Kitabı oku: «Уходя, не уходи», sayfa 7
– Это был просто повод вывести её из себя. Ты рассказал ей об этом? – спросил Андрей.
– Рассказал, но она, если и поверила, то сомнения остались. Я согласился сделать тест ради её спокойствия, мне не чего было опасаться. Она сама выбирала клинику и день. Получив результат, она разорвала бланк, сказав «спасибо». Мне Павел Иванович еще вчера позвонил, и я мог приехать сюда сразу. Но мне нужно было увидеть тебя и открыть тебе глаза на некоторые вещи, – говорил Стас. – Ты как-то упрекнул меня за связь с матерью Жени. Так вот, Рита была сущим ангелом против твоей Анастасии, а я не жил за её счёт. Передай своей жене, что выпуск девяносто седьмого хорошо её помнит, а если к этому добавить, что наши родители дружили в своё время, я могу многое добавить. Ты никогда не задумывался, почему твоя жена окончила институт ни дома, и диплом ей выдан в соседней области? Поинтересуйся на досуге. Конечно, бывает, что люди меняются и в лучшую сторону с годами, и многое можно забыть и простить, если они не причиняют боли другим. Женю я твоей Насте не прощу – запомни это. Я найду способ наказать её морально. Так наказать, что она не «отмоется» долгие годы, не сомневайся, – сказал Стас и направился к выходу.
Евгения поторопилась, пообещав сыну вернуться к обеду. Ей предстояла беседа не только с лечащим врачом, но и с психиатром. Только ближе к двенадцати ей позволили покинуть больницу. У выхода её ждал Павел Иванович.
– Как ты себя чувствуешь, Женя? – спросил он.
– Нормально. Мне дали освобождение от работы на два дня. Побуду дома, приду в себя, а потом на работу, – ответила она.
– Я Оксане позвонил. Она сейчас у вас дома. Ругаться не будешь? – спросил он, улыбнувшись.
– Не буду, если Вы мне ответите предельно честно.
– Спрашивай. Отвечу предельно откровенно.
– Почему вы не живёте вместе? – спросила Женя, садясь в машину.
– Оксана не хочет переезжать ко мне, а я к ней – вот и весь секрет, – ответил он. – Понимаешь, мы слишком долго жили одни. У каждого свои порядки и привычки. В этом возрасте трудно меняться, да и не зачем. Так не так и мы каждый в своей квартире, без всяких претензий. Может от того и не ссоримся. Я продукты не покупал. Напишешь список – куплю и привезу. Оксана приготовит обед из того, что найдёт в холодильнике, а ты отдыхай.
– Спасибо. Мне очень хочется вернуться в своё нормальное состояние. Доктор пообещал, что всё пройдёт без последствий.
Через два Евгения вышла на работу, а около десяти утра к ней пришёл посетитель в лице Зарайской Анастасии.
– Зачем пришли, чего Вы от меня хотите? – спросила Евгения.
– Ты решила упрятать меня за решётку? У тебя ничего не получиться, – ответила Зарайская. – Всё это обернётся против тебя.
– У Вас тоже не получилось отправить меня в сумасшедший дом. Зачем Вы это сделали? Я вам жить мешала? Ну не хотели Вы, чтобы мой сын встречался с отцом, так мужу бы и высказывали претензии. А что касается Вас, то своим поступком Вы вряд ли удержите Андрея, – негромко говорила Евгения.
– Да он спит и видит во сне тебя рядом с собой. Откуда ты взялась на мою голову со своим ублюдком? – повысила голос жена Андрея.
– Не смей оскорблять моего сына, шалава. Ты прекрасно знала, что у Андрея есть сын, когда его уводила. Захотела прикрыть свою задницу? Пошла вон отсюда, пока я не вызвала милицию и не обвинила тебя в угрозах и шантаже, а камера это докажет, – сказала она и вернулась на рабочее место. Евгения не понимала визита Зарайской, которая не считала себя виноватой.
– Жень, всё нормально? – задала вопрос Юля, подойдя к её столу. – Чего она хотела?
– Сообщила, что у меня не получится посадить её в тюрьму. Как будто я сплю и вижу её за решёткой.
– Ты чего расстроилась? Она хочет вывести тебя из себя, а ты поддаёшься на её провокацию. Будь умнее и пошли её один раз и как можно дальше. Пусть всё идёт, как идёт, – советовала Юля.
Следующий визит был сделан адвокатом Зарайского.
– Я не хочу выглядеть глупо и буду беседовать с Вами только при включённом диктофоне, – сказала ему Евгения.
С записью беседы Женя пришла вечером к Павлу Ивановичу.
– Что мне делать? – спросила она, когда сосед прослушал запись.
– Соглашайся, Женька, – сказал он, беря её за руку. – Другого выхода я не вижу. Там ввязались в это дело такие люди, что мне самому не по себе. Не от страха, нет, а от того, что борьба эта с ветряными мельницами. Ты знаешь, что уже есть пара свидетелей, которые видели ваши встречи с Андреем? Ты понимаешь, к чему это ведёт? Обманутая жена, доведённая до отчаяния, в состоянии аффекта, хочет отравить соперницу, которая девять лет назад родила ребёнка и теперь шантажирует приличную семью.
– Павел Иванович, это же бред! – возмущалась Евгения.
– Это ты знаешь и я, а суду нужны доказательства. Кто будет разбираться? Есть показания, есть свидетели. Ты сама как к этой ситуации относишься?
– Я хочу, чтобы всё скорее закончилось. Глаза мои бы не видели ни её, ни деньги, – говорила в сердцах Евгения.
– Зря. Бери деньги. Ремонт в квартире сделаешь, хоть какая-то выгода будет из всего этого. Мне самому противно, что ни какие законы на них не действуют. Давай мне номер адвоката, я с ним сам поговорю.
С самим Зарайским Геннадием Ивановичем Евгения, как ей казалось, встретилась случайно на благотворительном вечере, куда пригласили представителя французской фармацевтической компании, оказавшегося в городе. Он говорил по-русски, хотя и с большим акцентом, а Евгению пригласили, скорее для солидности мероприятия, чем для перевода. Зарайский сам подошёл к Евгении, которая была «при французе» и, извинившись, пригласил её на разговор.
– Евгения Сергеевна, меня зовут Геннадий Иванович Зарайский.
– Не могу Вам сказать, что мне приятно такое знакомство. Я должна быть рада, что Вы снизошли до простых смертных? Мне видеть Вас не хочется. Вы же кроме лика президента на долларовой купюре ничего не видите. Что для Вас жизнь какой-то переводчицы в сравнении с капризом собственного безумного чада? – говорила Женя чуть слышно. – Знаете, что меня утешает в этой истории? Что она никогда не сможет производить на свет себе подобных. Вы же наверняка собрали обо мне информацию. Скажите, я мешала вам всем жить?
– Успокойтесь. Я не такой монстр, чтобы меня так ненавидеть. Единственное, чего я хочу – избежать лишних разговоров. Я прекрасно знаю, кто твой дед и отец. Почему ты не обратилась к ним за помощью? – спросил он.
– Юридически у меня нет ни отца, ни деда, так уж случилось. Я сама по себе. Моему деду шестьдесят семь лет. Мне его беречь надо, а не нагружать проблемами, которые создаёт сумасшедшая, – ответила Евгения.
– Анастасия, действительно, перегнула палку, и я готов принести тебе извинения за дочь. Соглашайся на компенсацию, получай деньги и поезжай подлечить нервы.
– Геннадий Иванович, Вам совсем не стыдно говорить мне такие вещи? Как бы Вы поступили, если бы Вашу дочь отравили?
– Убил бы мерзавца, – не задумываясь, ответил он.
– А почему я не могу сделать тоже самое с Вашей Настей? Ведь это она пыталась лишить моего сына матери. Я могу нанять киллера за Ваши же деньги, наказать её, и нервы придётся лечить уже Вам. Предел моей порядочности заканчивается там, где забыли о человечности, совести и чести. Извинись ваша дочь передо мной, сославшись на ревность, и я бы её простила. Мы все не без греха. Но она себя считает не виновной. Более того обвиняет меня, а это уже предел.
– И что ты намерена делать дальше? – спросил он с удивлением. – Андрей подаст на развод, и вам некого будет делить.
– А я на него и не претендую. Он сделал свой выбор, и я его приняла. Нельзя заставить человека делать то, чего он не хочет, тем более любить. Если получу деньги – сделаю в квартире ремонт. Вот такие у меня низменные интересы. Извините. Меня ждут.
«Девочка не так проста, как кажется. Настя в очередной раз ошиблась в своих выводах. Нужно решать этот вопрос быстрее, пока она согласна обойтись малой кровью. У неё есть возможность попросить помощи у тех, кто может меня раздавить, она об этом знает и поэтому говорит то, что думает. С ней знакома, так или иначе, половина присутствующих здесь. Поделиться она нашим разговором с кем-либо и у меня уже будут неприятности», – думал он, набирая номер телефона адвоката.
Платов развёлся с женой в конце января и уехал работать в Москву. Женьке исполнилось десять лет. Были слёзы, обида и упрёки, а мать не могла объяснить ему причину отказа отцу в переезде. Она ссылалась на отсутствие жилья и работы. Андрей не настаивал на переезде, и это была основная причина. Он как будто делал ей одолжение. Он не сказал: – «Я очень хочу, чтобы вы поехали со мной» или «Женя, поехали все вместе, и попробуем начать всё сначала». Он сказал: – «Хочешь, поехали со мной». Она и ответила отказом. Чтобы как-то отвлечься, она решила вложить полученную от Зарайских компенсацию в ремонт.
– Алексей Михайлович, я слышала, Вы в квартире сделали недавно ремонт. Не подскажете хорошую фирму? – спросила она Новицкого.
– Решила гонорар за книги в дело пустить? – спросил он улыбнувшись.
– Что-то вроде этого, – ответила Евгения. Она была почти уверена, что Новицкий обо всём осведомлён, но была и рада, что он не затевает разговор о конфликте с Зарайской.
– Держи адрес. Они делают всё, начиная от перепланировки и заканчивая сборкой мебели.
– Боюсь, на мебель моих скромных финансов не хватит. Спасибо, – усмехнулась она. – Мебель я буду покупать постепенно, недорогую и на века.
Евгения договорилась с представителем компании, вскоре они встретились, и она рассказала, какой хотела бы видеть квартиру. Она не могла не рассказать деду о своей затее. Тот одобрил план и предложил свою помощь.
– Женя, пока будет идти ремонт, я поработаю прорабом, а в мастера возьму Павла Ивановича. Так для наших работничков будет двойной контроль. Я хочу, чтобы деньги были отработаны на совесть.
Евгения догадывалась о том, что дед тоже в курсе истории с таблетками, но, ни разу не обмолвился о своей осведомлённости. Теперь дело упиралось в сроки и временное переселение жильцов квартиры. Валентина Фёдоровна Платова сама предложила Евгении поселиться временно у них в квартире. Отношения между внуком с его мамой и семьёй Платовых всегда были ровными. Особой любви не было до рождения внука, а потом внук стал связывающим звеном. Даже когда Андрей женился, его мать не бросила двух Женек и помогала. Они прожили в квартире Платовых три месяца. Госприёмка в лице двух Жень, Виктора Ивановича и Яковлева работу приняла. Жильцы квартиры были очень довольны.
– Мам, мы теперь должны привыкнуть, что вместо двери на кухню у нас шкаф. Знаешь, сколько будет звона от разбитого зеркала, если я впишусь в него своей головой? – говорил Женька, открывая шкаф.
– Дед, ты, когда успел похозяйничать без моего разрешения? – спросила Женя, заметив новую стиральную машину. – Мы так не договаривались.
– Жень, ты не сердись. Согласись, что всё сделано отлично. Мы с Пашей поговорили с ребятами и решили сделать всё максимально удобно и красиво. Ну, зачем тебе подбирать кухню по размеру, если её можно сделать на месте? Кухня прямо плакала, чтобы я заменил холодильник. Паша не даст соврать.
– Дедуля, я не сержусь, вы молодцы. Раз вы на пару с Павлом Ивановичем научились рисовать деньги, я вас не сдам, но и носить передачи вам не буду, – говорила довольная Евгения. – Мне всё очень нравится. Дело осталось за мебелью.
– Ты, Жень, на деда не сердись. Он, занимаясь покупками, помолодел лет на десять. А какой он у тебя азартный. Я не ввёл его в большие расходы и покупал технику как для себя – простую, без наворотов. Согласись – красота! Ты, парень, чего молчишь?
– Я, дядя Паша думаю о том, когда мне бежать за тортом к чаю, чтобы отметить второе новоселье. Нам останется с мамой только разобрать то, что мы упаковывали три месяца назад.
Квартира за счёт перепланировки и нового ремонта ничем не напоминала старое трёхкомнатное жилище. Прихожая стала как-то визуально шире и светлее от зеркал. Одинаковые светлые двери с полупрозрачными стеклами гармонично вписались в интерьер прихожей, как и деревянная арка в кухню-гостиную. Новые обои и потолки, новые напольные покрытия, новая сантехника – всё было выполнено качественно.
Отправив сына в летний спортивный лагерь, Евгения не торопилась домой после работы. Всё, что можно было сделать в квартире после ремонта, она сделала и теперь коротала часть вечеров на рабочем месте. Юля была в отпуске и работы у Жени прибавилось. Закончив работу около семи вечера, она навела порядок на столе и собралась покинуть кабинет, когда дверь без стука открылась, и на пороге появился Новицкий.
– Мне охрана доложила, что ты ещё здесь. Почему домой не торопишься? Сын с кем? – спросил он, стоя в дверях.
– Женя в спортивном лагере, а больше меня никто не ждёт, – ответила она, не глядя на шефа.
– Ты ещё не переболела? Хочешь хорошего кофе? Пойдём, составишь мне компанию, и поговорим о твоих проблемах.
– Нет у меня никаких проблем, – ответила Евгения, следуя за Алексеем Михайловичем.
Он включил в приёмной кофеварку и достал из шкафа две чашки. Складывалось впечатление, что он, на чужой «территории», делает это не в первый раз. Открыв другой шкаф, достал коробку конфет и протянул её Евгении.
– Проходи, присаживайся, а я принесу кофе, – предложил он. – Я, в отсутствии Инги, справляюсь с этим не хуже неё.
Прошли минуты три, когда он вошёл с небольшим подносом, на котором стояли две чашки.
– Жень, сколько мы работаем вместе, лет пять? – спросил он.
– В августе будет шесть, – ответила она, беря в руки чашку.
– Ты страдаешь от того, что отец твоего сына уехал? Но он оставил вас ещё до отъезда, когда ушёл, а потом женился. Это что любовь? Сколько вы прожили вместе? – спрашивал Новицкий.
– Пять лет. Мне не в чем упрекнуть Андрея за тот период, что мы прожили вместе. Мы оба были студентами, жили не так богато, но очень дружно. Мне казалось, что понимаем друг друга без слов. У нас ни разу не было размолвок, не говоря уже о ссорах. Я думала, так будет всегда. Во всём, что произошло, я тоже чувствую свою вину. Что-то я упустила и не заметила. Он не мог без причины мне изменить, – грустно ответила Евгения, делая глоток кофе.
– Давай на чистоту. Почему ты, скажем так, шарахаешься от наших клиентов? Среди них есть достойные мужчины, которым ты интересна, – спросил Новицкий.
– Если Вы намекаете на мою сексуальную ориентацию, то с ней всё в порядке, а как далеко простирается этот мужской интерес, я, примерно, догадываюсь. Дело в том, что я работаю в агентстве переводов, а не в борделе, где за этот интерес платят деньги. Что мне даст связь с клиентом? Лишнюю сотню долларов к зарплате. Она не стоит того, чтобы меня потом обсуждали. И потом, я не резиновая кукла. Мне нужны какие-то эмоции, любопытство, в конце концов. В противном случае, моя индивидуальность станет ни кому не интересна, – ответила Женя, делая очередной глоток.
– И как ты компенсируешь отсутствие мужчин? – смеясь, спросил Новицкий.
– У меня нет от них зависимости в виду их же отсутствия, – глядя на начальника, улыбнулась Женя. – Конечно, мне хотелось бы оказаться в объятиях своего любимого мужчины, но это, к сожалению, невозможно. Я не хочу ходить в любовницах, да из меня она и не получится. Чтобы изображать страсть, нужно иметь талант, а из меня артистка никакая. Так что, моё, как Вы говорите, «шараханье» обосновано.
– Мне ты тоже откажешь? – спросил Новицкий, поднявшись со своего кресла и присев на подлокотник её кресла.
– Вы хотите меня уволить за профнепригодность? – спросила Евгения, понимая, к чему клонит начальник.
– Я просто хочу тебя без всяких условий, обязательств и обещаний, – говорил Новицкий, положа ей руку на колено.
– Рискните, но будьте готовы ко всему и не обижайтесь, если мне что-то не понравится…
– Почему ты не спросишь: а что дальше? – задал шеф вопрос, приводя себя в порядок.
– Зачем? Запретный плод вкушён и ничего нового в нём не оказалось. Разве не так? Это как глоток воды, утоляющий жажду, – ответила Евгения. – Мы с Вами удовлетворили своё любопытство в отношении друг друга.
– Женя, ты мне нравишься, но мы не можем встречаться на работе, – говорил он, взяв её за плечи.
– А мы не будем больше встречаться. Зачем Вам это? Что есть во мне такого, чего нет в Вашей жене? Слухи о Вашей, скажем так, любвеобильности давно гуляют по офису. Сколько у Вас было подруг и где они сейчас? Вы вспоминаете хотя бы одну из них? Не говорите мне, что Вы сексуально зависимы. Я не жду в свой адрес комплиментов от Вас о своей сексуальности и необыкновенности – это будет ложью. Да, я «прошлась» в своё время по страницам Камасутры, а мой партнёр знал каждую слабую точку на моём теле. Разве можно это повторить с кем-то другим? Не будем давать повода для сплетен. Мне кажется, Юле не стоит знать о том, что между нами произошло, – говорила Евгения, глядя прямо в глаза Новицкому. – Я немногого у Вас прошу? Я удовлетворила Ваш интерес, Вы – моё любопытство. Дальше будем только дружить.
– Женька, я не перестаю тебе удивляться, и, кажется, начинаю тебя понимать, – сказал Новицкий. – Ты во многом, как это ни прискорбно, права.
Глава 6
Своё тридцатилетие Евгения Полянская отмечала в ресторане, на этом настояла Юля.
– Жень, через две недели я расписываюсь и уезжаю, а через неделю, мне уже будет не до чего. Я хочу совместить приятное с полезным, – говорила она.
– Кто-то мне говорил, что не собирается замуж? – улыбнулась Женя.
– Господи, когда это было? С тех пор я немного повзрослела и поумнела. Это тебе всего тридцать, а мне…
– Ты будешь меня сватать? – спросила Женя.
– А как без этого. Помог себе сам – помоги другому, – улыбнулась подруга. – Сколько можно беречь себя для кого-то?
– Тогда я откажусь, – серьёзно ответила Женя. – Ты знаешь, как я к этому отношусь.
– Не сможешь. Я уже пригласила Новицкого с женой и Потапа с подругой, – не унималась Юля. – Приглашение они приняли.
– Зачем? Мы будем отмечать мой день рождения или твоё увольнение. Зачем мне нужен Потап, а тем более жена Новицкого? – не на шутку сердилась Евгения. – Тебе стоило посоветоваться со мной. Это не честно.
– Посоветоваться, чтобы услышать отказ? Пригласила самых нужных и преданных товарищей. Пусть жена Лёши лучше один раз увидит, чем изводит себя ревностью.
– Её ревность прямо пропорциональна твоим амурным делам, – не сдавалась Евгения. – Мне понятны твои «порывы», но я не понимаю его.
– Дел уже никаких нет, пусть увидит и успокоится. Посидим тихой компанией в будний день. Я скоро буду женщиной замужней и мне нужно привыкать к экономии. Совместив два мероприятия, и получится у нас бюджетный вариант посиделок, – шутила она.
– Да! А как ты посмотришь на то, что и гости придут к этому выводу? – съязвила Женя.
– Я подарков не жду, но от небольшой премии не откажусь.
Евгения приехала в ресторан в числе последних. Новицкий с женой, Потапов с подругой, Юля с Алексом и молодым человеком уже сидели за столом, что-то оживлённо обсуждая. Заметив Женю, Юля кивнула молодому человеку, и тот поднялся из-за стола, чтобы подвинуть Жене стул. Юля представила Евгению Клеменсу и хитро посмотрела на неё. Клеменс внешне проигрывал Алексу. Молодой человек был среднего роста, худощав, без признаков богатырской силы. Светлый шатен с правильными чертами лица и короткой стрижкой. Солидности ему добавляли очки. «Типичный немец», как говорил часто Новицкий. С одной стороны от Жени сидела жена Новицкого, с другой стороны – новый знакомый, лет тридцати пяти, который вручил ей букет и понравился виновнице торжества. Если Алекс был «русским» немцем, то Клеменс – чистокровным. Это он представлял в России «семейную» немецкую компанию, а Алекс был юристом и по совместительству хорошим переводчиком. Вечер прошёл на уровне. Все говорили и понимали по-русски. Правда, Клеменс говорил с большим акцентом. Он, после ресторана, проводил Евгению на такси, а на утро пришёл в агентство с цветами.
– Женя, я приглашаю тебя в кино или театр, – немного смущаясь, говорил он. – Выбирай сама.
– Извини, я не могу. Вечера я привыкла проводить с сыном – ужин, уроки, общение. Я, прежде всего мама, – сказала Евгения.
– Хорошо. Давайте выходной день проведём все вместе, а вечером сходим куда-нибудь вдвоём, – предложил он.
Клеменс пришёл в выходной и до вечера они провели время вместе, побывав на катке, кино и кафе. Ужинали в квартире Жени. Клеменс нашёл общий язык с Женькой, и общались они на темы интересные для парня. Женька за глаза называл его Климентий, а обращался коротко – Клим. Прошло ещё пять дней, а новый знакомый не оставлял их без внимания.
– Жень, Коль в тебя влюбился, – сказала Юля подруге. – Он только и говорит о тебе и Женьке.
– Юль, не говори глупости. Мы знакомы всего неделю, – чуть смутившись, говорила Женя. – Я склонна верить, что он немного заскучал в вашем обществе, и ищет новых впечатлений.
– Завтра ты едешь с ним на встречу с китайцами. Контракт давно подписан, но есть кое-какие изменения. Он сам перенёс переговоры сюда. Ты понимаешь, что это значит? – спрашивала Юля.
– Я понимаю, что он пошёл им навстречу, сократил их расходы, но увеличил свои. Я не могу его не осуждать, не оправдывать – это его бизнес и ему видней. Что касается меня, то я ему ничего не обещала. Чего ты от меня хочешь? – сердилась Женя.
– Я хочу, чтобы ты, наконец, забыла о своём Платове и жила нормальной жизнью. Я многого хочу?
– Извини, Юль. Я не хотела тебя обидеть. Клеменс хороший парень, но не моё это. Ты хочешь, чтобы я его обманывала?
– Поступай, как считаешь нужным.
После переговоров, которые проходили в зале гостиницы, все пообедали в ресторане. Евгения поднялась по просьбе Клеменса в номер, который он снимал. Она предполагала, чем может всё закончиться, но уступила его просьбе. Клеменс Коль предложил ей присесть в кресло и на несколько секунд пропал из поля зрения.
– Женя, выходи за меня замуж, – сказал он, протягивая ей кольцо в бархатной коробочке и глядя в глаза.
– Как ты себе это представляешь? – спросила она, не ожидая такого поворота. – Всё это как-то неожиданно.
– Ты приедешь ко мне весной, я познакомлю тебя со своими родителями, посмотришь, как и где я живу и мы поженимся. Жене понравится, и он быстро одолеет немецкий. Не говори сразу «нет», подумай.
– Начнём с того, что я не смогу приехать в учебное время, – говорила Женя, поднимаясь с кресла. – Мне нужно дождаться каникул, а это может быть только летом.
– Пусть это будет летом. Я подожду, – сказал он, обнимая Женю. – Я тебя люблю, – добавил он и поцеловал её.
Евгения была в глубоком ступоре. Её мысли были о том, что это второй мужчина, который признаётся ей в любви, и первый, сделавший ей предложение подобным образом. Ей было жаль себя за то, что это произошло после тридцати лет. Жаль его потому, что она не сможет ему дать того, чего он от неё ждёт. Женя почти не слушала его сбивчивые фразы, переходящие с русского языка на немецкий. В ней проснулось чувство благодарности к Клеменсу. Она не могла отнестись к его признанию и порыву равнодушно. Её переполняли эмоции, и страсть, которая передалась ей от Клима. «Он это заслужил», – пронеслось в её голове…
– Жень, Климентий мне предложение сделал. Хочет жениться и увезти нас в Германию, – сказала она вернувшись. – Что ты мне скажешь, сын?
– А ты сама хочешь уехать? – спросил он насторожено.
– Не знаю. Он приглашает приехать сразу в гости, а уж потом принять окончательное решение, – ответила Евгения сыну. – Он тебе совсем не нравится?
– Климентий хороший дядька, но я не хочу уезжать. Мам, ты поезжай сама, без меня, когда я буду в спортивном лагере. За один раз сможешь навестить и Климентия, и Полянских. Я вообще не хочу уезжать. Может мне с папой остаться? – спросил сын, глядя на мать.
– Насильно тебя никто увозить из страны не станет. Ты без меня, Женька, прожить сможешь, я без тебя не смогу. Закроем эту тему до лета, а потом вернёмся к ней, – ответила Евгения, глядя на подаренное кольцо с бриллиантом.
Прошло четыре месяца. Отправив сына в спортивный лагерь двенадцатого июня, Евгения поговорила с Новицким.
– Алексей Михайлович, отпустите меня в отпуск на две недели? – попросила она.
– Хочешь полететь на разведку? Ты обо всём подумала? – спросил он грустно. – Жень, я не против международных браков, но ты не любишь его. Кому и что ты хочешь доказать? Лети в Москву к Платову и расставь все точки. Я дам тебе две недели, но не потому, что одобряю твою затею, а для того, чтобы у тебя было время одуматься, – говорил Новицкий.
Евгения купила билет и вылетела в Мюнхен шестнадцатого числа. В аэропорту её встречал Клеменс. Он привёз её в свою квартиру. Всё это время он звонил ей каждую неделю и очень ждал приезда. Встреча для него была желанной и страстной…
–Женя, мы сегодня обедаем у моих родителей. Будем только мы и они. Я настоял на отсутствии многочисленной родни. Прости, но я не рассказал им о твоём сыне, – виновато сказал он.
– Почему? – удивилась Женя. – Ты боишься их реакции или уверен, что она будет отрицательной?
– Боялся, что они меня не поймут, а увидев тебя и узнав, могут изменить своё мнение, – признался Клеменс.
– Как я буду с ними общаться? – поинтересовалась Женя.
– Отец говорит по-английски, – успокоил её Коль.
– Что мне надеть? – спросила она, открывая чемодан.
– Вот это синее в горох, – ответил он, разглядывая её платье.
Обед прошёл в напряжённой обстановке. Евгения всё время ждала провокационных вопросов, хотя уже рассказала и о сыне, и о родителях, и о родственниках, которые живут «целой общиной» в Детмольде. Клеменсу дважды кто-то звонил по телефону, и он, извинившись, выходил в другую комнату. В это время его мама разговаривала с мужем на немецком языке и в выражениях не стеснялась. Евгения сказала Клеменсу, что не знает немецкий язык. Она его действительно не знала так, как английский и французский, но разговорный понимала, пусть и не всё. «Ей всего тридцать, а её сыну двенадцать. Мужа нет, а сын есть. Аист его принёс? В нашем роду не было гулящих. Я соглашусь, что наш сын ею увлечён. Она неплохо образована, тактична, миловидна, возможно, я рискнула и дала согласие на брак, но без ребёнка. Нам не стоило затевать всё это и идти у него на поводу. Пусть уезжает и как можно скорее», – говорила фрау Коль. «Как ты себе это представляешь? – спрашивал её муж. – А если Клеменс сам уедет в Россию и сделает всё по-своему?» «Без твоих денег он не скоро сможет содержать семью, и он это знает, – ответила жена. – Да, он без денег ей и не нужен».
Евгения не сказала Клеменсу о разговоре между родителями. Он сумел «сократить» время обеда, тем самым помог ей пережить неприятные моменты. Они неспеша гуляли по городу, поужинав в ресторане, и вернулись в квартиру, забыв о беседе за обедом. Ночь и весь следующий день они провели вдвоём.
– Женя, я утром уеду по делам и вернусь, как только смогу. Ты можешь погулять по городу, можешь провести время дома. Да, в десять придёт Хельга. Она приготовит ужин и уберёт в квартире. Ты не стесняйся и будь за хозяйку, – говорил Клеменс, целуя её. – Держи, это карта на пять тысяч евро. Ты прилетела по моему приглашению и не обязана оплачивать перелёт. Код карты – день нашего с тобой знакомства.
Евгения ушла из квартиры сразу, как только пришла прислуга. Она гуляла по городу, купив карту, и не торопилась возвращаться назад. Мысли не покидали её голову ни на минуту. Она твёрдо решила уехать домой, как можно быстрее. Притворяться она не хотела, а интерес к Климу исчез, после «речи» его матери. Женя понимала, что Клим не виноват в том, что она не пришлась его родителям «ко двору», но она понимала и другое. «Клеменс, если не передумает жениться, то точно рассорится с семьёй, возможно, лишиться бизнеса, и я стану причиной этого. Всё можно было бы пережить, испытывай я к нему чувства, но их нет. Зачем мне разрушать налаженную жизнь Клима? Поговорю с ним откровенно и улечу», – думала Женя. Нагулявшись, купила небольшие подарки сыну и вернулась в квартиру Клеменса Коль. Почти сразу приехал хозяин квартиры.
– Как прошёл день? Что у нас на ужин? – спросил он у порога.
– Я недавно вернулась и не заходила в кухню, – ответила Женя. – Проверим вместе. Ты голоден?
Они сидели за столом за ужином, который удался бы Евгении, по её мнению, лучше, позже пили красное вино и разговаривали.
– Клим, я не понравилась твоим родителям? – решилась, наконец, спросить Евгения. – Что они вообще говорят обо мне?
– Больше всего их смущает наличие у тебя ребёнка. Они считают, что мальчику будет лучше с отцом, – ответил он.
– А ты? Как считаешь ты? – глядя на него, спросила Женя.
– Женя, у твоего сына подростковый возраст. Во-первых, я очень хочу нашего ребёнка. Не станет ли старший сын ревновать тебя к малышу. Во-вторых, даст ли отец разрешение на его вывоз? Позвони его отцу и поинтересуйся, как он к этому отнесётся. Мы не можем говорить о том, чего не знаем. Одно я могу тебе обещать точно – просто так, я не отступлю. Оставим эту тему на время. Иди ко мне…
Телефон Клеменса зазвонил, когда тот был в душе. Звонила фрау Коль.
– Простите, Клеменс не может сейчас подойти, перезвоните позже, – сказала Евгения по-немецки.
– Женя? Ты знаешь наш язык? – удивилась мать Клима.
– Знаю. И хочу сказать Вам, если мне предлагают сделать выбор между малознакомым мужчиной, который хочет на мне жениться и родным сыном, я, не задумываясь, выберу сына. Вы и дальше опекайте своего ребёнка, а я, уже сегодня, возвращаюсь к своему. Прощайте. – Твоя мама звонила, – сказала она Клеменсу. – Клим, поговорим серьёзно. Ты любишь своих родителей, и зависим от семьи, а её спокойствие зависит от моего пребывания здесь. Не будем испытывать их терпение.
– Ты хочешь уехать? – спросил он, опускаясь в кресло.
– Да. Клим, у меня нет к тебе таких чувств, которые затмили мою любовь к сыну. Извини, – сказала Евгения, присаживаясь рядом с ним. – Я не могу принять твоё предложение, – добавила она, снимая кольцо с пальца.
– Чего-то подобного я боялся, – сказал он, и Евгения поняла, что он расстроен. – Как же я буду без тебя?
– А как я буду без него? Если я разбила твоё сердце, ты же не станешь вырывать моё? Женька – это главный мужчина в моей жизни, и ты должен меня понять. Я нужна ему, а он – мне. Прости.
– Когда ты хочешь уехать?
– Через час. Все рейсы самолётов рано утром и я сумею улететь до Ганновера. Навещу Полянских и вернусь домой.
– Ты хотела встретиться с Юлей.
– Я позвоню ей, она поймёт. Вызови мне такси, а я соберу вещи, – попросила Женя.
