Kitabı oku: «ДЕНЬ, КОТОРЫЙ НЕ ПОЛУЧИЛСЯ», sayfa 4

Ксения открыла глаза. Он уходил.

– Саша, – тихо позвала она. – Не уходи.

«Откуда она знает моё имя? Может проговорился? А она красивая. Особенно волосы. И губы. Уголки губ так трогательно подрагивают, как у ребёнка».

– Девушка, скажите, вы маньячка? Где ваш скальпель? – с легкой иронией в голосе спросил он, возвращаясь.

– Скальпель? Зачем? – удивилась Ксюша. Потом, усмехнувшись, ответила: – Я его на работе забыла.

– Зачем? Чтобы убивать таких, как я, ненавистных вам мужчин. Тех, которые разрушили вашу жизнь, и тех, кто ни в чём не виноват.

Саша подошёл совсем близко. Он увидел, как в обиженных глазах девушки меркнет отражение прекрасного летнего дня. Солнечные лучи, скользящие по серой глади реки, зелёный калейдоскоп листьев, нежный, пьянящий аромат ветерка – всё угасло, потемнело, набухло слезами.

«Что я делаю? – подумал он. – Я злюсь? Злюсь, потому что боюсь влюбиться? Боюсь, что меня накроет, как когда-то в юности? Тогда жизнь казалась огромной…. А потом – мир опустел, любовь ушла, и всё заменила работа. Я остался с пустотой внутри. Её не смогла заполнить ни одна женщина. А может, я боюсь поражения? Отказа? О чём она всё время думает? Мне нужна такая, как она: женщина, которую хочется защищать. Но я ей не понравлюсь. Я – эгоист. Упрямый, холодный эгоист. Нет, я ей не нужен…»

– Мне пора идти, – устало сказал Саша.

Он развернулся и быстрым шагом направился к реке.

Не шевелясь, Ксения провожала глазами исчезающую фигуру голубоглазого принца.

«Забудь его», – пронеслось в голове.

«Догони его», – зашептал докучливый внутренний голос.

Из-за бешено колотящегося сердца Ксения ничего не слышала. Острая боль вонзилась в стиснутую ладонь. Поднявшийся ветер швырнул на землю нежное трепещущее создание.

«Бог на небесах,

Мир безумен и красив,

Душа распята».

…Она бежала к нему, не разбирая дороги по мокрой траве, шуршащей хвое, оскальзывалась, падала, запутавшись в намокшем подоле платья и снова поднималась. Позабыв сумку и выдуманные хокку, Ксения бежала, оставляя в прошлом опостылевшую работу, нелюбовь матери, предательство любимого и всё боялась расплескать тепло вновь обретённого чувства. Чувства до конца не познанного, но поглощающего своей верой в нарождающуюся новую любовь.

2004 г.

ВИОЛЕТТА

Любовь – это прекрасная вещь, не такая уж необходимая, как утверждают, но для полного счастья нужно быть любимым и горячо любить самому.

«Смутная улыбка»,

Франсуаза Саган

Виолетту, черноволосую худую дамочку, про таких говорят: «Сорок пять – ягодка опять!», положили в палату перед выходными. Дома её скрутило так, что пришлось вызвать скорую помощь. Скорая, повозив охающую Виолетту по приёмным покоям и выслушав аргументы недовольных хирургов, наконец, пристроила её в терапевтическое отделение областной больницы.

Соседи по палате подобрались вовсе не тяжёлые. Вера Ивановна, молодая пышногрудая учительница младших классов, успешно вылечившая гастрит с повышенной кислотностью, готовилась на выписку, пребывала в приподнятом настроении и щедро делилась с соседками по палате разными вкусностями. Огромный кулёк фруктов ей передали утром односельчане, приехавшие в больницу на обследование.

Разделив по тарелкам угощение, Вера Ивановна искоса глянула на новенькую и пошла к кровати бабы Маши, сухонькой старушки, кожа которой имела желтоватый, явно гепатитный оттенок.

Вера Ивановна по-хозяйски посмотрела, не закончился ли раствор в капельнице, тронула пальцем узловатую вену и, качнув пышными телесами, прошествовала обратно.

Отвернувшаяся к стене четвёртая пациентка палаты, грустная, бледная и от этого ещё более красивая Лизонька вздохнула.

– Домой хочется…

Вздох повис в душном воздухе палаты щемящим пыльным многоточием.

– Вас на обследование или как? – решила познакомиться с новенькой баба Маша.

– Или как! – ответила та.

Про свой язычок Виолетта в сердцах говорила «долбаный». Долбала она им всех подряд, поэтому врагов имела предостаточно. Кому, скажите, понравится, когда его обзывают «село, забитое налогами»? А любимые ягодицы именуют «двумя пачками махорки».

По своей наивности, пенсионерка баба Маша этого не знала и решила поделиться с Виолеттой ближайшими планами на будущее.

– Мне ректороманоскопию назначили, – сказала баба Маша, явно напрашиваясь на сочувствие от новой соседки по палате. – Я нянечку попрошу дырочку в трусах разрезать.

– Вы б ещё рюшечки к ним пришили, чтобы доктору было приятнее смотреть. – ответила в своей излюбленной манере вновь прибывшая пациентка.

– Вежливее нельзя? – хмуро посмотрела на Виолетту учительница.

– Дышите глубже, проезжаем Сочи, – буркнула себе под нос Виолетта и, растянувшись поверх одеяла, притворилась спящей.

День между тем тянулся по давно заведённому расписанию. Перед обедом забежала сестричка, проверила порядок на тумбочках и унесла капельницу. Затем на несколько минут появился лечащий врач, померил давление бабе Маше, по очереди пощупал всем животы и ретировался до понедельника.

Виолетта достала апельсин, очистила его, открыла окно, швырнула в него кожуру и тряхнула рыжими кудрями:

– На кого бог пошлёт!

Учительница осуждающе хмыкнула, баба Маша сделала вид, что ничего не произошло, и в палате снова воцарилось сонное молчание.

На ужин была перловая каша – безвкусная жижица, наполнившая до краёв тарелки больных.

После ужина освещение в палате не включали. Читать было всё равно невозможно, а откровенничать хорошо и в темноте.

Широкая полоса жёлтого света, проникая из больничного коридора в окошко над дверью, делила палату на две равные половины, высвечивала потрескавшийся в центре комнаты линолеум и погружала в загадочный полумрак обладательниц больничных одеял и подушек.

Разложив по стоявшим на столе чашкам «утопленички», одноразовые пакетики для чая, Вера Ивановна заварила их крутым кипятком из электрического чайника, оглянулась в сторону Виолетты и произнесла:

– Давайте, знакомиться, что ли?

– Знакомиться нужно креативно, – тут же выдала формулу общения с себе подобными Лизонька. – Можно и жвачку в голову запустить.

– На ночь жевать вредно, – отозвалась Вера Ивановна, наливая кипяток в кружку Виолетты.

Знакомство начала баба Маша кратким перечислением донимавших её симптомов болезни и выставленных в карточке диагнозов. Следующей на очереди была Вера Ивановна, которая поведала новенькой о буйных первоклашках, нервотрёпке на работе, придире директрисе и коллегах-завистницах.

– Желудок в спокойствии содержать надо, не раздражаться, а я весь день на нервах. Поесть спокойно не могу, – жаловалась она, откусывая изрядный кусок от бутерброда с сыром.

Лизоньке рассказывать было не о чем. Она была здорова, как показали все назначенные доктором анализы, недавно рассталась с молодым человеком, которого называла Алик-Кошмарик, поэтому заговорила Лиза о новом ухажёре.

Мишка-Кот из больничной палаты, расположенной этажом ниже, покорил сердце не только романтичной Лизоньки и двух барышень из соседнего отделения, но и раздатчицы Людмилы.

– Он такой симпатяга! – откровенничала та, наливая Лизе за обедом полную тарелку горохового супа.

Котом Мишку прозвала Вера Ивановна, когда тот устремил на неё свой прищуренный оценивающий взгляд.

Вихляющая походка, избитые комплименты и щеголеватая пижама выдавали в Мише пижона, себялюбца и сердцееда …

Большинство погружённых в свои болезни пациенток раздражались, слушая Мишино бахвальство и наблюдая его слабые потуги влюбить кого-то в себя. Но так уж устроен человек, что за чередой уныния и боли он стремится разглядеть островки благополучия и зарницы надежды.

«И как я выгляжу?» – подкатывал Мишка-Кот к очередной претендентке в поклонницы.

Раздатчица Людмила восторженно млела от маслянистого взгляда соблазнителя и тут же предлагала ему добавку – порцию макарон с котлетой.

Две другие покорённые им дамы лишь снисходительно улыбались, встретившись в столовой за завтраком.

Только у Лизоньки с Мишкой вышла незадача.

– И что я такого сказала? – искренне недоумевала она, – Лишь то, что для мужчины своего возраста, который не пьёт, не курит, он выглядит нормально.

Миша жутко обиделся и весь день её не замечал, отчего Лизавета была не в духе.

– Да не кисни ты! Видно, его бывшая пассия заклевала, вот он самооценку с другими дамами и поднимает, – будто заправский психолог определила Вера Ивановна. – Нормальный мужчина хочет от женщины любви и покоя. А Мишка – типичный бабник. Для него важен сам процесс ухаживания и эффектная концовка «а-ля секс».

– А-ля что? – встрепенулась Лизонька.

Вера Ивановна досадливо махнула рукой.

Баба Маша нетерпеливо скрипнула кроватью, намереваясь поделиться своим опытом общения с мужчинами.

– Понимаешь, детка, интимный процесс, как хороший арбуз, должен созреть, – поучительно вставила баба Маша. – Даже самый заурядный мужчина ждёт от жизни минимум разочарований. А больше всего он любит, чтобы его хвалили. Он кран починил, а ты ему: «Ах, ты мой Самоделкин!» Он яичницу приготовил, ты: «Ну, заяц, даёшь! Вкусно-то как!». Для нас, для девочек, важно, чтобы нас любили, цветы дарили, по спинке гладили. Мальчикам же нравится вариант «похвали меня!».

Лизонька, которая не возражала против того, чтобы её называли «деткой», лениво зевнула:

– Что о них говорить, баба Маша, надоело… Лучше анекдот расскажите…

Баба Маша покрутилась, умащиваясь удобнее на кровати, и произнесла по-старчески надтреснутым голосом:

– Встречаются два еврея, один другому говорит: «Мы с Рабиновичем поступили в Негритянский джаз» – «Шо ты говоришь! И много там негров?» – «Я и Рабинович! Остальные евреи»

К полуночи анекдоты и мужская тема иссякли, и обитательницы палаты перешли к воспоминаниям. Первенство оказалось у новенькой.

– С мужем, девчонки, у меня не сложилось, – начала своё повествование Виолетта. – Эгоист махровый оказался. Промучились мы с ним пять лет и расстались.

У меня с детства с мальчишками одно и то же повторялось: дружим, дружим, а потом он – бац! – и бросил меня. Дошло до того, что о свадьбах своих парней узнавала от кого-то. Мать всё наставляла: иди учиться, надо иметь свой кусок хлеба. Поступила в институт, познакомилась с парнем – мать давай пилить: он тебе не нужен. Начала с другим встречаться, опять слышу: ты за каждым недотёпой бегать будешь? Так и выбрала в мужья первого, кто подвернулся, чтобы «белой вороной» среди подруг не оказаться. Только рассыпались наши отношения, как бусы рассыпались.

И тут вдруг слышу от одной умной тётки фразу: Женщине в жизни нужна цель, а мужчине – смысл.

Так цель у меня и появилась – найти своего мужчину. Стала я к знакомым парням приглядываться. Понять бы только «смысл» этот, про который тётка говорила. Чего хочет мужчина? Водки? Секса? Или жареных котлет?

Очередной мой вариант благополучной семейной жизни хотел кататься на велосипеде. Даже когда в больницу с аппендицитом загремела, он с велосипедом не расстался.

– Ты собралась болеть? Болей! А я как катался на велосипеде, так и буду кататься!

Мне детей от него хотелось, заботы. А вечером – поговорить с ним, приласкать его. На деле же что ни скажу, обижается. Да и я из обид не вылезала.

Мама рассказывала, что маленькой тоже обидчивая была: губы надую, платочек расстелю, сложу в него носки, трусы, завяжу в узелок и – к двери. Стою, топаю ногами, чтобы мама слышала, сразу не ухожу. Жду, когда она спросит: