Kitabı oku: «Валерия. «Паровоз» из Аткарска», sayfa 2

Глава 3. Мама

Все бабы – дуры, а мамы – умные.

(Аркадий Давидович)

Спустя несколько дней я снова приехал в Аткарск. Зашёл за Аллой в школу (она училась в 10 классе), отпросил её с уроков и мы пошли к ней домой, где нас уже ждала её мама, Галина Николаевна. Тогда я и понял, что родители Аллы вместе не живут. Юрий Иванович, отец Аллы, выпивал (об этом мне стало известно несколько позже) – это и была причина, по которой они расстались, и к тому времени у него была уже совсем другая семья, куда я и попал в первый свой приезд. Откуда же я мог знать, что Аллу нужно было искать совсем в другом месте? И вот, 5-этажный дом хрущёвской постройки, практически в центре Аткарска, в 5-ти минутах ходьбы от школы, 2-х комнатная квартира, а в ней мама – Галина Николаевна, авторитетная, сдержанно-гостеприимная, и чай, что-то там к чаю и беседа о будущем Аллы.

Разговорились. Вскоре я узнал, что Алла поёт в ансамбле своего дяди уже несколько лет, солирует в хоре, выступает, где только можно. Я рассказал, в свою очередь, о себе, о коллективе, о наших планах. Перешли в зал, где стояло пианино, я даже что-то поиграл, кажется – из репертуара Эллы Фитцджеральд. Но на моё предложение, чтобы Алла работала с нами, мама ответила довольно пространной речью, из которой следовало, что Аллочка будет историком, так как собирается поступать в университет на истфак. Да, конечно, она понимает, что фестиваль – это хорошо, даже здорово, филармония – это тоже замечательно, но в их планы это не входит. Да, Аллочка очень музыкальна и поёт замечательно, и на фортепиано играет, всё-таки музыкальную школу окончила, но всё дело в том, что она должна вскоре получить красный аттестат и золотую медаль, а это прямая дорога в саратовский университет. Мне довольно убедительно и популярно объяснили, что профессиональное будущее Аллы с музыкой никак не связано.

В общем, разговор складывался явно не в мою пользу, мне надо было перехватить инициативу и попытаться как-то переубедить их. И осталась бы Валерия по сей день Аллой Юрьевной, и работала бы она учителем истории в какой-нибудь общеобразовательной средней школе, если бы не моя настырность и изобретательность в тот момент. Я выложил свои «козырные карты», которые и решили судьбу будущей «звезды».

«Видите ли, в чём дело…» – я выдержал небольшую паузу (как в кино) и продолжил, – «филармония даёт нам целевые направления для поступления в институт Гнесиных на заочное эстрадное отделение. Но надо подготовить программу для поступления, серьёзную программу», – негромко произнёс я. – «И если вы согласитесь принять моё предложение, я помогу Алле подготовить программу для поступления».

Это был веский аргумент: учиться в Москве, у мастеров, хоть и на заочном. В 1985 году в Институте Гнесиных проводился, если я не ошибаюсь, второй набор на заочное эстрадное отделение. Без целевых направлений документы просто не принимали, а таковое давало право сдавать вступительные экзамены на общих конкурсных основаниях.

Я застал маму врасплох. Это была моя «чистая» победа, нокаут. Мои аргументы перевесили – мне удалось переубедить их (читайте, маму) и мы решили попробовать. Я рассказал о том, что нам предстоит сделать совместно с Аллой до окончания школы и – самое главное – после выпускных экзаменов. Выпив ещё чайку на дорожку, я откланялся.

После этого, в течение апреля 1985 года, они вдвоём несколько раз приезжали в Саратов, и мы записали с Аллой в нашей «студии» три песни для фестиваля. Я дал ей домой несколько джазовых пластинок, чтобы хоть немножко расширить её музыкальный кругозор, а сам в это время постоянно мотался в Москву по организационным вопросам, но – увы, на фестиваль мы, к сожалению, а может быть, к счастью, так и не попали. Всемогущий саратовский обком ВЛКСМ решил иначе, отказав нам в участии.

К этому времени Алла сдала с отличием все выпускные экзамены, красный аттестат и золотая медаль были у неё на руках, она приехала в Саратов (жила у родственников) и я стал готовить её к поступлению в Гнесинку. Тщательно выбирал для неё репертуар, советовался с певцами, консультировался с педагогами, мы почти каждый день занимались. На улице лето, жара, все на пляже, а мы – в классе, в консерватории или у меня дома – занимаемся. Надо отдать ей должное – она очень старалась. Наш отъезд в Москву был в ближайшем будущем, времени было мало, а сделать нужно было неимоверно много.

В это же время я познакомился с двоюродной сестрой Аллы. Её тоже звали Алла и работала она в каком-то закрытом НИИ чего-то там (не помню название). Институт этот – огромное 4-х этажное здание – находился прямо в центре Саратова, занимая целый квартал по периметру. Что она там делала – я точно не знаю, но именно она пригласила нас выступить у них на каком-то праздничном концерте. Это было как нельзя кстати – на зрителях проверить, как готова Алла к поступлению. Как-никак – сцена, огромный зал, публика, причём не простая, а научная, а это определённый уровень. И без ансамбля, только она и я.

И она, 17-летняя девочка, не подвела. Зал взорвался аплодисментами, это был первый настоящий успех!

Мы были на правильном пути.

Глава 4. Поступление

Чудо – то, что от нас вообще никак не зависит.

(Нейах)

Саратовская филармония, в которой мы к этому времени уже числились, с билетами на поезд не помогла. Кому-то очень не понравилось, что направления на учёбу достались именно нам. «Это ваше личное дело, при чём тут мы?» – заявили мне, – «Вы собираетесь поступать, вы и билетами занимайтесь». Так, ещё даже не начав работать, мы уже приобрели недоброжелателей в стенах этого высококультурного заведения. Пришлось выкручиваться самим. А ведь это было фестивальное время и для поездки в Москву нужно было иметь специальное разрешение, без него билеты просто не продавали. В то время туда просто никого не пускали, людей высаживали из поездов ещё на подъезде к городу, многих москвичей отправили из столицы в отпуска. Город был полупустой, но зато открылось множество кафе и баров, неимоверно чистых и красивых по тем временам, в которых – откуда ни возьмись – появились всевозможные соки, финский сервелат, иностранное пиво и орешки к нему, а официанты были предельно вежливы. Всё эти блага цивилизации мы смогли по достоинству оценить в ближайшее время.

Нам всё же удалось купить билеты – помогли целевые направления в институт. Всего одна ночь в поезде и мы – в Москве! (Оказывается, если верить Валерии, то получается, что я тоже приехал в столицу в один день с Пригожиным.) Честно говоря, я не питал особых иллюзий насчёт своего поступления – для этого у меня были основания. Я окончил саратовское музыкальное училище 4 года назад – в 1981 году, как дирижёр хора, – и с этого времени особой практики игры на фортепиано у меня не было, я играл на синтезаторе, а это совсем другая специфика. Вторым инструментом был саксофон. И всё-таки я рискнул и поехал, так как не мог не поехать, ведь это же я готовил Аллу, я взял на себя ответственность, поэтому я должен был поддержать её и помочь при поступлении, к тому же я аккомпанировал ей.

И вот мы уже сдали документы в приёмную комиссию и ходим на консультации, каждый на свои. Должен заметить, что в том году в институт поступали очень хорошие джазовые музыканты – такие, например, как пианист из джаз-рок ансамбля «Арсенал», пара пианистов из Москвы из известных столичных ВИА, саксофонист из биг-бенда Олега Лундстрема, барабанщик из джаз-ансабля «Каданс» и многие другие. Был, например, пианист, уже окончивший горьковскую консерваторию, так что шансов у меня не было никаких – я это понял ещё на прослушивании. У вокалистов ситуация в плане известных имён была проще: в этом году их просто не было, так как Ирина Отиева поступила годом раньше. Конкурс примерно 4–5 человек на место, что тоже немало, но не 100, как позднее напишет, ставшая уже Валерией, Алла в своей книге (хотя 100, безусловно, престижнее).

Как я уже сказал, я был скорее туристом, чем абитуриентом, так как реально оценивал свои шансы на поступление. Но Алла обязана была поступить! Красивый голос, относительно большой (для её возраста) диапазон, очень хороший слух, музыкальность, молодость – всё при ней! И есть только одна проблема – ей нужно будет сдавать экзамен по гармонии и выяснилось это только в Москве, а экзамен по гармонии и для вокалистов с образованием сдать очень и очень непросто. А что же говорить о ней? У неё только музыкальная школа за плечами, где гармонию не изучали. Ситуация тупиковая, шансов никаких…

Но что-то там, на небесах, произошло, а может – и не на небесах вовсе, а в кулуарах приёмной комиссии. В любом случае иначе как чудом то, что случилось, назвать нельзя. Вероятно, проблемы с гармонией были не только у Аллы, но и у других певцов и певиц. Вокалисты – даже с образованием – обычно не отличаются хорошей теоретической подготовкой. Скорее всего, именно поэтому в самый последний момент вокалистам-абитуриентам экзамен по гармонии всё-таки заменили на экзамен по сольфеджио. В результате Алла, успешно сдав всё, стала студенткой заочного эстрадного отделения института имени Гнесиных.

В моём недалёком прошлом – времени, когда я пытался пробиться с ансамблем на фестиваль – у меня в Москве появились новые друзья. Конечно, я познакомил их с Аллой, они могли чем-то ей помочь. Один из них, режиссёр Юра Резниченко, был директором учебно-методического центра МГК ВЛКСМ по организации свободного времени молодёжи, где в то время проводились передачи «Что? Где? Когда?». Мы с Аллой частенько заходили к нему. Центр находился в трёх минутах ходьбы от Гнесинского института, на улице Герцена (теперь Большая Никитская) в доме № 47. В конце декабря мы с Аллой приехали в Москву, она – на свою первую сессию, а я – по делам. Зашли, конечно же, к Юре. Узнав, что там будет новогодний вечер, я предложил ему, чтобы Алла выступила у них. Именно там, в этом знаменитом клубе, в Москве, под Новый 1986 год и произошло первое, пусть и небольшое, выступление Аллы как джазовой певицы.