Kitabı oku: «Человек Облако», sayfa 2
Глава 4. Ночной вид через высокие заборы
– Ах, Аделюшка, как мы хорошо жили в Стране Советов, простые люди!
Адель хмыкнула.
– Нет, сама посуди, Достаток – у всех примерно одинаков, следовательно, зависти никакой. Хуже атомной бомбы – зависть. Большой злобы нет – поводов не хватало. Заборов не было. В городах и селах, скрывать людям друг от друга нечего. Телевиденье было добрее. Не как сейчас – каналы развлекают убийствами и канючат не переключаться, лишь бы рекламу проглотили. Гулять ночами – безопасно. О террористах, педофилах не слышали. Открытости, якобы, не было? В союзные министерства в Москве мог зайти с улицы любой, показав вахтеру паспорт. Сам ходил, технические вопросы были. А сейчас туда сунься! Машин у людей мало, общественный транспорт. О пробках не слышали. А какой был «Аэрофлот»! Летали между райцентрами! Самолеты не падали. Это частник-капиталист пытается их не обслуживать, детали не менять. Чтобы с прибылью – на Мальдивы. А в то время химичить бессмысленно – посадят, а прибыли при удаче никакой…
– Все, как в Северной Корее.
– Отмазка и незачет, мэм! Мы с вами там не были. Мерзость капитала в российском исполнении: на воле вся пакость, что есть в человеке. Хапок любой ценой! Максимум общественного достояния – только себе. А захваченное должно быть защищено. Поэтому строят заборы, а что поценнее толкают в оффшоры.
– Огорчения вашей нищей молодости, Даниил Егорович! Гляньте, как сейчас ломятся от прекрасных вещей магазины. Как стали одеты люди…
– Я вам о душе, вы о смартфонах! Самый новый айфон, большой автомобиль – счастье ненадолго: на смену идут еще лучшие смартфоны и автомобили. Значит, нужно успеть нарубить бабла до их появления. Соблазны, конечно, стимул, но и ловушка. Как и вообще потреблядство. У вас еще устаревающий гаджет работает, а вы из страха показаться нищебродом тянетесь к следующему. Вы раб, вас поймали. И что с вашей душой? Кстати, будете без спроса и дальше записывать меня из кармана, я ваш гаджет отниму и выброшу!
– Вы? Отнимите? Силенок хватит?
Адель смущена. Слух у хозяина отменный.
Они беседовали у «Лолы» в ожидании полной темноты. В конце октября она наступает никак не раньше двадцати часов вечера. Но вот время, кажется, пришло. Стена дома раздвинута. «Островок» выплыл на страховочном тросе (чтобы «не сбежал») во двор, под неяркие звездочки позднего октября. Луна в первой четверти висит на фоне созвездия Козерога, рядом – красная капелька Марса. Оба небесных тела властвовали над низинкой и Даниловым яблоневым садом. И к ним сейчас добавится рукотворное третье.
Адель заскочила в «чуланчик» первой, плюхнулась на диван. Подала руку Даниле, для порядка при подъёме покряхтевшему, как и положено старичку.
В кабинке нет ни освещения, ни приборов, ни руля. Впрочем, хозяин держался левой рукой за небольшой рычаг, видимо, джойстик. Начало подъема Адель не почувствовала и поняла, что «Лола» в полете, когда увидела далеко внизу два костра на берегу пруда – работяги заводили сеть.
– Летим! До чего здорово! – восхитилась она.
Охнула – пола в кабинке нет. Вернее, он был, но совершенно прозрачный. Полное ощущение нереального зависания в воздухе. Парашютиста этим не напугать, но… прикольно.
– Пол, мадам, из плавленого корунда. Или, если хотите, глинозема, – скромно сказал Данила. – То-есть триоксида алюминия. Из него остекление кабин истребителей делают. Испек на старой, заводских времен, печи.
– Двигателя нет, а летим…
– Как без двигателя! Легонький электромоторчик, ты же видела пропеллеры. Секрет в батареях. Свинцовые аккумуляторы «лолочке» не поднять. Я готовился. В 90-е годы купил у морячков секцию легчайшей и мощной литиево-ионной батареи, со списанной атомной субмарины. Чертово было время, зато все продавалось.
Адель спросила, куда они летят. Недалеко. Это обзорная экскурсия. Демонстрация «лолиных» возможностей. Потом, если они поймут друг друга, будут объекты серьёзней. Требующие неспешного философского рассмотрения.
Красноармейский шаг по уставу РККА – два метра в секунду. Семь с небольшим километров в час. «Лола» плыла по осеннему небу вдвое медленней, зато земных препятствий не знала и от красноармейцев непременно бы оторвалась.
Внизу светились огоньки деревень. Вспыхивали, меркли на ухабах проселков проблески автомобильных фар. В ночь воткнулась длинная световая стрела: к Пересветовску с юга подходил пассажирский состав.
«Лола» низко скользила над поймой Манки с ее лесками, болотцами, песчаными взгорками. Там и сям виднелись небольшие дачные островки, пять-шесть дворов, не больше, вряд ли легальные. Распахивать пойму нехорошо для реки, русло забивает сносимый ил, а также и опасно – когда-нибудь непременно случится экстремальный паводок и все снесет.
– Ну вот, первый интересный объект, – сказал шепотом Даниил Егорович.
Они парили над большим квадратом земли, прикрытым для наблюдателя с земли высоченным забором. Соседей у участка не было, только старица Манки и болото. Площадь освещал большой костер посредине. Не было ни дома, ни палатки, ничего для жизни в поле, только навесы с длинными прядями чего-то.
К забору приткнулся «жигуленок» с прицепом, из-под откинутого тента которого подросток и трое детей поменьше попеременно извлекали груды длинных стеблей и несли на разделочный стол к мужчине и женщине. Те работали споро. Корни и мусор бросали в костер, прочее связывали пучками и помещали под навесы.
Дружная работа большой семьи.
– Что это они делают? – полюбопытствовала Адель.
– Понюхайте воздух и определите сами, мэм.
Дух горящих тряпок, шедший от костра, ни с чем не спутаешь. У Адели на курсе была пара мальчиков, покуривали. Пробовали и ее угощать.
– Конопля?
– Точно. Где-то у семейки плантация, но сушить там, видимо, не с руки. Слишком заметно. А здесь тишь да гладь
– Цыгане, что ли?
– Вы меня, мэм, пытаетесь подвести под статью о раздувании межэтнических противоречий. Ведь все записываете! Я не дух свят, понятия не имею. Каждый должен делать дело, я свое, полиция свое, вот пусть и ищет. Кстати, с дороги на Воздуси, на велосипеде ездил, эта делянка хорошо выделяется: большая, давно обнесена глухим забором, а жилья не возводят. Не странно ли? Но почему-то никому не интересно.
– Ну, так написали бы сами в полицию!
– Я тебе уже сказал, не моё это.
– Неужели они нас не видят? Мы так близко.
– Не видят, конечно. А то, не дай Бог, выстрелили. Их слепит собственный костер. Над ними чернота.
Однако какие-то звуки от «Лолы» до земли, кажется, доходили. Сначала женщина, а потом и мужчина стали посматривать вверх. Данила решил, что лучше держаться от греха подальше, и повел «Лолу» прочь.
Теперь они скользили над верхушками сосен и дубов заповедного Пересветовского леса. Здесь были глубокие лесные овраги и деревья-гиганты, которые было опасно облетать сверху, Даниил Егорович изо всех сил всматривался в темноту. «Лола» как раз пыталась обойти гигантскую сосну высотой почти с пятнадцатиэтажный дом.
– Такая, мадам, в случае коллизии, столкнемся если, нас, сто процентов, погубит. У Вересина, пересветовский профессор-лесовод, читал: лесник-нигилист не верил, что дерево у нас может быть за сорок метров высотой. Чай, Черноземье не Борнео и не Бразилия. Нарочно стал в сорока метрах от сосны, которую спиливали, и – погиб, когда дерево упало! В сосне оказалось сорок два с половиной метра. Для нас урок
Лесистая пойма Манки поблескивала запятыми стариц, круглыми, как монетки, озерцами. Даже на высоте попахивало застойной осенней водой, прелой травой, грибами. Данила частенько посматривал на навигатор, закрепленные на руке. Были там и другие приборчики, но Адель опознала только дозиметр, измеряющий радиоактивность.
Кажется, прилетели. В лесной чаще за могучим забором видна обширная поляна с редко разбросанными плакучими деревьями. У центрального самого раскидистого, шевелились, переступая, три существа: немыслимой длины шеи, по четверке маленьких рожек, длинные-предлинные языки. Пока бесшумная «Лола» была еще далеко, троица неспешно объедала большие шары, как оказалось, из веток акации, искусно укрепленные в кроне толи мертвого, толи уже облетевшего дерева. Как эти «ведьмины метлы» туда попали, стало понятно, когда экипаж «Лолы» разглядел автомобиль-вышку, по виду, «Дэу», стоящую у домика. Там, предположительно, жили люди, обслуживающие необычную троицу.
– Жирафы всему предпочитают акацию. В лесу ее полно. Видно, ребята днем ездят, нарезают веники, а потом вышкой развешивают по деревьям. Жирафу трудно есть траву, при росте в шесть метров.
– Обалдеть! – прошептала Адель. – Кто же их хозяева? В зоопарке Пересветовска таких зверей нет.
– Большие и очень скрытные люди. С возможностями прятать свое обалденное хобби в центре биосферного заповедника. Можно представить, какие тут бабки в ходу.
До крайнего жирафа было не больше 3 метров. Хорошо были видны маленькие ушки, внимательные глаза с густыми ресницами. Все трое перестали есть, выстроились в ряд и смотрели на «Лолу».
– Какое зрение! – восхитилась девушка. – Видят в такую темень.
Внезапно ближнее животное встало на дыбы, вскинуло передние ноги и прыгнуло в их сторону. К счастью, неудачно. До «Лолы» ему оставалось совсем ничего.
– Да он нас чуть не убил! Таким приемом жирафы в Африке львов превращают в лепешку, а уж нашу алюминиевую вату…
«Лола» удалилась от жирафов. Экипаж перевел дух.
– Как-то они внезапно… Без криков и предупреждений.
– Незачет, Адель! Они в шоке от нас. Ты посмотри!
Данила показал свою «приборную» руку, где среди прочих датчиков нашлось место и для маленького звукомера-сонометра. Возле цифры «двадцать» билась зеленая индикаторная черточка.
– Жирафы изрычались на нас. Просто их голоса за пределами восприятия. Что ты хочешь, у их звуков частота двадцать герц, у человека – от ста шестидесяти пяти…
«Лола» отплыла подальше вглубь леса. Экипаж перевел дух.
– Я бы сейчас съела чего-нибудь, – объявила Адель.
Данила порылся в бездонных карманах и протянул большое яблоко.
Девушка вздохнула, ей бы больше подошел бутерброд с колбаской.
– До дизентерии доведете.
Но взяла.
– Мытое, – отозвался Данила.
«Лола» неспешно плыла в свою низинку.
– Чьими могли бы быть жирафы?
– Понятия не имею. Знать не хочу. А также, наплевать…
– Иметь в собственности такое стадо… прикольно, – у Адели горели глаза (ох, уж эти нам журналисты!). – Очень дорого. Заготовителям акациевых веников платить. Вышка «Дэу». Связи с заповедником… И за молчание платить. Как их в заповедник пустили?
«Лолу» поставили в стойло. Трудовая ночь завершилась.
– Мне понравилось. – строго сказала Адель. – Вы, Данила, не знаете, что являетесь уникальным «дитём индиго». Вернее, их предвестником, «дедом-индиго». По признакам: живите один, к людям не лезете. Подвижны и предприимчивы. Разработали и построили «Лолу», в полной скрытности. То есть, не нужен пиар. Хвалиться, патентовать свои изобретения не собираетесь. Невероятный случай. А вот что для ваших лет нетипично, но характерно для современных детей. Незаметно, без усилий, естественным путем освоили сенсорные экраны и всю компьютерную муть. Плюс ваша яблочная диета крайне странна, что позволяет предполагать и необычность вашего ДНК… Итог, дед индиго!
– Если бы я что-то ляпнул о «Лоле» и альпене, меня бы давно убрали отсюда… – пожал плечами Данила. – А может, и с поверхности Земли. Люди шалунов не переносят.
Адель подошла к сконфуженному старику и поцеловала его. Так и осталось неясным, слышал ли Данила о книге Ли Карролла и Яна Тоубера «Дети индиго: появление новых детей». В ней появление нового компьютерного подвида Гомо Сапиенс объяснено «отбросовой пищей» (гамбургеры, чизкейки и прочий фаст-фуд). У молодежи теперь отличная от нашей «новая печень» и прочие наследуемые генетические изменения.
Утро. Они лежали на Даниловом ложе из оленьих шкур, прикрытых серебристым пододеяльником. Адель встала, походила вокруг «Лолы», посмотрелась в обломок трюмо, прибитый в межоконном проеме. Внезапно, вспыхнув, она подошла к мирно сидевшему и потерявшему бдительность хозяину. Прямой короткий удар пришелся ему в лицо. Из Данилиного носа засочилась кровь.
– Какой же вы, старик Козлодоев, извращенец! Это вам, сами знаете, за что.
Данила смолчал, держался за нос.
Секундный гнев Адели развеялся. Она намочила полотенце и стала осторожно, жалостливо приговаривая, обтирать рану. Хозяин терпел, морщился, но, судя по кривоватой улыбке, дальнейших наказаний не ожидал.
– У нас революционная свадьба, революционная свадьба… – всхлипывал Данила.
– Что вы там бормочите, старичок индиго?
Оказалось, в Великую французскую революцию парижане ездили карать крестьянскую Бретань за поддержку аристократов. Они связывали на баржах одной веревкой юных девушек со старцами. Баржи топили посредине Луары.
– Все, как у нас, по разности годков. Спасибо, в пруд не бросили.
– Да ладно, не сдержалась.
Первое ночное путешествие «Лолы» с Аделью имело интересные последствия. Пересветовская газета «Твоё» напечатала репортаж неизвестного автора о небывалых приобретениях местного биосферного заповедника с заголовком:
«Жирафы захватывают Центральную Россию».
«Твоё» – издание с желтизной, попрекаемое за недостаточную проверку фактов, скандальность. Впрочем, были и те, кто ценил отвагу редакции, способность рискнуть, пойти против начальства, что в провинции, где верхи монолитны, большая редкость.
Статья некого Антона Верхогляда (псевдоним?), посланная со смартфона, была иллюстрирована несколькими фото гигантских зверей, мирно объедающих деревья или в атакующей позе. Все сошло бы за розыгрыш, не стой позади жирафов легко узнаваемые родные пересветовские сосны. Эксперты редакции в один голос заявили: не фотошоп.
На запрос «Твоё» по поводу жирафов директор заповедника ответил, что ничего не знает, так как не был на работе два месяца по причине обострения проблемы с седалищным нервом. Выйдет через месяц-другой, разберется. Его рядовые сотрудники фыркали, от посланца редакции отворачивались. В ответе на вопрос, куда делись верхи и скелетные ветви вековой акациевой аллеи имени профессора Пржижемского (посадки 1898 г.) в Нижних Воздусях, ссылались на засушливое лето и сонмы вредителей.
Но, как водится, в рядах мастеров мониторинга окружающей среды, футболивших корреспондента, нашелся свой скэб. Он-то и поведал расследователю о прибывшем на станцию Герцогская несколько месяцев назад таинственном двухэтажном вагоне. Его обитатели (сам он их не видел, но точно живые существа) проследовали в центр заповедника ночью. Местные егеря тогда долго судили, что за странные крупные звери прошли по грунтовой Осевой дороге. Ясно, парнокопытные (но не зубры, бараны, олени), ясно, иноходцы, раз попеременно выбрасывали сначала левые, а потом правые ноги (но не лошади)…
Так у сыщика из «Твоё» появились примерная дата появления зверушек. Ключевую информацию стоило поискать на грузовой станции. И она нашлась: накладные, как и рукописи, не горят! Да, три жирафа проследовали в спецвагоне от Таганрогского морского торгового порта на Азове до станции Герцогской. Получатель груза: г-н А. А. Вертолетов.
Приехали! Александр Арнольдович Вертолетов – действующий первый заместитель главного архитектора Пересветовска. Уважаемая персона, сделавшая немало для жителей города (бордюры, тротуары из плитки, фонтаны, пандусы). Правда, злые языки отмечали, что как только утверждались новые объекты, заказы на плитку и бордюрный камень непременно получали вновь созданные фирмы деток Александра Арнольдовича – юных Вертолётовых. При этом тендеры проводились без сучка и задоринки. Фирмы, на которых работала Адель, всегда пролетали.
Данные, относящиеся к загадке жирафов, накапливались. Оказалось, Александр Арнольдович входил в Пересветовскую делегацию, посетившую в прошлом году с ответным визитом Уганду. В Кампале гости удостоились аудиенции самого бессменного президента страны Йовери Кагута Мусевени. Его Высокопревосходительство соизволили осмотреть привезенную выставку товаров и возможностей Пересветовской области. Станки, самолеты, ракеты и стальные мосты в макетах и на фото президента не заинтересовали (китайцы ему подобное уже показывали), зато восхитили: подсолнечное масло, пшеница, сахарный песок, сгущенное молоко. Пересветовск и Кампала были немедленно провозглашены городами-побратимами. Его превосходительство в знак дружбы подарили зоопарку русского города трех жирафов. Угандийская сторона их отправит через порт Момбаса до Таганрога. Дальше о них заботятся пересветовцы.
Такая операция стоит больших денег, но нужных сумм, редакция проверила, через бюджет города не проводили. Городская дума их не утверждала. Так кто же и зачем оплатил двухэтажный вагон от Таганрога и жизнь жирафов в заповеднике? Отчего тайно? Направлены ли в Кампалу сведения о благополучном приезде зверушек? Ведь мы вежливые люди, это наш национальный бренд.
Публикация столь проблемного материала, затронувшего каждого (кто в России не любит жирафов?) вызвала взрывной резонанс. Редакционный сайт пользовался бешеной популярностью. Читатели хотели разъяснений лично от г-на Вертолётова, но он, как назло, стал не доступен. И вроде бы тоже из-за проблемы с седалищным нервом.
Прозвучало и вообще ничем не подтвержденное, но коварное предположение одного нехорошего читателя: может быть, господин Вертолётов просто украл животинки у города для элементарной перепродажи. Этот подозрительный товарищ сообщал, что ординарный жираф в Техасе, где приветствуется торговля таким товаром, стоит от двадцати пяти до тридцати пяти тысяч зелеными. Но это ординарный. Нам их превосходительство Й. К. Мусевени не мог подарить ординарных зверей. Ценные же экземпляры этого вида оценивают и в сто тысяч долларов. Следовательно, масштабы предполагаемых хищений могут достигать трехсот тысяч баксов!
А как перед побратимом Кампалой неудобно! Приедет от них делегация, привезет акации зверушек угостить, а их… нема.
Глава 5. «ЛОЛА» готовится
Слухи о пересветовских чудесах дошли до столицы. Оппозиционный канал «Снег и град» в популярном ток-шоу «Dopey Yourself!» представил всю историю как яркий пример бессмысленности, антинародности и преступности кровавого режима – «Жирафогейт».
О, великий и могучий английский язык, коварный, как души англосаксов! В нем есть слова с семидесятью значениями (омонимы). Множество и тех, что звучат одинаково, но пишутся отлично (омофоны). Поэтому перевод всегда может быть оспорен, иной раз, невозможен. Вся Россия много лет безуспешно переводит загадочное «Pussy Riot». Варианты мечутся между «Бунтом кисок» и «Буйством влагалищ». Президент спросил, сам слышал, у американских журналистов, что они в этом словосочетании слышат. Каков правильный перевод? А те не знали. Тайна того, кто в английский вариант что-то зашифровал. Верзилина, может быть.
То же и с «Dopey Yourself!». Автору больше нравится собственная интерпретация: «Сам дурак!». При том, что допустимы иные. Настаивать автор не будет.
Из Пересветовска на передачу пригласили двух закаленных борцов с системой, оба со светлыми лицами, Хризолитова и Апельсиненко.
У Станислава Хризолитова золотистые глаза, орлиный профиль, что при сутулых плечах смотрелось угрожающе. Гриф, и только. Он и был им, бывший завкафедрой ядерной физики ПГУ, добившийся в свое время запрета почти готовой великой стройки СССР – Пересветовской атомной станции теплоснабжения. Не слабо для ядерщика уничтожить, а не улучшить, закрыть, а не расширить почти готовый величественный объект? С уже уложенными трубами диаметром по полтора метра (по ним в город должна нестись почти бесплатная горячая вода). Закрывал расчетливо, на референдуме. Помогла поддержка простофиль и упоение безнаказанностью. Шутили: «Ты, Стас, двинь на референдум вопрос, действительно ли у Пифагора штаны на все стороны равны». И если народ решит, что быть того не может, то геометрию запретим. Он бы и двинул, но польза от того ему какая? В итоге безработными стали тысячи жителей атомного поселка, а золотистоглазый ушел депутатом в Госдуму.
Чтобы вы сказали о шофере, выступающим за всеобщий переход на гужевой транспорт? Ведь тот безопасней. О летчике, доказавшем, что небо слишком рискованная среда, чтобы в нее забираться? О геологе, который не хочет идти через тайгу, потому что там комары, медведи, скользкие камни?
А физику-ядерщику диверсия вышла с прибылью. Святые девяностые, время такое.
Панас Апельсиненко колоритнее Стасика: копна седых взволнованных волос, большой, несколько набок, курносый нос, широкие щеки в плотной седой щетине. Глазки мелковаты для столь пространственного лица, зато синие и безмятежные. Он признанный вождь движения «Пересветовск против кобальта!», в котором, сам однажды пересчитал пикетчиков, семнадцать персон со светлыми лицами. Ранняя, но вполне дуплистая поросль светлолицых лжецов. В стрессовых ситуациях их число достигает сотен. В этом случае они и оппонентов способны отлупить. Персоны выступают в том же составе не только против кобальта, но и любых инициатив властей: строительства дорог (леса погибнут), мусорных полигонов (воздух портят), линий электропередач (ландшафт испортят). Впрочем, почему не договориться? Платите, и делайте с природой, что хотите.
Руды с кобальтом точно есть в пересветовских недрах, на глубине четыреста метров. Запасы не ясны, надо подсчитать. Руду из шахты (поверхность не пострадает) повезут на уральский завод. Местные получат рабочие места. Персоны: «Не надо! Вредно природе и людям!». А слышится: «Не нужны простофилям ни бесплатная горячая вода зимой, ни рабочие места. Ждите! Скоро настоящие хозяева придут и укажут… ваше место».
Первым выступал Панас. Сцепив пальцы на немалом животе, он, глядя в камеру, произнес, обращаясь через пространство к отсутствующему в студии большому Вертолетову:
– Александр Арнольдович, неужели вы осмелились отжать жирафов у Пересветовских детей!?
На этом месте Данила Егорович рассмеялся и выключил комп. То, что последует, ему было очевидно в деталях.
Адель подкралась со спины и больно укусила старца за ухо острыми зубками.
– Ай! – сказал Данила, чтобы сделать даме приятно. Он-то помнил, что и Том Сойер тоже любил во время богослужения воткнуть иголку в спину впереди сидящего мальчика с этой же целью.
– Пудинг готов! Иди, мой руки.
Данила поплелся к рукомойнику.
– Подлое было время, – сказал он, вытираясь старым пододеяльником, глядя на выключенный компьютер. – Стас и Панас, словно плохая отрыжка из девяностых. Почти добили они тогда нас. Народ наш им попался – добрый, жалостливый, оттого беззащитный. Этим воспользовались. Ведь мир спасали как никто в истории! Болгар, армян, сербов, вьетнамцев, арабов. А себя чуть не потеряли.
Адель резала пудинг, раскладывала по тарелкам.
– Тогда нас дурили не одни собственные хитрецы, – Данила не мог остановиться. – Тогда радиостанция «Маяк» каждый день в девять вечера передавала музыку Сёко Асахары, бандита и великого отравителя. Чушь несли в наши уши: «При повторении мантры номер двести пять, подтверждают врачи, улучшается давление, меняется частота пульса, трансформируется зрение». Потом «Маяк» оправдывался: от нищеты бандитов пустили в эфир. При этом радиостанция не закрылась, даже названия не сменила. А Асахару и его ребят японцы повесили.
Засмеялся:
– Помнишь, у Блока о нас, России: «Пускай заманит и обманет, Не пропадешь, Не сгинешь ты, И лишь забота затуманит Твои прекрасные черты». Кажется, мы не сгинули.
Шевельнул вилкой яблочный пудинг. Попробовал.
– Чудо. Вот ты зачем выходила! Сегодня четверг. Из Воздусей возят творог и яйца. У Степана брала?
– Он еще спросил, откуда у Данилы Егоровича такая молодка. Точно не дочка.
– А ты?
– Пропустила мимо ушей.
– Правильно. Как там у нас в Толедо – Callad? Молчим!
Потом Данила долго еще клеил на верстаке пластинки альпена. Края листов придавлены гантелями, не улетели бы. Адель неподалеку что-то набирала на смартфоне. «Лолин» аккумулятор мирно заряжался от мощного выпрямителя.
В Пересветовске в это время происходили драматические события. Руководство местного отделения партии «Единое Отечество» добилось-таки прихода своего верного коллеги Вертолётова на открытое заседание в присутствии прессы – близились выборы мэра города, за ними губернаторские. «Жирафогейт» партии никак не нужен. Александр Арнольдович красиво подъехал к зданию в машине «скорой помощи», в которой всю дорогу стоял, чем подтвердил диагноз постигшего его воспаления седалищного нерва. Из автомобиля медики вывели архитектора по проложенным доскам, эффектно вошли с ним в зал заседаний, чем уязвили особо въедливых журналюг.
Выступление Вертолётова перед сотоварищами продумано и аргументировано. Из папки извлекались и тут же прятались бумаги, которые никто не успевал рассмотреть. Получилось, что да, его превосходительство Йовери Кагута Мусевени жирафиков в Таганрог отправил. Прибыли они в порт никому не нужные, голодные, без сопровождения от города. Случайно он увидел информацию об этом в мэрии Пересветовска и равнодушным не остался. Проводить кормление, перевозку через городские сметы – большая канитель. И зверушки сдохнут. Вот и решился из жалости вмешаться кровными. Думал перевести, подлечить и – подарить Пересветовску в День города! Должен был быть сюрприз. И зачем поднят шум в желтой прессе, местной и столичной?
Вопросов было много, но от них Вертолётов отбивался шутя.
– День города в сентябре уже прошел, отчего подарок не сделан?
– Да потому, что никто и не говорил именно об этом Дне, будет и следующий. Надо дать зверушкам акклиматизироваться.
– Связаны ли вандализм в отношении вековой акациевой аллеи имени профессора Пржижемского в Нижних Воздусях, в которой порубили все верхние ветви, и необходимость кормить жирафов в заповеднике?
– Бред! Но можно проверить исполнителей.
Общую позитивную картину подпортил мрачный сотрудник «Твоё», попросивший прокомментировать объявления о продаже трех жирафов в газетах Нового Уренгоя, Нижневартовска и Комсомольска-на-Амуре. Потенциальным покупателям предлагали обращаться на безымянные телефоны и в неизвестную фирму.
– Не ваша фирма, господин Вертолетов?
– Не моя! Докажите обратное.
В итоге все поздравили Александра Арнольдовича с воскресением, обошлось без строгача с занесением. И как не радоваться? Коллега шикарно оправдался. Жирафы вскоре переедут в городской зоопарк, станут на довольствие. Экономия в городском бюджете возникла за счет щедрости Вертолетова. Транспортные расходы ему возвращать не будут.
Домой Вертолетов ехал без помощи медиков, на «Maserati Quattroporte» заехавшего за ним сына. Читатель, если тебе такой «мазерати» на жизненном пути попадется, бери, не задумываясь – пятьсот тридцать лошадей при цене меньше десяти лимонов! У подъезда своей «хрущобы» на ночь не оставляй – поцарапают или, не ровен час, подожгут. Сам знаешь, сколько сейчас неадекватов, всяких там фриков, гиков, нердов, допи. А я и веганам не вполне доверяю, странные они.
Седалищный нерв у Вертолетова благополучно отпустило.
