Kitabı oku: «Фокус зеркала», sayfa 5
Глава 5
Два волхва
– Двое часовых. Их надо обезвредить, – Баюр наблюдал сквозь ветви орешника за вялым, вразвалку обходом избушки на отшибе посёлка Харлиссов двух воинов, которым непонятен был приказ вождя. Их выдернули из артели рыбаков, уходящих в море на промысел – дело нелёгкое и хлопотное, требующее сноровки и опыта. Но ДЕЛО! Слоняться здесь и изнывать от скуки – больше устанешь, чем в море. У них только-только начало получаться как следует, лодки даже соперничали меж собой, кто вернётся с бо́льшим уловом, а тут…
– Убить?! – с ужасом прохрипел Бартоломео.
– Всё бы тебе кровь проливать. Уйми свою кровожадность, Тамерлан!
– Шутки шутишь? Я твоего Тамерлана знать не знаю, так что ты меня не достал.
– Учись, Артур, как побеждать без крови, без выстрелов, одной только силой искусства.
– Что ты задумал?
– Для начала распределим роли. Спектакль должен быть бесшумным, коротким, впечатляющим. Само собой – без трупов. Но главное – убедительным в бессмысленности и гибельности его продолжения.
Заговорщики зашептались горячо и быстро, но всего договорить не успели, потому как к часовым неожиданно подошел Карачум, о чём-то заговорил с ними, поглядывая то на избушку, где лежал связанный пленник, то вокруг, на обступивший посёлок лес.
Не желая выпускать ситуацию из-под контроля, друзья затаились у ближайших кустов и услышали:
– Ничего тревожного не подметили? – острые глазки вождя пробежались по лицам воинов. – Как щенок? Молчит?
– Всё тихо, вождь. Даже в сон клонит, – воины лениво переминались с ноги на ногу, опираясь на копья. – Ходишь тут без дела.
– Как это без дела? Смотри у меня, проспишь щенка – сам без головы останешься.
– Да смотрим мы, – вступился за товарища напарник. – Только непонятно нам.
– А вам ничего понимать и не нужно. Вождь велел – разве непонятно?
– Была бы важная птица, боец богатырский, а то – тьфу! – мальчишка! Копьё в руках не держал. Срамно даже вдвоём его охранять, засмеют нас.
– Проворонишь – отправлю к праотцам, – разозлился Карачум, однако объяснять, кто такой пленник и какая в нём важность, не стал. – Там не скучно будет! А насмешкам откуда взяться? Никто не знает, по какому делу я вас озаботил. Да помните о тайне сговора нашего… наш… наш… я будто чуял, – бессвязно забормотал грозный вождь. Челюсть у него отвисла, и он онемело выставил руку перед собой, чтобы воины оглянулись.
Воины оглянулись. В тридцати шагах от них стоял Баюр и улыбался во весь белозубый рот, а рядом скалился его пёс, лохматая зверюга, с которой в одиночку не справиться.
В голове без пяти минут владыки необъятных земель с их лесами, горами, морским побережьем и всеми племенами вместе взятыми мелькнула удивлённая мысль: «Его же, вроде, усыпили? Или наёмники набрехали? Схалтурили? Ну, погодите у меня!»
Шок от внезапного появления волхва, без пут да ещё с верным и безжалостным защитником, постепенно заменялся изворотливой сообразительностью, и Карачум начал приходить в себя:
– Как… тебе… удалось?.. Ремни… колдун проклятый. Что ж я, старый пень, не заклепал тебе рот…
Ведь знал о его непостижимом могуществе и всё же дал маху. Рано торжествовать начал, забыл об осторожности…
– Так он… это… вождь… в голове, мыслями усилился…
– Схватите его!
Баюр поднял руку и тыльной стороной вытер лоб.
– Да проверьте в дому́… А-а!!! Что с вами?
– Вождь, я скрозь тебя вижу… И Анкел наскрозь просвечивает…
– Ты тоже, – выдохнул Анкел. – О Боги! Так он превратит нас в духов!
Воины упали на колени и склонили головы перед волхвом, а Карачум продолжал хорохориться:
– Ты выглядишь старше, волчонок. Двигаешь время? Как тебе это удаётся?
– Возмужал… – согласился тот так просто, будто подтвердил сущую безделицу. Повёл плечами, разминаясь, и кожаная безрукавка затрещала. – Видать, после твоих наставлений.
– Наглец! – вскипел негодованием несостоявшийся владыка племён, поняв, что щенок попросту над ним издевается. – На кого замахнулся?
– Замахнулся не я, а ты. Заруби себе на носу, – голос юнца зазвучал жёстко, с нарастающей угрозой, которой не в силах противостоять никто, даже боги. Колени вождя задрожали, – не я в твоей власти, а ты в моей. Я могу развеять вас дымом немедля! Обратить в камень, в любую тварь… могу отпустить… – последние слова Баюр произнёс как бы между прочим, без нажима, без интереса, мол, вариант нежелательный, волховского умения не требует.
– Р-р-р-р… Гав!!! – мракобесье отродье пялилось на трясущегося вождя голодными волчьими буркалами, в которых вспыхивала лютая злоба (этого колдовского выродка сонное зелье ненадолго успокоило. И ведь отыскал же сопляка!). Не хватало только знака хозяина, чтобы этот живодёр кинулся на ошалелого врага и разорвал в клочья в мгновение ока.
Вождь стал белее мела. Он протянул к волхву руки и ужаснулся их призрачности, а равно и жизни своей, висящей на волоске:
– Не гневайся, великий волхв! – просипел он, не узнав своего голоса. Ужас костлявой лапой сомкнулся на горле, не давая вздохнуть. – Забудь обиду! Я узрел твою силу и внимаю тебе со всей покорностью. Проси, что хочешь, отказу не будет, только не твори мести! Клянусь никогда не чинить тебе зла…
– … и всему племени Медведей!
– … и всему племени Медведей! – покладисто залепетал перепуганный Карачум, будто затверживая обет. – Молю тебя, – бухнулся на колени по примеру своих охранников, – верни прежний облик и отпусти. Я понял урок и не повторю ошибки.
Баюр вздохнул:
– Жаль без подарка тебя оставлять. Может, рога наколдовать, а? – он склонил голову набок, прикидывая, к лицу ли будет вождю украшение. – Или хвост? – и с удовольствием наблюдал, как негодяя пробрала неуёмная лихорадка.
– Не… не надо…
– Почему? – наивно удивился волхв. – Издалека видать – вождь! И удобство: оружие всегда при себе. И плётка назади приторочена. Все бояться будут, а ты – повелевать!
Карачум обречённо поник головой, осознав, что проклятый кудесник добивает его опрометчиво сболтнутой на пике торжества мечтой, которую он открыл ему самонадеянно и безбоязненно, обманутый притворной беспомощностью «щенка».
– Ладно, – брезгливо сморщил нос вершитель судеб, – не хочешь – как хочешь. Надумаешь – обращайся, – он устало провел рукой по лбу. И тела Харлиссов стали наливаться естественной плотью, обретая упругость и тяжесть, согреваясь горячим и сильным током крови. – Я принимаю твою клятву. Нарушишь её – прокляну тебя и всё племя! Я могу всё! Прощать и ми́ловать! Мстить жестоко и безжалостно!
– Я понял, великий волхв, – обрадованно затараторил вождь, до конца ещё не веря, что прощён, и не смея подняться на ноги.
– О твоей безумной выходке не должен знать никто: ни Харлиссы, ни Медведи. Иначе быть войне.
– Я буду нем. Клянусь!
– Прощай, Карачум, – Баюр бесстрашно повернулся спиной к своему похитителю и зашагал к лесу. Его зверь разочарованно заворчал, показав оскаленные клыки, встряхнул свою необъятную шубу, так что пыль от неё запорошила глаза коленопреклонённому вождю, и потрусил следом за хозяином.
Харлисский вождь и его воины ещё долго смотрели ему вслед, не смея шевельнуться и глубоко вздохнуть.
За деревьями стояла затаившаяся троица, включая юного волхва, которого верные соратники вытащили из избушки в окно, пока Баюр отвлекал преступные элементы воспитательной беседой. Изумлённому пленнику коротко объяснили, кто они такие и как сюда попали. И вот теперь он неотрывно глядел на своё отражение, уверенным широким шагом сокращающим разделяющее их расстояние, – на того, кем он станет в будущем, веря и не веря в происходящее.
– Что ты такое наплёл этому жулику? А? «Великий волхв»? – прилип к вернувшемуся Баюру Бартоломео, которого так и распирало победное торжество. – Я слышал, как ты хвастался, что всемогущ, всех превратишь в ящерки и в поганки. Здесь так принято? Ты думаешь, они поверили?
– Думаю, поверили.
– Обманывать нехорошо, – довольно хихикал толстяк, со злорадным упоением потирая пухлые ручки. – Кто только тебя воспитывал!
А Баюр не сводил глаз со своего зеркала, канувшего в вечность, унесённого океаном вселенной. Но каким-то чудом отхлынули волны, и прошлое всплыло на поверхность. Юный волхв, голый по пояс, казался ещё моложе своих лет. И беззащитней. В сравнении со взрослым Баюром – совсем мальчишка. Сердце заходило ходуном. Ему бы поговорить со своим отражением, вразумить, предостеречь, открыть то, что спрятано за щитом времени, но недавнее красноречие улетело вольной птицей, покинув онемевший язык.
Подошёл Ян и по-свойски стал сдирать с плеч приятеля кожаный жилет, чем и вывел его из оцепенения. В машинально подставленные ладони ткнулся комок его рубашки, и Баюр принялся одеваться, не попадая в рукава, но когда дело дошло до пуговиц, самообладание окончательно вернулось и мысль заработала.
– Пугать Карачума надо тем, чего он боится сам, – наставлял старший волхв младшего, глядя, как Ян одевает пленника, закостеневшего, словно манекен с неморгучими глазами, – и говорить с ним так, как он может понять. Чтобы проняло до печёнки! То есть с позиции сильного, грозного и всемогущего. Рассуждать о благородстве и разводить философские слюни – бесполезно.
– Хорошо, хоть штаны не тронули, – Ян оправлял на груди юноши кожаный жилет и чувствовал себя рядом с ним много взрослее и мудрее. Если его старший друг, за плечами которого имелся многовековой опыт, был для него несомненным авторитетом, то к младшему он испытывал нечто похожее на покровительство. – Если бы эти уроды ещё и штаны с тебя стащили, щеголял бы теперь голым задом. У нас запасных нет.
– Ты был великолепен! Я еле удержался, чтобы не зааплодировать! Королевский театр отдыхает! – продолжал свои восторги Бартоломео, чуть только не подскакивая рядом с артистом. – Теперь пойдём к Медведям? Им тоже покажем спектакль?
Баюр, направившийся было к тропе, остановился как вкопанный, а юный волхв при упоминании своего племени, вдруг очнулся и встревоженно спросил:
– Тебя уже видели наши?
– Нет. Я пришёл и ушёл незаметно.
– Хорошо. Медведям не нужно знать о тебе, – младший Баюр улыбнулся светло и грустно. – Сила камня, – он покосился на Бартоломео, не уверенный, стоит ли говорить при нём, но тот прилежно шнуровал ботинки, не придавая особого значения болтовне оказавшихся лицом к лицу двух близнецов, – тайна даже для соплеменников.
– Нам пора прощаться, хотя и жаль… так скоро. Тебя уже ищут в округе. Возвращение к истокам было ошеломляющим для меня. Другим этого не понять.
Младший кивнул. Его потрясение было больше в разы. Если старший хотя бы знал свою историю, то для него открылась завеса будущего, сокрытого за семью печатями.
– Значит, всё-таки… бессмертие… – пробормотал он, осмысливая подтвердившееся предположение, которое возникло во время экспериментов с камнем, но не имело доказательства.
– Это твой крест, – широкая ладонь опустилась на плечо юноши, то ли утешая, то ли утверждая в стойкости. – Камень жизни тебя не отпустит.
– Вижу… – и не удержался от рвущего душу признания: – Ты мне нравишься. Теперь я знаю, что меня ждёт. Я стал сильнее.
– Прощай, дружище. Помни: нет времени и нет расстояний, которые могли бы нас разделить. Мы одно целое. Мы шагаем след в след.
Они звонко ударили ладонь в ладонь и разошлись в стороны. Остроух, вытаптывающий землю вокруг двух хозяев, совсем растерялся и заметался между ними, не зная, за кем идти. Старший Баюр наклонился и крепко обнял пса:
– В последний раз! Больше не доведётся свидеться. Оставайся здесь. Это твой мир, – и подтолкнул по-щенячьи разыгравшегося Остроуха к младшему хозяину.
Ян достал из-за ворота амулет и поднёс к витидису, мгновенно оказавшемуся в ладони старшего Баюра. Бартоломео вцепился сразу в обоих, боясь разминуться во временны́х пространствах.
…ещё мгновение… вот оно… лицо юного волхва… синее небо в глазах, распахнутых до горизонта… смотрят прямо в душу… вливаются в неё светом… ещё один миг… золотой луч в волосах… вот лицо дрогнуло, занавесилось туманом… побледнело… растаяло…
***
– Я думал, мы хоть лететь будем. Или, на худой конец, в дырку какую провалимся, – разочарованно бубнил Бартоломео. – А и всего-то декорации сменились! – он огляделся вокруг, не замечая, впрочем, существенных трансформаций. – Сменились или нет, Баюр?
– Ты же видишь: юного волхва нет, пса – тоже.
– Но лес есть! – не унималось светило, сомнения которого были не побеждены.
– Он всегда был и будет. Только растёт и движется. Не очень заметно.
А Ян оживился, воспрянул духом:
– До́ма! Сколько прошло времени, как мы отплыли в Латур?
– Пойдём к Мастеру. Всё узнаем, – у Баюра как-то неуютно было на сердце, словно отняли что-то дорогое, навсегда отлучили, наложили запрет владеть недозволенным.
Берег Эльканы. Сверкающая река. Каменный мостик… После злоключений оказаться дома! В безопасности! Лицо Яна, по-детски счастливое, выглядело глуповато, так что на учёного он был не похож, тем более на гения. Каждая мелочь, на которой прежде взгляд не задерживался, радостно узнавалась. Бегущие и петляющие тропинки, ощетинившиеся колючками кусты, птичий гомон, шум ветра в ветвях над головой – всё дышало, бурлило и шелестело бескрайней, бесшабашной, безоглядной – вечной жизнью. Баюр с усмешкой взглядывал на друга, чувствуя, как заразительна юность свежестью впечатлений, неустанной способностью удивляться и совершать бесчисленные открытия в обыденном.
– А ты, Артур, я вижу, во вкус вошёл, – посмеивался волхв, глядя, как Бартоломео, пыхтя, старался попасть в ногу со своими спутниками и не попадал. – Чем больше чудес, тем больше хочется?
– С чего ты взял?
– Не ты ли сейчас желал провалиться в дырку? Обиделся, что полетать не удалось?
– Это я радуюсь так! Скорей бы дойти! Только в стенах Академии я почувствую себя в своей шкуре. Там меня голыми руками не взять!
– Дуэлянт!
– Ты меня, кстати, не победил! В следующий раз я тебя щадить не буду. Положу на обе лопатки. А то слишком много побед на одного человека. Излишества портят характер.
– В академгородок, наверняка, уже долетела весть, как нас сожрал кракен, – напомнил Ян. – Если есть силы, прибавьте шагу. Совестно заставлять близких страдать.
– Давай, Артур, прибавим уже, – согласился Баюр. А то загулялись чересчур. Об тебе в Латуре кто страдает?
– Некому обо мне страдать. Как-то я не предусмотрел крайней ситуации… Да со мной ничего и не случалось.
– Ты что же, не женат ещё? – неподдельно удивился волхв.
– Меня девушки не любят. Я толстый.
– Это не главное, – авторитетно заявил его многоопытный друг, мнение которого после последних событий в глазах толстяка взлетело в рейтинге на недосягаемую высоту. – Ты умный… талантливый… Ну а вертихвостки, которые этого не понимают, тебе самому не нужны. Плевать мы на них хотели.
– Лирбена, – вспомнил Ян, – называет тебя светилом.
– Да? – заинтересовался Бартоломео. – А кто такая Лирбена?
– Моя мать.
– Да-а, – приуныл потенциальный жених, – все матери советуют выходить за меня замуж, но дочери не торопятся… И потом… – спохватился он, – я ведь уже женат на своей академии, на лаборатории, на микроскопе, пробирках… и прочем хламе.
– Многожёнец!
– Извращенец!
Так и шли в город, лёгким трёпом развлекая скучающую дорогу, чтобы она резвее бежала, пока не показались Восточные ворота.
– Ян, – посерьёзнел Баюр, – тебе лучше отправиться сразу домой. Родители с ума сходят. А мы с Артуром пойдём в академию, к Дарни. А?
– Да. Так и сделаем.
***
Мастер Дарни сгорбился над бумагами за столом и был похож на тощего, оголодавшего грифа, запорошённого снегом и терзающего падаль. Со злобной мстительностью чертя роспись, чуть только не пронзая листы насквозь, и, кажется, даже не вдумываясь в написанное, он словно вымещал на них своё ожесточение. Не поднимая головы, он недовольно каркнул, услышав, как открылась дверь:
– Что надо? Пошли вон! Сегодня отчёты не принимаю… – и, метнув взгляд на вошедших, вдруг лишился сил, упал в кресло, как тряпичная кукла, уронил безвольные руки и побледнел.
– Мы живы, Дарни, – Баюр подбежал к Мастеру, испугавшись за его сердце, непроизвольно достал из кармана витидис. – Нам удалось спастись. Очнись. Всё позади.
Бартоломео протягивал стакан воды. Мастер дрожащей рукой взял оживляющий эликсир, безотказный в случаях с обморочными девицами, отхлебнул:
– Живы… невероятно… А Ян?! – губы едва слушались, как чужие, так что в сиплом шёпоте слова приходилось больше угадывать, чем слышать их.
– И Ян! – предупредил всплеск ужаса волхв. – Побежал домой успокоить Лирбену. Всё хорошо!
Рука Мастера внезапно окрепла, и он одним махом осушил стакан.
– На наше счастье, кракен проглотил нас вместе с Баюром, – тараторил Бартоломео, – без него мы бы не выбрались.
Лицо Дарни оживало, бледность таяла, глазам возвращался блеск:
– Стоп! Сначала и всё по порядку. С подробностями!
Пока рассказчики, чередуясь и подсказывая друг другу, восстанавливали последние события, у дверей директорского кабинета собралась туча народу, и оттуда, из коридора, доносился приглушённый нетерпеливый гул, который тотчас ворвался в отворённую дверь, пропустившую в кабинет сияющую семью Вионти. Дома оставили только Эрни с собаками.
И напряжение, сковавшее мужчин, сосредоточенных на опасных и безвыходных положениях, сразу пошло на убыль, побеждённое незатейливым радостным щебетанием ликующей Лирбены.
– О, Боги! В один день два таких ошеломляющих события! Гибель и воскрешение! Одного из них хватило бы с избытком, чтобы переживать год! – рокотал Грегор. – Да что там год? Всю жизнь!
– Всю жизнь ждать их возвращения?! Грегор, не убивай меня словами! – глаза счастливой женщины цвели неземным светом и притягивали взоры.
Грегор, глядя на жену, вдруг ударил себя по лбу:
– Ах, да! Ты ведь единственная, кто не поверил в гибель Яна, Баюра, Бартоломео… Поразительно! Сообщение из Латура о трагедии. Очевидцы в бинокли видели это ужасное зрелище, как монстр заглатывает пловцов. Никакой ошибки быть не может! А она вопреки всякой логике упёрлась на своём. Нет! Они не могут погибнуть! Я буду их ждать! Они вернутся!
– Я оказалась права? – торжествовала жена. – Милый, в жизни нет логики.
– В смерти тоже, – добавил Баюр.
– Не надо о смерти, – взмолилась Лирбена. – Она сегодня осталась ни с чем. Вы вернулись!
– И теперь будем жить вечно, – расхохотался Бартоломео.
Дарни скользил смеющимся взглядом по лицам и сначала помалкивал, потом, когда веселье пошло на спад, спросил:
– Откуда взялся этот кракен? Или как его там… Море Великое всегда было судоходным, тихим, и даже старинные предания ничего подобного не припомнят.
– Вы говорили, что в Арканти аномальных зон нет, – напомнил Баюр.
– Как мало мы знаем свою родную землю, – качнул головой Мастер. Нет, мол, не подумайте, что это личный упрёк каким-нибудь недобросовестным сотрудникам. Просто наматывайте себе на ус, каков целинный простор для учёной пытливости, в какие щели ещё не совал свой придирчивый глаз беспристрастный микроскоп. – Благоприятный климат, щедрые урожаи, отсутствие катаклизмов сделали нас спокойными, ленивыми и нелюбопытными. Мы не ждём беды, а когда она приходит, оказываемся безоружными, не способными с ней бороться.
– Уж не хочешь ли ты предложить нам исследование дна морского в поисках чудовища? – с сомнением поинтересовался Грегор.
– Этим займутся специалисты, Грегор. Не выставляй меня идиотом.
– Но вопросы твои неспроста. Что ты задумал?
– Пока сам не знаю.
– А я знаю! – вдруг осенило Яна. Он оглядел притихшие удивлённые лица. – Экспедиция! Научно-исследовательская!
– А что исследовать? – Бартоломео уже не выглядел пострадавшим. Привычное окружение учёных в стенах академии вернули ему уверенность и способность анализировать по всем правилам науки. Он развалился в кресле и задавал вопросы, как экзаменующий преподаватель. – Должна быть цель, направление поисков.
– Аномальные явления? – неуверенно предложил Ян.
– Можно и аномальные явления, – разрешил Бартоломео. – Тогда потребуется специальная аппаратура, инструменты, а значит – машина.
– Это организовать несложно, – отозвался Мастер. – Я распоряжусь.
– Создать группу учёных-специалистов разных профилей, способных переносить походные условия, – продолжал инструктировать экзаменатор.
– Думаю, недостатка в специалистах, желающих отправиться в экспедицию, не будет, – хозяин кабинета выразительно кивнул на стопку научных отчётов на столе, прихлопнув её ладанью. – Засиделись в лабораториях. Я и сам…
– Вы, Мастер Дарни, директор академии, и должны остаться здесь, а мне можно, – Бартоломео вскочил с места, загоревшись новой идеей, и напускная важность растаяла без следа. – С моим участием экспедиция приобретает статус международной и обязывает оба государства выделить ассигнования.
– Деньги будет считать более ответственный человек, чем ваша компания, к тому же профессионально подготовленный, чтобы остальным не засорять мозги. Обеспечивать группу всем необходимым ему будет удобнее отсюда, из академии, – оценивающий взгляд руководителя обвёл присутствующих. – Кто войдёт в состав экспедиции?
– Мы все и войдём, – как само собой разумеющееся ответил Грегор, – кроме…
– А врач? – Лирбена, предчувствуя борьбу за свою кандидатуру, посмотрела в глаза мужу. – В группе должен быть врач!
– Но Эрни…
– Эрни отправим к бабушке, в Харлисс. У него каникулы!
– Артур, а ты хорошо подумал, соглашаясь идти в экспедицию? – засомневался Баюр. – После того, что ты пережил…
– С тобой? – удивился Бартоломео. – Хоть к чёрту на рога. К тому же я не рассчитываю здесь, в Арканти, встретить какие-нибудь аномалии.
– Ну, не скажи. А вдруг именно тебе посчастливится стать первооткрывателем?
– Намекаешь на остров Трувера? – фыркнул толстяк. – Дважды на одни грабли не наступают! После того, что я видел и где побывал, трудно удивить меня сильнее. Но что-нить мы откроем всенепременно!
– А вдруг желающих будет много? – повернулась Лирбена к Мастеру. – Много народу – много суеты, разногласий…
– Не больше десяти. Придирчивый отбор. А разногласий не будет: строгое подчинение старшему! – он прищурился на будущих участников экспедиции, но думал недолго. – Старшим назначаю… Грегора! – все головы повернулись к будущему начальнику, не очень понимая, чем продиктован выбор главы академии. Тот закрепил своё решение с директивной непререкаемостью: – Он выслушивает всех, но решение принимает сам. А остальные – беспрекословно подчиняются.
– Почему меня? – оказанная честь учёного не обрадовала. Это ж сколько мороки! Чтобы заниматься хозяйством экспедиции, распорядком, прилаживаться к вовсе не шёлковым нравам азартных исследователей, в пылу открытий забывающих об осторожности, придётся собственные планы урезать наполовину. – Только этого геморроя мне не хватало!
– У тебя холодная голова, – чеканил Мастер. – Ты не примешь опрометчивых решений. Ты держишь в узде фантазии и очертя голову не кидаешься, как некоторые… – хмурый взгляд стрельнул в троицу, возникшую из небытия, – в сомнительные авантюры.
– Кто бы говорил, – засопел Бартоломео. – Если бы сам плыл с нами на «Сантине», я уверен, первый бы вляпался и уже переваривался бы в желудке у кракена.
Мастер обезоруживающе рассмеялся:
– Вот поэтому я и не гожусь руководить экспедицией, а поручаю это ответственное дело Грегору.
