, уходи, – жалобно и тихо повторяла я, не в силах произнести ничего другого.

– Все, милая, все. Уже все. Он ушел.

– Прости! – Я высвободилась из бабулиных объятий и поплелась в свою комнату.

Сорвала с себя несчастное платье, дурацкие колготки, достала из волос заколки и швырнула на стол. А потом рухнула на кровать. Кажется, за стеной опять ругались. Я спрятала голову под подушку. Стало тихо. В этот момент я поклялась себе больше никогда ни в кого не влюбляться.

Ни-ког-да.

11

На следующий день я проснулась от того, что горело все тело.

Видимо, мой организм отказывался принимать случившееся, поэтому у меня поднялась высокая температура. Я лежала, ощущая полную безнадежность. И мне хотелось болеть бесконечно, чтобы можно было не вставать с постели и не возвращаться в обычную жизнь.

Бабушка очень переживала. Она хлопотала вокруг меня, недоумевая, чем же я заболела. Давала лекарства, посоветовавшись с врачами, варила бульон и чай, от которых я неизменно отказывалась, и протирала мокрым полотенцем мой лоб.

Доктор, дважды приходивший по вызову, сетовал на респираторную инфекцию, хотя никаких ее симптомов у меня не было. Я просто лежала с высоченной температурой и отказывалась реагировать на внешний мир. Один сплошной недостаток – вот кем я себя тогда считала. А еще посмешищем. И ни о чем другом думать не могла.

Единственное, на что откликалось мое сердце, – это раздающиеся время от времени телефонные звонки. Каждый раз оно замирало, когда бабуля подходила к аппарату. Каждый раз оно почему-то глупо надеялось, что это он. Но всякий раз оказывалось, что это кто-то другой.

Больно.

Лихорадка продолжалась около недели. Мне казалось, что я ее вызываю силой воли. Но скоро я начала оживать.

Одним солнечным летним утром я вдруг проснулась от осознания одного странного факта: все это время за стеной никто не играл на фортепиано. Удивительно, я настолько привыкла к этим звукам, что теперь мне их не хватало. Что и говорить, Ярика мне тоже не хватало. Я злилась на него, обижалась и очень скучала. Безумно хотела, чтобы он пришел, я бы его простила. Ждала, что позвонит. Но он не давал о себе знать.

Хотя ничего странного в его поведении не было, ведь я оттолкнула его, когда он хотел поговорить и все объяснить. Возможно, мы могли бы остаться друзьями, но из-за острой боли я не слышала его. И теперь… теперь… Черт! Теперь я люто ненавидела его… и все еще считала самым красивым на свете.

А потом я начала заедать свою беду вкусностями. Сладкое всегда избавляло меня от огорчений. Я лежала в постели, читала и ела.

Нет, не так: ела, ела, ела, ела, ела…

Затаскивала в кровать по две-три книги, ставила рядом пирожные и булочки и беспрерывно читала, заедая буквы калориями.

И бабушка снова мне потакала: она была доведена моей недельной голодовкой до такого отчаяния и теперь просто радовалась, что я снова ем.

Постельно-жральная забастовка длилась еще пару недель. Я заедала стресс, а чтение книг отвлекало меня от необходимости думать о своей горькой доле. К зеркалу я тоже не подходила. Зачем? Чтобы испугаться собственного отражения? Я отвергала себя всеми возможными способами. Я видела, как и люди вокруг, только жир. Страшную, закомплексованную гору жира.

И я поняла, что прежней оставаться нельзя. Нужно что-то менять – в питании, мировоззрении, отношении к своему телу. Трансформировать его либо принять таким, какое оно есть. Добиться такой фигуры, чтобы осенью одноклассники ахнули от удивления, или вооружиться самоиронией, чтобы никто, кроме меня самой, больше над моим весом шутить не смел. Я наконец-то решилась выйти из дома и пошла записываться в тренажерный зал. Девушка-администратор посмотрела на меня понимающе. Предложила бесплатное занятие для худеющих и с инструктором на тренажерах для начинающих.

Войдя в зал, я с облегчением выдохнула: группа состояла из двух десятков таких же полных людей, как я. Разного возраста женщины и девочки пугливо озирались. Стройными были сухонькая пенсионерка и тренер в обтягивающем зеленом трико и с широченной улыбкой.

– Выполним несколько легких упражнений! – предложила она.

И все принялись выполнять вслед за ней «несложные» движения, от которых уже через пять минут с меня градом катился пот. Еще через столько же волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу, а спину и ноги стало нестерпимо ломить. Я задыхалась, голова кружилась, глаза лезли из орбит, но приходилось терпеть.

Никто не отлынивал. Судя по лицам присутствующих, половина из них находились на грани обморока, а другая половина, мечтая о побеге, тайком поглядывала на дверь. Но нас так ласково подбадривали, что молить о пощаде было стыдно.

Когда я поняла, что больше нет сил, тренер радостно сказала: «Закончили разминку!»

И вот тут я поняла: ад только начинался. Еще примерно час мы активно размахивали руками, ногами, делали выпады, приседали и шумно дышали. Перед моими глазами плыли всевозможные пирожные, а за ними (уже фоном) таявшие в сизом тумане мечты о новой фигуре. И каждый короткий перерыв мне хотелось уползти – лучше сдохнуть в буфете, чем среди двух десятков потных теток, мечтающих о теле, как у Барби.

– Встретимся завтра! – улыбнулась тренер на прощание.

Но я уже знала, что мы с ней не встретимся никогда.

Лежа дома на кровати, я отчаянно плакала в подушку. А ночью встала, сожрала содержимое холодильника, но облегчения не почувствовала. Мучимая чувством вины, ворочалась всю ночь, а утром снова поплелась в зал: может, на тренажерах будет легче?

Но ничего подобного! Коротко рассказав о плане питания и перспективах похудения, мой инструктор приступила к методичному избавлению меня – нет, не от жира, а от жизни. Все тренажеры были изощренными орудиями пыток, придуманными кем-то для издевательств над другими подопытными худеющими.

К концу занятия я твердо уверилась в мысли: только сумасшедший мог по собственной воле ходить сюда несколько раз в неделю. А те, кто говорил, что получает удовольствие от физических нагрузок, те и вовсе что-то принимали. Ну не может человек, находясь в трезвом уме, добровольно крутить педали или тягать тяжести, при этом счастливо улыбаясь!

– Девушка! – позвал меня кто-то, когда я, взвалив на плечо сумку, собиралась смыться из этой обители стройности навсегда.

– Да? Вы это мне? – обернулась я.

Передо мной стоял пожилой мужчина с бейджиком тренера. Круглое лицо, узкие раскосые глаза, поджаренная на солнце кожа.

– Вам-вам! – Он так искренне улыбался, что мне захотелось ему довериться. – Я наблюдал за вами.

– Что? – Мне стало как-то неуютно.

Но вновь появилась располагающая добрая улыбка, и волна недоверия схлынула. Что плохого он может мне сделать?

– Вы не хотите позаниматься в нашей секции? – Он показал на соседний зал. – Знаете, качаться с мужиками… Да и, если честно, все эти тренажеры малоэффективны. Вам другое нужно.

– А что за секция? – Поддавшись его природному обаянию, я шагнула в сторону зала.

Мужчина расцвел еще пуще.

– Восточные единоборства. Только в них ваши движения обретут нужную координацию, фигура станет крепче и придет в ту форму, которая нужна.

– Ух ты! Думаете, у меня получится?

– Несомненно! – Мужчина аккуратно подтолкнул меня к двери. – Я всегда вижу задатки в людях. Еще ни разу не ошибался.

– Правда?

– Уверен, что сделаю из вас чемпионку всего за полгода. Специальная диета, тренировки – мой подход всегда дает нужные результаты. Вы сможете гордиться собой и своими достижениями.

– Ну, пойдемте посмотрим… – смущенно улыбнулась я.

Протиснулась в дверь и… уронила челюсть. В круге посередине зала обменивались воинственными взглядами две пышнотелые девицы в эластичных купальниках. Они стояли, широко расставив ноги и наклонившись вперед, и оглядывали друг друга так, будто собирались съесть. И, судя по их весу, эти дамочки уже не одного соперника съели.

– Сумо?! – выдавила я из себя, когда борцы кинулись метелить друг друга здоровенными ручищами и толкаться мощными плечами.

– Да, самый красивый вид спорта!

– М-да…

Выглядели девушки так, будто единственное, в чем они соревновались, это кто больше веса накопил. И, глядя, как колышутся их телеса, я медленно попятилась.

– Н-н-нет, спасибо.

Мне нужно было подумать. А где лучше думать, если не за едой? Я забежала в кафе, заказала много еды и два компота, чтобы запить все это безобразие. Села и принялась ждать.

– Даша? – раздался чей-то голосок.

Я оглянулась – Маша Сурикова. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то видел сейчас мое раскрасневшееся лицо.

– Привет, – попыталась я улыбнуться.

– Ты одна?

– Да.

Она присела на краешек стула.

– Как каникулы? – Девчонка старалась быть вежливой, и мне не хотелось ей врать, что я прекрасно провожу лето, в то время как сама и света-то солнечного не видела.

– Хорошо. Вот решила перекусить после спортзала.

В этот момент, к моему стыду, подошла официантка с подносом. Она принялась расставлять на столе две солянки, два мясных рагу, два десерта, компот, хлеб и три большие булочки. Тарелки заняли почти весь небольшой столик.

– Ты ждешь еще кого-то? – Маша удивленно распахнула глаза.

– Я? Э… нет… – Мои щеки вспыхнули. – Это… это не мое.

Официантка еще не успела отойти, поэтому уставилась на меня с недоумением.

– Наверное, какая-то ошибка, – проблеяла я, с головы до кончиков пальцев покрываясь краской, – я просила только булочку и компот…

– Ну как же. – Нахмурившись, девушка достала из кармана блокнот и громко и выразительно зачитала весь мой заказ.

Мне хотелось утопиться в проклятой солянке, чтобы прекратить это унижение.

– Нет, вы меня с кем-то перепутали, – настаивала я, пряча глаза.

– Ничего. Я тоже проголодалась и могу помочь тебе съесть это! – улыбнулась Маша.

– Прости! – Я закрыла лицо ладонями. – Так стыдно.

– Все нормально, – мягко и тепло отозвалась она.

И мы с ней набросились на еду, а потом долго болтали, обсуждая всякие девчачьи глупости и не вспоминая об инциденте. Я начала перечислять блюда, которые умею готовить, а Маша с интересом уточняла какие-то детали. А когда мы вместе шли домой, она вдруг сказала:

– Знаешь, я думаю, ты могла бы найти какое-то интересное применение своему таланту к приготовлению еды.

А ведь Маша права: я обладала настоящим кулинарным чутьем. Я могла интуитивно смешивать ингредиенты без пошаговых рецептов и наставлений бабули. Я создавала настоящую симфонию вкуса из простых продуктов, и этот процесс был настоящим творчеством! Возможно, именно это могло бы стать моим любимым делом…

И следующим этапом спасения от падения в пучину депрессии стал кулинарный загул. Я накупила книг с рецептами и продуктов. Бабушка мой выход из постельно-жральной забастовки приветствовала обеими руками.

Несколько дней с утра до вечера я штудировала информацию о правильном питании: основы, рецепты, правила, продукты. Еще несколько дней не вылезала из кухни – готовила. Бабуля уже и не знала, куда девать наготовленное мной: она и коллег успела накормить, и кое-кого из соседей. А потом я внезапно ударилась в изобретение собственных блюд. И никак не могла остановиться.

– Ба, я буду готовить так, чтобы люди не поправлялись! – тараторила я, стирая кокосовую муку со лба.

– Разве так бывает, Дашуня?

– Да! Люди будут объедаться и при этом худеть!

Я забрала из школы документы и подала их в кулинарный колледж. Революция в питании, изысканные десерты, от которых не полнеют, сладкая диета – все это захватило мой ум настолько, что я больше не мела из холодильника все подряд. Мой аппетит заметно поутих. Я много ходила пешком, помогала бабушке в саду, а в свободное время изучала принципы здорового питания и ела часто, но помалу.

Я не могла дождаться момента, когда начнутся занятия, и мне очень хотелось поделиться новостью о моей затее с кем-нибудь. Каждый день, шагая по набережной, я вспоминала наши с Яриком разговоры, снова и снова прокручивала в памяти наши веселые прогулки. Улыбалась, представляя, что лежу с ним на полу в его комнате, слушая старые пластинки, и наши сердца снова бьются в унисон.

– Я прощаю тебя! – вот что я собиралась ему сказать.

Но никак не могла набраться смелости. Останавливалась возле его двери, замирала, но не решалась постучать. «Он сам. Он первый должен», – говорил внутренний голос. И я заходила к себе, воображая, что он смотрит на меня в дверной глазок и сейчас выйдет и скажет: «Даша, привет! Я скучал!» Но этого не происходило.

– Даша, – позвал меня кто-то, когда я в очередной раз замялась на лестничной клетке. Это была его мама.

– Здравствуйте! – Воздух застрял в горле от волнения.

У этой женщины были его глаза. Она стояла на пороге своей квартиры и смотрела на меня так печально, будто собиралась разреветься.

– Даша, он тебе пишет? Звонит?

– Кто? – спросила я.

По спине от неприятного предчувствия побежал холодок.

– Ярик. Он тебе не звонил? Мы так переживаем.

– Что случилось?

Сердце застучало быстрее, набирая обороты.

– Я думала, что, может, он хотя бы тебе сказал, куда собирается… – Свет в ее карих глазах потух.

– Я не знала, – я подошла к ней ближе. – Я не знала, что он… Где он?

– Не знаю. – Женщина покачала головой. – После выпускного он просто собрал вещи и ушел.

12

После разговора с мамой Ярика я уже знала, что бесполезно набирать его номер, но все равно не удержалась. Видимо, чтобы самой убедиться – абонент находился вне зоны доступа. Ярик не хотел, чтобы его нашли, потому и отключил телефон.

– Его ищут? – причитала бабушка. – Родители обратились в полицию?

– Обратились, – кивнула я, продолжая упорно набирать номер, словно это что-то могло изменить. – Но полицейские, похоже, бездействуют, они даже к нам не пришли, чтобы спросить о нем!

– Но ведь он еще ребенок…

– Он сам ушел. – Я отложила телефон и посмотрела в окно. – Их главный аргумент: Ярик – взрослый пацан, который сам ушел из дома. Ребята такого возраста могут жить в общаге и учиться в ПТУ, сами себя обеспечивая. Полицейским плевать, что он в отчаянии и мог наделать глупостей!

– Бедная Таня! Надо сходить к ней, поддержать ее.

– Она переживает, а отец Ярика строго запретил ей искать его и рассказывать соседям о случившемся. Он даже плакать ей запрещает.

– Очень на него похоже. – Бабушка присела на край кровати и вытерла подступающие слезы. – Этот человек привык диктовать жене и сыну, как им себя вести. Помню, они даже чихнуть не смели без его разрешения. Надеюсь, теперь опомнится, сделает выводы. И как только у мальчишки хватило смелости ослушаться? Что теперь будет?! Где его искать?!

Я молчала и смотрела в окно. Наверное, бабушка понимала, что я тоже виновата в том, что Ярослав ушел из дома. Мы были близки, но я даже представить не могла, где он находится и куда может пойти. Одна надежда, что ближе к первому сентября парень вернется, ведь начнутся занятия в школе.

Но он не вернулся.

И, как стало известно позже, Ярик еще летом забрал свои документы. Полицейским удалось выяснить, что он поступил в вечернюю школу одного из районов, и его сразу же отыскали. Он жил у друга в пригороде. По словам матери Ярика, они поговорили, но возвращаться он категорически отказался.

Радовало хотя бы то, что с ним ничего не случилось. Но смотреть на его маму было больно: для нее будто весь мир перевернулся. Ходила молчаливая, глаза в пол, заметно осунулась, постарела. Наверное, ей тоже не хватало света его глаз и той дивной музыки, которая когда-то ежедневно наполняла их дом.

А у меня все понемногу налаживалось. Переживать стало некогда: занятия в колледже затягивали. Сперва я пожалела, что поступила: вот как совмещать желание похудеть с вечными разговорами о еде на лекциях и жестоким столкновением с ней же на практических занятиях? Но процесс оказался настолько увлекательным, было интересно, да и времени для сожалений не оставалось.

У меня появились новые друзья. Например, Арина – невысокая, полная, румяная хохотушка, которая никогда не отказывала себе в еде и даже не подозревала, что с ее фигурой что-то не так.

Арина, кажется, и не догадывалась, что у нее есть лишние килограммы. И окружающие тоже их не замечали.

– У меня роскошная фигура! – смеялась она. – Я лучше откажусь от идеи влезть в бикини, чем от конфет. Это же мазохизм: купить килограмм шоколадных батончиков и доставать каждый день по одному! По одному, представляешь?! Всю жизнь так мучиться? Ну уж нет!

И надо сказать, в бикини она себе тоже не отказывала. Гордо вышагивала в бассейне в белом купальнике на тонких бретельках, плавно покачивая бедрами. Пока я пыталась держать свой аппетит в узде, представляя себе встречу с Яриком, на которой у него дар речи пропадет от моего нового облика, Арина поглощала все, что не приколочено. Да еще как поглощала: с аппетитом, с чувством, с неприличными звуками и стонами удовольствия!

И парни бегали за ней толпами: простоватый деревенский Семен, будущий повар, симпатичный мажор Антон, с которым она познакомилась в кафе, спортсмен Валера и даже пожилой сосед Аркадий Павлович – все они глядели ей вслед с придыханием и восхищенно цокали языком. А мальчишки из нашей группы, те все поголовно считали своим долгом уступить ей место, помочь надеть пальто или сделать комплимент.

Удивительно, но она принимала их не настороженно, как я, а как что-то само собой разумеющееся. И никогда не унывала. Именно Арине удалось вытащить меня в целости и сохранности с приема у лжемага, к которому я записалась на сеанс похудального гипноза в конце первого курса.

Аринка всячески критиковала как мою идею, так и мое желание похудеть, но все-таки решила сопроводить на рискованное предприятие.

– Маг Венцеслав. Черный ведьмак в пятом поколении. Оракул, провидец, телепат. Заговариваю на похудение и избавление от вредных привычек. Заклинаю от несчастной любви. Вижу будущее и помогаю забыть прошлое, – представился мужчина в мантии звездочета и дурацком колпаке.

Он начал делать странные пасы руками, и Арина перекрестилась.

– Подожду тебя в прихожей, – предложила она и присела на стул в коридоре.

Маг Венцеслав проводил меня в спальню, плотно закрыл дверь и вытянул руку:

– Оплата вперед.

– Конечно, – кивнула я.

Достала из кармана свои небогатые накопления и отдала ему.

– Садитесь! – скомандовал он, судорожно пряча в задний карман купюры. – Вижу-вижу вашу проблему.

– Я бы хотела…

– Ничего не говорите! – заорал маг. – Я чувствую все на ментальном уровне. Ваша аура так и звенит от боли. – Он наклонился и с прищуром оглядел мое лицо. Надо заметить, что Венцеслав был косоват: один его глаз смотрел на меня, другой куда-то в сторону. И я сжала зубы, чтобы не хихикнуть. – Вам нравится темноглазый юноша, и вы хотите похудеть, чтобы влюбить его в себя!

У меня внутри все сжалось после этих слов, и стало не до смеха.

– Закрывайте глаза! Немедленно! Всего десять сеансов, и вы не сможете больше есть!

Я хотела возмутиться, что не собираюсь совсем отказываться от пищи и денег на десять сеансов у меня нет, но маг был так экспрессивен и настойчив, что я послушно закрыла глаза.

– Уходи, жир! Уходи! О-м-м-м-м! Прочь, прочь! Алаи-лаи-лаи-чи-и-ии!!! – Он принялся метаться вокруг меня, выкрикивая фразы и размахивая руками. В воздухе остро запахло благовониями. – А теперь… – он замер передо мной и прошептал: – Я введу вас в состояние глубокого гипноза. Вы очнетесь обновленной, и лишние килограммы станут стремительно покидать ваше тело!

Пока он кружил по комнате, бормоча себе под нос что-то вроде «Афана-кукарела ша-ла-ла-ла!», я наблюдала за ним из-под полуприкрытых ресниц.

– Вдыхаем, выдыхаем! Вам хочется спать. Когда я досчитаю от десяти до единицы, вы уснете!

В то время, как маг в лучших традициях фильмов о Джеки Чане крутил руками перед моим носом и считал в обратном порядке, я в уме пыталась сосчитать, сколько же денег потеряла, обратившись сдуру к этому шарлатану.

А ведь предупреждала меня Арина! Уговаривала не ходить, не маяться дурью. А все объявление виновато, в котором стройная блондинка утверждала, что чудесным образом похудела после сеанса мага. Меня, признаться, тогда смутило, что фото из серии «До» не слишком похоже на то, что «После». Но так хотелось похудеть быстро и без усилий!

– Три, два, один!

Он хлопнул в ладоши и зачем-то положил руки на мои плечи. Я сидела не шелохнувшись. Стыдно было признаваться, что гипноз на меня не подействовал, поэтому я притворялась, что ничего не слышу и никак не реагировала.

– Жир! Долой жир! – загробным голосом вещал Венцеслав. – Жир покинет это тело! – Его руки медленно стали спускаться вниз. – Покинет. И останется только здесь. – Его руки жадно схватили мою грудь.

– А-а-а! – заорала я, пытаясь встать.

От неожиданности Венцеслав сжал ладони, не желая отпускать добычу.

И тут в комнату ворвалась Арина. Увидев руки мага на моей груди и мои ошарашенные круглые глаза, она, недолго думая, огрела шарлатана в пятом поколении тяжелой сумкой по голове. Забавная шапочка-колпак нелепо смялась, а лицо Венцеслава сделалось жалким и виноватым.

– Деньги на бочку! – скомандовала подруга, размахивая сумкой возле его головы.

– Но… – пытался возразить заклинатель.

– Я сейчас в полицию позвоню! – пообещала она, хватая меня за руку и подталкивая к двери. – Они и заговор тебе сделают, и порчу снимут, и бесов из тебя изгонят, если понадобится. Живо возвращай деньги, мутновидящий! Кашпировский недоделанный!

Сбитый с толку напором подруги, Венцеслав протянул деньги, и мы побежали прочь.

– Здесь обман! – бросила Арина по пути какой-то толстушке, смущенно переминающейся с ноги на ногу у двери в квартиру гипнотизера. – Жрать надо меньше!

И мы всю дорогу смеялись, не могли остановиться.

На втором году обучения мы уже проходили практику на предприятиях общепита: в столовках, каких-то кафе, выполняли задания, получали оценки. Не одно блюдо испортили, сожгли, пересолили, прежде чем обрели необходимый опыт.

Арина видела себя поваром, меня же больше интересовала кондитерка. Я беспрестанно придумывала новые рецепты тортов и пирожных, а подруга уговаривала меня начать вести свой блог в Сети, выкладывать туда видео и фото с пошаговым руководством и советами по питанию.

Я упиралась. Какие советы по питанию я могла дать, когда сама все еще была не в форме? Да, я вытянулась, мое тело по-женски оформилось, вес стал чуточку меньше, но бедра все еще были чересчур крепкими, плотными, большими, талию опоясывала тугая прослойка жира, да и рукам тоже не мешало бы постройнеть, чтобы не застревать в узких рукавах.

В общем, бурлящие в моем молодом теле гормоны изо всех сил не собирались избавлять меня от пышности. Я изучала свою фигуру, экспериментируя с одеждой все смелее, боролась с все возрастающим количеством прыщей на лице и все чаще замечала, что проходящие мужчины останавливают на мне свои взгляды.

Бабушку перемены во мне и в моей жизни тоже беспокоили. Она тяжело воспринимала мое взросление и желание проводить свободное время с друзьями. Мы ругались, если я задерживалась на прогулке и приходила домой позже оговоренного времени. Все чаще я стала замечать, как она, хмурясь, пытается обнюхать меня – вдруг я курила или пила. Раздражало и то, с каким неодобрением смотрит она на мой первый неумелый макияж и с каким недоверием выспрашивает про ребят, в чьей компании мы с Ариной проводили время.

Может, потому, что ей приходилось тяжело. Она уставала. Ее сократили с хлебозавода, но бабушка устроилась в магазин мыть полы. Она часто вспоминала мою непутевую мать и переживала, что я вырасту такой же. А я угрожала, что уйду из дома, как Ярик.

Я прекрасно понимала, что ей будет тяжело без меня, поэтому угрозы не исполняла, ведь одиночество точит людей не хуже болезней. Хотя и с ними мы тоже уже успели столкнуться: бабулина аптечка каждый месяц пополнялась новыми лекарствами: от сердца, давления и еще какие-то странные пузырьки. На них уходила почти треть пенсии. Львиную долю денег сжирала коммуналка.

Я понимала, что на мои наряды и косметику у бабушки денег нет: ей и так приходилось мыть полы, чтобы мы не голодали, и втайне от нее искала подработку.

Да, может, работа на автомойке вечерами, куда я вскоре устроилась, и не была пределом мечтаний, но платили там хорошо и деньги отдавали сразу. К тому же там же работал паренек из нашей группы – Толик, он и позвал меня. До окончания учебы оставалось всего ничего, и, имея диплом, я стану зарабатывать тем, что мне нравилось. Нужно было только немного подождать.