Kitabı oku: «Синдром мертвой невесты», sayfa 2
Пока я слушал его монолог, на сковородке аппетитно заскворчала яичница, запахло свежим хлебом и луком. Серёга ловко снял с печи сковороду и поставил на огонь чайник. Разложил по тарелкам яичницу, присыпал зеленым лучком, отрезал по ломтю белого хлеба. Залил чайные пакетики кипятком и пригласил меня к столу. Я к тому времени успел не только обойти окрестности вокруг дома, но и умыться студеной водой. Чувствовал себя бодрее и лучше, чем обычно, словно обещанная матерью польза от общения с природой уже начала на меня действовать. Ел я с большим аппетитом, нахваливая кулинарный талант друга.
После завтрака мы прибрались и пошли прогуляться по деревне. Первый же дом, попавшийся нам на пути, был заколочен. Забор вокруг него покосился, участок и двор заросли бурьяном, собачья будка пустовала. Одинокая цепь, покрывшаяся ржавчиной, валялась в пыли. Следующий дом представлял собой такое же жалкое зрелище. И таких брошенных дворов было много. Серёга прав: деревня вымерла и теперь походила на поселения-призраки, про которые сочиняют страшные истории. Кругом царило запустение.
Скоро мы добрались до деревенского кладбища, где ситуация была не лучше. Заваленные кресты со стершимися от времени надписями, провалившиеся могилы, которые никто не поправлял, заросшие травой памятники с выцветшими, едва распознаваемыми фотографиями. Следить за кладбищем было некому. Новых захоронений тоже давно не было. Самая свежая могилка принадлежала Серёгиному отцу, умершему в декабре прошлого года. Серёга выправил отцу добротный памятник с выгравированным изображением, на котором тот улыбался. Рядом была похоронена его жена, Серёгина мать, умершая совсем молодой. С фотографии смотрела красивая женщина с грустной улыбкой и светлыми волосами, уложенными по моде тех лет. Я совершил в уме нехитрые вычисления и пришел к выводу, что женщина умерла в возрасте тридцати четырех лет, что показалось мне ужасной несправедливостью.
"Такая молодая и красивая! – думал я. – Жить бы и жить".
Но вслух ничего не сказал, не хотел огорчать Серёгу.
Постояв немного возле родительских могил, мы решили, что пора возвращаться. Солнце уже забралось высоко и нещадно палило. Назойливые мухи липли к телу, приходилось их отгонять березовой веточкой, которую я подобрал у дороги. Хотелось поскорей напиться холодной воды и спрятаться в тень. Шли мы молча. Серёга был задумчив и серьёзен.
Вдали замаячил чей-то силуэт. Я напряг зрение. Навстречу нам, с усилием передвигая ноги, шел человек. Серёга увидел его и приветственно помахал.
"Это Иваныч, – пояснил он. – Живет в трех домах от нас. Один из последних жителей деревни".
Иваныч оказался высоким седым стариком, немного сутулым и прихрамывающим на правую ногу. Белая борода рваными клочьями росла на его морщинистом лице, голову от солнцепека прикрывала старая потертая панама. Он нес удочку и ведро, в котором колыхалась грязная илистая водица.
– Серёжа! – приветливо воскликнул он. – А я вот на рыбалку ходил.
Он приподнял ведерко и продемонстрировал содержимое. В ведре лениво плавала пара мелких рыбёшек.
– Не та нынче рыбалка, – посетовал старик. – Разве что коту нашему, Ваське, на один зуб. Речка совсем обмелела.
– Рыбалка – дело хорошее, – поддержал разговор Серёга. – Думаю тоже сходить. Друг мой человек городской, хочу показать ему, что значит настоящая деревенская жизнь.
– Да, отец твой был рыбак знатный, – вздохнул Иваныч. – Каких сазанов мы с ним ловили! Таких уж больше нет.
– А мы с другом в поход пойдём, на озеро, – вдруг сказал Серёга – Там-то рыбалка получше будет.
Я удивился, поскольку про рыбалку и поход разговора не было, но промолчал.
– На Русалочье-то озеро? – хмыкнул старик, подумал немного, нахмурив косматые брови, почесал затылок. – Давно уж никто не ходит туда.
– Да, – согласился Серёга, – далековато, конечно, с ночевкой придется идти, но оно того стоит. Красота такая, что дух захватывает! И рыбы всегда полно было.
– Так-то оно так, – кивнул старик, – рыбалка там хороша и озеро живописное. Но ночевать в тех краях я бы не советовал.
– Почему? – неожиданно для себя спросил я.
Старик посмотрел на меня изучающим взглядом, потом перевел глаза на Серёгу и ответил ему:
– Места там неспокойные. Тебе ли не знать.
– В каждой глухой деревеньке есть места, обросшие байками. Местный фольклор, – усмехнувшись, пояснил мне Серёга.
– Байки – не байки, – обиделся Иваныч, – а люди-то там тонули, иных до сих пор не нашли.
– Когда я был маленьким, верил в сказки, – рассмеялся Серёга, – но сейчас, уж прости меня, дорогой Иваныч, многое могу объяснить и безо всяких чудес.
– Эх, молодёжь! – смиренно проговорил Иваныч. – Все учёные стали! Пойду я, Серёжа. Старуха-то моя с утра расхворалась. Всё спиной мается. Ты заходи по-соседски, она рада будет.
Старик подхватил ведерко и побрел восвояси.
– Завтра навещу Иваныча и Ольгу Васильевну, – сказал Серёга, глядя ему в след. – Помочь старикам надо, огород прополоть, воды принести, так, по мелочи. Совсем немощные стали. Дети разъехались, сюда и носа не кажут. А послезавтра мы с тобой в поход пойдем на Русалочье озеро.
– А что Иваныч говорил про людей, которые якобы пропадали там? – спросил я.
– Люди и вправду тонули. Как и в любом другом водоёме. По пьянке, по глупости и неосторожности, а кто и так…
– Как это – так? – удивился я.
– По своей воле, – пояснил Серёга и посмотрел на меня как на маленького глупыша. Мол, не знаешь что-ли, как это бывает.
– Русалочьим озеро-то неспроста зовется, – продолжил он. – Говорят, девушки-утопленницы облюбовали его, как последнее пристанище. Те, кому жилось на этом свете несладко. Отвергнутые, обманутые, обесчещенные. Старожилы рассказывали, что нравы в наших краях суровые были. А когда переселенцы сюда пожаловали, местным девкам и вовсе несладко пришлось. Всякое случалось.
– И много их было, утопленниц тех?
– Да кто ж знает, – Серёга пожал плечами. – Это же просто легенда.
*****
Вечером следующего дня начались сборы в поход. Мы взяли с собой две одноместные палатки и рыболовные снасти, доставшиеся Серёге в наследство от отца, захватили маленький котелок для ухи, собрали немного еды и теплые вещи (Серёга сказал, что по ночам около водоёма бывает прохладно) и кое-что еще по мелочи – аптечку, репеллент, розжиг для костра.
К рыбалке я был равнодушен. Ни разу в своей жизни я не поймал ни одной рыбки, не насадил на крючок ни единого червячка, считал это делом варварским, не достойным образованного человека. Плавать я тоже не умел. Мать не подпускала меня не то, что к озерам, в бассейн не разрешала ходить. Я никогда не видел её купающейся в водоеме. Она испытывала какой-то мистический необъяснимый страх воды, никогда не ездила отдыхать к морю и меня не пускала. Я не знал, где прятались корни этого страха, возможно, в её детстве, о котором я тоже мало что слышал. Она вообще не любила говорить о прошлом. Но с малых лет я твердо усвоил – вода таит в себе опасность.
Я не хотел обижать Серёгу. Он по-своему старался для меня, пытался отвлечь от черных мыслей, вернуть к жизни, и я был благодарен ему, хотя и не испытывал особого восторга от поездки в деревню. Но озеро заинтриговало меня, не само озеро, конечно (что я, озёр никогда не видел?), а связанная с ним история, овеянная тайной. Я почувствовал неодолимое желание увидеть своими глазами и даже искупаться в его водах, словно бы они могли смыть и растворить в себе все мои несчастья. Возможно, это глупые мысли. Детский страх воды, привитый матерью, всё ещё гнездился в моей голове, но я твердо решил, что если преодолею его, смогу излечиться от душевных страданий.
Серега истопил баню, пояснив, что перед походом нужно хорошенько расслабиться, отдохнуть и выспаться. Заварил какие-то травы, достал из шкафа банку душистого мёда. Велел выпить горьковатого травяного чаю и съесть ложку мёда, а таблетку на ночь не принимать. Про себя я подумал, что без лекарств давно уже не сплю, но не стал спорить с другом. К своему удивлению, после бани и выпитого с мёдом чая я заснул как убитый.
Впервые за долгое время я видел сон. Передо мной гладью стелилось озеро, такое великое, что и краёв не видать. Над озером призрачной дымкой клубился туман, я слышал звенящие колокольчики девичьих голосов, которые манили меня к себе:
"Иди! – звали они, их серебристый смех звенел в моей голове, и сердце тоскливо заныло, защемило. – Иди к нам!"
Во сне я пошёл к воде и ступни мои коснулись её кромки, по телу побежали мурашки, я вздрогнул и проснулся. За окном занимался рассвет. Единственный на всю деревню старый петух заголосил, приветствуя новый день. Во мне закипала злоба на дурную птицу, прервавшую сладкую грёзу своим противным криком. Я приподнялся, опершись на локти, взглянул на тахту и убедился, что Серёга еще спит. Снова опрокинулся на подушку, закрыл глаза и стал припоминать сон. Мне хотелось, чтобы он продолжался, и усилием воли я стал погружать себя в сновидение. Представил, как захожу в озерную воду и плыву туда, где слышал голоса и смех. Туман вокруг меня сгущается, становится плотным и тягучим словно молочный ликёр. Я вдыхаю его. Он точно сладкий яд проникает в каждую клеточку моего тела, делает меня слабым, безвольным, пьяным.
– Очнись! – слышу я.
Открываю глаза. Серёга трясет меня за плечо и кричит. Я вижу его встревоженное лицо.
– Ты как?
– Всё в порядке, – смущенно отвечаю я, – вроде бы только на минутку глаза прикрыл.
– Да, уж! Проснулся, а ты лежишь как мертвец в гробу. Лицо бледное, руки скрещены на груди.
– Извини, если напугал. Спал действительно как убитый. Давно такого крепкого сна у меня не было.
Я улыбнулся, Серёга тоже повеселел и напряжение как-то спало. Мы позавтракали и отправились в путь.
*****
Грунтовая дорога, местами заросшая высокой травой, которую никто не косил, вела нас прочь из деревни. Мы прошли мимо заколоченных домов, старого кладбища, притаившегося на краю деревни, спустились к реке, лениво перекатывающей волны. У реки дорога заканчивалась и начиналась узенькая тропинка, ведущая в сосновый бор.
Войдя в лес, мы точно в сказку попали, очутившись под сенью вековых сосен, пушистыми кронами заслоняющих небо. Пахло согретой солнцем смолой, теплой древесной корой и хвоей. Под ногами хрустели старые пожелтевшие иголки, веточки и пустые шишки. Сосны стояли упругие, вытянутые, звонкие словно струны.
Сосновый бор скоро закончился, и мы очутились в поле. Здесь тропинка вовсе терялась. Приходилось самим прокладывать дорогу среди травы и кустарника. Уже через два часа я совершенно выбился из сил и запросил о привале. Серёга, между тем, чувствовал себя отлично, и, казалось, ничуть не устал. Он не стал возражать, видя мое раскрасневшееся, залитое потом лицо. Мы нашли место для отдыха, скинули рюкзаки и решили перекусить припасенной едой.
"К вечеру дойдем", – пояснил Серёга, задумчиво посмотрев на солнце, которое неумолимо катилось к закату.
Мы съели бутерброды, выпили сладкого чаю из термоса и снова засобирались в путь. Я чувствовал себя совершенно измотанным и обессилившим, но виду старался не подавать. Не хотел своим нытьем расстраивать друга, который ради меня потащился черт знает куда. Взвалил на плечи рюкзак, стиснул зубы и поплелся следом за ним.
Наконец, проклятое поле закончилось. Мы снова вошли в лес. Это был уже не сказочный сосновый бор, а какая-то жуткая непролазная чаща. Земля под ногами сплошь покрыта зеленым мхом, он разросся буквально всюду: на камнях, деревьях. В лесу было темно и сыро, пахло плесенью, влажной древесной корой и прелыми листьями. Идти стало еще сложнее: ветки хлестали по лицу, норовя вышибить глаза, острые сучья цеплялись за одежду, вокруг летали и ползали разные твари.
Что-то шлепнулось с ветки прямо на голову и закатилось за шиворот. Я завопил от ужаса и взмахнул руками, стараясь стряхнуть с себя гнусную тварь. Мне почудилось, что это змея, которая поджидала меня в листве, коварно свернувшись клубком. Сейчас она вонзит свои острые зубы, отравленные ядом, в мою тощую шею и я умру в страшных муках. Серёга лишь покачал головой, сунул за шиворот руку и извлёк еловую шишку. Мне стало стыдно. Хорошо, что в сумраке леса не видно было, что я покраснел как рак.
Когда я совершенно сник от усталости и пережитого ужаса, лес внезапно закончился. Серёга остановился как вкопанный, скинув тяжелый рюкзак, и уставился куда-то вдаль. Я последовал его примеру, сбросил свою ношу и обомлел. Передо мной гладью стелилось лесное озеро, огромное, что и краёв не видать. Казалось, что солнце, которое уже наполовину скрылось за горизонтом, тонуло в нем, окрашивая воду в цвет крови. Это было безумно красиво и одновременно жутко.
Широкий берег был покрыт песком и галькой. Водоем окружали заросли камыша, приятно шелестевшего при дуновении ветерка. Он словно шептал о чем-то своем, убаюкивал, успокаивал. Поверхность озера зеленым ковром покрывали листья кувшинки. Цветов уже видно не было, они скрылись в толще воды, сомкнув белые нежные лепестки.
Усталость мою как рукой сняло. Я уже хотел было скинуть с себя одежду и нырнуть в воду, насладиться её прохладной прелестью как это было в моём сне, но друг остановил меня.
"Погоди, – сказал он, – надо поставить палатки, пока совсем ещё не стемнело. А купаться лучше при свете дня".
Я счел его слова разумными, и мы приступили к обустройству ночлега. Разобрали палатки, установили их. Серёга принялся разводить костер, а я решил собрать сухие ветки для поддержания огня. Комары стали одолевать нас, полчищами выбираясь из лесного сумрака. Тут я вспомнил про репеллент, достал баллончик из рюкзака и обработал аэрозолем себя и Серёгу. Теперь кровососы сторонились нас, обиженно жужжали, но не решались пойти в наступление. Я с облегчением вздохнул и взялся за поиски. Включив фонарик, принялся шерстить подлесок. Нашел несколько крупных веток и поволок их к нашему очагу. К тому времени костер уже разгорелся, затрещали сухие поленья, потянуло дымом. Я подбросил хвороста в костер, и он разошелся в полную силу.
Теперь, когда палатки были разложены, костер разожжен, можно было подумать об ужине. Решили не мудрить и разогрели консервированную гречку с тушенкой. Потом пили чай с травами и смотрели на озеро, раскинувшееся перед нами словно застывший кадр из фантастического фильма. Где-то в кромешной тьме ухала сова, похрустывали ветки, чьи-то тени тянулись из леса. Настроение создалось соответствующее.
– Тут просто нереально! Спасибо тебе, что вытащил меня! – искренне воскликнул я.
Оказаться в таком волшебном месте после серой больничной палаты действительно казалось мне сродни чуду.
– Да, брось ты! – великодушно отмахнулся Серёга.
– Ты, наверное, ребенком часто бывал здесь? – спросил я.
Костер, да и обстановка в целом располагали к беседе, и я решился на вопрос о его прошлом.
– Не так часто, с отцом пару раз ловили рыбу, – уклончиво ответил он.
– И что же? Оно действительно такое глубокое, что можно утонуть? – задал я откровенно глупый вопрос.
– Утонуть можно и в тазу, если уж совсем не повезет, – ответил он.
– Да, но в тазу люди не исчезают бесследно.
Я отчаянно старался вывести Серёгу на интересующую меня тему, а он мастерски прикидывался шлангом.
– Видишь ли, – начал он издалека, – старожилы говорят, что озеро … как бы это сказать… с двойным дном что-ли или двойная жизнь у него.
– Как это? – глаза у меня вспыхнули.
– Вроде как днём оно обычное. Ну, озеро как озеро. Купайся, рыбу лови, всё нипочём будет. А вот ночью… – он помолчал задумчиво, сделав из кружки большой глоток.
Меня прямо так и распирало от любопытства, а Серёга как нарочно тянул кота за хвост.
– Так вот, – продолжил мой друг, – ночью оно будто оживает. Дух озера просыпается и принимает обличье человека или животного, появляется из воды, а с ним его дочери выходят из озерных глубин. И тут уж берегись!
– Да, ну? – засомневался я.
– Такова местная легенда. Ночью дочери духа лесного озера могут утянуть незадачливого рыбака или купальщика к себе, только его и видели. Поэтому после захода солнца никто здесь не купается, не ловит рыбу и вообще старается близко к этому месту не подходить без особой надобности.
Я, конечно, не верил в сказки, но немного напрягся.
– Мы здесь без особой надобности. Нас они тоже утянут? – осторожно спросил я.
– Ты же, надеюсь, не собираешься ночью в воду лезть? – Серёга пристально посмотрел на меня.
– Нет, конечно. Воздержусь, пожалуй.
– Ну, тогда и бояться нечего! – улыбнулся он. – А завтра и порыбачим, и накупаемся вдоволь.
Он замолчал, уставившись себе под ноги, подумал, а потом сказал вдруг:
– Что бы ты ни услышал ночью – из палатки не выходи!
Сначала я решил, что он шутит. Сейчас вот улыбнется, обнажив белые зубы, и скажет, что я попался. Но Серёга ничего такого не сказал. Он был серьёзен и строг, ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Что ты имеешь в виду?
– Всё что угодно, – уклончиво пояснил он, – просто не выходи и всё.
– А если я захочу в туалет или ещё чего-нибудь?
– Буди меня.
Наши палатки стояли радом. При желании соседа можно было разбудить громко сказанным словом или, в крайнем случае, даже толкнуть в бок. Но мне это предложение показалось странным. Что я, маленький что-ли? Ну, чего мне боятся? Медведь разве что из лесу выйдет или волк какой? Ну, тут уж и Серёга не поможет. А про озерных духов вообще смешно слушать. Но друг больше ничего объяснять не стал. Он зевнул и сказал, что пора на боковую.
"Ты ложись и гаси фонарь, – сказал мне Серёга, когда мы закончили чистить зубы, – а я затушу костер и тоже спать пойду".
Я согласился и полез в палатку, улегся там поудобнее, выключил фонарь и наблюдал сквозь ткань палатки за тем, как движется Серёгин силуэт. Он возился с костром, потом зачем-то направил фонарь на озеро и долго смотрел в воду, а после ушел к себе. Скоро всё стихло, друг мой, видимо, уснул.
"Устал с дороги, – подумал я. – Вырубился моментально, а я вот не сплю".
Таблетку на ночь я принимать не стал. Серёга не велел. Да я и сам для себя решил, что без таблеток чувствую себя самим собой, а не так, словно мной управляют неведомые силы, синтезированные фарминдустрией. Но сегодня сон не сразу пришёл ко мне. Я всё думал об озере, об озерных духах, про которых рассказывал Серёга. Мысли мои текли, как река, остановить их было трудно. Они уносили меня, словно набежавшие на берег волны, и затягивали в пучину. Я почувствовал, что отключаюсь, тело рефлекторно дернулось, потом я провалился в сон окончательно.
*****
Сквозь сон я совершенно явственно ощутил чье-то присутствие.В палатке кто-то был. Я не мог открыть глаза и пошевелиться. Меня словно парализовало. Я читал про сонный паралич и сам не раз переживал такое состояние, но это был не тот случай. Я всё слышал как наяву, ощущал запахи. Но при этом понимал, что сплю.
В палатке стало холодно и сыро, я промерз буквально до костей. Точно помню, что послушавшись дружеского совета, оделся тепло, но сейчас почему-то оказался совершенно голым. Я дрожал и одновременно покрывался липким потом, а тело сковал вовсе не сонный паралич, а ужас. Я был так напуган, что со страху не мог поднять веки, не знал, что увижу перед собой: какую-то мерзкую тварь, выползшую из илистой мглы и забравшуюся ко мне в палатку или ещё кого.
"Господи, – думал я, – да ведь это может быть маленький зверёк, пришедший на запах еды. А я вообразил себе невесть что. Фантазия у меня всегда была буйная. Тогда почему же я голый?"
